***
За штилем всегда приходит буря. Рано или поздно, но тихая водная гладь начинает бурлить, подниматься и завиваться пенистыми сильными волнами, грозясь смыть всё на своём пути. Но, в отличие от людей, море не чувствует колюще-сжимающей боли, не задыхается от упущенных возможностей или сожалений. Море волнуется раз… По ночам снова начинают преследовать кошмары. Как несколько лет назад. С каждой следующей ночью они всё реалистичнее и причиняют всю худшую душевную боль. Звуки выстрелов, крики и слёзы мягко, но настойчиво прерываются смутно знакомым успокаивающим шёпотом: «Это всё сон, пора возвращаться в реальность». По пробуждении оказывается, что покров ночи всё ещё очень плотный, а глаза у Джамии обеспокоенно блестят в темноте и такие же красные, то ли от усталости, то ли от слёз… Море волнуется два… Когда Уэй-младший влетает в полупустую аудиторию, в которой Фрэнк только закончил проводить занятие с другой группой, и яростно скидывает на стол толстую папку с какими-то бумагами. — Вы… Говорили, что около пяти лет мой брат никаким образом не давал о себе знать. — Это действительно так, Майки. Что-то заставило тебя думать иначе? — Откройте папку. Казалось, Уэй-младший сейчас закипит, как чайник. Обычно спокойное и серьёзное лицо юноши было искажено негодованием. В папке, которую он так настойчиво предлагал Фрэнку просмотреть, были расшифровки записей телефонных разговоров, данные о почтовых отправлениях на адрес агента и даже, что самое интересное, множество компрометирующих фотографий. Одна из которых исключала всяческую возможность ошибки. — Я не обязан перед тобой отчитываться, — холодно произнёс Фрэнк, складывая материалы обратно. — А я и не прошу, мне просто непонятно, зачем тогда были эти показательные встречи у вас дома, чтения официальных материалов дела, рассказы о вашем с моим братом бурном противостоянии, если вот уже около года вы с ним вживую общаетесь. Вы, — Майки провёл рукой по лицу, пытаясь немного привести себя в чувства и продолжить разговор, — всё это время… Вы же знали, как для меня было важно найти его. И что же? Как долго ещё я должен был бегать по кругу, а вы наблюдать за моими жалкими попытками? Может, ему тоже интересно было следить за этим экспериментом? — Хватит. Майки, возьми себя в руки и немного подумай, наконец. Вспомни, о чём я тебе говорил в первую нашу встречу. — «Его бесполезно искать, пока он сам этого не захочет». Да, я помню. — А теперь ответь мне, ты хочешь с братом встретиться в этой жизни или уже на том свете? Ответа не последовало, ведь он был очевиден. Тяжело вздохнув и отдав папку в руки Уэю, Айеро продолжил: — Лучше расскажи, откуда у тебя всё это. — Пришло по почте, отправитель был не указан. Так выяснилось, что море уже заклокотало в своей глубине, предчувствуя скорый шторм. Море волнуется три… Когда дверь в старой квартире оказывается выломанной, а её интерьер напоминает скорее пепелище, чем уютное пристанище для человека, отчаянно ищущего стабильности и покоя, становится ясно, что это уже не шутки. Агент и новоиспеченный Артур Ли делят одну бутылку виски на двоих, сидя на том, что раньше было подоконником, ныне покрытым гарью, и пытаются осознать, что же, чёрт возьми, происходит в их жизнях и что им с этим делать. Оба приходят к выводу, что призраки прошлого бывают уж слишком навязчивы и агрессивны. Смотреть на то, как разрушается кропотливо выстроенное спокойное настоящее, было невыносимо больно обоим, но по разным причинам. — Скажи мне, почему за свою недолгую преступную карьеру ты умудрился нажить столько врагов? — Я просто магнит для неприятностей. Ничего не меняется… — Пора прекращать следование этой традиции. Тем более, что это пока начало. И я не хочу продолжения. Мне есть что терять. — Если ты думаешь, что мне нечего, то ты глубоко ошибаешься. — Просто береги себя. Этого будет достаточно. Уэй лишь грустно улыбнулся. — Господи, — уткнувшись лбом в плечо агента, выдохнул Джерард. — Как же я устал от этого всего. — Не хочешь встретиться с братом? — Пока нельзя. Ты знаешь. — Знаю, — переплетая свои тёплые руки с его холодными, ответил Фрэнк. Только заканчивался сентябрь, листва до боли красиво горела под лучами заходящего солнца. Море вздымалось внутри и уже вовсю съедало берег, но наружу пока не вырывалось... Шторм взволновал море окончательно, когда телефонный звонок разбудил ранним утром дом Айеро. Ставший родным голос ломался, каждое сказанное им слово снимало пелену сна. — Я знаю, кто это. Они назначили встречу сегодня. — Даже не вздумай… — Так будет лучше. Мне надоело быть причиной неприятностей. Увидимся в другой жизни, агент. На этом звонок и закончился. Море в душе Фрэнка уже не штормило, оно кипело и бурлило от негодования. — Чёрта с два он туда один отправится. Идиот… Господи, какой же самонадеянный идиот. — Дорогой… Тихий голос Джамии ненадолго вернул Фрэнка в реальность. — Просто береги себя. — И ты даже не остановишь меня? — Ты всё равно побежишь его спасать. Что бы я ни сказала, мы оба знаем, что так и будет. Хватаясь друг за друга в объятии, они не прощались, но расставались на неопределенный срок.***
— Я надеюсь, агент Айеро, ты не забыл, как пользоваться оружием. Кривая нервная улыбка и лихорадочно блестящие глаза. Он выглядел, как загнанный в ловушку дикий зверь, прекрасный даже в попытке спастись. Вот уже как несколько десятков минут они отбивались с переменным успехом непонятно от кого именно, пытаясь выбраться из здания. — Очень смешно, Джерард. — Всегда мечтал попасть с тобой в передрягу. Выстрелы, целая череда. Передряга знатная. Настолько, что в памяти калейдоскопом мелькают эпизоды из прошлого. — Странная мечта. — Для человека, у которого больше ничего нет, вполне себе хорошая. — У тебя есть семья, Джерард. — Только брат. И то, лучше бы он не был таким упрямым и не искал меня. Ты разве не предупреждал его об этом? Пригнись! Выстрел, благодаря скорости реакции обоих, очень удачно прошел мимо них, задев одну из бетонных колонн. — Обязательно сейчас это выяснять? — стряхивая бетонную крошку с волос, поинтересовался агент. — Случай может больше не представиться. Давай, надо выше забраться, — взлетая по недостроенной лестнице, ответил Уэй. — Я сделаю вид, что пропустил эту реплику мимо ушей. Ты обещал быть на ужине в День благодарения! — Ещё скажи, что сделаешь меня крёстным отцом своих детей. Внезапно привычный гул и топот прекратились. — Вообще забавно получилось. Знала бы Хелена, что так выйдет, не поверила бы. Старший — преступник, а младший — полицейский. — Это ты повлиял на его выбор, — шёпотом ответил Айеро. — Какая теперь разница. Ты прекрасно знаешь, что неприятности ходят за мной по пятам. Мне достаточно, что я втянул в них тебя и Джам, только вот брата для полного счастья не хватало. — Вы уже наговорились? Мы можем наконец закончить наш разговор с мистером Уэем, агент Айеро? — внезапно раздалось снизу. — Так разве мы не решили всё ещё до появления агента? — громко спросил Уэй, надеясь, что его прекрасно услышат с первого этажа. — Пока вы, мистер Уэй, не возместите нам ущерб… Боюсь, что нет. — Я уже пояснил, что смерть вашего брата не моя вина! Что ещё вы хотите? Мести? Это дёшево выглядит, я надеялся на то, что вы серьёзные люди. Неожиданно послышались звуки борьбы, редкие выстрелы, чьи-то стоны. Переглянувшись, агент и преступник снова ринулись вниз. — Всем оставаться на местах! Не оказывайте сопротивление, это ФБР! «Только его здесь не хватало», — пронеслось в голове агента, пока он на ходу перезаряжал пистолет и спускался за Уэем по лестнице. — Майки? Что… Как? Это действительно ты? Зачем сейчас?! — Джерард ненадолго застыл от удивления, разглядывая брата и чуть не плача от нервного напряжения. — Джерард… Столько невысказанного было в глазах обоих, столько несделанного в каждом движении… — Ох, отлично. У нас вся семья в сборе! Грубый мужской голос вырвал братьев из оцепенения. А потом началось нечто, напоминающее ускоренную перемотку плёнки — слишком стремительно сменяли друг друга события. Вот кто-то хватает Уэя-младшего, завязывается драка, тем временем Уэй-старший, рвущийся на помощь к брату, забывает о всяческой осторожности, разъярённо бросаясь на возникающих на его пути людей; чертыхаясь на чём свет стоит, Айеро старается его прикрыть. Череда выстрелов, чьи-то крики, пронзительная боль и необходимость передохнуть. Свист выстрелов над головой не прекращается ни на секунду. Фрэнк думал, что больше никогда ему не доведётся вспомнить этот резкий звук, разрушающий привычный уклад жизни, спасающий и одновременно убивающий. Чьё-то спасение всегда достаётся ценой другой жизни. Таков непреложный закон. Запах гари, адреналин, стучащий в ушах, крики и топот. Всё нарастающий гомон. Главное правило: не теряй себя, когда вокруг, кажется, всё летит к чертям. В Академии учили абстрагироваться от реальности при начале панической атаки. И это действительно помогает, когда ты один. А сейчас он загнанно дышит от только полученного ранения, находясь в засаде и готовясь к новому раунду этой гонки со смертью; пытается зацепиться взглядом за растрёпанную русую макушку, за время от времени мелькающие вдалеке кожаные перчатки преследователей, но дым, полутьма и острая боль в плече всё серьёзно осложняют. И всё-таки разделяться было плохой идеей. Один. Не время умирать, агент. Два. Тебе есть ради кого жить. И как раз один из тех, ради кого стоит бороться, сейчас почти что загнан в угол и не видит приближающейся опасности за своей спиной. Крикнуть бы, предупредить, но силы куда-то стремительно утекают. Три. Ему нужна твоя помощь. Беги! Будто раскат грома сотрясает воздух и землю под ногами, страх горит в зелёных глазах напротив. Тепло, опалившее грудную клетку, ранит. Звуки обретают странную окраску, будто из аквариума доносятся. Бедная Джам… Он же обещал. Слова, очень много слов, какие-то тёмные фигуры. Что же они так шумят? Больно. Чьи-то руки. Крик? Очень холодно и непонятно, что будет дальше. Темнота. Ты не мог сделать выбор? Так вот он, выход.***
Порой, выход из сложной ситуации находит нас сам. И даже в самых смелых мечтах мы не можем представить, каким он будет. Вселенная однажды решит всё за нас, но радикальнее, чем нам бы было удобно. Так, очень вовремя в тот день в разборки вмешалось подкрепление, вызванное Майки по дороге к месту назначения, отмеченному на карте мигающей красной точкой. Маячок, оставленный миссис Айеро под воротником мужа, помог ему очень быстро найти агента и брата. Жаль, что тем же не могла похвастаться группа реагирования… Пока они оказались на месте, агент Айеро успел сходить почти что на тот свет под отчаянные крики Уэя-старшего, прижимающего к себе его тело, а Майки, обнаруживший, что ему сломали руку в борьбе, пытался отстреливаться от всё ещё сопротивляющихся преступников. Несколько дней спустя, агента Айеро на радость его семье перевели из реанимации в обычную палату, а вот не знающий об этом Джерард решил сдаться властям. Его дело долго искали по базам, негодовали, почему так много материалов было утеряно, но заведующая архивом миссис Айеро только разводила руками и упрекала агентов в нерасторопности, мол, в каком виде переслали папку в её отдел, в таком она и сохранилась. И всё же, кое-что найти удалось, мистера Уэя ждал суд, а потом несколько лет тюрьмы за мошенничество. Однако, Бюро вдруг понадобилась помощь, и они пригласили Джерарда сотрудничать в обмен на смягчение срока. И буквально через два года он стоял перед дверью дома, украшенной рождественским венком, с небольшой коробкой подарков, бутылкой вина и связкой апельсинов. Поначалу было очень непривычно. Увидеть агента в большом вязаном свитере и тапочках с оленями он точно не ожидал. А когда через несколько минут после того, как он снял с шеи заметённый снегом шарф, его окружили несколько собак и две маленькие хорошенькие девочки, засыпая его вопросами, словно снежками, стало совсем не похоже на реальность. Нет, пожалуй, сюрреализм начался тогда, когда жена агента тепло обняла его и так просто сказала: — С возвращением в семью, Джерард. Не поможешь мне на кухне? Скоро Майки и Кристин придут, а я не успеваю… — К-конечно… С удовольствием! Спустя несколько часов дом наполнился ароматом рождественских блюд, имбирное печенье призывно дымилось в вазочке, но стремительно кончалось, под добродушное ворчание Джамии о том, что в её доме не двое, а трое детей, не считая собак. Джерард лишь неверяще улыбался и, пока никто не видел, время от времени утирал глаза тыльной стороной ладони, помешивая глинтвейн.***
— Никогда не видел, как ты куришь, — прислонившись к двери плечом, сказал Фрэнк. — Это красиво. Джерард, облокотившийся на стену, ничего не ответил (да и нужно ли было), продолжая изящно разжимать тонкие пальцы для того, чтобы расшить морозный воздух витиеватыми узорами дыма. — Спасибо, — опустив взгляд в пол, а потом взглянув прямо в глаза собеседнику, ответил Джерард. Фрэнк только кивнул в ответ. Иногда в одном слове может быть множество смыслов. Например, в обычном спасибо может заключаться благодарность разного рода. — Я планирую заняться искусством. — Теперь тебе достаточно жизненного опыта для этого? — лукаво улыбаясь, уточнил Фрэнк. Джерард вернул ему улыбку уголком рта. — Хоть отбавляй. — Ты справишься, я уверен. Со стороны могло показаться, что эти двое просто курили на крыльце самого обыкновенного дома, блестящего праздничными гирляндами, как и множество других в это время, пока внутри него шли последние приготовления к праздничному ужину. Двое мужчин стояли рядом, прижимаясь плечами друг к другу, ведя понятный только им безмолвный разговор. Поддержка, понимание, единение. Между ними было нечто гораздо большее, неподдающееся простому и однозначному объяснению. Они смотрели на то, как садилось вдалеке алое солнце, сквозь мерно падающий мягкий снег. Белое рождество впервые за многие годы. Запах апельсинов, хвои, кардамона, чего-то сладкого и тёплого, окутывал их, успокаивая. Возможно, так пахло счастье? Или любовь?.. Удивительно блестели в лучах заходящего солнца глаза того, кто вечно бежал и искал; долгожданное ощущение правильности происходящего расцветало в сердце того, кто гнался и наконец обрёл.