Волшебный стрелок

Эльфы наравне с вастайи, йордлами и прочим необычным народом существовали в Рунтерре с незапамятных времен. Именно эльфы и стали той главной интеллектуальной мощью, заложившей камень в фундамент изучения первых найденных глифов, одними из первых они познали их суть и раскрыли магию рун. Их народ пережил раскол континентов, войны даркинов, Рунические войны, массовые переселения и начавшийся во времена правления Дарквилла массовый геноцид эльфийского населения на всей территории Ноксуса. Сколько эльфов погибло в те ужасные времена! Но эльфийский народ не только сохранился, пусть и в малочисленном количестве, но и активно вел борьбу за возрождение своей культуры и особой эльфийской магии. Сейчас эльфов не притесняли, однако большинство их все ещё не доверяло людям и потому увидеть эльфа посреди городской толпы было весьма редким явлением. Чудесные создания до сей поры скрывались в лесах, где обосновали свои небольшие поселения, тщательно охраняемые магией и недоступные чужакам. К одному из таких поселений и примыкал разбойничий лагерь Эзреаля. Других эльфов вовсе не смущало такое соседство – своих юный эльф не грабил, наоборот, разбойники в этой части Рокрендских рощ помогали поселению обеспечивать дополнительную защиту периметра. А вот проходящим мимо товарным повозкам, богато набитым всяческим товаром для рынков Бессмертного Бастиона ой как не везло. Награбленное разбойники частично оставляли себе, а часть отдавали в поселение на нужды других жителей. Главой этой деревни, скрытой в Рокрендских лесах, была мудрая взрослая эльфийка по имени Кейл, одна из продолжателей учения о эльфийской магии, всеми силами пытающаяся восстановить по частицам утерянное во время всеобщего Ноксианского геноцида волшебство. Пережившая эти жестокие времена и потерявшая в них всю семью, в том числе и новорожденного сына, Кейл отнюдь не ожесточилась. Сердце её, уже не наивное, но все еще полное доброты и любви к людям, подсказало ей путь спасения для своего народа. И эльфийка встала на этот нелегкий путь. Она твердо решила, что не позволит мудрости и магии предков кануть в лету вместе с погибшими – это было бы непростительно по отношению к их памяти. Её силами было основано это поселение – по началу, небольшой лагерь, куда стекались эльфы, которым некуда было податься, - а теперь уже вполне разросшееся, но все еще принимающее новых и новых жителей. Эзреаля Кейл нашла совсем еще маленьким подле его мертвой матери. Кроха лежал, прижавшись к груди истёкшей кровью прекрасной, но уже холодной златовласой эльфийки. Видимо, безжалостные ноксианские воины долго гнали раненую женщину с младенцем, и она потратила последние жизненные силы, чтобы скрыть себя и свое дитя. Воины ушли ни с чем, не заметив эльфов, спрятанных за защитной печатью, которую из последних сил поддерживала уже еле дышавшая мать Эзреаля. Когда Кейл нашла их, магия мельчайшими искрами еще светилась вокруг. Прикрыв опустевшие, когда-то ярко синие глаза ушедшей сестры*, Кейл забрала младенца и убежала вместе с ним. Так, потерявшая свое дитя мать и осиротевший мальчик нашли друг друга. Эзреаль рос, зная о том, что Кейл не приходится ему матерью, однако эта эльфийка была ему ближе всех и к ней он относился так, как относился бы к своей родительнице. Кейл воспитывала мальчика в умеренной строгости. Поначалу, пытаясь приучить мальчика к интеллектуальному труду и чтению книг, она вскоре отказалась от этого подхода. Эзреаль не сидел на месте и вечно убегал куда попало. Вольный характер и ловкость мальчишки убедили Кейл отдать его на обучение лучшим стрелкам поселения. Не хочет читать книжки – пусть идет в добытчики. Эзреаль быстро всему учился, за несколько лет став первоклассным стрелком и отличным охотником. Однако, жизнь рядом с названной родительницей и работа на благо поселения мало привлекала юного эльфа. Ему захотелось свободы и Кейл не могла ему в этом отказать. Перед тем как юный эльф отправился в скитания по Ноксусу, эльфийка дала ему зачарованную перчатку, которая раскрывала волшебный лук, стреляющий магическими зарядами. В своем путешествии Эзреаль нашел множество единомышленников, как среди людей, так и среди эльфов. С ними он вернулся к родному поселению и обосновал на его краю разбойничий лагерь. И пусть он все так же был свободен и никому не принадлежал, жизнь поблизости с Кейл вносила в его существование толику уверенности в том, что ему есть кого и что защищать. И сейчас юный эльф сидел, свесив ноги с деревянной балки проходящей прямо под потолком небольшого дома Кейл. Сама эльфийка сидя за столом листала толстый фолиант о магических свойствах растений – требовалось внести кое-какие правки в некоторые главы. Эзреаль, прислонившийся спиной к перекрестной поддерживающей балке, гипнотизировал задумчивым взглядом её тонкие изящные руки, переворачивающие страницы. - Что у тебя случилось? – не отрываясь от работы спросила Кейл. - Ничего… - пробормотал еле слышно Эзреаль. - Тогда что тебя тревожит? – женщина подняла голову к мальчику, - ты необыкновенно тихий. О чем ты думаешь? Эзреаль вздохнул. - О ком… - начал он, - я думаю о том странном эльфе, что меня спас. О Талоне. Кейл нахмурилась и едва ли не рассерженно повела плечами. - Нечего тебе о нем думать. – резко бросила она, - Талон – отщепенец. Ему не место среди нас, а нам лучше не иметь с ним никаких дел. - Но он спас меня, - ухватившись рукой за балку, возмущенно протянул эльф, - если бы не он, меня бы… - Если Талон кого-то спасает, то только для того, чтобы потом убить самому. – прервала мальчика Кейл, - не питай ложных иллюзий, Эзреаль. Талон – опасный убийца, не чета другим эльфам и нам с ним лучше не знаться. Эзреаль спрыгнул вниз и, грозно хлопнув дверью, вылетел из дома эльфийки. Та лишь вздохнула и, опершись локтем о стол, устало размяла пальцами переносицу. Мало было у поселения проблем – теперь еще Талон, ошивающийся поблизости. И чего ему не сидится в Бастионе под покровительством Тройственного союза? Не приведи Рунический бог, если с Эзреалем что-то случится, этот убийца познает всю мощь гнева Кейл, всему Ноксусу мало не покажется.

***

Эзреаль со злостью пнул камешек у дороги. Что смыслила Кейл, всю жизнь носа не высунувшая из поселения, в других людях? Времена давно поменялись, ноксианцы уже больше не желали зла эльфам. По крайней мере не большего зла, чем, собственно, всем остальным и самим себе в том числе. Видеть врагов в других людях, в отступниках, впрочем, очень в духе Кейл. Его названная родительница хоть и была мудрой и всепрощающей женщиной, но также была очень недоверчивой и тому же пыталась научить Эзреаля, который, в отличие от неё, был открыт всему миру. Нет, он не будет слушать Кейл. Эзреаль был уверен, что его пути еще пересекутся с путями пугающего славой безжалостного убийцы эльфа в капюшоне. Все на свете было не случайно. И теперь, пиная камни по дороге, Эзреаль брел сам не зная куда. Вдруг его чуткий слух уловил шаги идущего в его сторону, но еще скрытого за рощами, путника. Эзреаль прыгнул на ветви ближайшего дерева и притаился в листве, надеясь, что это очередной беспечный торговец, не слыхавший о дурной славе разбойников этого леса. Шаги по мере приближения становились все тише и осторожнее, как будто незнакомец знал о возможной засаде. Эзреаль задержал дыхание и чуть высунул нос из листвы, чтобы наконец рассмотреть путника и тут же испуганно остановился. В сантиметре от его лица пролетел до боли знакомый клинок. - Это ты! – Эз неловко спрыгнул с ветки дерева, все еще под впечатлением от метнувшегося в его сторону клинка, и, не успев удержать равновесия, упал прямо на задницу, - ай! Талон, почувствовавший чужое присутствие почти сразу, как только ступил на искомый участок дороги, невольно улыбнулся (если это можно так назвать), увидев знакомого мальчишку. С этого ракурса Эзреаль видел часть его лица, открывшуюся взору, и его слегка передернуло от появившейся на этом лице скалящейся улыбки. - Снова ты, мальчик. – оскал сменился ухмылкой и Талон кивнул будто самому себе, - я же говорил, нам лучше не встречаться вновь. Я мог не решить промахнуться в последний момент и срезать твою симпатичную мордашку, прежде чем ты успел бы увидеть меня. Эзреаль встал и отряхнул от дорожной пыли свои легкие штаны. - Пожалуй, хорошо, что ты промахнулся. – заявил мальчик, подняв вверх указательный палец, - поэтому теперь мы сможем поговорить, иначе зачем ты пришел. Талона ситуация смешила все больше и больше. - Пришел? – Тень клинка не скрывал иронии в голосе, - мальчик, это ты свалился на меня, спокойно идущего своей дорогой странника. К чему мне вести беседы с тобой? - Клинки, - игнорируя вопрос Талона, продолжил Эзреаль, - они зачарованные? Что за магия в них? - Какой невежливый, тц… - скривился взрослый эльф, - Та же магия, что и в твоем луке. А теперь уйди с дороги и не преследуй меня. – Талон хотел было обойти мальчишку, но Эз прыгнул прямо перед ним и снова преградил путь. - Ну нет, магия в моей перчатке возрождена одной эльфийкой, которая терпеть тебя не может, - Эзреаль покачал головой. – Ты точно не можешь знать этих заклинаний, ты же отступник. Талон потихоньку начинал выходить из себя. До чего же назойливый маленький эльф, вот бы прихлопнуть как надоедливую мошку и дело с концом. Собирая в себе остатки спокойствия и здравомыслия, Талон глубоко вздохнул и произнес: - О магии эльфов осведомлены не только твои знакомые, и я использовал эту магию в своих целях еще до того, как ты научился ходить. А теперь будь добр, раз уж ты уже умеешь – сделай шаг в сторону и освободи мне путь, иначе мне ничего не стоит призвать обратно клинок и в этот раз я не промахнусь. Эзреаль шумно выдохнул, но отшагнул от Тени клинка, который зашагал дальше по дороге. Последний вопрос, который мучал его, парню придется снова задавать в спину своего знакомого. - Талон! – окрикнул Эз и, набравшись смелости, выпалил, - почему ты скрываешь лицо? Мошка. Надоедливая мошка. Ребенок. Талон устал от него. И в то же время, какое-то давно забытое чувство колыхнулось в нем при звуке собственного имени, произнесенного отчаянным мальчиком, заставившее эльфа остановиться. - Нет причин, - после затянутой паузы все же ответил Тень клинка, так и не обернувшись к Эзреалю, - у меня нет совершенно никаких объективных причин скрывать лицо. - Тогда покажись! – не унимался уже не видящий границ юный эльф, - я хочу видеть того, кто помог мне. Я хочу видеть твое лицо, хочу запомнить его, если мы больше никогда не встретимся. О, сколько пугающих своей яркостью чувств ощутил в этот момент Талон. Его многолетний скрытный образ жизни, привычка прятать от остальных всё, что могло сыграть в какой-либо момент против него сейчас боролись с давно забытым чувством… причастности? Где-то в глубине билась мысль: «Позволь ему узнать. Пусть ты убийца, монстр, но ты ничем не отличаешься от него, ты из плоти и крови, ты эльф и ты также долговечен, но смертен!» Мужчина две долгих минуты не двигаясь стоял спиной к Эзреалю и, казалось, внутренне колебался. Наконец, правая рука поднялась к кромке капюшона и откинула его, явив дневному свету точеное лицо с мужественными, но изящными чертами, золотистые, почти как у Эзреаля, но не такие светлые волосы и очерченную черной меткой смерти левую часть лица. Взгляд зеленых глаз хищно зацепился за Эзреаля, отчего у того учащенно забилось сердце, как у испуганного кролика, загнанного хищником. Талон небрежно откинул со лба золотистые пряди волос и указал пальцами на метку, вьющуюся черной змеей по его скуле прямо из верхнего уголка века. - Вот причина по которой ты и все остальные эльфы должны опасаться меня. Такие метки только у проклятых, рядом с ними никогда нельзя чувствовать себя в безопасности. Знак на моем лице забрал у меня возможность когда-либо иметь дом или друзей – оно и к лучшему. А теперь, прощай. Рука, касавшаяся метки, поспешно натянула капюшон на голову и призвала смертоносный клинок обратно в ножны. Тень клинка поспешил уйти, как можно скорее оставив позади опешившего мальчишку, которому Талон позволил больше, чем всем остальным его знакомцам – хотя бы потому что не прирезал эльфа за дерзость. Мальчика он больше не увидит, в этом Талон был уверен. Его метка смерти пугала больше, чем идущая за ним по пятам слава. Она пугала больше, чем жестокость верховного палача Дрейвена или сила главнокомандующего Дариуса; она пугала своей темной магической природой, навязывающей своему носителю самые ужасающие помыслы; она пугала своей неразгаданностью. С черной змеей на лице, Талон был обречен на вечное одиночество и скитания. Но кто в здравом уме подумает, что наемному убийце нужен дом?