Дурная кровь (Bad Blood)

Сюэ Ян снова встретил Мэн Яо по другую сторону войны, посреди пышного торжественного Цветочного приёма Ланьлин Цзинь в честь окончания Низвержения солнца. Он бесцельно бродил по саду, таская сладости с подносов хорошеньких девушек, облачённых в золотые шелка, и слушая, как другие гости распускают друг перед другом хвосты и отсасывают Цзинь Гуаншаню, теперь, когда Ланьлин Цзинь сохранил и преумножил своё влияние за время войны, оставив далеко позади остальные ордена. Он уже попытался отделаться от адепта, которому Цзинь Гуаншань велел проследить, чтобы Сюэ Ян не ввязывался в неприятности, но обычные уловки не сработали, что... было досадно. А потом, над толпой разнёсся голос отца. Цзинь Гуаншань размашисто махнул рукой, подзывая его к себе. — Ян-Ян, подойди сюда. Глупая ухмылка, которую Сюэ Ян нацепил, как только его заметили, только стала шире, когда он увидел, с кем разговаривает отец: невысокий человек в простых одеждах приглашённого адепта, хотя те и были того же золотого цвета, что и роскошные шелка Сюэ Яна, и с тем же пионом, вышитым на груди. За годы с тех пор, как Сюэ Ян уехал из Юньпина, Мэн Яо отрастил волосы и теперь убирал верхние пряди в высокий пучок, оставляя остальные свободно спадать на спину. Впрочем, мерзкая притворная улыбка на его лице ни капельки не изменилась: такая же вежливая, приятная, неизменная. Сюэ Ян заметил, как она застыла — всего лишь на мгновение, — когда он увидел, как Сюэ Ян склонился, требуя, чтобы его поощрительно погладили по голове, и Цзинь Гуаншань, пьяный вином и вниманием, был более чем счастлив повиноваться. — Мой сын, Цзинь Гуанъян, — неприкрыто похвастал Цзинь Гуаншань, не скрывая самодовольства. Его сын, герой войны. Его сын, бешеный пёс. Посмотри-ка, как хорошо он слушается хозяина. — Я так понимаю, вы знакомы? Ян-Ян хорошо отзывался о тебе, судя по тем временам, когда вы вместе жили в... общались. Мэн Яо поднял взгляд на красную точку на лбу Сюэ Яна. — Мне было это неизвестно, глава Цзинь, — уличный крысёныш сложил руки перед собой и изящным отработанным движением склонился в поклоне Сюэ Яну. — Смиренно благодарю, второй молодой господин Цзинь. Когда Мэн Яо выпрямился, их взгляды на мгновение пересеклись, и Сюэ Ян обнажил зубы в ухмылке чуть менее глупой, чем была у Ян-Яна. «Ты мне должен». И судя по выражению, мелькнувшему в глазах Мэн Яо, прежде чем он развернулся обратно к Цзинь Гуаншаню, тот об этом знал. *** Каждый день в течении нескольких часов все готовились к открытию борделя, но формально бордель был ещё закрыт. Сюэ Ян был предоставлен сам себе с тех самых пор, как вырос достаточно, чтобы укусить бордельную служанку в ответ на её ворчание, но в эти часы он всегда возвращался обратно. С тех пор, как он достаточно повзрослел, чтобы на ночь его отправляли спать со слугами и детьми других шлюх в комнаты прислуги, это было единственное время, которое он мог провести почти наедине с матерью. Даже несмотря на то, что обычно в комнате присутствовала служанка, помогавшая матери мыться или одеваться, а иногда на чай забегала тётя Сысы. И ему всегда приходилось читать дерьмовые заклинательские книжки, или тренироваться в каллиграфии, или заниматься ещё чем-нибудь таким же тупым и скучным. Но он не возражал. Только эти часы он мог провести вместе с Сюэ Ши. — А-Ян, ты занимаешься? — спросила Сюэ Ши из-за ширмы. Она принимала ванну, пока служанка причёсывала её, втирая в волосы ароматическое масло; с запахом цветов сливы, её любимое, а значит, и Сюэ Яна. — Да, мамочка, — послушно сказал Сюэ Ян. Он смотрел в окно и думал о том, чтобы снова украсть локвы у Лао Вана, который страдал от болей в ноге и изобретательно ругался: воровать у него было проще и веселее, чем у других торговцев фруктами. Он снова угрюмо задёргал струны циня, продираясь сквозь очередную гамму. — Тебе нельзя прекращать заниматься, — сказала Сюэ Ши. Её голос, казалось, звучал издалека, хотя на самом деле комната была не слишком большой. — Четыре искусства очень важны для благородного господина. Ты же хочешь стать благородным господином? Ты должен быть готов, когда вернётся твой отец... Сюэ Ян заметил, как А-Сян, служанка, закатила глаза, продолжая водить гребнем по волосам Сюэ Ши. Он поклялся при первом же удобном случае подложить ей жабу в постель. Или может быть, он украдёт что-нибудь у одной из мамочкиных соперниц, и А-Сян высекут и вышвырнут вон за воровство. Так даже лучше. У Сяо Цю была пара новых жемчужных серёжек, о которых она не затыкаясь хвасталась, а вчера Сюэ Ян слышал, как она обозвала мамочку помешанной дурой из-за того, что та постоянно болтала про отца. Может быть, так оно и было, но Сюэ Ши оставалась его матерью. А значит, Сяо Цю придётся лишиться своих проклятых жемчужных серёжек. Сюэ Ян просто ещё не придумал, как. Он как раз продумывал, как незаметно подложить серёжки Сюэ Цю в вещи А-Сян, чтобы его не поймали, когда дверь в комнату распахнулась. Госпожа Ляо была старой каргой, которая поднялась от шлюхи в борделе до его управляющей: её лицо пересекали глубокие морщины, которые не скрывал даже толстый слой макияжа, а в лоснящихся волосах проглядывала седина. — А-Ши, одевайся. Тебя спрашивает молодой господин У. Сейчас же. — Что? — раздался всплеск воды, и голос Сюэ Ши окрасила тревога. — Мы ещё не открыты. И занятия А-Яна... — Забудь об этом засранце! Молодой господин У пожелал тебя и готов доплатить, чтобы получить тебя раньше. Одевайся, — госпожа Ляо наконец заметила присутствующего в комнате Сюэ Яна, который смотрел на неё поверх циня матери. Она уставилась на него в ответ. — Ты, выметайся. Твоей матери надо работать. — Мамочка, — захныкал Сюэ Ян. Только эти часы он мог провести вместе с Сюэ Ши. — Прости, А-Ян, — за ширмой можно было различить, как Сюэ Ши с всплеском выбралась из бадьи и начала быстро вытираться, пока служанка вычёсывала лишнее масло из её волос. — Мамочке надо встретиться с важным мужчиной. Возьми свои книги и будь послушным мальчиком. — Нет, я хочу тренироваться играть на цине. — А-Ян, пожалуйста, — взмолилась Сюэ Ши. Она выглянула из-за ширмы, её сердцевидное лицо исказилось тревогой. Сюэ Ян подумал, что даже без макияжа его мамочка, должно быть, была самой прекрасной женщиной в мире. Она теребила край нижних одежд, а А-Сян начала готовить ей костюм для вечера. — Веди себя хорошо, читай книги, и расскажешь мне о них завтра, ладно? Госпожа Ляо щёлкнула языком. — У нас нет на это времени. Она ворвалась в комнату и будто тисками сжала предплечье Сюэ Яна. Ногти впились в кожу, и он взвыл изо всех сил. Ему даже не пришлось выдавливать притворные слёзы. — А-Ян! — воскликнула мать. — Одевайся! — заорала госпожа Ляо в ответ, выволакивая Сюэ Яна из комнаты. — Мамочка! Мамочка! — он плакал и сопротивлялся. Это было его время с Сюэ Ши. Почему его мать доставалась всем, кроме него самого? Нечестно. — А-Ян, А-Ян, веди себя хорошо, мамочка... А-Сян с грохотом захлопнула дверь. Сюэ Ян извернулся и попытался укусить старую каргу за руку, но никак не мог подобраться с нужной стороны. Госпожа Ляо протащила его от покоев девушек к подсобкам, которые использовали как кладовые и для всякого скучного дерьма. Она грубо толкнула его на какого-то человека, спускавшегося в общую залу, да с такой силой, что напугала его, кем бы он ни был, до полусмерти. — Мэн Яо, вот ты где. Проследи, чтобы этот засранец не путался под ногами. Мне надо позаботиться о молодом господине У. Госпожа Ляо унеслась в облаке духов, оставив «Мэн Яо» с его «Да, госпожа Ляо» смотреть ей вслед. Он держал Сюэ Яна с опаской, будто пса, который мог укусить. Сюэ Ян поднял глаза на Мэн Яо и крепко задумался. Тот выглядел либо как очень крупный пацан чуть старше Сюэ Яна, либо как очень мелкий пацан сильно его старше — Сюэ Ян не смог определиться. Одежда Мэн Яо была опрятной, говорил он с акцентом, который Сюэ Ян не узнал, и у него была приятная улыбка. Сюэ Ян возненавидел его из принципа. Он явно был на стороне старой карги. Мэн Яо приобнял Сюэ Яна и отвёл его в комнату, где раньше А-Сюй занимался книгами. Его вышвырнули после того, как он допустил слишком много ошибок. (Сюэ Ян видел, как он подглядывал за Сюэ Ши, пока она работала.) Если Мэн Яо привёл его сюда, значит он был... новым помощником госпожи Ляо? — Ладно... А-Ян, так? — кажется, Мэн Яо понятия не имел, что делать с Сюэ Яном. — Я как раз привожу тут всё в порядок, но я уверен... Сюэ Ян зажмурился и заголосил как можно громче. К своему возрасту он уже наловчился плакать по команде. — Мамочка! Я хочу к мамочке! Глупая улыбка Мэн Яо слегка померкла, и он спешно отступил. — Я... подожди здесь. Он торопливо вышел. Сюэ Ян разок шмыгнул носом и вытер глаза, и забрался повыше, чтобы посмотреть, что было на столе. Книги с цифрами, прямо как у А-Сюя, и его же дерьмовые старые счёты. Сюэ Ян передвинул пару камешков, просто так. Потом он подождал у двери, прислушиваясь, и снова разревелся, стоило Мэн Яо вернуться в комнату. Сюэ Ян бросился на него и заколотил кулаками, пытаясь попасть во все мягкие места, куда только мог дотянуться. — Пусти меня! Пусти! Я хочу к мамочке! — Тише, не шуми, — Мэн Яо торопливо впихнул его обратно в комнату и протянул ему то, за чем только что сбегал. Сладости с ночного приёма, блестящие круглые коржи, усеянные семенами кунжута. Значит, вот как он управляется с детьми. Сюэ Ян отметил эту информацию как полезную. Он уже выяснил, что многие взрослые готовы практически на что угодно, чтобы заставить ребёнка прекратить плакать, вплоть до рукоприкладства. Но, судя по всему, новый мальчик на побегушках госпожи Ляо принадлежал к другому типу людей: он был готов дать мелкому паршивцу всё, что бы тот ни захотел, лишь бы наконец заткнуть его. Сюэ Ян охотно потянулся за пирожным и сразу запихнул половину себе в рот; сладкая паста из красных бобов мигом прилипла к зубам. С неприкрытым облегчением Мэн Яо вернулся к своим книгам. Сюэ Ян жевал, внимательно наблюдая, как Мэн Яо собирался заняться... чем бы он там не занимался перед тем, как его вызвала госпожа Ляо. А-Сюй никогда не замечал всякого дерьма. Сюэ Ян смотрел, как Мэн Яо взял кисть, как его вторая рука — на которой не хватало большей части мизинца, как с упоением заметил Сюэ Ян, — нависла над счётами, пока сам Мэн Яо изучал лежащие перед ним страницы с цифрами. Меж его бровями пролегла тонкая складка, когда он перевёл взгляд на счёты, внимательно их осмотрел, а потом точным движением с щелчком вернул пару камешков на место. Именно те два камешка, которые до этого передвинул Сюэ Ян. Он вернулся к Сюэ Яну и снова навис над ним. Сюэ Ян поднял на него взгляд и зажевал быстрее, на случай, если Мэн Яо решит попытаться отобрать у него пирожные. Мэн Яо не походил на человека, которому было привычно избивать людей, да и Сюэ Ян был практически уверен, что справится с таким коротышкой, даже если тот был старше и (слегка) крупнее, но мамочка расстроится, если завтра он явится к ней весь в синяках. Мэн Яо опустился перед ним на корточки и взял Сюэ Яна за подбородок, изучая лицо. Сюэ Ян оскалил зубы в слабом подобии улыбки. — На самом деле ты не плакал, — наконец произнёс Мэн Яо будничным тоном. Сюэ Ян захохотал, обдавая всё вокруг крошками. — А ты, блядь, попался! Глу-у-упый! — Следи за языком, — мягко сказал Мэн Яо, отряхивая с груди крошки. Он отпустил Сюэ Яна и вернулся к своему месту. — Если на самом деле ты не бьёшься в истерике, то можешь идти, когда пожелаешь. Но твоей матери надо работать. — Я знаю, — со злостью ответил Сюэ Ян. Он уже столько лет был вынужден мириться с тем, что матери надо работать; он не ребёнок. — Да кому вообще захочется смотреть на мелкий член какого-то жирного уёбка? Мэн Яо потёр виски. — Меня мало волнует, чем ты собираешься заниматься, пока ты не ввязываешься в неприятности. В этих книгах полный бардак. Глупый Мэн Яо. Сюэ Ян решил ввязаться в неприятности — желательно, касающиеся Мэн Яо, — при первом же удобном случае. *** После приёма Мэн Яо присосался к нему как пиявка, загадочным образом объявляясь рядом с Сюэ Яном, куда бы тот не пошёл, и с безмятежной улыбкой вынося всё, что бы Сюэ Ян не творил, чтобы сделать его жизнь невыносимой настолько, насколько это только возможно. В качестве Цзинь Гуанъяна, второго молодого господина Башни Кои, у Сюэ Яна была куча возможностей сделать должность своей няньки самой дерьмовой во всём ордене. Он с наслаждением нырнул в роль глупенького Ян-Яна, просто чтобы посмотреть, как Мэн Яо постоянно разрывает между желанием вылизать ему задницу и понять, что, блядь, случилось с его мозгами. Это напомнило ему о нескольких месяцах сразу после появления Мэн Яо в борделе, когда Сюэ Ян постарался превратить его жизнь в ад всеми способами, которые только могли прийти в его девятилетнюю голову: иглы в постели, украденные чернильные камни, размазанное по красивеньким одеждам дерьмо. Обратной стороной необходимости постоянно придерживаться роли Ян-Яна было то, что приходилось избегать всего, ради чего вообще стоило жить в Башне Кои. В конце концов, Цзинь Гуаншань абсолютно точно и без всякий сомнений платил Мэн Яо, чтобы тот приглядывал за Сюэ Яном. Будь на его месте кто-нибудь другой, с ним быстренько бы случился маленький несчастный случай. Может быть, щепотка чего-нибудь в еде, как у того раздражающего всезнайки-адепта с приёма. Но это был Мэн Яо, а Мэн Яо просто занимался тем, чем Мэн Яо всегда занимался: использовал свою умненькую голову и безобидную улыбочку, чтобы прицепиться к какому-нибудь светилу побольше да поглупее, всегда подыскивая светило ещё больше, ещё ярче и ещё глупее на замену. Даже сейчас Сюэ Ян не обманывался, думая, что Мэн Яо действительно есть дело до того, что с ним произошло... он просто размышлял, стоит ли прицепиться к звёздочке дорогого Ян-Яна и как именно для этого придётся извернуться. И однажды Мэн Яо прикрыл его, когда его почти поймали на воровстве уродских серёжек Сяо Цю... а потом научил, как не попасться в следующий раз. Именно тогда Сюэ Ян решил, что хотя Мэн Яо и был прихвостнем старой карги, его стоило держать к себе поближе. А сейчас? Иметь Мэн Яо на своей стороне могло быть полезно. Потому что Сюэ Ян явился в Башню Кои не для того, чтобы до конца жизни играть ручного убийцу главы Цзинь. Он был здесь, чтобы убить Цзинь Гуаншаня.