***
— Кадеты! Раздался громкий возглас командора Айверсона, и все подростки с неохотой, но замолчали. Сил и настроение сидеть еще одну, четвертую по счету пару попросту не было, и часть из них лежала головами на столах, наслаждаясь последними секундами дремы. — Всем внимание на экран. Сегодня днем произошло вручение званий нашим офицерам, в число которых вошли Широгане, Валлэр, Холлт младший, — так Мэтта называли в своих кругах старшие по званию и преподаватели, — Клейн, Риклай и Вайзери. Кит, раннее пребывавший в числе тех, кто лежал лицом в стол, быстро поднимает голову, услышав фамилию своего парня, и тут же прикрывает рот рукой, чтобы его дебильная улыбка не светила всем напоказ. Пальцы его чуть нервно дергаются, не зная, куда пристроиться — на подбородок или на щеку. — В честь этого события адмиралом Сандой был объявлен приказ завершить занятия у первого курса на полтора часа раньше. — Айверсон выдержал паузу, оценивающим взглядом проходя по возбужденным преждевременным уходом подросткам. И, неизвестно с чего, остановился на Ките. Киту не понравился этот взгляд. — Можете быть свободны. Одновременно со всеми Кит одним быстрым движением закинул учебники в сумку, наклонившись за ней к полу, и услышал то самое ≪кадет Когане≫, которое боялся неизвестно с чего. Он вроде бы ничего не сделал, с чего вдруг такой тон? — Да, сэр? Кит выпрямляется и встает ровно, перекинув лямку через плечо. Одногруппники уже не обращают внимания, которое всегда сразу же направлялось к нему и преподавателю, который Кита собирался отчитывать, слишком обрадованные освобождением от последней пары. — Тебя устраивает неудовлетворительная оценка за сегодня? У Кита в животе что-то обрывается. Что? Какого черта? Когда он успел сделать что-то не так? Кит вспоминает, что Айверсон — один из самых придирчивых преподов, и, возможно, ему сейчас влепят неуд за его лежание на столе после звонка. Но почему именно его? Кит уверен, что не единственный спал. — Нет, сэр. — Решает ляпнуть на всякий случай Кит, даже если его догадка окажется неверной. — Так может ты перестанешь спать на всех перерывах? Как ни зайду, ты каждый раз лежишь лицом в свои руки. Чем ты, черт возьми, занимаешься всю ночь? Кит сдерживается от желания помассировать свои болящие ягодицы после целой ночи, пока Широ их безжалостно сжимал. — Это запрещено, сэр? Перерывы даны для отдыха, не так ли? Вы запрещаете мне отдыхать? Айверсон хмурится и сжимает сильно челюсть, с презрением смотря на Кита. Зря он это сказал,ой зря. — Где твоя субординация, Когане? Как ты смеешь задавать такие вопросы мне?! Ты хочешь вылететь отсюда?! Я тебе это легко устрою, даже если ты отличник по моим предметам! — Вы ведете у нас практические занятия, сэр. Сегодня занятие даже не началось, Вы не можете ставить мне неуд за занятие, которого не было, где я даже не присутствовал. Это несправедливо. — Тебе ли говорить о справедливость, ефрейтор?! — Айверсон делает резкий шаг вперед, надеясь спугнуть Кита, который ниже него на пол головы, но не удается — Кит даже не шевелится. На боях у него были соперники пострашнее разъяренного преподавателя. — Тебе, за которого везде, где только можно вступается Широгане и отмазывает тебя от всех проблем?! Тебе ли?! — Сэр, — тихо, спокойным голосом говорит Кит, не отвечая на вопрос мужчины. — Я просто высказал свое мнение об этой оценке. Я считаю ее несправедливой и незаслуженной. И если уж быть честным, физически невозможной. — Да кто тебе дал право высказывать свое жалкое, никому ненужное мнение?! Засунь его себе в задницу! Ты забыл, где находишься, Когане?! Это армия! Здесь нужно заткнуть свой рот и делать то, что тебе говорят! Тебе ясно?! Кит поджимает губы. Айверсон испортил остаток такого хорошего дня. — Да, сэр. — Свободен. Завтра до пяти сидишь на отработке. Таким образом Кит получает свою вторую D. От нервов от закуривает на парковке для ховер-байков, подумывая, не спиздить ли один, чтобы скататься до дома отца в пустыне и выпустить пар. С сигарет он, кстати, так и не слез. Что удивительно, Кит думал, что у него начнутся проблемы с дыхалкой, сердцем и сном, но он также здоров и энергичен, насколько это вообще считать с его весом и количеством часов сна. С момента поступления в гарнизон это время резко сократилось до шести, а иногда и пяти. В детдоме их никто никуда не гнал с утра — только в школу, которую и так половина прогуливала, так что можно было встать по крику воспитателей, а потом собраться бандой и пойти завалиться к какому-нибудь старшаку, уже выпустившемуся из этого учреждения, но не позабывшего товарищей, младших на год-другой, а вот они уже в свою очередь тащили еще более младших. Или, в противном случае, если такой товарищ на ссаной подработке грузчиком или кассиром — пойти на какую-нибудь заброшку и додрыхнуть сладкие четыре-пять часов там. Кит не дорожил той жизнью, ему приходилось вертеться, и сейчас он, несомненно, чувствует это ≪из говна в свет≫ на своей шкуре. У него есть своя кровать, личное пространство и личные вещи. Не койка, на которую любой вошедший может кинуть свое вонючее шмотье, не открытые кабинки в туалетах без дверей, не общие бритвы с кусочками чьих-то коротких темных волосков — новые одноразовые бритвы стоили дорого, а станки им тем более никто покупать не собирался, так что Кит должен быть благодарен Широ за все.— Но у меня по-прежнему происходит какое-то дерьмо.
Вот надо было ему ввязываться в подпольные бои за деньги? Надо было записываться на участие в мото-гонках, где спокойно можно сорваться с мокрой трассы, сломать позвоночник и остаться гнить, объедаемый опарышами в канаве? Надо было игнорировать приемы пищи и загонять себя в зале на дорожке? Надо было начинать курить и пытаться забыть прошлое? Кит сомневается. Его дерьмовую натуру не сможет исправить даже Широ, и от этого больнее. А так всегда. Думаешь, вот он — мой счастливый билет. Случится то-то то-то и как по волшебству жизнь наладится. Ляжешь поспать, и все станет нормально. Покуришь, и все станет нормально. Побегаешь час, и все станет нормально. Кит живет по принципу завтрашние проблемы — завтрашнему мне, и чертовски проебывается с этим каждый раз, однако менять ничего не спешит. У Широ и так проблем хватает, а еще Кит начнет загружать его своими — нет, спасибо, обойдется. С одной стороны, хочется излить душу и получить поддержку, с другой стороны — Кит не может терпеть жалость к себе, поэтому держит все внутри. Итак, он получает свою вторую D и с дерьмовым настроением идет в квартиру Холлтов. Обед он пропускает, потому что тошнит. В горле стоит мерзкий ком, скорее всего из-за стрессняка. От Айверсона, от этого отношения, от жизни и от себя. Кусок в горло не полезет. Кит заходит, тихо закрывает за собой дверь. Пидж видит его подавленное настроение и предлагает свой какой-то подозрительно зеленый смузи, говоря, что его лицо выглядит зеленее, чем он, и спрашивает, когда тот в последний раз ел. Либо Широ настучал, чтобы она за Китом приглядывала в его отсутствие, ведь их графики не совпадают, либо подруга сама заметила. Кит отказывается, не отвечает на последний вопрос, чем вызывает очень напряженную тишину. Он уходит в гостиную на втором этаже — их с Широ временная комната, пока Широ не выбьет у Гарнизона казармы для них. Квартира накрылась, потому что для двух человек выделять целую квартиру — слишком большая роскошь, и им с Китом придется разъехаться по казармам. Кит не знает, как будет справляться без присутствия Широ, тем более с того момента, как у них начались отношения. Если Кит к кому-то привязывается, то ему потом очень сложно быть одному. Кладет сумку с учебниками около стола, достает их и раскладывает по полкам, с ненавистью смотря на философию и литературу — что они забыли в гарнизоне среди предметов, где готовят пилотов и космонавтов — непонятно. Затем снимает униформу, кидает в привычном жесте на диван, и косится на шкаф, куда следовало бы ее и повесить, где замечает форму Широ. Кит хмурится, подходит ближе и приоткрывает дверцу. Наклоняется чуть вперед, с каким-то наркоманским кайфом втягивает воздух, наслаждаясь ароматом Широ, пропуская запах глубоко оседать в носовых рецепторах, и, осознав, захлопывает её. Широ в своей форме ходит минимум девять часов каждый день — она пропахла им насквозь. Его парфюмом, запахом геля для душа и особенным ароматом самого Широ, который, — подсказывают знания из курса биологии, — формируется в процессе естественных выделений тела, — но Кит не хочет портить себе тупую романтику, и чем-то еще. Запахом свежераспечатанных документов, необходимость в которых появляется каждый день, и, по всему видимому, чертовой тонной кофейных зернен. Кит делает один шаг в коридор и кричит: — Пидж! — Чего тебе, клерк?! — Таким же криком отвечает она. Будь Холин дома, она бы обязательно отругала подростков за повышенные тона, но как и в любых других ситуациях, быстро бы их простила. — Широ заходил? — Твоего парня я не брала, но его форма в шкафу! Кит закатил глаза и ударил себя по лицу. Пидж бы еще громче орала, что Широ его парень. Спрашивать и думать о том, откуда она знает, что форма Широ в шкафу он не стал, но в груди на секунду показалось, что мерцнуло какое-то чувство собственничества и ревности. Только он должен знать, где одежда Широ, только он должен знать, где и что с Широ. И никто другой. Маленькие негативные мысли накладываются друг на друга, и Кит, от нечего делать, решает нанести решающий удар — пойти взвеситься, как и просил Широ несколько дней назад. ≪Или гарнизонский медик сделает это насильно. Давай, малыш, ты же не хочешь, чтобы он это делал? ≫ Он скидывает брюки и носки и спускается на первый этаж в первую гостиную, где должны быть весы, огибая комнату Пидж с открытой дверью. — Я слышу, как ты крадешься. — Со смешком говорит она. — Что ты там делаешь? — Если тебе еще нужно твое зрение с минус пять, то в твоих же интересах не выходить сейчас. — Кит ходит, нагибаясь, ища весы под диваном и креслами. Через несколько секунд наконец находит. — Ищу весы. — Ты там в одних трусах? — Со смехом спрашивает Пидж, вставая со стула, и Кит слышит звук её шагов. — Э… Стой там. — Замешкавшись, спохватывается Кит, отзываясь чуть нервным голосом. Пидж внимательно прислушивается к его тону, замечая эти изменения. Пусть они общаются не так много, но Кит уже подпустил ее во второй круг своего доверия, а первый круг — это Широ и отец Кита когда-то в прошлом, так что второй это очень престижно. Пидж ему нравится, Пидж хорошая и понимающая, Пидж помолчит, когда надо, и поможет советом, а не розовыми соплями про ≪все будет хорошо, просто верь в себя≫, когда того требует ситуация. Она расчетливая и умная не по годам, как и ее брат, и чем-то схожа с одной из подружек Гриффина, которая, вроде бы, тоже неплохая — по словам Пидж, пересекающейся с ней на одних и тех же лекциях по атомарной теории. И Пидж ценит личное пространство, поэтому опирается на дверной косяк, не выходя в коридор. Она прислушивается к тишине из коридора, пока Кит переминается с ноги на ногу и прислушивается к ней в ответ. Пидж уже некоторое время догадывалась, что у Кита явно какие-то проблемы с самооценкой. Он себя не любит, нет, даже не так — испытывает отвращение что-ли? Складывается впечатление, что Широ любит Кита больше, чем сам Кит. А он — Широ больше, чем себя. Два дурака. И тот факт, что они спят в одной кровати и явно раздеваются друг перед другом до нижнего белья наводит на определенную мысль, что Киту сложно показываться без одежды перед другими людьми. Пидж ценит личные границы и старается не нарушать их, как бы не хотелось поддразнить Кита или из любопытства узнать его вес. — Ты заходишь?.. — Медленно спрашивает он, оборачиваясь через плечо. — Нет, Кит, твоя задница только для глаз Широ, не для моих. — С улыбкой говорит она, переводя свои мысленные доводы в шутку, чтобы сгладить обстановку. Кит и так в последнее время какой-то напряженный и колючий. — Перестань при каждом удобном случае упоминать тот факт, что мы с Широ встречаемся. — Стонет Кит, закрывая рукой лицо и опускает взгляд вниз на сенсорную панельку. Он открывает приложение, синхронизирует его с весами, кладет телефон на диван и делает шаг на свою гильотину. Он закусывает губу и смотрит на экран телефона, который загрузил данные и проанализировал биохимический состав тела, но его волнует только цифра пятьдесят. — Ну сколько там у тебя? — Да так. Потерять два килограмма за полтора месяца это не очень-то хорошо.