kiss me deadly

— Зик? — окликает Эрен, захлопывая учебник и слезая с кровати. — Ты не занят? — Нет, — Зик отвлекается от компьютера и отпивает из чашки с (неприятно остывшим, оказывается) чаем, вопросительно кивает. — Что такое? — Да ничё, забей, наверное, — Эрен тянется обратно за учебником но, не дотянувшись, падает на кровать и вздыхает. — Ты чего встал? Забей, говорю же! — Чай сделать, дурила, — смеется Зик, — но мне теперь интересно. Выкладывай. — Нет. — Выкладывай, говорю, — садится рядом, ставит чашку на пол. — Что такое ты хотел спросить? Занят ли я, чтобы кого-нибудь прирезать по приколу? Нет. Занят ли, чтобы стрельнуть тебе сигарету? Да. Или что? Эрен весело скалится и бьет по плечу брата, мотает головой: — Да не, резать никого не хотел… А вообще, как ты по стульям скачешь — мне казалось, мы в воскресенье с тобой вдвоем больше пачки выкурили, а сейчас вон — серьезный такой… Ой, молчу! — Не переводи тему, это раз, а два — мы не обсуждаем это в доме твоего отца. — Он и твой отец! — Но это работает только тогда, когда я здесь живу — то есть до завтрашнего дня. А с тобой еще несколько лет как минимум. — Урыл. — Урыл! — смеется Зик и бьет брата кулаком в живот, поднимаясь с кровати под доносящееся сзади «Иди в жопу!» — Так чего ты хотел? — спрашивает уже на пороге комнаты, оглядываясь. Эрен почему-то опускает глаза. — Слушай, ты, это… Можешь научить меня целоваться? Зик останавливается и поворачивается к нему лицом, опираясь о косяк двери, вздыхает и ставит чашку обратно на стол. Покруче шоплифтинга приколы. — Ты серьезно? — Эрен, кривя губы, кивает, — Что, проебался уже где? Обслюнявил девчонку, и она от тебя сбежала? — Хватит, блять, чувак, совести у тебя нет, — отводит глаза и, кажется, краснеет. Очень мило и забавно краснеет — как в детстве, когда Карла ловила его за кражей конфет. А вырос вон какой — ершистый и несговорчивый, с этими дурацкими отросшими волосами и плакатами на стенах. Он и сам таким был — десять лет назад — и совсем не против видеть в этом Эрене тогдашнего себя. — Не матерись, мелкий, от рук совсем отбился, — качает головой Зик, щелкает языком. — Ладно. Сейчас подумаю. Теория — говно, практика — сомнительно, да, впрочем, похуй… Зик снимает очки и кладет рядом. — Только не дергайся, позволь мне показать. Ты быстро поймешь. Эрен тянется ему навстречу и жмурится, конечно, сталкивается с ним носами, будто ему и не семнадцать вовсе. Дурачина. У Зика внутри что-то переворачивается, когда Эрен, расслабившись наконец, кладет руки ему на шею — это слишком — совсем немножко — потому что внезапно кажется, что Зик сейчас уедет, а когда вернется — такого Эрена уже не будет. Так каждый раз происходит; сраные долгие командировки. Опять он пропускает половину его жизни. Ну хоть так сможет его таким запомнить. Этот развязный и неказистый Эрен нравится ему больше всех, что он до этого знал. Губы у него теплые и обкусанные, а еще он немного слишком напористый и неловкий. Зик на несколько секунд даже успевает забыть, почему, собственно, это происходит — совсем отключается. Эрен с громким звуком отрывается от его губ и встряхивает головой. Увлёкся, черт. Брат довольно улыбается, весь красный, и кусает губу. — Охуеть, — констатирует он через секунду (Зику даже не хочется его одергивать) и вытирает губы. — Ты это как вообще. Ну. Так. — У меня было лет пятнадцать практики, это тебе, придурку такому, не светит ничего, вон, в семнадцать лет поцеловался, и то неудачно, и к брату прибежал, — смеется Зик и поднимает кружку с пола. — Не в обиду, но, боюсь, с твоим характером тебе и трахаться меня звать придется. — Неправда! Просто хотел, ну, получше теорию изучить… — Эрен скалится — но смущенно — видно, что на свой счет не принял особо, но все равно сердится немного. За то, что стебут. — Верю, расслабься, приятель, — кивает Зик и выходит из комнаты. Эрен ни за что не признался бы, но поцелуй все-таки был первым.