Не забывай дышать

— Понятия не имею, что на это все сказать, — опустил взгляд Забини, неловко сковыривая кусок мокрого мха с камня носком блестящего ботинка. Он и Малфой заняли небольшое местечко далеко за границей садов Хогвартса, где вряд ли могло дотянуться заклинание прослушки. Оба стоят в школьных тонких мантиях с подшивкой из зеленого шелка, подмерзших на шумном ветре. — Что делать? — сжимает тонкие пальцы Малфой, выложивший другу события прошлого вечера с тонкой ноткой истерики. Он сглатывает, будто его вновь начинает тошнить, и тогда Блейз заботливо протягивает ему надушенный носовой платок. Тот пахнет каплями масла с ароматом сирени — запахом родного дома Забини. Высокий темнокожий парень вообще редко что-либо говорит о своей семье, однако Драко видел как тот всегда трепетно относился к девушкам, к той же Панси, например, и вероятно отношения с матерью у него были тесные. Драко прижимает платок к носу, вдыхая. Так становится куда лучше.  — Если бы это случилось с кем-то другим, я бы без промедления бросился бы к Снейпу, как к декану факультета. Но раз эти деяния совершал директор, маловероятно, что декан хоть как-то сможет помочь. У меня ни доказательств, ничего нет. А моей памяти не поверят даже в Министерстве, моя семья первая попадает под подозрение укрывательства того-кого-нельзя-называть. Мерлин, боженька, что нам вообще делать?! Почему все так неправильно? — Не думаю, что Мерлин воскреснет ради помощи нам, — кривит губы Блейз, ссутулившись у изгороди. — Хотя признаюсь, этот план был бы лучшим. Дамблдор не просто так считается могущественным магом. Он рос рядом с Гриндевальдом и уже тогда полагали, что только он один и был равным ему по силе. Если выступать против такого мага, было бы неплохо обзавестись покровителем посильнее. — Тебе хоть кто-нибудь на ум приходит? — цыкает Малфой. Он растрепал светлые волосы, проведя своими пальцами от виска до макушки, чтобы хоть как-то встряхнуться. Черт, Поттер, ну почему он постоянно куда-то вляпывается? С самого первого курса этот мальчишка норовил стать затычкой в каждой дырке, пролезая там, куда приличный человек и не посмотрит. Малфой за это его ненавидел и… немного уважал. Если бы он сам был сиротой, маловероятно, что он сумел бы найти силы спасать кого-то кроме себя любимого. А этот рос героем с большим сердцем, добрым и даже каким-то честным, не смотря на своего опекуна. — Я не могу сделать вид, что ничего не знаю. Это неправильно, — ударил Драко кулаком хлипкую доску ограды. Блейз едва успел ее поймать, нахмурившись. Парни на некоторое время замолчали, пытаясь приладить ее на место, что было совсем не просто. Тут явно не хватало гвоздей или чего-то получше — клеящего заклинания, например. — Мы не предлагаем тебе бросить его в беде, — произносит Блейз, отряхивая ладони от мокрой пыли. У них есть на двоих носовой платок, но никто не собирается использовать его по назначению. — Это кто «мы»? — Ты же не думаешь, что я не посвящу во все Панси? — приподнимает бровь Забини, хмыкая. — Думаю, она умирает сейчас от любопытства, гадая где мы сейчас с тобой и о чем болтаем. Но в любом случае, я знаю себя и знаю эту девчонку. Бросать Поттера было бы… кошмарно. Никто не заслужил такого. Поэтому и говорю, мы не предлагаем тебе бросать его. Малфой кивает. Мысль ему понятна, а вот решение проблемы все никак не приходит в голову. Забини поднимает вверх указательный палец, привлекая к себе внимание. — Однако! Никто не говорил, что ты один должен ломать голову над этой задачей. Попади в беду ты, я бы наверно с ума сошел, если бы находился в неведении. Разумно будет поделиться этим с друзьями Поттера. И даже не смотри так на меня, ты сам прекрасно знаешь, что эти трое сердце свое из груди вырвут друг за друга, если потребуется. — Ох, Мерлин, — стонет Малфой, закидывая голову к небу. Но оно было куда больше занято вереницей тяжелых серых туч, перегоняя их из одного края в другой. На страдания белобрысого мальчишки ему было откровенно плевать. Однако, именно эта непогода напомнила Драко Гермиону в слезах, которая бежала изо всех сил по песку на стадионе, падая на голые колени прямо к ногам друга, он вспомнил и дрожащую руку Рона, который пытался его поблагодарить своим скупым запасом слов, неровно сжимая пальцы на плече. Они оба были напуганы прыжком Гарри, и наверняка они оба мучились уже долгое время, замечая все новые и новые следы истязаний на теле Поттера, но не находя им понятных объяснений. — Ты прав, Блейз. Если бы не дай боженька, ты или Панси вернулись ко мне с новыми шрамами, о которых ни черта не могли вспомнить, я бы это просто так не оставил бы. Ты абсолютно прав, мы обязаны поделиться всем с золотой троицей, даже если нас об этом не просят. Правда, я понятия не имею, как это вообще провернуть? — Тебе чудовищно повезло, что у тебя есть мы, — загадочно улыбнулся Блейз, приобнимая друга. Он кивнул в сторону школы, предлагая вернуться. Они оба подмерзли, да и все уже было высказано вслух подальше от чужих ушей. — Позволь в этом тебе помочь, принц! Уж такую мелочь вполне можно поручить твоим любимым и сказочно добрым друзьям, которые очень хотят на выходных пойти с тобой в тот ресторанчик за твой счет. — Добрые, но не бескорыстные, да? — улыбнулся Малфой, кивая. — Хорошо, не вопрос. Я бы вас туда все равно бы сводил, зачем все так усложнять, — выдохнул он, позволяя увести себя к большой лестнице. В конце концов друзья есть друзья, и может правильно, что их немного. Невозможно волноваться и отдавать себя толпе, возможно каждому нужно лишь пара человек, что поместятся в сердце. … Сдвоенные занятия в Хогвартсе не были редкостью, особенно, когда их посещали преподаватели из других заведений. Все желающие посетить подобные лекции, проходившие по несколько часов с крохотными перерывами, могли занять любое место в большой аудитории с продольными лавками из мореного дерева. В этом кабинете все время пахло морем, сколько не проветривай, но Гермионе этот запах соли нравился. Пожалуй, она не пропускала ни одной подобной лекции со времен второго курса. Вот поэтому она сосредоточенно сидела за одной из длинных парт, намеренная не пропустить ни одного чудного слова изо рта профессора Гвинники. Однако, ее планам не суждено было сбыться в тот самый момент, когда к ней подсела улыбающаяся Панси, зажимая бедняжку между собой и каким-то когтевранцем с курса постарше. — Привет, — мягко поздоровалась слизеринка, заправляя короткую прядь черных волос за ушко, украшенное сережечками. Гермиона непонимающе свела брови, напрягаясь. — Ты не дергайся особенно, я тебя не укушу. По крайней мере не сразу. — Тут люди вообще-то учатся, — твердо отрезала Грейнджер, доставая свое перо. — Так что будь любезна, не мешай. Паркинсон поднимает голову, пристально наблюдая за тем, как в зал набираются люди. Все рассаживаются, и пустых мест на самом деле в этот раз даже не видно. Похоже приглашенный гость и вправду пользуется популярностью и известностью. Девчонка сексуальненько закусывает губу, намеренно подсаживаясь поближе к Грейнджер, пока их бедра не соприкасаются, разделенные лишь плотной тканью юбки гриффиндорки. Гермиона возмущенно поворачивается, но Панси ее опережает: — Сиди своей прелестной маленькой попкой ровно на лавке, если не хочешь, чтобы нас выгнали. Я хочу тебе кое-что рассказать, но… это не то, что можно было бы сказать вслух. — Таких как ты в приличное общество вообще пускать не должны, — шикает Гермиона, но выбора у нее особенно нет. Она немного нервно поправляет юбку, чтобы та скрывала ее колени, косится на стройные ножки Паркинсон, ведь юбочка у той совсем коротенькая. — Ой, какие мы нетолерантные, — наигранно расстраивается шепотом слизеринка, наклоняясь поближе к кудрявым волосам соседки. — Ты меня забраковала из-за того, как я одеваюсь, или потому что мне нравятся девушки? А ведь ты немного покраснела, стоило мне коснуться тебя, львица ты моя, — хихикнула она. — Ничего я не краснею, — надулась Грейнджер. — Это не мое дело, кто тебе там нравится. Я просто не хочу в этом участвовать. — А я пока тебя и не приглашала, — пожимает плечиками Панси. Она бережно забирает перо из рук отличницы гриффиндора, неприкрыто погладив ее пальцы своими пальцами, начиная что-то рисовать на чистом листе бумаги. Ее набросок был быстрым и вполне точным, удивительно, какие таланты могут крыться в людях, которых почти не знаешь. И Гермиона, уже собираясь отобрать свое перо, вдруг замирает, узнавая в рисунке человека, за которого сердце болело уже которое время. Паркинсон рисует Гарри на том самом стуле, что подробно описал Драко. Она рисует его безвольного, больного, бьющегося раненным животным в ремнях. Девушка намеренно хорошо прорисовывает руки, уделяя им важную часть своего внимания. — Что это? — с холодцом в голосе спрашивает Грейнджер. Панси толкает листок к ней. А затем сверху левой рукой пишет пару фраз на латыни, от которых тонкие волоски на загривке гриффиндорки встают дыбом. Это заклинание она видела в секциях запрещенной литературы и совершенно точно знала, как оно работает. — Что это значит?! — Тише, милая, — опускает Панси свою руку ей на коленку. — Пусть все думают, что ты возмущаешься из-за моего домогательства. — Но ты и вправду меня лапаешь, — уже значительно тише возмущается кудрявая. — Знаешь, не хотелось бы чтобы меня осуждали за то, что я не делала, — хмыкнула она. А потом, посерьезнев, посмотрела прямо в карие непонимающие глаза. — Я знаю, что происходит с Поттером. Если ты готова довериться, мы расскажем тебе все. — Это ты с ним это сделала? — глухо интересуется девушка. — Ты меня за кого принимаешь? — кидает на нее взгляд Паркинсон. — Хочешь не верь, но никто из нас такого Поттеру бы не пожелал. Думаю, ты узнала заклинание. И проверить, было ли оно наложено на твоего друга не так сложно, как может показаться. — Расскажи мне все, — толкает ее коленом Грейнджер, перебивая. Она держит листок с рисунком, сминая край пальцами. — Я хочу знать, что происходит. — Правильное решение, — кивает слизеринка, отвлекаясь на профессора у доски. — Вечером на озере, где тропинка из битого камня. После заката будем тебя там ждать. Можешь приходить не одна, даже лучше будет, если возьмешь своего рыжего. — Я приду. Девушки замолкают. Грейнджер прячет рисунок в своей тетради, перехватывая перо. Она пишет конспект, хотя Паркинсон почти уверена, что мысли у отличницы совсем не касаются преподнесенных знаний. Панси вряд ли бы когда-либо вслух признала, что хотела бы, чтобы у нее была такая подруга, на которую можно было бы опереться. Такую, которая не побоится пойти с тобой в проклятый лес, что не испугается варить одно из самых сложных зелий по ночам в туалете и даже превратиться в кошку. Поэтому она ее не трогает, хотя очень хочется, потому как щечки Грейнджер и вправду розовели, когда она ее дразнила. Как жаль, что конкретно эта девочка чистый гетеросексуал. Панси очень жаль. Но она одновременно и рада, ведь если они подружатся, они смогут и вправду не пересекать линию дружбы из-за влечения. — Почему ты ничего не записываешь, а вместо этого пялишься на меня? — прищуривается Грейнджер. — Потому что я пришла сюда только из-за тебя, — вздыхает Панси. — О, мое бездарно потраченное время! На что уходит моя молодость?.. — На учебу, что вполне нормально, — качает головой Гермиона. — Я приду, можешь не беспокоиться. — А я и не сомневаюсь. Я бы тоже пришла, — честно отвечает слизеринка, укладывая свою голову на сложенные руки. — Только прошу, не говори никому про это заклинание в стенах школы. Есть те, кто использует это против твоего друга. Я не просто так все нарисовала. — Я учту. Панси некоторое время еще смотрит на упрямо поджатые губы, а потом незаметно для себя засыпает под монотонный голос лектора, усиленный несколькими взмахами палочки. Скрип перьев в аудитории кажется почти синхронным, завораживающим и совершенно неопасным.