сказки можжевеловых ветвей да туманных берегов

где-то далеко-далеко, где солнце особенного красного цвета, когда ложится спать за горизонт, где по утрам слышно дыхание тумана, а ели пышные-пышные, стояла деревушка. жизнь там всегда была тихая и размеренная. рассвет всегда встречался мычанием коров да блеянием овец. всегда, когда солнце плыло где-то по середине неба, был слышен детский смех. всегда во время колких, холодных сумерек отражалось в лесах эхо песен. и хороша была бы жизнь тех людей, если бы не одинокая избушка в чаще. жила там ведьма. часто она танцевала среди заросших мхом деревьев да пела свои странные песни. редко видели её люди, но когда доводилось ухватить взглядом её стройный стан да чёрные, как вороново крыло, кудри, холодело всё внутри. говорили люди, будто из-за неё весна не приходит, стада не возвращаются, а рожь не всходит. но никто не знал, что она делала и чего желала людям. в один прекрасный майский день, тот самый, когда лето только начинает вступать в свои права, собирались девушки по грибы да ягоды. и была среди них одна, Маринкой звали. ох и шустрая была девчушка! везде всё успевала. и воды принести, и печь натопить, и еды сготовить. а красавица была! коса тугая, русая, длинная. а кожа белая, нежная, мягкая. и вот взяли Маринка да подружки её корзинки и пошли в леса. знали девушки этот лес, как и наказ - не ходить далеко. было там одно старое-старое дерево. скрипело оно громко, будто кряхтело, стыдясь своей дряблости и немощности. его не пропустишь, точно увидишь или услышишь. и за ним начиналась непроходимая чаща. были сказы, что именно в сердце этой глуши сотворяла свои танцы ведьма с чёрными кудрями и зеленоватой кожей. пошли девушки с корзинками петлять среди стволов. а Маринка как всегда: впереди всех идёт, припрыгивает от радости - трава перед ней стелется, а солнце пробивается сквозь ветви и так ласково гладит лицо. веселятся девушки на раздолье. ягодки собирают да плетут цветы себе в волосы. щебечут свои сплетни, а Маринка сама больше всех знает, перебивает. и хитро прищурилась девушка, предложила наперегонки до старого, скрипящего дерева. не понравилась затея подружкам, а Маринка, знай, подначивает, хитрит. но знали девушки про ведьму, что танцевала в чаще, и боялись навлечь беду. 'ой, да ну вас!' — в сердцах бросила Маринка. — 'а у сухого дерева ягоды слаще! и всё достанется мне!' но никто не слушал её, и пошла девушка к старому дереву сама. величавое оно было, да скрипело и стонало так, что кровь в жилах стынула. жутко стало Маринке, но любопытство вело её дальше. 'ничего же не будет' — думала она. — 'если я просто сделаю пару шагов. не потряюсь же!' и нарушила Маринка запрет отцов и дедов, шагнула в чащу. обернулась тут же и легче ей стало: вон и сухое дерево, а за ним и тропа. если надо, можно тут же выйти. бояться не стоит. посмотрела девушка вперёд. а там темень, да ели растопырили свои тяжёлые лапищи. вдалеке дымка вилась среди стволов. и вдруг видит Маринка почти под ногами семейку грибов съедобных. обрадовалась она, прошла вперёд, стала собирать да в корзинку класть. а впереди ещё грибочки росли, и не удержалась она, пошла дальше. а грибы всё не кончаются, ведут Маринку. остановилась вдруг та, выпрямилась, огляделась. и обомлела. собирала грибы она, что в кругу росли. похолодели руки, ноги затряслись. бросилась она обратно, да всюду ели, да ели, да тьма, да дымка, что теперь и щиколотки девушке опутывала. попыталась Маринка услышать скрип дерева того, да непонятно, откуда он шёл. звуки отражались гулким эхом и повторялись тысячекратно. казалось, будто выл кто-то, да надрывно так. страшно стало Маринке, слёзы на глазах навернулись. а звуки те всё повторялись, да такого ужаса нагнали, что бросилась девушка бежать, сама не зная куда. бежит Маринка, бежит, да вдруг понимает, что тихо стало. так тихо, что показалось ей чьё-то дыхание прямо над ушами. затряслась она вся, а туман всё густел. поняла она, что слышит его дыхание. говорили ей, что туман живой всегда, и коли дыхнёт на тебя - околеть до смерти можно. жутко ей стало, холодно. вскрикнула она, и снова побежала, в этот раз скрываясь от тумана. а тяжёлое дыхание всё громче шелестело над ухом. бежала Маринка и плакала. сетовала на судьбу свою тяжёлую, да на головушку свою глупую. не помнит она, сколько бежала, да вот устала. идёт-бредёт, а всё темнеет. подруженьки тоже плачут, Маринку ищут, кличут, да никак недокличутся. увела Маринку чаща к себе. горюет Маринка, еле ножками передвигает. и только решила она лечь прямо на землю да дать себя задушить туману, как заметила, что блестит огонь за елями. затеплилась надежда у неё, начала пробираться к огню девушка, а ветви как будто расступаются перед ней, дают дорогу. и вот подбирается она к огню и слышит пение да перестукивание, будто деревяшек. и вот открылась ей полянка маленькая, а на ней... ведьма кружилась, била по земле босыми ногами, наклонялась и вскидывала голову в первобытном танце, а чёрные кудри, ловившие отблеск огня, прыгали. столбы вокруг её избушки были с человеческими черепами, а глаза у них горели огнём. и в руках у ведьмы были две кости, и била она их друг о друга, делая ритм, вот и перестукивание. и голос её был звонок, как ручей и мягок, как трава. застыла Маринка, не в силах пошевелиться, то ли от ужаса, то ли от восхищения. прекрасна была ведьма. в волосах сухие цветы, кожа была белая, как первый снег. а когда танцевала, то изгибалась она, как молоденькое деревце на ветру. ужаснулась Маринка, не знала она, что делать. сзади - туман. спереди - ведьма. но остановилась черноволосая и улыбнулась. и посмотрела прямо в сторону Маринки. жутко-прежутко. вздрогнула та и захотела было снова брооситься отсюда. но наклонила ведьма голову набок и сказала голосом, неживым, чуть хрипловатым: — подойди ко мне. сжалась Маринка, сделала шаг назад. но глаза в черепах вспыхнули светом, а ведьма снова повторила: — подойди ко мне. снова затрясло девушку, обернулась та, а ветви сомкнулись, повернулись напротив неё, будто готовые выколоть ей глаза да одежду разорвать. нечего было делать, и вышла Маринка на ведьмину поляну. высокая была ведьма, стройная. глаза у неё были жёлтые и горели ярко. хотела было что-то сказать Маринка, да пересох рот, а слова застряли где-то в горле. обомлела та в страхе. а ведьма улыбалась и подходила ближе, и шаги у неё были лёгкие. и ступни, казалось, были обгоревшие, обожжённые. — потерялась? — спросила ведьма, прищурившись, смотря на Маринку сверху вниз. девушка лишь кивнула, дрожа, сжимаясь, обнимая себя, кусая губы. — останься со мной, — на удивление жалобно попросила та, бросая на землю кости, которыми стучала она до этого. ведьмины руки, костлявые, худые, почерневшие, потянулись к Маринке, коснулись её щек. ледяные они были, холоднее тумана и снега. широкими глазами смотрела девушка в неестественную желтизну глаз ведьмы, неспособная отвести взгляд. стояла Маринка, как вкопанная, стояла, даже когда начали гореть щёки от холода рук ведьмы. — останься со мной, — прошептала ведьма, и прозвучал подтоном её голосу хрип глухой, и мерзкий. приближалась та к лицу Маринки, а девушка всё таращилась и дрожала. и вот, прикоснулась ведьма губами ко лбу девушки, чёрные кудри закрыли глаза Маринки. и послышался снова тот хрип, будто что-то вязкое хлюпало в горле у ведьмы, который нарастал, отдавая животной яростью, который позже сменился на рык. почувствовала Маринка что-то мокрое и холодное на своём лбу, а волосы будто стали жёстче, путали ей лицо, лезли в глаза, под веки. не смела дёргаться Маринка, не давало ей что-то и пальцем пошевелить. а волосы ползли дальше под веки и в нос. оторвалась ведьма ото лба Маринки и улыбнулась ртом, полном длинных, острых зубов, будто каждый зуб - клык змеиный. и последнее, что видела Маринка, перед тем, как чернь волос закрыла ей взор - это два ярко-жёлтых, прищуренных глаза. а волосы всё проникали дальше, сжимали ей глазные яблоки, лезли в горло, душили и прорывались из горла наружу. глаза её лопнули, шея превратилась в кашу. а ведьма, сдавив руками голову, медленно впивалась зубами в губы и щёки, хрустя Маринкиными хрящами и костями черепа. горло было разодрано настолько, что обезглавленное тело рухнуло на землю, а ведьма, сгорбившись, тщательно слизывала со скул Маринки остатки глаз, смешанные с кровью, и гладила по обрывкам щёк. ведьма выпрямилась, нежно обнимая голову девушки, целуя её, гладя по волосам, пока угловатые, длиннющие ветви, тянущиеся из чащи, не утащили к себе всё ещё кровоточащее тело девушки. сегодня у избушки ведьмы появится ещё один столб. не ходите в чащу.