Музей, место таинственности!

      Прошло две или три недели с того дня, как Союз решился подружиться с немцем (ради плана конечно). За это время, русский сам не заметил как привязался к Рейху. Они гуляли почти каждый день, если не получалось гулять, то переписывались. Один раз, коммунист заболел из-за того что захотел встретиться без предупреждения, но Тройка в это время уже ушёл и он остался один, а не посмотрев прогноз погоды, попал под дождь. Как только фриц узнал об этом, сразу же на следующий день прибежал к нему, присмотреть и помочь вылечиться. На удивление СССР, из Рейха вышла отличная «мама». Хаха. Не спеши ты так. А ну быстро выпей лекарство! В смысле ты не хочешь есть? Лучше суп, чем укол. Разве нет? Не поешь, я тебе буду лечить внутривенно, и укол точно пойдёт не в плечо. Вот и отлично! Идиот! Куда столько таблеток, одну съешь, тебе хватит. Как ты вообще выжил с такими лечением? и ещё тонну примерно такой нудятины Союз наслушался за 3 дня, пока о нём заботились. Но у коммуниста организм был хороший, поэтому выздоровел он почти сразу. Нацист лишь облегченно вздохнул. Всё вроде бы хорошо, они стали ладить, а русский с каждым проведённым днём начинал сомневаться. А после того как тот позаботился о нём когда он заболел, ещё больше стал задумываться об отказе от этого плана. Но на всякий случай, решил его придерживаться.       А тому что эти двое стали ладить, один конкретный человек был не очень рад. А именно директор музея. Вот момент с одного из их разговора, а точнее последнего: — Рей, я не доверяю этому человеку. — Но доверяю я. Он не такой плохой каким я считал. Мы оба изменились и стали ладить. — Как ты не понимаешь, он что-то задумал. Я видел как он на тебя смотрит. И этот взгляд не сулит ничего хорошего. (он говорит о первой неделе когда коммунист ненавидел немца.) — Это не так. Я уверен. — немного неуверенно ответил Рейх. — Он тебя использует. Я же вижу! — Никто меня не использует! — Рей. Я пытаюсь тебя защитить. Как ты не понимаешь? — Не нужна мне твоя защита. Я думал что ты меня поймёшь, поддержишь, но видимо я ошибся. — обидчиво ответил он и повернувшись, покинул кабинет друга. — РЕЙ! РЕЙ! СТОЙ! Кха, Кха, Кха- кашляя кричал он выходящему из кабинета немцу. После того разговора, Рейх не общался с Николаем. Он не желал его видеть, ведь тот хотел чтобы они с Союзом прекратили общение. — Ну и больно он мне нужен. Я считал что он хороший человек, но видимо он был эгоистом. — сидя в своей комнате вслух проговорил Тройка. Отвлекло от обидчивых монологов, неожиданно зазвонивший телефон от неизвестного номера. — Ало? — Ало. Здравствуйте. Это Рейнер Тринц? — Да. Вы кто? — Я звоню вам из городской больницы. Николай Валкин лежит в больнице. — Я СКОРО БУДУ! — Сбросив трубку, он написал сообщение Сергею и быстро вышел из дома. Через 20 минут, фриц стоял у входа в больницу. Зайдя внутрь он стал спрашивать у дежурного. — Где лежит Николай Валкин? — Он находится в 46 палате. Второй этаж, потом направо, последняя дверь. — Спасибо. — После этого, Рейх пулей побежал в кабинет. Зайдя внутрь, он увидел лежащего без сознания Колю и рядом врача. — Рейнер Тринц? — Да, это я. — Хорошо. Вы как опекун должны подписать некоторые документы. — Да, да. Так что с ним произошло? — А вы не в курсе? У него рак легких 4 стадии и лечится у нас уже в течении месяца. — Как? Что...? Почему...? — Курение в течении долгого периода времени, плохое питание. Но появилась она изначально как наследованное заболевание. А эти факторы только ускорили процесс. — Доктор, есть ли у него шансы выжить? — Ему осталось жить не больше двух недель. При проведении операции, его шансы меньше 5%. Боюсь он не выживет. — Проведите операцию. Деньги не проблема, главное сделайте так чтобы он выжил. Прошу вас! — Рей, не надо! — это уже сказал проснувшийся Николай. — Я покину вас. Зайдите потом ко мне в кабинет, для дальнейшего решения вопроса. — сказав это, врач покинул палату. — Коля. Как это понимать? Почему ты не хочешь сделать операцию? У тебя хотя бы есть шансы. — Нет, Рей. Я не хочу. Я уже давно узнал что смертельно болен и смирился. Позволь мне уйти в мир иной спокойно. — Старик выглядел не важно. Голова полностью облысела, кожа была ужасно бледной, под глазами были огромные темные круги, а тело заметно исхудало. Выглядел он сейчас на 20 лет старше чем ему есть, он резко постарел. От его вида, немец стал плакать. Нет. Не плакать. Рыдать. Рыдать как ребёнок. Директор развёл руки в сторону и обнял его. Рейх так и продолжал плакать, прильнув лицом к груди дорогого человека. У него душа разрывалась от знания того, что практический самый близкий тебе человек скоро умрет. А он ничего не может сделать. За что? За что мне это? Бог. Почему ты забираешь у меня самого близкого человека? Если я совершил грех, почему ты не забрал меня? Почему должны страдать близкие мне люди? Почему? Почему? Почему? — продолжая рыдать мыслил нацист. — Ну всё. Тише, тише. Всё будет хорошо. — Ничего хорошего! Ты же умираешь. — Не волнуйся. Просто проведи это время рядом со мной. Хорошо? — Хорошо. Они много разговаривали, не касаясь темы его здоровья. Тройка более менее успокоился и узнал кое-что ещё про друга. Причина по которой он назвал его опекуном, заключалась в том что он единственный близкий ему человек. У Николая не было детей, жены, братьев или сестёр. Он был один практически всю свою жизнь после смерти своих родителей. Они просидели за разговором несколько часов и немец сам не заметил, как уснул от истощения. Слишком много слез он пролил. Тут, двери палаты открываются и внутрь заходит СССР. Ему предстала такая картина. Рейх заснул, сидя и положив голову на медицинскую кровать. Николай же в это время сидел спиной к кровати и выглядел он неважно. К вене вставили капельницу, а на лице была маска, подключённая к специальному аппарату для того чтобы было легче дышать. — Здравствуйте. Я получил сообщение от Рейнера о том что вы здесь. Вот, привёз цветы. — Тише, он только успокоился и заснул. — голос у директора был хриплый, в нём так и чувствовалась слабость. От этого сердце коммуниста сильно сжалось от жалости. — Хорошо. — Могу ли я спросить? — спрашивал Коля. — Да конечно. Что вы хотели? — Как мне к вам обращаться? Сергей Краснов? Или лучше господин Советский Союз? — Как вы...? — не успел он договорить как его перебили. — Не важно как. Я так понимаю, Рейнер тоже не настоящее имя. Какая он страна? Прошу скажите мне. — Он... он... эх. Это Третий Рейх. — Ясно. — Вы не выглядите удивленным. — Я уже догадывался об этом. За все те годы, он не постарел ни на день. Думаете я бы не заметил? Он приходил лишь раз в год и каждый раз выглядел одинаково. Присмотревшись я понял, что у него на глазах линзы. Тут было не сложно догадаться. А раз он называл вас старым знакомым, то я предположил что это могла быть другая страна. — Вы очень наблюдательны. — Да я знаю. — Я слышал от врача что вы отказались от операции. Почему? — Не вижу в этом смысла. Я не хочу утруждать Рея после своей смерти. Да и чувствую что мне осталось недолго. — Ему будет очень больно. — Мне тоже отнюдь не легче. Пару недель назад мы с ним поссорились. Знаете почему? — Почему? — Потому что я видел ваш взгляд, в первый дни знакомства с ним. Я знал что вы что-то задумали. И сейчас, думаю вы хотели простой мести. Я старался защитить Рея. Нет. Рейха. Я говорил ему прекратить с тобой общаться, но он верил тебе. Встал на твою сторону и защищал тебя. — Я этого не знал. Простите. — Знаешь почему я щас жалею об этом? — Нет не знаю. — Я не сразу заметил как изменился твой взгляд. Он стал мягче, добрее. Я увидел в тебе то, что ты сам ещё не заметил. Ты заботишься о нём. — Я... я... Простите меня. Да, это правда. Изначально я хотел мести, но после общения с ним, понял что это не выход. Я не хочу чтобы он плакал или злился. Хочу видеть только улыбку на этом лице. — И я тоже. Рейх стал для меня как сын, которого у меня никогда не было. Поэтому я хотел защитить его. Но видимо, сделал только хуже. — Не говорите так. Рейх очень дорожит вами. Я уверен что он будет искать возможность спасти вас. — В этом уже нет смысла. Я умру в любом случае. Я хочу провести последние дни рядом с ним. Поэтому прошу тебя, выполни мою последнюю просьбу. —Всё что захотите. — Прошу тебя. Позаботься о нём после моей смерти. Когда я умру, ты будешь единственным кто останется рядом с ним. Окажи ему поддержку, не бросай его. Иначе его сломленный дух этого не выдержит. — Я сделаю всё ради этого. Я не брошу его. Обещаю. — Спасибо. Таким образом прошла ещё неделя. Тройка не отходил от Коли ни на шаг. Он приходил к нему каждый день, приносил фруктов или ещё что поесть. Заботился о нём. Старался каждую минуту провести рядом, ведь после, такой возможности уже не будет. Союз тоже посещал его вместе с немцем. После их разговора, Николай стал мягче смотреть на русского. — Рей. Можно с тобой поговорить? Наедине. — Я тогда выйду, принесу нам кофе. — сказав это, Союз покинул палату, оставив их одних. — О чём ты хотел поговорить? — Знаешь. У меня никогда не было семьи. А ты стал для меня как сын, поэтому я старался тебя защитить. Прости за ту ссору. Пожалуйста. — Не надо так говорить. Это я во всём виноват. Не слушал тебя. Нужно было просто поговорить, а не убегать сломя голову. — Я отношусь к тебе как к сыну. Поэтому прошу тебя, можешь больше не лгать мне. — Что ты хочешь этим сказать? — Я знаю что ты страна Рей. Нет. Третий Рейх. — Внутри немца всё как будто перевернулось. Сердце стало больно сжиматься в груди, отдаваясь гулким стуком в ушах. Как? Когда он узнал? Он меня возненавидит? Нет. Я этого не выдержу. — К-к-когда ты узнал? — Я просто очень наблюдателен. Я не виню тебя за войну и уж тем более не ненавижу. По моему мнению, ты не имеешь ничего общего с Третьим Рейхом. Ты Рейнер. Рейнер Тринц которого я знаю. — Спасибо. — снова начав плакать ответил нацист.       Время летело. С каждым днём, Николаю становилось всё хуже и хуже. У него уже не было сил даже говорить. Тогда Рейх сидел и рассказывал немного о себе. О своей жизни, как он жил все эти 75 лет. О своём сыне, как он им гордится, но не имеет возможности встретиться, ведь его считают погибшим. Немного о детстве с СССР. А Коля слушал его и умиротворялся. Голос Тройки всегда его успокаивал, он узнал немного больше о жизни своего «сына». Все эти истории помогали ему отвлечься от боли в груди. Так прошла и последняя неделя. Сейчас, Союз и Рейх сидели в палате и смотрели на друга. Они все понимали, пришло время и уже ничего нельзя поделать. — Рей... подойди. — Да. Что произошло? Тебе что-то нужно? Может воды? Просто скажи. — Нет... время пришло. — Тут на глазах немца навернулись слёзы. Он не хочет слышать эти душераздирающие слова, только не эти. — Нет, не говори. *всхлип* прошу. — Товарищ Союз... Прошу вас... позаботьтесь о нём... — Я обещаю. Я сделаю всё что в моих силах. — ответил коммунист и мягко улыбнулся директору. Как бы говоря «Не переживайте. Всё будет хорошо.» — Рей... — Да? — Я прошу тебя об одном... Не тоскуй по мне, не грусти... Найди силы улыбаться... ведь тебе это так идёт. — Нет, нет, нет, нет. *всхлип* Прошу не оставляй меня. Не надо. — Я люблю тебя. «Сынок». — Я тоже тебя люблю «папа».       Это были последние слова которые услышал Николай и закрыл свои глаза. Он уснул вечным сном, но уснул он с улыбкой на лице, ведь наконец-то услышал заветные слова, «папа». Он упокоится с миром и его душа обретёт покой. Рейх начал рыдать. Он плакал, плакал что есть силы. Он не мог просто остановиться, ведь на его глазах умер его «отец». Казалось, что душа разрывается на части, а сердце вырвали из груди. Немец больше не услышит хохот этого человека. Не услышит как тот кричит ему при входе в кабинет «РЕЙНЕР! Привет!». Больше никто не будет ждать его и думать о нём. Никто не оценит его работы так как он. Что дальше? Что ещё? Есть ли смысл жить дальше? Он остался один. Совершенно один. Союз подошёл к Рейху и присев обнял его. Немец же уткнулся ему в грудь и ещё сильнее зарыдал. — Рейх. Я рядом. Тише, тише. — сильнее обнимая и тихо шептал в ухо СССР.       Так прошло несколько дней. Похороны уже прошли, на них пришли всего трое человек. Рейх, Союз и тот охранник музея с которым Николай иногда проводил время. Больнее всего было Тройке. Первые несколько дней он выглядел как полутруп. Нацист не высыпался, мало ел и говорил. Коммунист пытался помочь ему, но немец прогонял его из дома, не желая никого видеть. Тогда, русский пошёл на крайние меры и просто пробрался в дом к нацисту. Не позволяя его выгнать. Совет оставался рядом, всё время, готовил, стирал, убирал. Рейх же лишь убивал себя морально. Почему? Почему его забрали? Почему не меня? За что мне эти мучения? За что? За что? — повторял сам себе Тройка. — Я прошу тебя об одном... Не тоскуй по мне, не грусти... Найди силы улыбаться... ведь тебе это так идёт. — Нет, нет, нет, нет. *всхлип* Прошу не оставляй меня. Не надо. — Я люблю тебя. «Сынок». — Я тоже тебя люблю «папа». Вспомнил последние слова «отца» немец. *Да, Коля. Я не буду грустить, не буду тосковать. Я буду наслаждаться жизнью и улыбаться. Буду хранить память о тебе. Спасибо что всегда был рядом. Прощай.* Выйдя из своей комнаты и встретившись с Союзом, Рейх подошёл к нему и обнял его. Русский сперва растерялся, но быстро ответил на объятия. — Сергей. — Ммм? — Пойдём поедим. — Хех. Пойдём.