Мелодия бессердечных

      Свет не всегда означает добро.              Сон длился всего четыре часа, спалось плохо, периодически хотелось открыть глаза, было то жарко, то холодно. Проснувшись с головной болью, Юнги еще минут десять просто лежал и смотрел в голубое небо, а после встал и осмотрел всех, что ловят сновидения, остановил глаза на незнакомых лицах. А это еще кто? Костер давно потух, оставил лишь одни угли, в которых нечаянно, кажется, во сне запачкался омега. Блеск. Он аккуратно встал и, почувствовав небольшое жжение, посмотрел на свои забинтованные руки. Потом обратил внимание на лежащих рядом Тю и Намджуна с таким же обработанным плечом. Что вчера произошло?              Чуть шатаясь, пошел искать источник воды, думал выйдет к морю, но забрел не туда: перед ним открылась кристальная гладь, сверкает под утренним солнцем, так и манит окунуться. Хистачи снимает с себя одежду, отбрасывая в сторону, надеется найти что-то новое в ближайшем городе, либо деревне. Проверяет температуру пальчиками ног, вздрогнув и покрывшись мурашками, омега все-таки стиснув зубы ступает, сдерживая писк от холода. Лучше это, чем ничего. Быстро-быстро забирается, а вода окутывает, щипает за кожу игриво. Мин в воде по грудь, резко нырнул и обратно, откидывая черные волосы назад. Солнце греет холодную кожу, от чего приятно так становится, омега слышит проснувшихся птиц, что поют не переставая. И Юнги понял только сейчас — он на свободе. Тут дышится по-другому, слух не режут плохие слова и грубая брань в его сторону, никто не прикоснется к его телу без разрешения, тут только он и природа. Но нельзя забывать, что в каждом месте есть свои уроды.              Слышит шорох листьев, поворачивается резко, вскидывая хвост, что торчит концом из воды, но опускает обратно, когда видит серую запутанную копну волос.              — Все проснулись? — спросил Юнги опустившись в воду чуть ниже.              — Только я. — выходит из кустов Намджун, засунув руки в карманы штанов. — Ты, я смотрю, ранняя пташка.              — Чего тебе, Намджун? — хмурится, пытаясь подавить стеснение.              — А что не так? — вздохнув, начал расстегивать пуговицы на рубахе, от чего Мин стал заикаться.              — З-зачем раздеваешься?! — отходит еще дальше в глубь, дальше от Ведьмака, что уже спускается к нему в воду, спасибо, что в белье. Проблема в том, что Юнги без белья. — Дай мне домыться, да и купайся сколько захочешь.              — Юнги, перестань, — подплывает ближе, но не слишком. — Мыться по одиночке это долго, я не собираюсь ничего тебе делать. — хмурится от боли в плече.              Альфа стаскивает повязку, открывая рану, из которой начинает течь кровь. Хистачи охнул тихо, с плохо скрываемым волнением наблюдает за мужчиной, а тот промывает источник боли и натягивает полоску ткани обратно, но не может завязать. Омега тихонько подплывает, встает рядом и без тени страха завязывает крепко, чтобы не спала. Руки убрать хочет, но перехватывают те намджуновы. Ким осматривает кожу изувеченную, когда бинты снял, и отмечает про себя, что гангрена прошла, мясо тканью заросло, вот только…              — Шрамы останутся, так? — шепчет грустно Мин. — Ничего не сделать?              — Я не уверен… — смотрит на красивое лицо, обрамленное чешуйками. — Может, я смогу вылечить их, но это будет долго и вряд ли приятно.              — Насколько долго? — его волнует только это, боль он стерпит.              — На излечение таких глубоких ран уходят месяцы. — Ким отпускает чужие руки, погладив незаметно напоследок.              — Когда закончится все это, займешься моим здоровьем? — со смешком спрашивает Хистачи, голову поднимая. — Не за бесплатно, конечно.              — Ты сейчас… Флиртуешь со мной? — усмехается альфа, огладив пальцем чужой подбородок.              — Не советую в каждом обычном общении с омегами видеть флирт, Намджун. Не все хотят быть очень близкими с тобой.              — Может, тогда отпустишь мою ногу?              Мин моргает несколько раз, с непониманием смотря в лицо Ведьмака, а после в достаточно прозрачную воду. Глаза широко раскрываются, когда видит свой хвост, что окрутил бедро мужчины. Предатель. Отталкивается от альфы, со страдальческим стоном уходя к берегу, обняв свой хвост в тисках будто душит, шипит ругань себе под нос, а когда вода стала по поясницу, повернулся, сразу закричав:              — Отвернись, изобилие извращений! — а тот, будто специально, громко хохочет, но отворачивается.              — Да ладно тебе, это нормально по отношению к такому как я!              — Нет-нет-нет, закатай губу обратно! — натягивает быстро с кряхтением Мин вещи. — Ты в моих глазах даже мужчиной не считаешься! — падает, запутываясь в штанах.              — Не лги самому себе, Юнги! — уже серьезно говорит Намджун, повернув голову на половину. — Я не дурак и все вижу.              — Что ты там… — замер омега.              — Не первый день живу, и симпатию от неприязни отличать умею. Пытаешься лгать мне, но не ври хотя бы самому себе.              — Я не… — трясет его, сердце сильно бьется, голова кругом. О, Боже, он заболел? Да, это точно, других вариантов нет. И не может быть. — …Да пошел ты.              Он заболел.              Когда вернулся к остальным, понял, что все уже проснулись, кроме мальчика, что спал на груди у неизвестного парня. Чимин заметил приход друга и с воплем радости бросился к нему с объятиями. Целует в щеки, от чего Юнги морщится, но улыбка сияет на его лице, обнимает в ответ, вдыхая родной запах, а также чужой. Пытаясь не обращать на это внимания, он сел рядом с Паком, начиная наблюдать за парнем с ребенком. Не выдержав, спросил о них. Заметил царапины на животе лиса, забеспокоился, но ответом была улыбка, и привычное такое «Все хорошо». Главнокомандующий снова разжег костер, но только для того, чтобы приготовить завтрак. Альрауна взял на руки только пришедший Ведьмак, проверил его ожог, вздохнув с облегчением, увидев на том месте лишь пятно. Напряженную атмосферу между этими двумя заметил Чимин, решив расспросить друга после.              — Так ты ничего не помнишь? — спрашивает друга лис. — Ты вел себя очень-очень странно.              — В каком смысле, лохматый? — с набитым ртом бубнит Хистачи. И проглотив рыбу продолжает. — Я могу сказать, как мы пришли на корабль, как вы обсуждали мое состояние, то что я возможно один из тех, кто в книге, и дальше я начал бредить.              — Бредить? — нахмурился Ведьмак.              — Да, я снова слышал голос, он просил меня поспать, отдохнуть немного. А мне было так плохо, поэтому сопротивляться не стал. — кусает бочек рыбехи, жмурясь от удовольствия. Она не соленая, не перченая, но на пустой желудок такая вкусная. — В один момент он разозлился, сказал, что нужно отомстить тем, кто причинил боль его… Покровителю? — не может не поставить вопросительный тон. — Не помню точно. А потом почувствовал запах крови и такое удовлетворение.              — Это так. — кивает Чимин. — Ты говорил о нем. Сирены напали на твоего Покровителя, и ты… — посмотрел на Мицуко. — Отправил одного из них в лучший мир. — улыбнулся нервно.              — Ч-что? Я? — шокировано смотрит на всех. — Не помню такого. Жуть какая-то.              — А что за Покровитель? — спросил у остальных Казуми, давая небольшой кусочек рыбки сыну. — Он явно был близко.              — Да, ты прав. — кивает Ким. — Только вот ранили они многих на том корабле, и «отправили в лучший мир» тоже. — повторяет реплику Пака и поворачивается к Хистачи. — Ты не чувствуешь его сейчас? Может, он в деревне рядом с нами?              — Нет, ничего такого.              Они сидели и завтракали, было где-то девять часов утра. Солнце все ярче светило сквозь листья деревьев, а воздух становился все тяжелее. Собравшись и переговорив, решились идти в деревню под холмом. Она так и называлась — Холм. Бывал здесь только Намджун, что привозил различные товары. После происшествия они отстали на три дня пути до Саира, что не может не огорчать, но обратного пути нет. Благо деревушка находится близко и шли они не долго. Кицунэ шел, держась за руку с Чонгуком, чтобы Солнце не причиняло боли, и никаких других причин. Желание касаться друг друга тут не имеет значения. Над ними порхал фамильяр, радуясь, что крылья в порядке, что летать он может, но боль все равно иногда возвращается, от чего приходится садиться на плечо тому, кто был под ним в момент полета. Успел посидеть на всех, даже на Каменном Алмазе, но от силы энергии второго, взлетал снова через пару минут.              Мицуко снова сидит на руках папы, головой повернувшись в сторону, смотрит на главнокомандующего, который вызывает у ребенка восхищение. Видят глазки детские в этом человеке героя, что спас их всех от страшных чудовищ. Ведьмак с ухмылкой наблюдает за метаниями Мина, тот пытается незаметно бить по своим штанам, за тканью которых рыпается хвост. Позорище, даже с этим совладать не может! Шипит, когда альфа слегка проводит рукой по копчику, от чего мурашками весь покрывается, а длинный фиолетово-синий выбирается из-под кромки штанов, начиная покачиваться в воздухе, а потом охватывает предплечье Намджуна. Рот от шока открывается, а слова не выходят. Смотрит на остальных, что на его счастье не увидели этого. Хватается руками за хвост и тянет на себя.              — Хватит меня позорить! — шипит тихо, чтобы другие не услышали. — Отпусти его!              — Успокойся, — улыбается Ким. — Мне не мешает.              — Мне мешает!              Спустя еще попытки, конечность все-таки ослабляет хватку. Хистачи прячет того обратно, сильнее затягивая завязки на штанинах. Деревня встречает их многолюдностью и шумом. Какой-то дедуля поприветствовал их, выглядел тот мягко говоря странно: один глаз был полузакрыт, улыбка выходила кривой, будто кто-то ниточки к уголку рта привязал и тянет. Правды никто не сказал, да и не ждали ее, нет такого человека, который не знает Каменного Алмаза. Всех осмотрел с ног до головы, может проверяет на наличие оружия? Потом попросил пройти с ним к старосте. На них смотрели как на диковинку, неужели сюда никто не заходил уже долгое время, а как же люди, что первые сели на шлюпки? Черт, их наверняка перехватил второй корабль, что плыл позже. Зайдя в дом, они увидели еще одного старика омегу, что сидел в кресле-качалке, медленно потягивая чай. Заметил гостей спустя голоса Чимина и тихого «Здравствуйте». Их наконец заметили, дед встал, опираясь на трость, он засиял доброй улыбкой. Ответили на нее все, кроме главнокомандующего.              — Здравствуйте, вы откуда и куда? — спросил староста деревни.              — Добрый день, — поклонился слегка Намджун. — Мы путешествуем с друзьями по миру, то в одно место заскочим, то в другое. Не сидится нам на месте.              — О, путешествия — это прекрасно! — посмеялся тихо. — Вам что-то нужно, например, ночлег?              — Ну, мы хотели просто… — но увидев глаза омег, что так и говорили: «Только попробуй отказаться», исправился. — Да, было бы очень и очень мило с вашей стороны.              — Хорошо, Гогай, — указывает на старика, что провел к этому дому. — Проведет вас до свободного местечка. Чувствуйте себя как дома.              — Спасибо вам огромное! — обрадовались Чимин с Юнги, уже представляя нормальную постель, обед и ванную.              — Ах, да, — жестом руки остановил. — Сегодня вечером будет праздник нашей деревни, будем рады видеть вас.              Гогай проводил до одиноко стоящего домика, что находился чуть дальше всех остальных, показал небольшие комнаты, где находилось по одной старой кровати, но и этому были рады. Все кроме Чонгука. Особенно недовольным выглядеть стал, когда этот самый старик прошелся взглядом по свободному бедру Чимина. Это целое поселение, где обитают Урдеки — довольно дружелюбные существа, но шестое чувство Каменного Алмаза подсказывает, что с этим местом что-то не так. Кицунэ и не замечает взглядов одного и внутренних метаний другого, он окрылен мыслью о теплой ванне, где будет вечером отмокать, натирать тело до скрипа и, наконец, почистить зубы, вместо жевания мятных листов, от которых уже тошно. Когда дед ушел, старший Акияма отправился на небольшую кухню, где большую часть занимала печь. На полках и полу под столом есть корзины с яблоками. Разрезал каждое по полам, чтобы убедиться, что их еще можно есть, натирал в кашицу, посыпал сахаром, а потом подав ложечку сыну, сидел и наблюдал, как тот уплетает за обе пухлые щеки. Вытирает кончиками пальцев размазанную мимо рта еду, облизывает после. Друзья же давно нежатся в наполненной ванне, их не смущает нагота друг друга, не в первой так. На диване расположился главнокомандующий с хмурым лицом, рядом тихонько умещается Чимин с мокрыми волосами и красными распаренными щеками, смотрит слегка взволнованно.              — Что-то не так? — шепчет.              — Место пропитано чем-то неприятным. — поворачивает голову на омегу. — Здесь что-то произошло либо происходит.              — Война много чего подпортила. — заходит к ним Казуми, а впереди бежит Мицуко, забирается также на диван. — Особенно ауры каждого места, а это, — обводит пальцем вокруг. — Как раз рядом с границей.              — Ты тоже знал, что война идет на границе? — появился Ведьмак, смотрит на красные щеки Мина, что воду из стакана пьет.              — А, да, это… — замялся, но потом кивнул. — Я жил совсем рядом, но… Недавно решил переехать.              Мицуко смотрит, почти не моргая на главнокомандующего, которому от этого взгляда становится… Странно. Нахмурившись посмотрел в ответ, поднимает бровь, мол, что тебе? А тот только губы с родинкой сжимает и руки тянет. Чонгук смотрит на них и понять не может зачем, что от него хочет этот ребенок. Оглядел других, что увлечены разговором, а потом снова на мальчишку, руки до сих пор держит, даже начал пальцы сжимать и разжимать быстро. Подумав еще немного, медленно и аккуратно берет и поднимает маленькое тельце, держит перед собой и смотрит. Тот снова тянется.              — Обними его. — слегка, совсем незаметно вздрогнул альфа от голоса. Посмотрел на молодого папу с вопросом, а тот смотрит с нежностью. — Он хочет, чтобы ты обнял его, смелее.              Смелее? Да хоть знает, кому говорит? Каменный Алмаз смеряет омегу тяжелым взглядом, но тот будто не замечает, смотрит и ждет. Теперь на него смотрят и остальные, натыкается глазами на Кицунэ, что удивленно смотрит на сцену перед ним и, кажется, также ждет. Но просто отпускает ребенка обратно, а сам уходит молча в ванную. Чимин еще несколько секунд смотрит вслед, а потом сам берет малыша на ручки, сажает к себе на колени, начиная сюсюкаться, забывая о том, что видел сейчас. Рядом садится и Юнги, тоже хочет потискать пузатого, да только руками напугать боится, незачем ему такое видеть, поэтому просто наблюдает за почти беззубой улыбкой. Намджун жарит яйца, от запаха которых у всех урчит в животе. Альраун вертится вокруг и на нервы действует.              — А я видел тебя и Юнги в озере. Ты чего к мальчишке пристал, или ты все-таки решил сменить свой стиль жизни?              — Тю, не до тебя сейчас. Либо уйди, либо смени тему. — бурчит Ким, помешивая бурду из молока и сырых яиц для фамильяра.              — Молчу-молчу. — поднимает лапы вверх, затихая. — Ну, а все же…              — Тю-ю. — угрожающе смотрит Ведьмак, держа в руке ложку.              Омеги сидят на диване и разговаривают обо всем. Сейчас уже около двух часов, малыш начал засыпать из-за раннего подъема на руках Пака. Пригрелся на груди, пускает слюни, а Хистачи вытирает, посмеиваясь.              — Он альфа, не так ли? — спрашивает у Казуми лис. — Запаха просто еще нет.              — Да, он альфа, мой сильный малый. — гладит по волосам. — Он очень сильно похож на своего отца.              — А кто его отец? — поинтересовался Юнги.              — Ох, он… — зажевал губу омега. — Мы вообще из далека, я родился и вырос в этой стране, а мой муж… Мой муж из другой, может еще когда-нибудь узнаете о ней, он сильный альфа и отличный человек. Не без своих минусов, конечно. — посмеялся, а омеги подхватили. — Также был отличным воином.              — Прости, что спрашиваю, но, «был»? — тихо шепчет Пак.              — Угу, — мычит согласно. — Он погиб, спасая меня и, — касается щечки своего сына. — Наше будущее.              — Ох, — хмурится Юнги. — Нам очень жаль, прости, что завели этот разговор.              — Да что вы, Господи, — махнул рукой. — Я рад, что поделился именно с вами.              В ванную ушел Намджун, а главнокомандующий, не глядя ни на кого прошел в одну из спален. Лис нахмурившись, передал ребенка родному папе, а сам пошел за альфой. Тот лежит на кровати, закрыв глаза рукой, по запаху понял, кто сейчас стоит перед ним. Чимин наблюдает за мужчиной, но не видя никаких признаком внимания, садится рядом на постель. Толкает слегка, и еще раз и еще, пока глаза не посмотрят на него в ответ. Каменный Алмаз берет его руку, ощущая, что та на своем месте, и тянет на себя несопротивляющегося омегу. Пак ложится рядом, укладывая голову на крепкое плечо. Ему неловко и стыдно лежать так близко к Чонгуку, но его телу нравится, его сущности тоже, а значит все хорошо. Чувствует легкие поглаживания по плечу, от чего глаза начинают закрываться.              — Чонгук, — зовет его Чимин.              — Что?              — Тебе настолько здесь плохо? — поднимает голову, оперившись подбородком на чужую грудь.              — Я уже не был на военном поле несколько дней, такого никогда не было. А тут все кровью пропахло.              — Рядом граница, поэтому так и веет смертью. Надо быть осторожными. — укладывает от неудобства ногу сверху на Чонгука, чувствуя, как тот напрягся. И со смешком выходит. — Ты чего?              — Ты же специально. — хриплым голосом спрашивает, умещая руку на бедре.              — Хм, что именно? — и полностью, даже неожиданно для себя садится сверху. — Я хочу этого, ты должен понимать, раз чувствуешь тоже, что и я.              — Этого хочешь не ты. — хмурится, но рук не убирает с мягкого тела, наоборот, сжимает сильнее.              Чимин медленно ложится грудью чужую, тянется губами, ощущает странный голод. Ему было мало того, что было на корабле, он хочет еще. Главнокомандующий отвечает не менее пылко, притягивает ближе, хочет чувствовать его всего. Омега выдыхает в губы, когда чувствует крепкие ладони, что забрались под юбку и сжали ягодицы, сам еле стон сдерживает, кусает плечо. Но будто в себя за секунду приходит, когда чувствует пальцы, что поглаживают, растирают смазку. Мычит недовольно, поднимается и дышит тяжело. Альфа руки убирает, также, будто пробежал километры, дыхание восстановить не может, да и к живому сердцу еще не привык, а оно грудь, кажется, сейчас пробьет насквозь.              — Прости, — шепчет, чувствуя реакцию альфы. — На какой-то момент показалось, что смогу, но…              — Этого хочешь не ты. — немного огорченно повторил Каменный Алмаз. — Может, нам станет легче жить, когда из нас выпустят это.              — Да, только…              Захотят ли они?              Кицунэ вышел, ступая к кухне, жажда появилась неожиданно. Но видит на своем пути Юнги с покрасневшими щеками. Смотрит себе под ноги, щеки ладонями накрыл.              — Юнги? — а тот резко голову вскидывает, смотрит и еще больше краснеет. — Ты видел, да?              — Как давно это у вас с ним? — хочет грубо спросить, с претензиями, но не может. Потому что такое же чувство начинает оживать, не появляться, а именно оживать, просыпаться, будто такое уже было когда-то к Намджуну.              — Буквально на второй день. — подходит ближе, чтобы громко не говорить.              — С того дня, как вы встретились? Ты рассказывал про водопад и еще что-то.              — Да, — кивает лис. — С того дня. И я сам еще не разобрался, хочу ли я этого всего?              — Также.              — Что? — не понял Пак.              — У меня также, — опирается на стену. — К Намджуну. — имя шепчет совсем тихо. — Как встретил, будто что-то влекло к нему, и это «что-то» здесь. — стучит пальцем по груди. — И здесь. — а после по голове.              — Он тебе нравится?              — А тебе?              Упали в бездну, созерцают небо.