Шанс

Специально для одной неуемной, но безумно любимой особы. И больше не проси меня повторять это)). Три месяца пролетели на одном дыхании. Работа, гостиница, вновь работа... Мир завертелся резвой каруселью. Мне почти удалось привести мысли в порядок за ту неделю после свадьбы, проведенную дома с родителями. Да и поездка оказалась для меня отличным способом отвлечься. С братом мы практически не общались. Все наши переписки завершались одинаково. Словно все прежде связывавшие нас вещи вдруг улетучились, обделенные нашим вниманием. А на втором месяце моей командировки я встретил очаровательную особу. Каин не разделил моей радости, спешно закончив разговор. То был последний звонок, совершенный им. С тех пор меня преследовала тишина на «той стороне провода» да одинокие безликие сообщения. Но время не замедляло свой бег. Так вышло, что окончание моей длительной поездки пришлось на тридцатую годовщину родителей. И кем бы я был, если бы пропустил такое событие? Дом детства встретил меня с распростертыми объятиями. Мама, как и прежде, была обворожительна со своим безоговорочным вкусом в одежде и любовью к изыскам. Она тут же принялась расспрашивать о поездке, делиться своими новостями. С мамой я всегда находил темы для разговора, так повелось с детства. С отцом дела обстояли несколько иначе. Мы сдержанно поздоровались, пожали руки. Он поседел, белизна тронула прежде смоляные виски и бородку. И пока мама порхала до кухни, он проводил меня в столовую, где уже собрались ближайшие родственники и друзья. Каин был там. Он сидел между женой и нашей юной кузиной. Взгляд голубых глаз безразлично скользнул по мне. Я было ринулся к нему, но он, словно предвидя мои действия, встал и протянул руку через стол. В какой я вселенной, что-то случилось? Мое недоумение прервала мама, вошедшая в столовую с подносом, источавшим умопомрачительный аромат. Мы ели, веселились, поздравляя любимых родителей, обсуждая самое насущное. Я то и дело поглядывал на Каина, с каждым часом начиная волноваться все больше. У меня даже идей не было по поводу того, что с ним произошло. За ужином он был задумчив, немногословен, редко улыбался, почти не пил. Я даже втянул в непринужденную беседу его женушку, ещё раз убедившись, что братцу крупно повезло, но Каин оставался безучастен. Я не рискнул везти с собой свою вторую половинку, да и знал о ней только брат, а мне спешить не хотелось. Каин... Уже располагая меня в детской комнате, мама поинтересовалась о наших распрях с братом. Но мне было нечего ей ответить, да и подозрения я все же решил оставить при себе. Тусклый свет лампад не резал уставшие глаза, и именно тому я был безмерно благодарен. Да уж, спиртное хорошо дало в голову, хоть с количеством я и старался не мудрить. Сколько же всего произошло именно в этом доме, в этой комнате. С моего давнего отъезда здесь совершенно ничего не изменилось. Я подошел к письменному столу, разглядывая фотографии на стене. Наши фотографии. А ведь я даже не знаю, где Каин остановился. Дверь тихонько щелкнула, приоткрываясь. Мне не хотелось оборачиваться, наверняка мама забыла что-то или принесла свежие полотенца. Послышались глухие шаги, а затем теплые крепкие руки обхватили мою талию. Нет, это точно не мама. Я почувствовал знакомый запах. Слишком знакомый, слишком родной. – Каин, – как-то печально усмехнулся я, поворачиваясь назад. – Угадал. Он тихо прошептал ответ, его глаза лихорадочно блестели в тусклом свете. Он внимательно вглядывался в мое лицо, словно желая что-то понять. Я лишь грустно улыбнулся. Он не изменился, все та же прическа, тот же пронзительный взгляд. И где-то между рассматриванием глаз и анализированием его одежды, я напрочь упустил момент, когда Каин подступил ближе и впился в мои губы, жадно сминая их своими. Я лишь удивленно распахнул глаза, но не упустил возможности ответить. Мои руки легли на его талию. Жгучее желание выпить его до дна бушевало в моей груди. Но я знал грань. Чувствовал, когда именно следует остановиться. Каин отстранился, глотая воздух, его сердце билось подбитой птичкой, а руки уже принялись торопливо расстегивать пуговицы моей рубашки. – Подожди, – от чего-то дрожащим голосом произнес я, – что ты делаешь? Наверное, глупее вопроса и придумать нельзя. Но мы никогда не заходили дальше поцелуев, как бы это наивно ни звучало. Каин хитро улыбнулся, в его глазах светилось прежнее озорство, что не могло не радовать. – Люблю тебя, – как само собой разумеющееся ответил он, стягивая мою рубашку, оголяя плечи, горячими губами прикасаясь к ключице. В моей голове крутились десятки вопросов, но я не хотел задавать ни один из них. Я вдруг осознал, что три месяца назад всей душой желал, чтобы тот прощальный вечер закончился именно так, но я упустил свой шанс. А теперь... Руки Каина скользнули ко мне в штаны, а губы продолжали изучать мою шею. Я судорожно вздохнул. – Почему? Я наконец определился с вопросом. Каин не смог удержать смешок, вновь завладевая моими губами. Он спешно снимал свою одежду, оттесняя меня к кровати. Той самой, на которой он впервые меня поцеловал. Сердце тяжело ухнуло. Отступив ещё на шаг назад, я чуть было не упал, хотя секундой позже меня все равно уложили на лопатки, прямиком на покрывало. Каин оказался сверху, не отстраняясь от моего лица. Горячий язык размыкал мои зубы, проникая в рот, я не мог продохнуть, тут же плавясь под чувственными ласками его рук. Тело пылало, желая большего. И Каин готовился дать мне это. Он в очередной раз добрался до средоточия моего возбуждения, незамысловатыми движениями дразня меня сквозь тонкую ткань. Как и прежде, Каин брал все в свои руки, предпочитая заниматься делом не раздумывая. Стянув с меня последний предмет одежды и убедившись в моей готовности, он расположился поудобней, подготавливая себя. Выгнувшись и заведя руку за спину, он неприязненно морщился, но не давал помочь себе. Я гладил его бедра, шептал что-то успокаивающее, но в то же время сгорал от нетерпения. И Каин чувствовал это. Собравшись с силами он принялся опускаться на меня. Я буквально задохнулся, беспомощно шевеля губами. Он сосредоточено смотрел в мои глаза, не разрывая зрительного контакта. Капельки пота сияли в тусклом жёлтом свете лампад, вызывая нестерпимое желание прикоснуться к его телу. Я наполовину был в нем, когда Каин вдруг замер. В его глазах на долю секунды промелькнул какой-то животный страх, расширяя и без того большие зрачки. Я улыбнулся ему, проводя рукой по взмокшим светлым волосам, пытаясь хоть как-то подбодрить. Он вздохнул и, стиснув зубы, опустился до конца. – Каин, – я судорожно втянул воздух, сжимая его ягодицы, пытаясь совладать с оглушающим сердцебиением. Он был великолепен. Уперевшись ладонями в мою грудь, он начал движение. И с каждым его вздохом, полным ли боли или сладостных стонов, мне хотелось прижать Каина как можно ближе, теснее, жарче. Воздух в комнате казался невыносимо душным. А Каин все держал темп. Мне хотелось выгибаться кошкой. А мои руки блуждали по его телу, оглаживая тяжело вздымавшуюся грудь, сминая бока с проступающими линиями ребер. Он был прекрасен. Жар наших тел слился воедино, мы приближались к пику. Последние движения, и я содрогнулся, изливаясь. Каин последовал за мной, изогнувшись, оглашая комнату не то стоном, не то смехом. Я не смог удержаться и, как только он скатился с меня, тут же впился в его податливые губы, чувствуя грохот сердца в своем горле. Руки сами собой потянулись к нему и сгребли в охапку, наконец по-настоящему прижимая его к себе. Я целовал его виски, уши, нос, как он тогда в детстве. Я смотрел в его глаза и не мог понять двух вещей: от чего мы опустились до такого и как не сорвались раньше. Я не помнил, как уснул. Но утром Каина не было рядом со мной. Он собрал вещи – единственные следы его прибывания в моей комнате и бесшумно удалился. Встретились мы только за завтраком. Его супруга выглядела несколько недовольной, а сам Каин вяло поглощал свои оладьи. Следующий час был для меня самым мучительным. Я все время находился рядом с братом, но не имел ни единой возможности поговорить с ним. Перед тем как сесть в машину, он обнял меня, печально улыбаясь. А мне хотелось выть раненой собакой. С тех пор прошло ещё два месяца. Мои отношения с божественной пассией не увенчались успехом. А однажды утром я обнаружил в своем ящике целых два бумажных письма. В первом, мама, с присущим ей трагизмом и любовью к прежним традициям, сообщала, что Каин разводится со своей дражайшей супругой. А во втором - сам Каин горячо приветствовал меня и обещал встречу на зимних праздниках. У меня голова пошла кругом. Я даже не желал думать о том, как мы будем жить. Я любил сердцем, любил душой и больше ни в чем не нуждался.