Пока смерть не разлучит нас

Было около часа пополудни, когда Кассандра занесла руку, чтобы постучать в двери покоев принцессы. Она оглянулась на Вэриана, не уверенная, следует ли предупредить его держаться с Рапунцель подобающе, но взгляд, который она встретила, был таким загнанным, что ее опасения тут же развеялись. Он через столько прошел сегодня – они оба прошли, – что старая ненависть, должно быть, уже не могла терзать его достаточно сильно, чтобы лезть на рожон без необходимости. – Кэсс, ты? – послышался голос Юджина. Принимая это за разрешение войти, Кассандра повернула ключ, оставленный в замке, и толкнула дверь. Комната Рапунцель, всегда опрятная и уютная, сегодня будто до краев была наполнена безысходной скорбью: кое-как заправленная постель, нетронутый завтрак на прикроватном столике, голубая ночная сорочка, оставленная на ширме... Пряди золотых волос безмолвно свидетельствовали о маршруте Рапунцель, которая металась по спальне от распахнутого окна к запертой двери, пока не нашла наконец покой на самом краешке кровати, в оберегающих объятьях своего возлюбленного. Без обыкновенной самодовольной улыбки Юджин выглядел почти незнакомцем. Подняв голову с его плеча, Рапунцель встретилась с Кассандрой покрасневшими глазами и протянула ей руку, молчаливо приглашая разделить и горе, и объятия на троих. Вместо этого, понимая, что все равно не найдет нужных слов, Кассандра шагнула чуть в сторону и пропустила в комнату Вэриана. Повисла секундная ошеломленная тишина, а потом Рапунцель сорвалась с места и с радостным визгом бросилась им навстречу. Вэриан оцепенел – это был плохой знак, – и Кассандра перехватила Рапунцель на бегу, крепко обнимая за них обоих: позволять ей сходу бросаться мальчишке на шею было затеей с непредсказуемым исходом. – Так и знала, что отец передумает! – счастливо воскликнула Рапунцель, чуть отстранившись, но оставив ладони у подруги на плечах. Она послала Вэриану улыбку – ласковую и виноватую, но не дождалась ответной. – Рапс, послушай... он не передумал, – глухо признала Кассандра. – Но тогда как же?.. – Рапунцель склонила голову на бок и нервно прикусила губу, запоздало уловив в поведении подруги тревожные сигналы. Кассандра подняла левую руку, демонстрируя кольцо на безымянном пальце и молясь про себя, что слов не потребуется. Понимания на лице принцессы не прибавилось ни на йоту, зато Юджин издал протяжное, почти восторженное «О-о-о-о!..» и за мгновение оказался тут как тут. – Бог ты мой! – он в неверии запустил руку в волосы, приводя в беспорядок неизменно идеальную прическу, и улыбнулся, пожалуй, самой раздражающе-идиотской улыбкой из своей коллекции. – Кассандра! – Ей достался восхищенный взгляд. – Бог ты мой, свадьба под виселицей... Я... Ого, да я просто поверить не могу! – Давай без истерики, Фицерберт. – Кассандра поморщилась, как от зубной боли: объяснимо, конечно, что он рад видеть Вэриана живым, но его энтузиазм по поводу того, какую цену ей пришлось за это заплатить, был в самом деле очень, очень неуместным. – Блонди! – Оставив предупреждение без внимания, Юджин в воодушевлении схватил Рапунцель за плечи и развернул к себе. – Ты вообще понимаешь, что это значит? – Она помотала головой, и Юджин разочарованно протянул: – О нет, да ладно!.. Я ведь не мог не рассказывать? Это же моя мечта лет, наверное, с девяти! Серьезно, свадьба моей мечты, я никогда не говорил? – Окончательно сбитая с толку Рапунцель послала Кассандре вопросительный взгляд, который та успешно проигнорировала: уж лучше пусть объяснения возьмет на себя словоохотливый Юджин. – То есть, королевская свадьба – это даже лучше, но, в мое оправдание, это было до того, как я перестал быть неотразимым мерзавцем и стал неотразимым хорошим парнем. Кассандра подавила раздраженный вздох: серьезно, невзирая ни на какие обстоятельства, если бы этот самовлюбленный придурок смог сказать хоть пару слов, не похвалив себя, она решила бы, что его подменили. – Юджин, я не понимаю... – начала Рапунцель, отчаявшись извлечь из его потока сознания хоть что-то существенное. – Они обручились! – Он широким жестом указал на Кассандру и Вэриана, и принцесса последовала взглядом за его рукой с таким видом, будто ожидала увидеть какую-то другую пару, которую он мог бы иметь в виду: – Я не понимаю, – повторила она, мотая головой. Ее беспомощный взгляд скользнул с Кассандры на Юджина и обратно. – Кэсс, что?.. – Красотка, ты правда не знаешь? – Юджин снова перехватил инициативу, не дав Кассандре и мига, чтобы опомниться. – Ладно, ничего страшного, спишем это на семнадцать лет в башне и все такое. В общем, есть у нас такое правило – не то чтобы оно существовало где-то на бумаге, это скорее неофициально, что-то вроде обычая. Ну знаешь, в Короне вообще много любопытных обычаев. Например, ты в курсе, что второй четверг августа отмечается как... Он умел и любил начинать издалека, и обычно Рапунцель с поистине необъяснимым удовольствием выслушивала все, что он считал нужным рассказать, но в этот раз Юджина заносило особенно сильно, и у самой терпеливой принцессы в истории королевства вдруг начисто сдали нервы: – Юджин, я ценю твою информированность, но, пожалуйста, помолчи хотя бы секунду, – предложила Рапунцель, устав быть единственной из всех, кто не имеет ни малейшего понятия о том, что произошло. Она перевела взгляд на гостей, и Кассандра с легким раздражением заметила, как близко Вэриан к ней оказался: плечом к плечу, так тесно, как только можно, чтобы все еще не касаться. Ему было явно не по себе в обществе Рапунцель, тем более – в ее комнате, и оставалось только гадать, понимает ли он, насколько это очевидно. – В самом деле, да что случилось? Кассандра знала, что должна все ей объяснить – уж лучше она, чем Вэриан, – но слова застряли в горле, царапая, как наждак. Сложно было произнести вслух то, что она и про себя из последних сил отказывалась признавать. Где-то в глубине души все еще жила глупая надежда, что из этой ловушки оставался какой-то изящный, как в шахматах, выход, и казалось, пока Рапунцель ничего не знает, все еще можно обернуть вспять. Это было до абсурдности несправедливо: разве мог весь ее жизненный путь вести к тому, чтобы разменять свою свободу так дешево – выскочить замуж, как последняя дурочка, да еще и не за кого-нибудь, а за человека, который всерьез пытался убить не только ее, но и всех, кем она дорожила?.. – Я могла спасти Вэриана, если выйду за него, – на одном дыхании признала Кассандра. Как бы то ни было, но со сложными разговорами лучше разделываться быстро – это как вынимать стрелу из раны: или доставай с маху, или не трогай вовсе. Глаза Рапунцель округлились, и она тихонько зажала ладонью рот, пытаясь уложить озвученное в голове. – С ума сойти, правда? – воскликнул Юджин, принимая ее очевидную тревогу за удивление. – Ну ты хорош, малой! – На эмоциях он с полной силы хлопнул Вэриана по плечу. Тот пошатнулся, и в нем будто пришел в действие какой-то скрытый механизм: в глазах сверкнул знакомый злой огонек, но он смолчал. – Не думал, что когда-нибудь это скажу, но я почти завидую: ты буквально живешь моей мечтой, маленький ты удачливый... – Не находя слов, Юджин издал неразборчивый возглас восторга и, будто бы смутившись, нервно рассмеялся: – Хотя, конечно, в моих мечтах меня спасала красивая девушка, а не Касса-андра, поэтому... – Учитывая, кого ты считаешь «красивой девушкой», твоему вкусу остается только сочувствовать. Вэриан нашел отличный способ вклиниться в разговор – такой, что лучше бы ему молчать. Похоже, все же стоило предупредить его вести себя прилично... Глаза Рапунцель сделались тусклыми, откровенно несчастными: годы, проведенные один на один с нарциссичной ведьмой – в прямом и переносном смысле – не прошли для нее даром, и что бы ни говорили ей окружающие, самая очаровательная девушка Короны продолжала жестоко в себе сомневаться. Намеренно или случайно, но колкость попала точно в цель. – Эй, послушай-ка, малой... – начал Юджин, расшифровав, что Вэриан имел в виду, и Кассандра мгновенно поняла, что у него не хватит ни выдержки, ни ума не вступать в несвоевременный, идиотский и откровенно навязываемый ему спор: – Извините нас на минутку? – Формально-учтивый вопрос вырвался сам собой, и, не дожидаясь ответа, она за локоть выволокла мальчишку за дверь. Коридор оказался пустынным, и Кассандра толкнула Вэриана к стене, едва преодолев желание пихнуть посильнее, чтобы он как следует приложился затылком. Она должна была сохранять холодную голову: теперь этот ребенок в ее личной ответственности, и, если он устраивает сцены, ей некого винить, кроме себя самой. Ей следовало заранее предупредить его вести себя прилично... На что она подписалась, она не умела обращаться с детьми – тем более с заносчивыми, отвратительно воспитанными детьми, которые, к тому же, считают себя взрослыми. – Что? – с холодным возмущением спросил Вэриан, скрещивая руки на груди, но она по глазам видела: он прекрасно понимает, «что». – Это было неуместно, – она указала ладонью на дверь, заставляя голос не дрогнуть. – Я просто высказал свое мнение, или это теперь только Райдеру разрешено? Ах, вот как... Вот почему он так вскинулся: он защищал ее. Прекрасно, ведь если ей чего-то и не хватало для счастья, то только четырнадцатилетки, отстаивающего ее честь. Трогательно, но глупо – типичный Вэриан. И как она сразу не догадалась?.. – Ты всерьез полагаешь, что слова придурка меня задевают? – Кассандра скептически приподняла бровь. Они с Юджином постоянно изводили друг друга насмешками, порой довольно грубыми, но оба знали, какие грани переступать нельзя. – Меня задевают, – сухо отозвался Вэриан. На миг у нее потемнело в глазах. То есть, дело было не в том, что он выдумал себе какой-то псевдорыцарский моральный кодекс, который предписывал защищать свою «даму сердца» (или кем там он мог ее считать) – куда прозаичней, нападки Юджина цепляли его лично. Он защищал ее как свою вещь, свою… – Я не твоя собственность, Вэриан. Она не была уверена, удалось ли ей вложить во фразу насмешку – это было так больно и в то же время так неожиданно быстро, что она просто не успела подготовиться к претензиям на свою жизнь. Кассандра надеялась, что у нее будет по крайней мере пара лет, чтобы воспитать в нем хоть какое-то уважение к ее границам, прежде чем он догадается, какой властью наделяет его их маленькая договоренность. Она пожертвовала ради него всем, а он не медлил и дня, прежде чем начать проверять ее на прочность. – Чего?.. – переспросил Вэриан в замешательстве, а потом вскинул ладони, будто защищаясь, и зачастил: – Эй, я не... Это вообще не то, что я имел в виду! Как тебе такое только в голову пришло, Кэсси?.. Кассандра, – мгновенно исправился он, наткнувшись на предостерегающий взгляд. – Что я, по-твоему, за... за монстр такой, чтобы так с тобой обходиться?!. На его лице было написано возмущение, а в голосе звенела, казалось бы, искренняя обида. Может быть, ее собственные страхи сыграли с ней злую шутку? Может, он действительно имел в виду что-то другое?.. Впрочем, не имело никакого значения, что он подразумевал конкретно сейчас: она знала, что все равно никогда не рискнет ни верить, ни доверять ему. К тому же, у него хватало совести едва ли не кричать на нее, а этого Кассандра не позволяла никому. ...очаровательно, их первая «супружеская ссора». – Я не знаю, что ты за монстр, – отчеканила она. – Я буквально вообще тебя не знаю. Глаза Вэриана остекленели, и на Кассандру будто ушат холодной воды вылили: она ранила его, всерьез, и ранила правдой. Когда-то она в самом деле полагала, что может читать его, как открытую книгу: простодушный, слишком искренний мальчишка, толковый, но донельзя беспечный, вечный источник маленьких катастроф, хотя нарочно и мухи не обидит. Кто мог предположить, что ему хватит одного удара судьбы, чтобы обернуться бессердечным, расчетливым чудовищем. И все же, она даже себе объяснить не могла, зачем признала вслух то, что и без того было известно каждому жителю королевства. В идеале все разговоры должны были преследовать какую-то цель, и каждая фраза становилась шагом на пути к ее достижению. На деле же, она была зла, измотана до предела и просто сорвалась, хотя и отдавала себе полный отчет в том, что не имеет никакого права разговаривать так с ребенком, которому едва ли было намного лучше, чем ей самой. Она ожидала, что он либо продолжит испытывать судьбу и кричать, либо ударится в слезы, но в любом случае закатит ей истерику. И просчиталась: вместо этого на его лице появилась тихая, примиряющая улыбка: – Понимаю. Даже я себя больше не знаю, – он чуть заметно мотнул головой – нервный жест. – Я не должен был этого позволять, но... ты пожертвовала всем, чтобы спасти мою жизнь, и если я могу обещать что-то наверняка, так это то, что я никогда не причиню тебе боли. Отлично, теперь он еще и вел себя как взрослый. А она, напротив, бросалась словами и складывала с себя ответственность, как маленькая девочка. Неотступное ощущение опасности помогало ей не задумываться надолго о том, на что она себя обрекла, но сейчас, под защитой дворцовых стен, сложившаяся ситуация ощущалась куда более реально, куда более остро. И все же, она ведь знала, на что идет, разве не так? Самое время научиться справляться с последствиями своих решений. И первое, на чем нужно было сейчас сконцентрироваться, так это на минимизации ущерба – по возможности для них обоих. – Хотел бы сказать, что сделаю все, чтобы ты не пожалела о своем решении, – продолжил Вэриан, и его улыбка сделалась горькой. – Но, боюсь, для этого уже несколько поздно. Ну нет, чувства они обсуждать уж точно не станут... Это было абсолютно не его дело, и, к тому же, пути назад не было, поэтому то, сожалеет она или нет, не имело ровным счетом никакого значения. – Ладно. – Она слегка сжала его плечо, надеясь, что этого хватит, чтобы обозначить ее готовность к перемирию. – Закрыли тему. На самом деле, – она бросила взгляд на дверь в спальню принцессы, – я только хотела сказать тебе оставить Рапс в покое. – О, ну разумеется. – Напускная холодность вернулась как по щелчку пальцев, и Вэриан презрительно закатил глаза. – Весь мир вращается вокруг нашей золотой девочки... Зря она рассчитывала, что он сможет так просто отпустить обиду: его упрямства хватило бы на десятерых, и, если уж он вбил себе в голову, что именно Рапунцель была воплощением зла на земле и персональным источником всех его бед, переубедить его было задачей не из легких. Но позволять ему такой тон по отношению к ее принцессе Кассандра не могла: – Ты видел, что за книги у нее в комнате? – спросила она ровно. За последние несколько недель количество книг в комнате Рапунцель все прибавлялось и прибавлялось, даже просторный шкаф перестал их вмещать, и постепенно стопки заняли большую часть свободных горизонтальных поверхностей. Рапунцель проводила дни напролет в добровольном затворничестве, изучая старые судебные прецеденты от основания Короны до современности, силясь найти какую-то спасительную ниточку, которой, как искренне полагали помогающие ей в этом деле Кассандра и Юджин, не существовало вовсе. Но она не сдавалась до последнего, и этим утром Кассандра оставила ее за лихорадочным перелистыванием очередного тяжеловесного кодекса. – Да, – Вэриан кивнул. Она не просчиталась: не обратить внимания на книги было бы просто против его сути. – Публичное право и... – Попробуешь догадаться, зачем они ей? – перебила Кассандра, скрещивая руки на груди. – Вероятно, она представляла меня на суде. – Он выглядел откровенно не впечатленным. – Какая самоотверженность. Неудивительно тогда, что суд пришел именно к такому решению. Это обвинение было просто вопиюще нелепо. Он что, в самом деле считал себя жертвой? Действительно полагал, что если бы не какое-то коварное вмешательство со стороны Рапунцель, его должны были... что? Отпустить с почестями? – Серьезно, Вэриан? – переспросила Кассандра. – Серьезно? После того, что ты выкинул, тебе в качестве защитника не помог бы и сам Господь бог. Но Рапунцель все равно делала все, что в ее силах, потому что она просто не может оставаться в стороне, когда решается судьба тех, кого она по своей патологической душевной доброте до сих пор считает друзьями. – Я больше не верю в «друзей», – отозвался Вэриан едко. Что ж, отчасти Кассандра понимала, откуда взялся этот циничный подход: Вэриан потерял отца, и в момент, когда он больше всего нуждался в поддержке, не нашлось ни единого человека, готового протянуть ему руку помощи – по крайней мере, своевременно. Может быть, если бы тогда кто-то оказался рядом, чтобы просто заставить его посмотреть правде в глаза и перестать тешить себя успокоительной ложью о том, что все еще можно исправить, тогда, наверное, Вэриан сделал бы в жизни куда меньше глупостей. Но у него не было никакого права требовать помощи именно у Рапунцель и именно в тот момент, когда она объективно не имела никакой возможности ему помочь, а после затевать эту чудовищную бойню и с холодной расчетливостью ставить жизни королевской семьи под угрозу лишь потому, что он не мог получить то, чего хочет. В самом деле, если кому-то и стоило перестать без оглядки доверять всем подряд, так это самой Рапунцель: – Это ты ее предал. – Она предала меня первой. Разговор зашел в тупик: у каждого из них была своя правда на этот счет, а сил вступать в потенциально бесконечную полемику у Кассандры не было. Она мысленно пообещала себе однажды найти в себе терпение объяснить ему, как дела обстояли на самом деле, и свернула тему: – Спорное утверждение. – Он собирался было возразить, но она жестом показала ему молчать. – Хорошо, давай так: просто сделай над собой усилие и придержи язык хотя бы в последний день. – Оба понимали, что она имеет в виду: к завтрашнему утру они оставят Корону и все, что с ней связано, позади. – Мне безразлично, как ты относишься к Рапунцель, но она моя подруга, и я не позволю тебе так с ней обращаться. – Ладно, как скажешь, – без энтузиазма протянул Вэриан, потупив взгляд, и шаркнул ногой по мраморному полу. – Буду паинькой, – он усмехнулся, но без намека на веселье, – но только сегодня и только ради тебя. И я все еще ее ненавижу. – Ну как же без этого, – устало выдохнула Кассандра и, открыв дверь в покои принцессы, подтолкнула его в спину: – Заходи. Рапунцель сидела у зеркала, хмурясь в задумчивости, пока Юджин крутился вокруг со щеткой в руках, что-то тихо объясняя и попутно пытаясь совладать с бесконечно длинными золотыми волосами. Ему не хватало ни сноровки, ни привычки, но видно было, что он очень старается. – Кэсс! – Рапунцель встретила ее взгляд в отражении, и отрешенное выражение на ее лице немедленно сменилось острой, мучительной тревогой. – Юджин рассказал мне кое-что... об этой традиции. Но ведь это неправда?.. – Я как-то подзабыл некоторые детали, – буркнул Юджин в сторону. – Что именно? – ровно уточнила Кассандра, отнимая у него щетку. – Что вы должны уехать? – Рапунцель обернулась и поймала ее руку, безмолвно умоляя сказать нет. Разочаровывать ее было невыносимо, но прямой вопрос не оставлял возможности ускользнуть, и Кассандра понятия не имела, чем можно подсластить такую пилюлю: для Рапунцель это было второе предательство за месяц. – Все верно, – признала Кассандра, избегая взгляда подруги. – До рассвета. – А... – поникнув, Рапунцель зажала руки между коленок, и ее ясные, точно как у матери, глаза разом утратили блеск. Последовало тяжелое, удушливое молчание. Вэриан прислонился к стене, сложив руки на груди и глядя в никуда. Юджин беспокойно настукивал пальцами по краю столика. Кассандра бережно и педантично собирала волосы Рапунцель в косу, даже не пытаясь не думать о том, что делает это в последний раз. Она даже не заслуживала этого момента – не после того, как в одночасье вычеркнула себя из жизни Рапунцель, вполне осознанно выбрав оставить ее навсегда. – Так, знаете что? – вдруг выпалил Юджин, складывая вместе ладони. Из присутствующих он, пожалуй, хуже всех выносил тишину: Рапунцель закалили долгие годы одиночества, Кассандра была человеком дела, а не слова, а Вэриан, болтливый от природы, просто ушел в себя, ища в мыслях убежище от всего, что на него обрушилось. – Чтобы доставить вас до границы до рассвета, выдвинуться мы должны не позже, чем через час-полтора, и... – Постой. – Кассандра на миг забыла о цветах, которые вплетала в золотую косу. – «Мы»? – Ты же не надеялась так просто от нас отделаться? – вскинул бровь Юджин, и Рапунцель закивала. Это было именно то, о чем она думала там, на эшафоте: они всегда были на ее стороне, что бы ни случилось. Кассандра предала королевство, а значит, предала их обоих – одновременно как подданных Короны и как тех, кто однажды займет престол, и не имело никакого значения, чего она пыталась добиться этим предательством. Пускай они тоже считали, что казнить Вэриана было слишком радикальной мерой, но полагать, что цель всегда оправдывает средства, означало становиться на скользкую дорожку: есть поступки, совершать которые просто нельзя, и как раз один из таких поступков Кассандру и угораздило совершить. Она бросила все, включая их дружбу и свое обещание быть рядом во время предстоящего путешествия, к ногам предателя, который совсем недавно пытался их убить. Она решила все за них. Можно ли было после этого считать ее надежным другом? Другом вообще? Вряд ли. Однако несмотря ни на что, Рапунцель и Юджин не держали на нее зла, а, напротив, всем видом показывали, что она все еще может на них положиться. – Не знаю, – пожала плечами Кассандра, хоть вопрос и был риторическим. Рапунцель на секунду поджала губы, а потом поднялась и отняла у нее из рук несколько оставшихся цветков: – Юджин, будь добр, спустись вниз и прикажи запрягать экипаж, – попросила она, и ее взгляд будто бы невзначай скользнул с Юджина на Вэриана и обратно – так быстро, что Кассандра едва успела уловить. – Как скажешь, солнышко, – без запинки отозвался Юджин. – Заодно заскочу на кухню и посмотрю, чтобы нам собрали что-нибудь в дорогу. Пойдем, Вэриан, я все еще не знаю твой любимый вид сыра. Вэриан вскинул голову и нахмурился: – Ты всерьез думаешь, что мне сейчас есть какое-то дело до сыра?.. – Затаенная злость в его голосе свидетельствовала о том, что прозрачный намек остался незамеченным. Кассандра послала ему выразительный взгляд, и на лице Вэриана промелькнула растерянность, которая, впрочем, тут же сменилась пониманием: – А... Ну конечно. – Он оттолкнулся от стены и криво усмехнулся: – И где только мои манеры? Показывай дорогу, Райдер, сыр не ждет. – Отлично, заодно устрою тебе небольшую экскурсию по дворцу, – беспечно затараторил Юджин, направляясь к двери, – ты же ничего здесь не видел? И кстати, не знаю, помнишь ли ты, но я больше не использую это имя... Провожая их взглядом, Кассандра заметила, как он потянулся положить ладонь Вэриану на плечо, но в последний момент передумал: значит, не только она ломала голову, какую дистанцию следует с ним теперь держать. Как только дверь закрылась, Рапунцель взяла Кассандру за руку и провела через комнату, чтобы усадить подле себя на край широкой кровати, где совсем недавно они сидели с Юджином. – Хорошо, а теперь расскажи мне все, как было, – попросила Рапунцель, сосредоточенно глядя ей в глаза. – Минута за минутой. Я должна знать. И Кассандре ничего не оставалось, кроме как выложить все как на духу. К ее удивлению, описание событий, произошедших на главной площади в те несколько утренних часов, что до сих пор казались ей целой жизнью, легко уложились в короткий, минуты на две, рассказ. Она говорила по сути, избегая подробностей, которые могли встревожить Рапунцель еще больше, а потому история получилась сухой, тень от тени того, что произошло в действительности – как ожог о чашку недостаточно остывшего чая по сравнению с прыжком в открытый огонь. Но Кассандра не пожалела о том, что догадалась сгладить углы, потому что когда она замолчала, Рапунцель смотрела на нее во все глаза, в испуге зажав руками рот. – Они могли убить вас обоих, – прошептала она через несколько секунд, потребовавшихся, чтобы отойти от первого шока. – Кэсс, я чуть тебя не потеряла... Кассандра неопределенно повела плечом: – Может быть. Если бы ее Величество не вмешалась... – Рапунцель пришлось бы присутствовать на двойных похоронах, и это при условии, что было бы, что хоронить. Впрочем, поверять ее в эти мысли было не слишком мудрым решением: – ...не знаю, чем бы все закончилось. Но даже с ее покровительством мы теперь, мягко говоря, не всеобщие любимчики. Ее величество настояла на том, чтобы сопроводить их до дворцовых ворот (пешком, что само по себе тянуло на скандал) – она слишком хорошо понимала, что, даже беря в расчет ее авторитет, несколько кварталов, разделяющих площадь и дворец, все еще могли стать для них последней дорогой. Кассандра и Вэриан следовали за королевой, и подобно тому, как солнечный свет скрывает звезды, ее свет, словно плащом, надежно скрывал двух предателей от людских взоров. После многих минут всеобщего пристального внимания эта перемена внушала Кассандре безотчетную, инстинктивную тревогу – такую, с какой сложно совладать именно оттого, что ее источник лежит глубже осознания. Но все, что она могла, это держать глаза долу, а притихшего Вэриана – за локоть. – Его величество не особенно обрадовался тому, как все повернулось, – продолжила Кассандра, но при упоминании отца Рапунцель ее мысли обратились к ее собственному отцу: – Да и глава королевской стражи тоже. Надеюсь, моя выходка не скажется на его карьере, потому что технически... – она опустила голову и сложила руки на коленях, силой удерживая ровный тон, – ...он отрекся от меня до того, как все произошло. – Он – что?.. – ошеломленно выдохнула Рапунцель и, получив в ответ едва заметный кивок, обвила Кассандру руками и притянула к себе. – Ох, Кэсс, милая, я... мне так жаль, – ее голос дрогнул. Несколько минут прошло в тишине. Рапунцель гладила ее по волосам и, кажется, едва заметно укачивала в объятьях, словно успокаивала ребенка, но Кассандра не нашла в себе сил протестовать. Чего стоила ее гордость, когда, пожалуй, самый близкий ей человек в последний раз обнимал ее вот так? Большую часть жизни Рапунцель провела во лжи, и чего она точно не заслуживала, так это обмануться снова. Но Кассандра предала ее, предала по-настоящему, и как раз в тот момент, когда подруга нуждалась в ней как никогда. О чем она только думала? Как вообще могла так с ней поступить? Кассандра отстранилась, всем своим существом ощущая, что не достойна этих утешений, этой искренней, ласковой заботы, которую принцесса так охотно и так расточительно дарила всем, кто только окажется рядом. Мир не заслуживал таких светлых людей – или, по крайней мере, Кассандра их не заслуживала. Ей стоило объясниться с Рапунцель. Она понимала, что даже самые искренние извинения станут всего лишь бесполезным сотрясанием воздуха, которое все равно ничего не исправит, однако также понимала и то, что другого шанса поговорить наедине им может уже не выпасть. Но прежде чем она успела собраться с духом для откровенного разговора, принцесса закончила вытирать глаза и решила окончательно спутать ей все мысли: – Спасибо тебе. – И Рапунцель приникла губами к ее щеке в полном трепетной нежности и почти двусмысленно долгом поцелуе. – Это... – Кассандра сглотнула и прижала пальцы к щеке, словно надеясь навсегда сохранить это ощущение, не дать ему растаять бесследно. – Это еще за что? Сердце заходилось, и она поняла, что пялится на Рапунцель, как последняя идиотка, но ничего не могла с собой поделать. – За то, что исправляешь мои ошибки, – со всей серьезностью пояснила Рапунцель. – Я не... – Тревожное, недоброе подозрение стремительно вернуло Кассандру на грешную землю. – Подожди, Рапс, ты о чем? Рапунцель прикусила губу, а потом вдруг зачастила, всхлипывая: – Это все моя вина, Кэсс, я... я натворила бед и просто сбежала. Разве ты не понимаешь? Это была моя судьба, мое наказание за ложь, за предательство, за неверные решения. Это был последний шанс все исправить, мой шанс, но... Когда сбивчивые объяснения наконец обрели смысл, Кассандра поблагодарила небо за то, что король догадался запереть свою дочь в башне. Ее опасения оказались не напрасны: Рапунцель, эта добросердечная бедная девочка, почти случайно успевшая урвать лишь крохотный кусочек положенных ей по праву свободы, счастья, и безусловной любви – всего того, чего она была лишена так долго – действительно готова была положить свою жизнь на алтарь, лишь бы исправить то, что по наивности полагала последствиями лишь своих ошибок. – О чем ты вообще говоришь? – испуганным шепотом перебила Кассандра. – Да кто бы тебе позволил? Ты кронпринцесса! – А ты разве спрашивала разрешения? – Рапунцель в возмущении всплеснула руками. – Иногда нужно просто делать, что дóлжно, Кэсс, и ты именно так и поступила, пока я просто... отсиживалась в безопасности. Это я наделала ошибок, а платить за них пришлось тебе. Я поставила тебя под удар. – Ее глаза наполнились слезами, и сдержать их она не успела. – Я тебя подвела... И как ей только удалось перевернуть всю историю с ног на голову?.. Это Кассандра ее подвела. Ей нужно было оставаться рядом с Рапунцель, это был ее долг как фрейлины и, что куда важнее, как подруги. Но она добровольно отказалась от этой возможности, и ради кого? Холодный рассудок подсказывал, что Вэриан не был тем человеком, которого Рапунцель следовало считать достойным такой жертвы, но на данный момент было кристально ясно что, к сожалению или к счастью, холодного рассудка принцесса не имела сроду – его заменяло горячее сердце. – Послушай, Рапс, ты тут вообще ни при чем, – Кассандра неловко обняла ее одной рукой и позволила спрятать лицо у себя на плече. Она не выносила душещипательных разговоров и обычно избегала их всеми правдами и неправдами, но позволить Рапунцель взвалить на себя еще одно бремя несправедливой вины она не могла: – Это был мой свободный выбор, только мое решение. Я не делала это ради тебя, честное слово, просто... мне казалось, если я допущу, чтобы его казнили, – свободная рука на подоле платья сжалась в кулак, – то стану другим человеком. Но, если бы тогда я задумалась о тебе... – Голос Кассандры разом утратил твердость, и закончить пришлось почти шепотом: – ...я бы ни за что не решилась. Сколько бы Рапунцель это ни отрицала, она все еще оставалась наивной, нежной девочкой, неопытной в подавляющем большинстве житейских вопросов, беспомощной чаще, чем она готова была признать. И именно сейчас, когда ее ожидало поистине судьбоносное, полное неизвестных опасностей путешествие, даже пункт назначения которого до сих пор был окутан туманом, Кассандра решила бросить ее разбираться с проблемами в одиночку, потому что оказалась ничем не рассудительней своей душа нараспашку подруги и просто не смогла допустить одну незначительную в масштабах королевства несправедливость, позволить принести в жертву одну юную жизнь. В конце концов, Вэриан оказался прав: она уже жалела о поспешно принятом решении, и, перенеси ее время на два часа назад, она не могла обещать себе, что поступила бы так же. – Ты даже не собиралась за-амуж... – невпопад всхлипнула Рапунцель куда-то в ее плече. Что правда, то правда – как не собиралась и заводить детей, однако благодаря своей феноменальной удачливости она получила мужа и ребенка в один день, причем в одном лице; хотя Кассандра давно привыкла к тому, что у судьбы с ней какие-то свои счеты, это был уже просто край. Но забота о собственной участи отошла для нее на последний план: – В самом деле, тебя сейчас это волнует? Я обещала сопровождать тебя в путешествии, а теперь... – Подожди. – Рапунцель подняла голову, озадаченная, почти испуганная. – Разве что-то... разве ты не собираешься?.. Несколько секунд Кассандра просто смотрела подруге в лицо, не понимая, к чему та ведет. А потом ее накрыло внезапное, пронзительное осознание: изгнание подразумевало, что она должна покинуть границы Короны, но путь Рапунцель лежал как раз за пределы этих границ – по дороге, обозначенной черными камнями. Откровенно говоря, Кассандре это даже в голову не приходило. Она так зациклилась на том, что вынуждена будет оставить всю свою жизнь позади, что совершенно не учла простой, лежащий на поверхности факт: Рапунцель больше не была заложницей в стенах собственного королевства, а значит, обеим им суждено было оказаться за пределами Короны практически одновременно. Но существовала еще одна не менее, а может, даже более значительная преграда – Кассандра сама теперь была несвободна. – Рапс, – она грустно покачала головой, – я не могу бросить ребенка одного. Вэриан оставался в одиночестве те несколько месяцев между снежной бурей, во время которой он потерял отца, и бессмысленным, жутким побоищем, что привело его на эшафот. Но это было в Старой Короне, где он жил с детства, где все его знали. За утро она успела порядком разочароваться в добродетельности королевских подданных, но тем не менее в их государстве к детям обычно относились с добротой. Оставлять Вэриана одного за стенами Короны, нравы которой она, во всяком случае, понимала, означало подвергать его жизнь неоправданному, глупому риску. А Кассандра не для того вытащила его из петли, чтобы снова бросить в опасности. – Мы ведь можем взять его с собой, разве нет? – Рапунцель пожала плечами, будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся. – Даже не знаю, Рапс. Если помнишь, с месяц назад он пытался тебя убить. – И тебя, – спокойно парировала Рапунцель. – Это другое. Я просто оказалась не в том месте не в то время, а тебя он правда... – «ненавидит» стало бы слишком резким словом – таким, от применения которых по отношению к Рапунцель Кассандра неизменно воздерживалась, поэтому ей снова пришлось прибегнуть к преуменьшению: – ...не очень-то любит. – Понимаю... – Рапунцель отвела глаза – она все еще терзалась незаслуженным чувством вины за беды, которые мальчишка, по большей части, навлек на себя совершенно самостоятельно – но через секунду солнечно улыбнулась: – Впрочем, ничто так не сближает, как совместное путешествие! Кассандра могла сходу предложить с десяток более эффективных способов их примирить, однако все они подразумевали необходимость оставить Вэриана в покое хотя бы на несколько лет, чтобы позволить отгоревать по отцу и самостоятельно разобраться в том, насколько обоснована его ненависть к Рапунцель, прежде чем вынуждать снова терпеть ее общество. Но времени на пустые ожидания не было: хоть черные камни и остановили наступление, не было никаких гарантий, что, не последуй Рапунцель по предложенному пути, вторая волна не окажется еще разрушительней; от них нужно было избавиться раз и навсегда – только тогда Корона сможет спать спокойно. В итоге Кассандра вынуждена была выбирать между юной девушкой и маленьким мальчиком, которых она в равной степени не желала бросать на произвол судьбы. Единственным логичным решением этой дилеммы было бы держать их вместе, но это также подразумевало, что ей придется постоянно следить за тем, чтобы Рапунцель не доводила Вэриана до белого каления своим не знающим рамок дружелюбием, а он, в свою очередь, держал язык за зубами вместо того, чтобы мучить ее несправедливыми и попросту нелепыми обвинениями. Ставки были высоки – оба они могли изрядно друг другу навредить, – но у Кассандры не осталось других вариантов, кроме как пообещать себе приложить все усилия к тому, чтобы не позволить им эскалировать конфликт, и просто надеяться, что этого будет достаточно. – Уверена, что готова к этому? – она послала Рапунцель свой лучший испытующий взгляд, но даже он не заставил улыбку принцессы померкнуть: – Готова как никогда. – В таком случае... – Она вздохнула, принимая поражение. – Вэриану это точно не понравится. – Не волнуйся, я ему все объясню, – простодушно предложила Рапунцель. – Нет уж. – Кассандра внутренне содрогнулась, представив, что у них выйдет за разговор. Рапунцель и впрямь оставалась совершенно слепа к тому, что мальчишка ненавидит ее всерьез. Веселое же им предстояло путешествие. – Лучше оставь это мне. – Как хочешь, – слегка рассеянно отозвалась Рапунцель, однако через мгновение выпрямилась и круто сменила тему: – Но знай, что когда мы избавим Корону от черных камней, по возвращении я первым делом подниму вопрос о вашей репатриации. Отцу это вряд ли понравится, но отказать мне он на радостях не сможет. – Она опустила ладонь Кассандре на плечо и продолжила очень серьезно, глядя ей глаза в глаза: – Потому что я не успокоюсь, пока не верну вас домой. Я все исправлю, Кэсс, обещаю. Просто... не теряй надежды, ладно? Вместо того чтобы хотя бы из чистого беспокойства в сердцах упрекнуть подругу за поспешное решение пустить свою жизнь под откос, Рапунцель немедленно принялась делать то же, чем занималась и сама Кассандра: искать способы минимизировать ущерб. Кассандре хотелось бы сказать, как много для нее значит то безусловное доверие, которое Рапунцель к ней питала, но она не умела находить слова для таких разговоров, поэтому только улыбнулась и покачала головой: – Рапс и ее оптимизм... – Ну должен же кто-то быть оптимистом? – просияла улыбкой Рапунцель и шутливо толкнула ее плечом: – А ты, уж прости, на эту роль явно не тянешь. – Я просто рассуждаю здраво. Думаешь, возвращаться будет хорошей идеей? Твои добрые подданные ясно показали, что ждут не дождутся отправить нас на тот свет, и я сомневаюсь, что в обозримом будущем их симпатии изменятся. – О, Кэсс... – Рапунцель приняла тот самый самодовольный вид, которым обычно щеголял ее бойфренд, и Кассандра не сдержала усмешки. – Ты удивишься, как много они готовы простить своим героям. – Героям... – скептически хмыкнула Кассандра. Звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой, а лгать себе она не умела. – Даже при условии, что все получится, вы с Юджином – вполне возможно, но мы двое – без шансов. – А вот и нет! – бодро воскликнула Рапунцель. – Вот Юджин, к примеру, разве не был одним из самых разыскиваемых преступников Семи королевств? Право, мне кажется, что как минимум у половины людей в Короне он что-нибудь да украл, – она провела рукой по волосам – почти застенчиво, но тут же снова улыбнулась. – И посмотри, теперь его все просто обожают! – Он ведь спас потерянную принцессу. – Кассандра усмехнулась, даже про себя отказываясь признавать, насколько несправедливым казалось ей то, что тогда как сотни людей – кто более, а кто и менее достойный – клали на поиски Рапунцель свои жизни, набрести на одинокую башню в глубине леса посчастливилось воришке, спасавшемуся от королевской стражи. Кассандре не следовало так думать, тем более о таком порой раздражающем, но все же славном парне, как Юджин, но то, насколько по-другому все могло бы сложиться, окажись она на его месте, не давало ей покоя. – К тому же, сомневаюсь, что государственную измену можно поставить в один ряд с чередой мелких краж. – К твоему сведению, Касса-андра, я никогда не разменивался на мелкие кражи. – Юджин, легкий на помине, переступил порог комнаты, не потрудившись даже постучать; за ним следовал Вэриан, прижимающий к груди своего ручного енота. – Я охотился за настоящими сокровищами, и, в конце концов, – Юджин склонился и чмокнул Рапунцель в золотую макушку, – я нашел тебя, сокровище мое. – Зато, Юджин, по пути ты, кажется, потерял свои хорошие манеры, – беззлобно поддела Рапунцель, компенсируя тот совсем не ласковый взгляд, который достался ему от Кассандры. – Ладно-ладно, прошу прощения, Ваше Высочество, – Юджин отвесил ей шутливый поклон – и разом посерьезнел: – Экипаж ждет у ворот. Кэсс... пятнадцать минут, и мы выезжаем.