Влюбляюсь без отпечатков

Кью не выносил, когда его использовали втемную. Он бы не смог работать в поле: агентов используют втемную. Ради общего блага, ради королевы и страны, и него самого — нет, спасибо. Кью мутило от мысли, что он не в курсе возможных последствий своих же действий. Когда понимаешь, то готов отвечать. Когда нет — ответить все равно придется, но как беспомощному слепому щенку. В горле отчаянно першило, ком не сглатывался. Затасканный по допросам, Кью последний раз пил часов пять назад. Он потер шею, бросил короткий взгляд на Бонда — тот замер вплотную, невозмутимый, разве что пергаментно-бледный, с прорезавшимися морщинами вокруг рта. Лабораторный свет резал глаза, выхватывал до черточки тело в капсуле-«саркофаге» перед ними. Кью многое повидал в жизни, но такого Мэллори и представить не мог. Его лицо белело из-под толстого стекла — застывшее, как восковая маска. Чуждое теперь лицо: белые веки и сросшийся провал вместо носа. Лысый череп. Никаких ресниц. Истощенные пальцы скрючились поверх одеяла — зачем его укрыли и кто? Что чувствует человек, когда время застывает? Магия, черт подери. Кто бы мог подумать. Впрочем, магия не справилась — не до конца. Пришлось совмещать с технологией. Стазис плюс заморозка, сложный комплекс жизнеобеспечения... Кью ощутил, как губы сводит в привычной усмешке — самодовольство, от которого хотелось придушить самого себя. Ведь он не помог — он, Кью, начальник техотдела, всевидящее око МИ-6, который лично обеспечивал безопасность Мэллори на одиночных миссиях. Удаленно, разумеется. Эта операция — подставные переговоры в собственном кабинете, что могло быть проще. Бонд скучал под дверью — снес ее плечом по тревоге, но опоздал. Опоздали все, потому что не знали, куда смотреть. Невидимый террорист возник на долю секунды и пропал, полупрозрачный, как голограмма. Как призрак — и в защищенном кабинете главы МИ-6. Кью засек его лишь в записи: по-снайперски точный выстрел чего-то вроде лазера. Одна пятая секунды на маневр — кто, к дьяволу, двигается так быстро? Где-то в недрах Дома-на-реке сновали безопасники. Составляли бумажный отчет для Правительства, решали, что делать с агентами, которые не справились — снова. Несчастливая должность — М. Несчастливая, пока рядом Кью и Бонд? Они работали по обстановке. Взрывались машины и гибли люди. Они ошибались, но шли до конца — идеалисты, профессионалы или глупцы? Только М вновь и вновь позволял им это, а теперь оказался при смерти. По их вине. Никто их не допустит к отчету по делу. Но кто сказал, что они запросят допуск? Это МИ-6 — здесь играют друг на друга в подставного. Выше допуск — сложнее схемы. Мэллори сделал ставку вслепую на своих, не введя полностью в курс дела; они не вывезли. Ошибся командир или агенты? Кью наплевать. Бонд еле слышно дышал рядом, слишком правильно и на счет. Выдохи — обратный отсчет до новой миссии. Кью сжал телефон в ожидании сигнала. * * * Сколько себя помнил, Кью жаждал информации, искал, собирал и копил, до мурашек, до красных кругов под веками, бессонными ночами и на кофеине. Информация — спасение от одиночества. Можно собрать взрывчатку и микрочип, достать компромат и подчистить за кем-то хвосты. И тебя оценят. Не надо торговать собой и улыбками. Люди сами придут, с чаем и болтовней о погоде. Предложат контракт, обеспечат ипотеку и лучшую ветклинику для котов. Коты — не собаки, не требуют любви и не умеют любить ни в ответ, ни беззаветно, они просто ищут тепла. Кью завел кружку с черной кошачьей мордой. Руки заняты — чувства в заморозке. Заняты руки и мозг — ты счастлив. Кью просто хотел быть счастливым как умел, и Дом-на-реке дал ему все, чего он искал. М оценила его и сделала нужным. Она прикрепила Кью к самому бесцеремонному в Доме агенту. Бонд разговаривал как человек, знающий себе цену, а работал — как тот, кому нечего терять. Зверея под градом пошлостей и требований невозможного, Кью явственно ощущал свое тело: шум крови в ушах, ярость комком в горле и грохот пульса висках. Это бесило неимоверно. Это придавало энергию в деле, вместо того, чтобы, как раньше, отнимать. Будто скрывался в безвременье и вдруг выпал в реальный мир, в самый шторм. Руки — заняты, мозг — тоже, но ни счастья, ни спокойствия не видать. Кровь горела в венах. Наверное, поэтому он катастрофически, невероятно облажался. Сильва обрушил серверы. Кью лихорадочно восстанавливал систему безопасности Дома, не давал Бонду угробиться в погоне за Сильвой и ждал. Сначала — отстранения с позором, а потом — что его вышвырнут хорошо если на улицу, а не в тюрьму, ведь отказать Бонду, который наплевал на приказ, потому что знает, как лучше, невозможно. Он слишком уверенный. Слишком Бонд. Агенты — лишь инструменты, но это два-нуля-семерка, легенда и сволочь. Тогда он спасал задницу Кью и спасал М, выбрал решение, которое счел лучшим. Как отказать? Кью не выносил игр втемную, а Бонд ему доверился, бесповоротно и безумно. Никогда Кью не ощущал себя столь нужным. Никогда он не глотал столько успокоительного, увидев, к чему привел самостоятельный выбор, его и Бонда. Тот вернулся серый и безмолвный: М погибла. Это Кью поспособствовал ее смерти, пусть и желая спасти. И тогда знакомый лишь по досье усталый человек с цепким взглядом агента сохранил Дом-на-реке в целом и шкуру Кью в частности. Чего ради? На вид — многоходовка в традиционном стиле М, но время шло, а подставы не случалось. Новый М — Мэллори — лично инспектировал каждый угол и пресекал возражения коротким холодным взглядом. Он двигался бережно, чуть сутулясь, но плавно, как боец после травмы — опытный боец. Всегда держал дистанцию, а говорил тихо и низко и сразу отпускал, отдав приказ. Никакого диалога, никаких оценок: ни поощрений, ни язвительных замечаний. Кью все чаще думал: не сдать ли котов в приют? Они в нем не нуждались: кормит, чешет — и прекрасно. Кто угодно покормит. Не расстроятся. Бонд после дальних миссий вваливался с бутылкой эля и пачкой корма прямо в квартиру — коты увивались, как возле родного. Кью приносил стакан под эль, миски котам и молча помогал с перевязкой. Бонд ни разу целым не вернулся. Они не говорили, не касались друг друга кроме как для лечения. Эль источал приторно-цветочный аромат, и обросшее лицо Бонда в кои-то веки смягчалось. В бывшем Доме-на-реке знали: Кью хранит компромат намертво. Он самый надежный сейф для вашего компромата. Предпочитает Мэллори эль или сидр? Кто знает. Они молча коротали вечер, Кью — с ногами в кресле, с ноутбуком на коленях. Он чувствовал себя котом — жаль, почесать некому. Вопрос к штатному психологу: нормально хотеть, чтобы тебя погладили? Кью уже подобрал достойный кошачий приют, когда его вышвырнули в поле. Спектр. Горы, свитер колет шею, хочется убить Бонда. Мэллори. Хочется в бункер, шарф мерзкий, программировать при заносах в авто неудобно, Мэллори стреляет как бог. Он работает с Бондом слаженно и привычно — агентов бывших не бывает. Он похож на Бонда. Он абсолютно другой. Точный, бережливый, отстраненный и быстрый, как змея. Он щурит глаза, и Кью кажется, что в них бликуют цифры-расчеты. Вокруг рта прорезаются складки, он командует жестко и тише обычного. Кью строчит на клавиатуре, приоткрыв рот, боясь пропустить хоть слово Мэллори. Сам не знает, почему. Ведь у него своя задача. Бонд — тяжелый хищник, отдается охоте весь и быстро перегорает. Ему нужен квартирмейстер: тормоза и поддержка. Мэллори не нужен никто. Он экономит силы и бьет наверняка, для него команда — как продолжение тела. Кью бьется над кодом «Девяти глаз» и поглядывает вокруг. В зеркале авто он видит отражение. Дыхание перехватывает, не от гонки и пальбы, нет — от взгляда Мэллори. Он сосредоточенный и устало-уверенный, как у человека, который готов ко всему и слишком давно. Этот взгляд бьет в живот и вгрызается в легкие. Кью вцепляется в ноутбук и вдруг остро ощущает чуть шероховатый металл под пальцами, горячий от долгой работы, и скорость, и ночь, бьющую в лобовое стекло. Он сидит в машине позади Мэллори. Он пошел за ним сам. За М. Теперь Бонд — его напарник, и Кью — его тень, с одним ноутбуком против мощностей программы «Девять глаз». Трое против всех. Классика, о которой он не мечтал и лучше бы не узнал никогда. Ядовитый дар для тех, кого научили выбирать. Его жизнь рушится, но он счастлив, потому что выбрал пригодиться тому, в кого верит. Как по-идиотски. Безвыходно и все-таки... Тепло. С тех пор прошел год. Сдать котов в приют рука не поднялась. Дом-на-реке отстроили заново. В его недрах, в ватной тишине гудели приборы. Лабораторию Кью превратили в медблок. Бонд стоял вплотную, Кью слышал его дыхание. Слишком медленное, чтобы сойти за спокойное. Кью не поднимал глаз — знал, что увидит: выцветший до прозрачности взгляд Бонда, будто скованный равнодушием. Бонд — бездушная машина, агент с двумя нулями. Так предписывает регламент. Люди верят в регламент. Наивные, им не страшно смотреть Бонду в лицо. Даже Таннер взирал неприязненно и прямо — он тоже верил. Лишь Кью избегал его взгляда — берегся. И без того в горле стоял ком, который не сбить самым сладким чаем. Бонд замер у прозрачного «саркофага», расставив ноги и глядя сверху вниз. Лицо — бесстрастная маска, но Кью знал, что скрыто под светлыми ресницами: тщательно задавленная и оттого более жгучая тоска. Так смотрят на командира, на друга, на... любимого. На того, за кем готов в пекло и в ад по одному лишь слову. Но Мэллори неподвижен. Приборы показывали медленное, но неумолимое ухудшение. Кью ждал, и Бонд вместе с ним — привычное дело. Внутреннее расследование завершено, данные засекречены, но их никто не забрал. Жучки активны. Любое шевеление у начальства — и Кью снесет защиту, чтобы вырвать информацию. Они должны вернуть Мэллори, вернуть своего командира. Плевать на планы высокого начальства. Кью хорошо знал, как и за что списывают в расход... Мэллори вел очередные переговоры с одним незначительным чиновником из Правительства, который имел обыкновение пить чай с королевой. При подготовке тот проходил как мистер Скромность. Не отслеживай Кью их в режиме онлайн, близкое знакомство с Ее величеством чиновника бы не спасло, как и скромная должность в Правительстве. Потому что Мэллори вдруг подавился в середине фразы, побелел сверху вниз, словно усыпанный снегом, и рухнул без сознания — уродливым манекеном. Террориста-невидимку засекли на записи как мимолетную вспышку в неразличимом глазу спектре. Мэллори не дышал. Клиническая смерть, и тут же — неохотный запуск сердца под руками мистера Скромность. Да, тот среагировал мгновенно — рухнул на колени, сжимая зонт, который окутался золотистым светом. Мэллори не пришел в сознание, но поражение затормозилось. Мистер Скромность помедлил, серый от усталости, но затем встал, отряхнул колени платком и тут же принял равнодушный вид. — Магическая травма, — сообщил он брезгливо. А затем по одному звонку изменил уровень допуска для Кью и Бонда. Их сопроводили в засекреченный архив для изучения соответствующих документов. Слово «магия» обрело новый смысл. Наполовину — матерный, судя по лицу Бонда в процессе чтения документов. Кью открыл для мистера Скромность вход в свою лабораторию круглосуточно. Допуск для дипломата с реакцией боевика и наглухо закрытым досье — кощунство и покушение на честь и достоинство МИ-6 и квартирмейстера в частности, но... Если бы не он... Кью еще потряхивало, когда он вбивал самое вычурное имя в мире: Майкрофт Холмс. Имя — все, что открылось Кью в его личном деле. Электронного досье на Холмса не заводили вовсе. Чиновник из Правительства... Мистер Скромность в баснословно дорогих неприметных костюмах, следить за которым Мэллори категорически запретил. Встречался с ним два раза, а третьего не пережил. Кью вдавил ногти в ладони, зашипев от боли. Мэллори выживет, он должен. Кью поклялся любимым свитером, что лично переберет сканеры МИ-6. Они обязаны засекать не только стелс-террористов, но и оружие вроде зонта Холмса. Магия существует в мире, где действует закон сохранения энергии. Значит, она — просто неизученный ее вид. А если кто-нибудь с двумя нулями догадается встроить волшебную палочку в автомат, МИ-6 этого не переживет. Британия тоже. Он всю ночь провозился в лаборатории, но все, что выяснил — невидимость обеспечивала некое искажение электромагнитных волн, но, возможно, это лишь часть картины. Кью с усилием моргнул: заставить себя смотреть на Мэллори тяжело, но потом отвести взгляд невозможно. Глаза слезились. Это был Мэллори — и это был не он. У Мэллори сильные руки, а походка упругая и свободная, с той скрытой мощью, по которой видного полевого агента. Даже бывшего. У Мэллори живой, цепкий взгляд и ехидные искры в глубине светлых глаз, когда он смотрит на Бонда, а тот не видит. У Мэллори смеющиеся морщинки под веками, и никто не знает, как он беззвучно веселится в своем солидно-кожаном кабинете, никто, кроме Кью. Веселится, глядя на раздраженного Бонда, которого терзает психолог на медкомиссии, — ловит на ассоциациях с М. У него — у непоколебимого М — аккуратно уложенные, но бесконечно трогательные пушистые виски, и Кью ни за что не признается, что держит в своем столе крошечную расческу. В «гостевом» ящике. Просто на всякий случай. Пару раз на ней оставались короткие светлые волоски. У Мэллори спокойные движения, экономные, как у хищника. Свободные, как у человека в своем доме. У него выглаженная рубашка и галстук, который явно запрограммирован ложиться ровно в любой ситуации. А, может, зачарован. В свете новой информации... Кью вздрогнул от нестерпимой рези в глазах — лампы над «саркофагом» горели нещадно. Безжалостный свет выхватывал каждую складку на рваном по подолу балахоне, в который превратился костюм Мэллори. Холмс запустил ему сердце заново, но ненадолго — уродство расползалось и по телу, пожирая кожу, хрящи... И тогда Холмс создал это — стазис. Остановленное время. Кью ненавидел полевую работу — терпеть не мог пачкать руки. Но тогда ему хотелось убивать — кроваво и грязно, потому что какой к дьяволу Отдел передовых технологий, если чиновники замораживают время? Но приборы реанимации показали, что магический стазис медленно убивает Мэллори. Кью не спал двое суток, накачиваясь кофеином, прежде чем вытащил из США, Японии и Израиля специалистов со спецоборудованием, которые стабилизировали процесс. Манипенни рыдала в туалете. Она тщательно устранила конкурентов, заблокировала двери и показала на камеру лист А4 с угрозами Кью — если тот вздумает наблюдать в прямом эфире, она разложит распечатки с компроматом на него во всех женских туалетах Дома-на-реке. Кью честно посмотрел в записи. Манипенни рыдала сухо, неумело и отчаянно. Три минуты ровно. Потом сработал таймер на телефоне, она вытерла лицо салфетками, поправила макияж, коротко кивнула камере под потолком и удалилась, вскинув голову и цокая каблуками. На рабочее место? Ха, как бы не так. На повторный допрос службы внутренней безопасности. Перед этим они довели Кью до повторного приступа жажды убийства. Выручил Холмс — заявился бесцеремонно, помахивая зонтом-тростью, заперся с начальником, а через две минуты задержанных отпустили. Расследование засекретили. Всех распустили по местам. Кью и Бонд автономно друг от друга сочли, что их место — в палате Мэллори, благо ее оборудовали в лаборатории в сердце МИ-6. Под свитером щекотно завибрировал телефон. Кью нащупал его, путаясь в складках и задевая кобуру, скрытый пояс с аптечкой и прочей мелочевкой. Бонд вскинулся, как для броска. Жучки сработали — но данные были удалены из электронных баз. Восстановить можно, но... Бонд сузил глаза, и Кью кивнул. По-настоящему секретные документы всегда в бумажном виде, а взлом — работа для пары; была, есть и будет. Агент и его квартирмейстер, теперь плечом к плечу. Кью запустил руку под свитер, нащупал молнию пояса. Миниатюрные глушилки, сканеры, постановщики помех... Телефоны зажужжали у обоих: вызывал Таннер. Кью вскинул голову в ответ на встречное движение Бонда. Холодный прищур, молчаливая команда: «Готовься к прорыву» Тугое напряжение внутри, прикрыть веки в ответ: «Разумеется, 007». Мимолетная, изломанная усмешка — зеркальная, оба знают. Нет нужды смотреть в зеркала, и друг на друга — необязательно. Они привыкли смотреть на Мэллори. Он был тем, кто научил их синхронизироваться на рефлексах. Кто объединял их. Придал жизни смысл — и кто сейчас стал объектом нового задания. Это МИ-6. Твой напарник, обходительный водитель или улыбчивая секретарша выстрелят в спину в любой момент. Или ты сам наденешь на них наручники. Но Кью помнил, как они брали трижды проклятого Сильву и как — «Спектр». Как ждали команды отбой, безопасников с наручниками или отстранения. Но Мэллори лишь взглянул внимательно и бесстрастно с усталой усмешкой и отвернулся. И снова Кью побелевшими пальцами вбивал коды, прикрывая Бонда от своих же. Потому что Мэллори принял их сторону. Мэллори повязал их крепче контракта, ипотеки, кредитной истории. Он поставил их рядом и встал впереди — сухопарый, уставший, с тихим, но властным голосом. Он заслонил их собой. Они же... не смогли. Кью вышел из лифта первым. Растерянный и взъерошенный Таннер шел навстречу. С порога его кабинета вежливо улыбался Холмс, щегольски опираясь на зонт-трость. Кью не ждал ничего хорошего от предстоящей беседы. От бессонницы и мигрени мутило, резкая боль дергала виски. Кью тупо смотрел на зонт Холмса, пытаясь сделать вид, что нервно почесывает запястья сцепленных рук, а на деле — переключал сенсоры крошечного сканера. Проклятая штука ничего не засекала. Холмс чего-то ждал, брезгливо сжав тонкие губы. Кью сглатывал тошноту и мечтал об огромной чашке ядерного «Эрл Грея», сладкого до неприличия. Позади щелкнула дверь, и Кью расслабил плечи: присутствие Бонда он чуял спинным мозгом. Оно означало крупные неприятности. Присесть им не предложили. Холмс вскинул подбородок, произнес фальшивые соболезнования, а потом кинул две папки на стол. Три минуты на изучение, затем уничтожить. Бонд справился быстрее. Кью затормозил в самом начале, поймав себя на том, что мысленно повторяет все известные ругательства. Мэллори знал о существовании магии — ну, разумеется. Королева тоже. Мистер «Скромность» Холмс оказался магом. Радикальная группировка волшебников подготовила диверсию — испытание нового оружия, превентивный удар по слишком опасным людям. Оно поражало время внутри человека. Тот мгновенно терял свое «я», проживал свои, но чужие жизни в параллельных мирах и не мог вернуть себя-настоящего в правильное время и место. Где-то двойник Мэллори был изуродован и погиб. Его вышвырнуло сюда, а сознание настоящего, их Мэллори как бы растянулось между мирами на всех двойников. Его больше нет. Он... растворился. Кью прикрыл веки, сжимая в руках папку и повторяя все популярные ругательства на английском, проклиная их скудость. Надо бы загрузить пару словарей иностранного мата... Внутренний таймер отсчитывал секунды. Они бросили папки на стол одновременно. Холмс положил руку на зонт, и документы вспыхнули бездымным пламенем. Полированное дерево даже не потемнело. — Вопросы? — ровно спросил Холмс. Кью взглянул на Бонда. Тот дернул уголком губ и заложил руки за спину. — Наша задача, сэр? — бесстрастно спросил он. Внутри что-то медленно разжалось, и Кью перевел дыхание. Бонд — стихийное бедствие, но на случай армагеддона незаменим. В тоне ни тени эмоций, это не игра — он действительно готов отработать любой план. А у Кью в мозгу набатом стучало: Мэллори подставил не их — он подставился сам. Вел операцию совместно с Холмсом — и если бы не они, то время взорвалось бы во всем МИ-6. Сотни трупов и никаких зацепок... Кладбище внешней разведки. Сухой голос Холмса прорезал тишину. — Задача — собрать мистера Мэллори воедино. На мониторе мистера Таннера — показатели жизнеобеспечения «саркофага». Доступ сюда будет только у вас на все время операции. Кью моргнул. Сверлящая боль дернула висок, и он решил, что от мигрени у него слуховое расстройство. Воедино... собрать? Кью скосил глаза на Бонда — ноль реакции, спина напряжена, кисти расслаблены. Может, он просчитывает, как бы у Холмса половчее выбить зонт. Холмс смерил их взглядом и небрежно сунул руку под пиджак. Бонд едва незаметно спружинил в коленях, и секундное тепло мазнуло в груди — Кью знал, что первым движением несносного, наглого агента будет отшвырнуть его с линии атаки. Бонд защищал Кью. Кью защищал Бонда. А Мэллори сумел спасти только Холмс. Тот вытянул из внутреннего кармана что-то вроде золотистой сферы на цепочке. — Хроноворот модифицированный, инвентарный номер зафиксирован. Подлежит возврату, — сообщил он. — Инструкция под крышкой. М нужен живым — только он опознает убийцу. Контакт был мгновенным, но достаточным для запоминания. А у нас нет улик. Стазис и искусственная кома истончаются быстрее, чем в начале. У вас не больше часа, господа, по местному времени. Он положил хроноворот на стол и, нацепив ручку зонта на локоть, прошествовал к выходу. Бонд коротко, по-военному кивнул, тут же вскрывая крышку прибора. Но Кью задохнулся от возмущения. — Сэр! Одну минуту, сэр. Он скользнул к дверям, блокируя выход. Может, Кью и кабинетный работник, но сдает нормативы регулярно. Холмс вскинул брови, взглянув как на досадное насекомое. Бонд за спиной мгновенно сместился ближе, тактически перекрыв пути отхода. Кью мысленно усмехнулся. — Сэр, прошу уточнить задачу. Какова методика для сбора расщепленной во времени личности? Каковы наши действия? На лице Холмса отобразилось показательное страдание. Выдающийся нос, казалось, заострился больше, демонстрируя степень презрения к столь беспомощным агентам. Но Кью стоял насмерть, и Бонд маячил в стратегической точке. Холмс скривил рот и процедил: — Эта модель хроноворота забрасывает в критические моменты. Он настраивается на ментальный слепок личности. Ваша задача — не дать мистеру Мэллори умереть. Прямое вмешательство запрещено. Увидите. При успехе миссии распад тела и личности сменится восстановлением. Время — энергия, которая создает миры. Для пришельцев они неизменны, кроме законов энтропии. Вам ясно, господа? Кью уловил, как Бонд сзади расслабился, и отчеканил: — Так точно, сэр. Благодарю. И отступил в сторону. Холмс развернулся на каблуках, отворил дверь взмахом кисти, не прикасаясь. Обтянутая дорогим пиджаком спина выражала неимоверное презрение. Кью дождался, пока замок защелкнется, и с чувством припечатал: — Говнюк. — Вызвать и тебе санитаров? — не поднимая глаза от хроноворота, поинтересовался Бонд. — Не стоит беспокойства, 007, — с достоинством ответил Кью. Единственный человек, при котором он позволял себе ругаться вслух, не поощрял его порывы. Хотя сам не стеснялся ни капли. И где справедливость? Бонд протянул на ладони крошечный бумажный квадрат — пожелтевший и хрустящий. Инструкция, н-да. Порядок активации, так-так. О. Значит... Перемещение во времени — по факту вояж между мирами. Они — сетка вероятностей, где поток энергии-времени пронизывает материю, и ходок попросту попадает в мир копии, максимально приближенной по мозговой активности. Хроноворот позволяет задать настройку на чужие «волны». — Надеюсь, наши копии там еще не родились, — проворчал Кью. — У меня один вопрос, — начал Бонд. — Как диверсант проник в здание? — закончил Кью. Поправил пальцем очки и ответил: — Потому что я идиот и не маг. — У них есть стелс-режим, — пожал плечами Бонд. — Ты справишься. Время. Давай руку. Кью послушно переплел с ним пальцы. Ладонь была сухая и горячая. Использовать хроноворот можно в любом месте, но пронести снаряжение не удалось бы. Так что — поясная аптечка и связка дежурных гаджетов с собой, Бонд вооружен, миссия начинается. Они на секунду встретились взглядами. Кью вынул пистолет, щелкнул предохранителем. Бонд надел хроноворот на шею и что-то повернул. Металл щелкнул, как курок, и рухнула темнота. В нос ударил горячий ветер, душный запах песка, насыщенной минералами воды и чего-то влажного, пряного, как бывает на Юге. Миг — и мир взорвался слепящим солнцем.