Здравствуй, я твой соулмейт

Вообще сегодняшним днем все валилось из рук. Убежала каша. Машина на выходе из дома едва не сбила. А еще его мучило какое-то дурацкое предчувствие, и интуиция буквально вопила в уши, что выходить из дома не стоит. Но разве же Мика слушал ее, интуицию, в любых случаях, не касавшихся напрямую соревнований? Если бы так каждый раз доверять интуиции, то парнишка непременно закрылся бы дома под одеялом и не выходил до тех пор, пока на тот самый дом не упала бы летающая тарелка. Ну, или крылатый конь Пегас не соизволил бы спуститься с небес за вдохновенно вздыхающим спортсменом-трусишкой. Мика знал, что на конюшне все будет иначе. Лошади всегда успокаивали, вселяли какую-то необъяснимую уверенность… Может, дело в том, что, будучи мальчишкой, он буквально не слезал с лошадиной спины? С тех пор мало что изменилось, хотя и много воды утекло. Мика трепетно хранил фотографию Инвиктуса, своего рыжего чудесного мальчика, павшего жертвой страшной болезни, название которой сложно было произнести даже ветеринарам. Энджел Даст, казалось бы, заново вдохнул в него жизнь и желание завоевывать новые высоты. Высокий, светло-серый лузитанец, наверняка и предположить не мог, что ему уготованы будут прыжки, поскольку большинство родичей его неумолимо выплясывали на манежах мира фигуры высшей школы. Но Энджу пришлось прыгать. Пришлось, потому что необъяснимые внутренние силы Мики сумели его переиначить, уговорить и подружить. Щетка скользила по лошадиному крупу, выполняя неизменный каждодневный ритуал перед выходом на плац. Энджел был в особенном игривом настроении сегодня, периодически будто бы случайно задевая хвостом хозяина, и часто фыркая при каком-нибудь постороннем шуме в глубине стойл. Развязки никогда его не пугали, но какое-то нетерпение, особенное, на сей раз, овладевало его разумом. Обычно он выпрашивал угощение вместе с надеванием трензеля, и сегодня тоже получил его. Ветреными днями они ходили тренироваться в крытый манеж, и сегодня погода как раз вынудила их направиться в том направлении. Разминку, все же, Мика предпочел провести на улице — нескольких кругов на плацу для разогрева должно было хватить для не в меру активного Энджа. Спокойный шаг, затем размеренная рысь и легкий кентер — затем все в обратном порядке. На удивление, плац был почти пустым — видимо, все испугались погоды. Слушая довольные пофыркивания и думая, что ничего уже не может испортить ему такой день, Мика направил коня в сторону крытого манежа. Сегодня он планировал попробовать новую высоту — ведь Энджел показал себя весьма хорошо на прошлых тренировках. Но беда, как говорится, одна не приходит — и за чередой прежних неприятностей явилась Неприятность с большой буквы. Сумасшедшая кобыла по кличке Черная Амарелль. На конюшне о ней ходили разные слухи, а за глаза ее называли «неконтролируемая ядерная бомба». Почему? Да потому что не знал никто, когда она рванет. А рвануть Амарелль решила прямо сейчас. Причем, не просто рвануть, а рвануть в сторону Энджела и Мики. Сумасшедшая, избавившись от пристального внимания конюхов, остервенело неслась в их сторону, дико раздувая ноздри и злобно фыркая. Разумеется, такая ситуация может испугать кого угодно — вот и Энджел решил…понести. Или это безумие Амарелль заразно? Так или иначе, но коня было уже не остановить ни окриком, ни поводом — закусив удила и взволнованно храпя, он полетел в противоположную от манежа сторону. Мике удавалось контролировать только направление, но когда Энджел остановится, всадник не знал. А незнакомец, неведомыми путями оказавшийся на пути, заорал во все горло. Вокруг него тоже заорали. Но что-то совсем другое. Вскинув голову, молодой человек обнаружил, что прямо в его сторону, то ли протестуя, то ли поддерживая его наглое и громкое заверение, несутся лошади. — Вот… дерьмо… — Порывисто сжав трубку, заставляя ее нервно смолкнуть на резкой ноте, Ричард сделал несколько шагов назад. Какой-то частью своего ума Мика понимал, что ни в коем случае не может покинуть седло, но с другой стороны…именно это ему и хотелось сделать! Энджел мог бы и сам запросто выкинуть его, стоило лишь сделать пару вполне привычных всем необъезженным лошадям движений. Но, привыкший уже давно к человеку, светло-серый жеребец, по-видимому, и сам был ошарашен происходящим настолько, что совершенно не разбирал дороги. «Катастрофа!» — Эндж… Энджел! Стой, чтоб тебя!.. — все же, не выдержав, Мика, никогда особо не бранящийся — тем более, на лошадей — выругался. Натяжение повода не помогало, и ситуация была опаснейшей. Если лошадь понесла, то остановить ее бывает крайне трудно даже опытному всаднику. И сегодня Мика, разумеется, поверил в то, что безумие заразно, а он ни черта не опытный, хотя сел на лошадь едва ли не в трехлетнем возрасте. Всему, как говорится, наступало свое время и свое испытание. Амарелль, судя по крикам и визгам, черной бурей летела позади. Она была англо-арабкой, сухой, поджарой, и имела нрав до того крутой, что к ней боялись подходить старейшие члены клуба. Кони, к слову, тоже ее сторонились, недолюбливали. Это было абсолютно взаимно. Итак, кони неслись. Кто-то кричал «с дороги». А Мика понимал, что бесконтрольно оставить это дело, покинув спину коня, он не может. — В сторону! В сторону-у! — пронзительно, но слишком поздно закричал всадник, отчетливо видя впереди фигуру человека. И если Энджел, благоразумный Энджел, помнящий, что у него на спине ценный груз, додумался после «налета» на человека затормозить и изумленно фыркнуть в нескольких метрах, то от Амарелль, людей ненавидящей, можно было бы ожидать чего угодно. Поговаривали, к слову, что буйная лошадка любит запах и вкус человеческой крови… Бред, по мнению большинства и Мики, в том числе, мог вполне стать явью, ведь «бомба замедленного действия» пожелала, видимо, человеческих жертв от столкновения. Затормозив подле незнакомого парня и подняв столп пыли и грязи, мерзкая кобыла занесла было оба копыта в районе человеческой головы, но была поймана за недоуздок ловкими руками подбежавшего здоровяка-конюха. Однако наступить пару раз чужаку на ноги вредная дрянь успела в процессе своих плясок. «О, мой Бог, я его сбил!..» Мысли, даже после успокоения Энджела, не покидали его голову. Мика буквально выпрыгнул из седла и, не удосужившись даже кому-то всучить повод, подбежал к несчастному пострадавшему. Несчастным пострадавшим оказался мужчина с интересной прической и постарше Мики на вид. Кто-то уже склонился над незнакомцем, а сам Мика, сняв шлем, взволнованно кусал губы рядышком, и лишь спустя несколько секунд рискнул усесться рядом с пострадавшим на корточки. Мысли «Он меня убьет, а потом меня выгонят из клуба» парень решил оставить на потом. — Я…Я…мне очень жаль! — заговорил Мика, преодолев, наконец, приступ ужаса и усмирив едва дрожь в коленях. — Лошадь понесла и… В-вы в порядке? Он заглядывал незнакомцу в лицо, внутренне радуясь, что тот в сознании. Ричард открыл рот, чтобы немного прийти в себя и отрегулировать давление. Это же все просто давление, верно? Он даже не мог понять, болит ли что-то. Но действовать нужно быстро. Всегда. Он схватил на ворот того, кто к нему склонился и участливо прошипел: — И кто же мне заплатит за это? Он точно знал, что страховая не станет. Но клуб обязан. Прогнав эту мысль, Ричард кровожадно улыбнулся, невпопад сообщил: — У меня есть адвокат. Кажется, от него в этот момент даже шарахнулись, как от той самой обезумевшей лошадки. Может, еще сильнее. Зрение сфокусировалось на лице. — Ты мне за все заплатишь, — завил Ричард уверенно и так же уверенно отключился. Уснул. Первым адекватным воспоминанием после этого стало белое помещение скорой помощи, или как там зовут эти пункты на месте? Он лежал на кушетке в кабинете. Над ним склонился ангел, который возвестил о пришествии эры благоденствия. Когда зрение сфокусировалось, Ричард смутно осознал, что это было тоже самое лицо, которое перед сном справлялось о его состоянии. Просто этот раз в его коротких русых волосах застрял яркий свет ламп дневного света. Он дернулся, пытаясь сесть и чуть было не столкнулся лбом с виновником своего положения. Громко чертыхнувшись, Ричард упал назад, на больничную кушетку. Дверь отворилась, на миг давая наружному шуму ворваться внутрь. — О, вы очнулись? — Жизнерадостно осведомился молодой женский голос. — Мне кажется, у Вас сломана рука. Или, возможно, трещина. Во всяком случае, нужно обратиться в больницу. Я устрою машину до туда. Подпишите документы. Женщина оставила планшет с медицинской формой и очень поспешно упорхнула. Ричард медленно сел, боясь столкновения с чем бы то ни было. Он серьезно просверлил взором оставшегося с ним сотрудника. — Ну? Бери и пиши. У меня рука. Мика сглотнул. Кожа на его шее от случайного касания горела так, будто к ней поднесли раскаленную подкову. Жар лениво расползался по всему телу, и Мика не сразу понял, что все это — не выдуманная история. Клуб проглотил очередную суету, решив не раздувать скандал. И никто, разумеется, проверять не стал, в порядке ли виновник торжества. — М… — спортсмен отвел взгляд от незнакомца, взяв в руки ручку и бумагу. — Здесь нужно ваше имя, данные по паспорту, подпись… Наверное, подписать придется как-то…в другой раз?.. «Я же не могу подделывать подписи…» — Еще раз примите мои извинения… — снова повернувшись, негромко проговорил Мика. Он несколько раз стукнул ручкой о колено и поднял взгляд на молодого человека. — Могу ли я что-то сделать для вас в качестве искупления? Ричард медленно перевел взгляд на парня, который пытался что-то невнятно сообщить. — Еще раз? Не было ни разу, — жестко отрезал он. — Почему тебя сюда послали? У тебя тут враги? Или ты отвлекаешь внимание, пока доктор докладывает о моем состоянии боссу, меняет записи и подкидывает мне в машину упаковку обезболивающих? Никто никогда не станет обращать внимания на проблемы наркомана, который специально подстроил несчастный случай ради дозы. Он замолчал и принялся рассматривать своего нового знакомого. Без спешки, смущения и беспокойства. Так смотрят на двери лифта, пока кабина мучительно медленно ползет вверх. Солнце ложилось на кожу юноши неровно, размазывая поцелуи по щекам и шее, оставляя почти без внимания руки. Кончики русых волос тоже пострадали от излишнего внимания дневного светила, став более светлыми, чем у корней. Учитывая место, не нужно быть семи пядей, чтобы понять характер работы этого паренька. Наверняка и затылок у него горит от загара к вечеру. — Почему ты не носишь шляпу? — Вдруг поинтересовался Ричард, делая рукой жест вокруг своей головы. — Это бы защитило твое лицо. Все, кажется, тут носят шляпы. Будто бы Калифорнию завоевал какой-то Техас, или кто-то повсеместно объявил эти земли собственностью «Westworld». Эти мысли не требовали подтверждения или ответа, потому Ричард просто откинулся на кушетку. Он как-то попадал в аварию на машине, и это было страшно и быстро. Тогда он был только подростком, ничего не сломал, но за считанные секунды оказался в багажнике перевернутой машины. Сейчас испугаться толком не успел. Наверное, потому что его никто никогда не учил бояться лошадей? Но все равно осталось неприятное ощущение, словно душу всю вытрясли, и она теперь никак на место не встанет. Пустота давила грудь. — Пиши, — резко произнес Ричард командным тоном. — Имя: Ричард Майкл Керр. Год рождения… Выдав все данные, какие могли понадобиться для бланка, он прикрыл глаза. — Сделать что-то для меня? — Фыркнул он. — Разве что подержать меня за руку и спеть про котенка. Это важно. Без этого мне никогда не станет лучше. Строчки складывались в полную картину, но напряжение внутри становилось удерживать все сложнее. Ладонь, держащая ручку, неестественно нагрелась, и юноша едва не выронил ту на пол. Но, кажется, с записями на сегодня было покончено, и можно было переходить к другим делам. Однако, даже сейчас Мика не знал, как начать разговор, как не выставить себя кретином. Ему не всегда было легко завести разговор с незнакомым человеком. Но теперь Ричарда сложно было назвать незнакомым — кое-что Мика о нем узнал. И если вся эта чехарда, что пришла к нему после малейшего касания — истина, то все намного хуже, чем можно предположить. — Я петь не очень-то умею. Больше по сказкам, но… — Мика отложил в сторону ручку и бланк с планшетом, и придвинулся ближе кушетке. Взгляд его опустился к чужой руке. — Разрешите взглянуть на руку? Вот он — шанс, который нельзя было упускать. Он и впрямь сам пришел к Мике, почти как заветное предложение разделить вместе горе и радость. Неважно, что поступило оно по сути от незнакомого человека, и ничего за собою не влекло… Или же влекло? Мика не знал. Но теряться и мяться больше было нельзя. Если все так, как он себе уже придумал, то упускать свою судьбу — непозволительная роскошь. Легко коснувшись горячими пальцами чужой руки, он развернул ее запястьем вверх и недолгое время вглядывался. А спустя мучительно долгие секунды отпустил ее, судорожно закатывая рукав собственной темно-синей толстовки. Сердце заколотилось очень быстро — до того скоро, что физически стало неприятно и больно. Разве же такие эмоции должны быть? Мика не знал. Он и предположить не мог, что все будет так — быстро, скомканно…странно. Он прикусил губу, ничего не говоря почти минуту, и, что-то обмозговав, почувствовав, как медленно заскрежетали натянутые в мозгах струнки, уставился в пол, а затем и на Ричарда. — Так это правда, — тихо произнес молодой человек. Голос его был сухим от волнения. Красующиеся на запястьях ожоги одинаковой формы говорили красноречивее всех слов. И пока одна лишь реакция после волнения застряла занозой в сердце: «Что мне теперь делать?».