Мелодия бессердечных

      Звезды не помогут.              Пак бежит вниз по лестнице, спускаясь в трюм, где лежит на накрытом одеялом полу Юнги. Он садится около него, падает на колени, кажется, разбивая в кровь. Черт, омега видит состояние друга, Намджун же сказал, что все хорошо, что стало парню лучше, но обманом скрыли все проблемы. Ложь во благо? Срань Господня, около него почти что труп! Чимин на всякий случай прижимается ухом к груди, пытаясь услышать сердце. И слышит, как-то бьется из последних сил. Неужели это все происходит из-за травмы рук? В жизни не поверит, здесь что-то другое. Переводит взгляд на покалеченные руки, берет одну худую аккуратно, сглатывает и приспускает ткань. Комок в горле встает от увиденного: мясо посинело, где-то начинает образовываться гангрена. Что-то не так.              Лис вздрогнул от криков сверху, резко поднял голову, смотря на шатающиеся светильники. Остальные, что спрятались в трюме, сидят кучками, слушают стены. Снова ругань, Чимин хочет встать и посмотреть, что происходит на палубе, но отвлекают его стуки. Они тихие, еле слышно, но омега находился близко к стене, так что услышать это не составило труда. Стук-стук-стук. Звуки становятся сильнее, с каждым ударом все громче, Пак от испуга падает на пол, но после быстро хватает одеяло, на котором расположили Хистачи, и тащит от источника звука. Около лестницы остановился, смотрит на людей, что хотят подойти к ним, но шаг сделать не смеют. И слышится теперь шепот, пробирающий до костей. Много голосов, все они кличут одно: «…Владыка, пустите к владыке…».              — Владыка? — сам себя спрашивает Кицунэ. — Про кого…? — запинается, переводит глаза на друга и вертит головой. — Нет, не может быть… — сжимает в тисках почти холодное тело. — Не отдам…              Секунда тишины, а затем вопль, будто загробный. Кто-то, не жалея горла, кричит: «Отдай нашего Владыку!»              — Тю, что делать? — смотрит на фамильяра, что сел на плечо.              — Надо подняться, — подлетает на ступени лестницы. — Сюда.              Чимин с кряхтением подхватил подмышки друга и потащил, поднимая по лестнице все выше. Когда уже преодолены две, звуки начали повторяться снова, но в этот раз будто всем телом бьются, не жалеют себя, сумасшедшие. Хистачи стонет от движений неаккуратных, приоткрывает глаза красные, с капиллярами полопанными, голову поворачивает смотрит на Пака. Смотрит, но будто не здесь совсем. Лис зовет его по имени, но тот не реагирует совсем, кажется, далеко не жив. Альраун крылом по лбу гладит, пот смахивая с бледного, а Мин хмурится, пытается. И неожиданно для всех слышится треск, что-то ломает доски. Вздохнув поглубже, начинает тащить с новыми силами, упирается в ступени, успевая что-то нашептывать успокаивающее, считая, что парень его слышит. Тю, открывает лапой дверь, откуда ветер морской по волосам прошелся, а омега через порог переползает, сажает аккуратно Хистачи на пол, друг его в свою очередь откидывается на стену. Пак не уходит, перед ним сидит, головой мотает, надеясь увидеть знакомые лица. Вся палуба освещены светом, но не луна источник, а огонь. Паруса полыхают, матросы и капитан бегают, обнажив свои клинки по существам удары на носят, но тем плевать, кровью голубой истекают, но не сдаются. Что ими движет? Сирены сами по себе очень худые, кожа и кости, волосы развиваются будто они под водой, отдают зеленым цветом, а глаза без зрачка черные. Они очень быстрые, даже на суше, гибкие на столько, что могут нечеловеческим образом изогнуться, да так, что жутко становится. Вопят, острыми длинными когтями наносят раны, с мясом выдирают, наслаждаясь криками боли.              — Где они? — чуть не слезно спрашивает сам себя. Видит, как в стороне Намджун отбивается от Сирены, Пак подрывается. — Он там…              Не успевает закончить, как перед ним возникает сирена, кружит локонами, трещит горлом. Кицунэ замирает, смотрит в черноту, но, поджав губы, делает шаг вперед, выставляя руки в стороны. Хвосты один за другим появляются сзади, начинают гореть синим пламенем, а уши агрессивно стоят вверх.              — Не пущу. — рыкнув говорит Пак.              А Сирена завизжала, когтями машет, по лису попасть пытается, но тот уворачивается, атакуя горячим хвостов по лицу худого существа, а тот от боли дергается, злится, отступает на шаг, за лицо держится, а после на Чимина яростным взглядом смотрит. Юнги сзади шевелится, мычит что-то, от чего Пак к нему поворачивает голову, упуская момент, когда морское существо близко оказалось, когда полоснуло по животу оголенному. Лис вскрикнул, чуть не упал, за рану схватился и зарычав утробно, клыками угрожает. Огня все больше становится, палки падают вместе с тлеющими кусками белых парусов. Парень бросается вперед, горящими руками толкает, оставляя ожоги пылающие, боль нестерпимую, предсмертные чувства. Пушистые резко остужаются, огня как не было, когда чувствует на своем плече слабые пальцы. Смотрит, а это Юнги еле на ногах стоит, дышит тяжело, смотрит на Сирену взглядом… Не своим.              — Владыка, — ниспадает существо, ладонями пола касаясь. — Вы при смерти, Владыка. Мы прибыли…              — Мне не нужна ваша помощь, дорогие мои. — нежно почти произносит. — Меня спасут мои собратья, я им доверяю свою жизнь. — и поворачивается к Чимину лицом, у которого нескрываемый шок. — Мы друг другу обязаны жизнью, но вот… — глаза стали темнее, острее, снова смотрит на того, кто у ног. — Волнует меня кое-что: вы напали на моего Покровителя, вы пустили ему каплю крови, я чувствую его запах, сладкий запах. — прикрывает глаза.              Чимин стоит будто в астрале, руки трясутся, хвосты висят. Он хочет встряхнуть друга за плечи, разбудить его и себя от этого бреда. Что он несет? Владыка, Покровитель? Бред-бред-бред! Он отходить не собирается, как бы не хотелось, это его друг, его Юнги, просто он не в себе, просто…              — Простите, Владыка! Но мы должны… — трясется почти Сирена. — Ваш Покровитель жив, Владыка, он жив! Не серчайте на нас, мы глупые-глупые Сирены! — пускает капли, что капают из глаза на впалые щеки. — Да, мы пустили кровь, да, хотели и вас погубить, но вы и сами понимаете, что все может повториться. Нам нельзя допустить этого…              Боже… Какая верность…              Из трюма начинают выбегать люди, они держаться друг за другом, ступают к шлюпкам, не замечая за своим страхом ничего. За ними бежит маленький ребенок, года четыре на вид не больше, бежит за всеми, не понимает, что происходит, размазывает слезы и сопли по лицу грязными руками. Толпа занимает места, хватит всем, но жадные души не позволяют другим сесть рядом. Самые поганые из них берут одну на себя любимого и уплывают подальше от смерти. Лис надеется, что к таким смерть придет с предвестником, чтобы знали, чувствовали, что она идет за ними. Да будьте вы все прокляты. Тот самый малыш не может найти себе места, Пак замечает молодого омегу, что вертит головой, кричит чье-то имя, имя своего сына. А ребенок не слышит, только падает, когда его толкают с борта. Чимин вскрикнуть не успевает, как за мальчиком в след прыгает неоткуда возникший Чонгук.              Вода ледяная, на что обращает внимание альфа. Она холодная. Он чувствует. Но приходит в себя быстро, когда видит уходящего в глубину ребенка, тот болтает ногами и руками, пытается хоть как-то всплыть, но бесполезно, он не может, у него от низкой температуры окоченели ноги. Главнокомандующий подплывает ближе, перед глазами расплывается картинка из-за водной пелены. Тянет на себя тельце, когда схватил за руку, хочет всплыть, но замечает те самые цветы. Смотрит на малыша в своих руках, которого окутывает магия Каменного Алмаза, и отпускает на поверхность. Тот не понимает, почему этот добрый спаситель остается в этом страшном и темном месте, тянет ручки, пытается что-то говорить, но не может. Его выбрасывает обратно на палубу, где к своей груди прижимает его папа, плачет, ругает себя за неосмотрительность. Чонгук опускается еще ниже, доплывает до каменного дна, где в тине спрятаны рогастры. Альфа срывает сколько может, он не считает, сжимает в руке пучок, хочет всплыть, но прямо перед ним проплывает Сирена, и не одна. Они кружат вокруг него, царапают хвостами, а тот от злости глазами светит и ударной волной всех разгоняет, сопровождая громим гулом, оглушает существ. Они понимают, что он им не по зубам, решают уплыть, крикнув скрипуче напоследок: «От грехов своих не убежишь, даже в следующую жизнь, глупец!».              — Убейте меня, Владыка! Я виноват, но правда нельзя по-другому, нельзя. Солнце снова погаснет, снова воды затопят сушу, а ветер и земля сойдут с ума. Простите…              — Встань. — велит Хистачи, незаметно выпуская когти. — Ты посмел пойти против меня, своего Божества, посмел покуситься на жизнь моей крови. Я не прощу тебя.              — Владыка…              Кицунэ сидит среди огня, среди пылающих трупов, и наблюдает за кровопролитием. Тело Сирены падает, а в груди дыра, теперь там пусто, сердце забрали, теперь он ничто в этом мире. Может в следующем повезет. Юнги откидывает плоть в сторону, стоит не двигается, а после Пак еле успевает словить отключившегося друга. Он сидит, не знает, что делать, Тю пропал, Намджун тоже, Чонгук где-то на дне. Ему страшно. Страшно. Страшно. Помогите ему, кто-нибудь… Вдруг он слышит сквозь треск дерева голос, сначала подумал, что показалось, но он повторился. Оглянувшись, увидел чуть дальше парня, он смотрит на лиса, машет рукой. Он из последних сил поднимает Мина, ступая к зовущему. Вблизи незнакомец приобрел черты: длинные черные волосы, сам он был в белом кимоно с длинными рукавами. Красивый. Рядом стоял тот самый ребенок, мокрый с ног до головы, и Паку ударило в голову, а вдруг главнокомандующий не выжил, нет, не может быть. Они переговорили пару слов, из чего выяснилось, что шлюпок больше не осталось, есть одна, но она с пробитым дном. Чимин попросил присмотреть за Юнги, спустить лодку, а сам он пошел искать друзей. Омега побежал в сторону капитанского мостика, где обвалилась балка и горел грот, а прямо под этим ужасом лежал Ведьмак, пытавшийся стащить с себя тяжесть. Парень подбежал к альфе, тот увидев его заметно обрадовался, но морщина между бровей не исчезла.              — Намджун, черт возьми! — он схватился за ткань грота, не обжигаясь, ведь с огнем этот омега на «ты». — Что случилось? — увидел рану в плече.              — На судне были люди Форана, они видели на какой корабль мы идем. — шипел от боли. — Юнги, где Юнги?              — В порядке, нам с тобой надо выбраться. — а сам смотрит в сторону фальшборта, волнуясь за Чонгука. — Как подниму ее, — говорит о балке. — Выползай сразу.              — Хорошо, давай.              Омега вздохнув, цепляется руками, тянет на себя, помогая хвостами, и постепенно тяжесть с Кима начала пропадать. Он помог Ведьмаку встать, сказал, что Альраун пропал, но переживания за фамильяра улетучились, как только Намджун показал питомца, спрятанного за пазухой. Перья обгорели, видимо ожог есть, но не сильный. Они вернулись обратно, где уже их ждали остальные с почти опущенной шлюпкой, они не стали опускать ее до конца, чтобы вода не затопила. Чимин говорит, что пора, когда видит выплывающего из воды главнокомандующего. Все забрались в шлюпку, помогли забраться Юнги, а потом и Каменному Алмазу. Чимин смотрел на воду, что наполняла лодку, а после на главнокомандующего, тот на его взгляд ответил вопросительным, а Пак схватил его руку и засунул в дыру, закрывая течку. Все сидели и смотрели на это с шоком, пока лис вычерпывал остатки за бортик. Благо пробоина была круглая. Намджун прижимал к себе Хистачи и Тю, что были без сознания. А мальчик сидел рядом со своим папой, но с восхищением смотрел на Каменного Алмаза, который сидел скрючившись. Чимин же начал быстрее грести к ближайшей суше, до которой было метров двадцать. Так они плыли полчаса, ведь силы омеги были на исходе, кажется, еще немного и он просто упадет замертво. Но, наконец, они добрались. Чонгук вытащил руку, которая затекла, а после поднял на руки своего уставшего омегу, отнес на сушу, положил на траву, а после вернулся за остальными, помогая тем выбраться из шлюпки. Альфа развел костер, собирал хворост, делал что-то наподобие матрасов из листьев, и все это время за ним по пятам ходил мальчишка, но не мешал, а тихо наблюдал. Его папа помогал прочистить раны остальным, использовал цветы, что принес Чонгук.              — Простите, — шепчет Пак, смотря на незнакомца. — Могу я поинтересоваться?              — Конечно. — улыбнулся уголками губ омега. — Если имя, то меня зовут Акияма Казуми, моего сына Мицуко. Касаемо других вещей, думаю ты почувствовал, не так ли?              — Да, — кивнул слегка. — Я рад, что встретил такого же как я.              — Я тоже. — обрабатывает уже последние раны у Намджуна. — А твой альфа… — смотрит в сторону сына и главнокомандующего. — Необычная из вас пара, Каменный Алмаз и Кицунэ. Сильные детки будут.              — А, да… Эм… — покраснел Чимин, начиная мямлить. — У нас с ним нет как таковых отношений, мы просто…              — Хорошо-хорошо, не буду лезть не в свое дело. — хихикнул Казуми.              — Нет, ничего страшного. — замолчал. А после снова начал. — А куда вы направлялись?              — Ох, просто путешествуем, ничего такого. — и Пак понял, что это ложь.              Когда уже все были перебинтованы, когда все раны были зализаны, улеглись по своим местам, чтобы проспать добрую пару часов до утра. Пак посмотрел на свою кучку из листьев, который был рядом, очень рядом с местом для сна Чонгука. Главнокомандующий специально так сделал? Парень уверен, что да, но не против такого. Так и заснули: Намджун рядом с Юнги, Тю над их головами, Мицуко со своим папой, а Чимин с главнокомандующим под боком. И каждый видел свои кошмары, потому что у каждого скелеты в шкафу, свои темные моменты за спиной, каждый сегодня совершил ошибку, каждый будет совершать одну за другой. Все это будет пока не наступит «завтра».              — Папа, — шепчет ребенок. — Теперь мы в безопасности?              — А как ты думаешь? — нежный шепот в ответ.              — Да.              — Я тоже, и, что бы ни случилось, доверяй папе.