А. Вот он кто. Осталось выяснить где.
Кит переводит свой по привычке нахмуренный взгляд на медсестру. На его голове забавное угольно-черное гнездо, а на щеке отпечаток со складками подушки. — Хорошо, что ты проснулся. Выпей воды. У тебя, должно быть, обезвоживание, так как было сложно разбудить тебя все эти дни.Все эти дни?..
— Там на тумбочке таблетки от головных болей и противовоспалительные, их тоже выпей. Телефон, если нужен, в верхнем ящике. Офицер Широганэ ставил его на зарядку вчера. На лице Кита на секунду проявляется какое-то болезненное выражение. Широ… Первым, кого он хотел бы увидеть по пробуждению после неизвестно сколько длившейся болезни был Широ, а не медсестра, которую он даже по имени не знает. Это даже не Клэр, которая, судя по всему, в будущем будет покрывать его похождения на подпольный ринг. От того еще больнее. Проснувшийся в неизвестно каком месте, совершенно один, да и до кучи чувствующий себя абсолютно отвратительно, Киту хотелось лечь обратно и снова заснуть, пока не придет кто-то, кому он хоть немного может доверять. Когда его переспрашивают, все ли он услышал, Кит лишь кивает, не желая раздражать свое и так болезненно сухое горло. Первым же делом он тянется за стаканом воды и залпом выпивает его. Жажду это не утоляет, но умирающий в пустыне никогда не жалуется на щедрую каплю воды с неба, вот и Кит не жалуется. Он прочищает горло, сглатывая сопли и вязкую слюну, и переводит мутный взгляд на медсестру, фамилию которой узнает за секунды благодаря своему орлиному зрению. Бейджик слегка покачивается на ее груди, когда девушка, чуть более зрелая, чем та Клэр, поворачивается к нему с планшетом. — Болит что-нибудь? — Нет, лейтенант Мэддисон. Меддисон, кажется, ликует. Самый проблемный кадет всего Гарнизона ответил ей, не нагрубил и даже назвал по имени. Свои мысли она спешит озвучить: — День прямо-таки начинается с чудес. — Она тихо хихикает и, возможно, Киту только кажется, что флиртует с ним. Господи, да сколько ей, двадцать девять? Она ему в старшие-старшие сестры годится. Даже Широ не такой старый. И снова, словно девушка опережает мысли Кита, она спешит сказать. — Хорошо, сейчас я померю тебе температуру, выпишу рецепт на таблетки — их можно купить в любой аптеке города, покормлю тебя, и отпущу в комнату. Ой, или в квартиру? Кит глубоко вздыхает, его мозг начинает раздражаться еще до того, как он коснулся ногами земли. Она что, не в курсе, что он живет у Холлтов? В их Гарнизоне новости на подобии тех, что Айверсон надел разные носки сегодня, разлетаются за несколько часов, а уж та, что они с Широ встречаются и живут у вышеупомянутых Холлтов, должна еще быстрее. Ну или как минимум подружка по смене должна была разболтать. Прокручивая с самого пробуждения не самые приятные мысли в голове, Кит свешивает ноги с кровати, и босые стопы касаются мягкого ворсистого покрытия. Так приятно что-то… ощутить после такого долгого сна. Хотя и в своем сне он сомневается. Невозможно же за столько времени переболеть простудой и ни разу не встать в туалет или попить. Он же запомнил бы поход в туалет? Или у него совсем отшибло память от жара? Голова снова начинает болеть сильнее, и Кит, совершенно не думая о том, что стоит подождать и дать организму восстановиться самому, выдавливает таблетку из блистера и глотает ее, запивая водой прямо из кувшина. Нет, он судорожно думает о том, сколько он проспал, какой сейчас день, сколько времени, и как долго ему придется отрабатывать пропуски. Он закатывает глаза и растирает лицо шершавыми ладонями. — Сколько я спал? — Хм? — Медсестра с улыбкой поворачивается к нему снова, словно и забывшая о его существовании из-за обета молчания, увязнув в рабочем планшете. — Четыре дня, Кит. Офицер Широганэ приходил каждый день, сидел здесь пару часов и уходил снова из-за работы. Прости меня за мой непрофессионализм, но, — она сделала к его койке несколько шагов, словно боясь, что их подслушают — но что за глупости? — в Гарнизоне и так везде прослушки. Кроме личных квартир офицеров. — Он выглядел таким расстроенным, когда уходил из-за рабочих обязанностей. Говорил, как бы хотел остаться тут с тобой подольше, но не может. Вон, телефончик твой заряжал, чтобы ты мог сразу написать ему, как очнешься. — Она подмигивает. А Кит словно по сигналу весь вздрагивает и неуклюже резко дергает ящик тумбочки на себя, выуживая драгоценный мобильник и в порыве любви уже открывает чат с Широ, но останавливает себя, так ничего и не начав писать. Мисс Меддисон, заметив его ступор, вопросительно склоняет голову к плечу. — Хм? — Я отвлеку его, если он сейчас на занятиях… — С горечью произносит Кит, руки его бессильно опускаются. Широ и так возится с ним, как с ребенком. Не хватало еще, чтобы бежал сюда по первому же зову. — Я думаю, он не просто так напомнил мне двадцать раз, чтобы ты написал. — С нажимом повторяет медсестра, улыбаясь, но немного нервно. — Ставлю на то, что он прочитает в первые пять минут, а придет через десять. Не сказать, что на слове «ставлю» у него не возникает острая ассоциация с Пидж, ответственной за основной доход Кита на боях, но сосать под ложечкой у него начинает сильнее. — Ладно… Напишу ему. — Кит неловко отводит взгляд. — Только дайте одеться. — Твоя одежда в нижнем ящике. Дверь за медсестрой закрывается.***
Кит чувствует себя глупо и нелепо, как в каком-то комедийном сериале про подростков, когда оказывается в одиночестве за дверьми лазарета. Под мышкой в одной руке — какие-то медицинские выписки и рецепты, в другой — телефон с почти стопроцентным зарядом. Он все еще в белых одноразовых тапочках, которые ему выдали в палате, и ноги непривычно морозит, ведь когда он потерял сознание в своей комнате, у Широ не было времени обувать его. Немного пошеркав по полу, он оглядывается по сторонам дабы убедиться, что никакой офицер не упрекнет его за прогул занятий. Однако на любую претензию у Кита есть белая бумажка от врача — волшебный билетик под названием справка, которую нужно будет отнести своему старшине, чтобы тот передал в администрацию, и уже они там пометили, по какой причине он пропустил несколько дней. Чертова бюрократия. Он сделал всего пару шагов, а голова снова раскалывается. Не только от последствий болезни, но и от мыслей, куда-к-кому-во-сколько подойти, чтобы узнать про отработки. А зная преподавателей, которые его терпеть не могут, подкрадывались вполне логичные мысли, что пинать и гонять его будут минимум две недели. «О, я сказала прийти во вторник? Я ошиблась, ты должен был в понедельник, не знаю, когда ты будешь меня выискавать, у меня нет свободного времени на тебя, Коганэ». Да, он не лучший студент, он не Широ, но он, блять, старается. А от осознания, что к бывшему двоечнику, стремящемуся вырваться на среднюю стипендию, относятся с большим презрением, нежели к отличнику, внезапно начавшему учиться в разы хуже, становится ужасно больно. Ему так стыдно и мерзко, когда преподаватели с такой насмешечкой или притворным удивлением смотрят на него, стоит ему поднять руку на предметах, где он раньше в открытую спал, что хочется сквозь землю провалиться. Задумываясь о том, зачем он это делает… Кит заходит за угол, вновь проверяет обстановку по периметру и движется дальше к квартире Холлтов. Словно в каком-то боевике, ей богу. Или ради кого… Ради Широ? Чтобы успеть доучиться раньше остальных и попасть в его эскадрилью? А возьмет ли он его? Кит младше него, у Кита меньше практического опыта, хоть и умения их стоят на одном уровне, да и профессиональной репутации никакой. Сомнения, мягко говоря, огромные. Кит хочет Пепсу. А еще Кит просто подросток семнадцати лет. Не слишком ли высокую планку он себе задрал, находясь в таком нестабильном состоянии? В закрытую дверь раздается стук. Пидж сидит напротив своего ноутбука и смотрит Стального алхимика по третьему круга, подобрав колени к груди и укутавшись в темно-зелены плед, но в этот момент давится кофе, и откашливаясь, быстро подскакивает с кресла. Топот ног в плюшевых носках не слышен по ламинатному полу, и с широко раскрытыми глазами она вводит код на панели рядом с дверью. Через несколько секунд ей предстаёт Кит. Бледный, с темными мешками под глазами и впалыми щеками, растрепанные волосы неестественно украшают лицо, и если бы она была Широ, даже это зрелище показалось бы ей чем-то из разряда невероятно-мило-и-забавно-дай-сфотографирую. — Ты живой! Пидж накидывается на него с объятиями быстрее, чем Кит успевает сообразить, от чего такая радость. Руки на его талии сжимаются сильнее, подруга уткнулась лицом в грудь, а он до сих пор не понимает. Неужели люди могут просто так радоваться тому, что он здоров?.. — Конечно живой. Нужно что-то посерьезнее, чтобы убить меня. — Сообщает он с невозмутимым лицом. — Дубина! — Пидж щипает его за ребра. — Ай! — Кит вскрикивает от неожиданности. Бок сводит неприятным спазмом. — Вот от кого не ожидал подставы, так это от тебя, Пидж. Та показательно закатывает глаза и медленно словно нехотя, отпускает его. Еще несколько секунд Пидж сканирует своим внимательным взглядом в очках с линзами под минус восемь его лицо и тело и убедившись, что, по крайней мере, видимых признаков в лице тремора и предобморочного состояния нет, кивает и отпускает его. Но глаза, все еще внимательные к любому признаку недомогания, сморят прямо ему в лицо. — Ты как вообще? — Нормально. — Кит пожимает плечами. — Голова только болит. — На только-только открывшийся рот Пидж, явно в побуждении предложить ему таблетку, Кит быстро пресекает её. — Мне уже дали лекарство в лазарете. Нельзя превышать дозу, ты же знаешь. Появляется невосприимчивость или что-то типа этого. — Он образно проводит рукой по воздуху и затем снова смотрит на Пидж, немного прищуриваясь. — Ты выглядишь так, словно хочешь что-то сказать… — Ну, на самом деле я бываю заботливой. — Говорит она с ухмылкой, пожимая плечами. Ох, не нравится Киту этот тон. — И еще также, на самом деле, в гарнизоне не произошло ничего интересного или важного, пока ты болел. Однако в наших, скажем так, особых кругах намечается турнир. Лэнс готовится, в зал там ходит, к Аллуре по ночам бегает из Гарнизона. Я занимаюсь прогнозами-… слушай, — Пидж внезапно несколько меняется в лице. — Давай пойдем на кухню, я сделаю тебе чай, и мы все это обсудим. Я не хочу тебя нагружать в первый же день после болезни всякими графиками и расписаниями предварительных соревнований, но известную информацию нужно изложить. Ты… ты в состоянии послушать? Кит немного удивляется тому, насколько проницательной и, кажется, чуть более заботливой стала Пидж. Так испугалась за его состояние? Замечательно, Кит. Еще один человек в копилку тех, кто необоснованно о тебе беспокоится. — Да. Не волнуйся. Пошли на кухню. — Он кивает, и, снимая одноразовые тапочки, выкидывает в мусорное ведро. Пидж щелкает электронным чайником, а Кит садится на стул. Тот же самый стул, на котором он сидел, когда они с Широ признались друг другу в чувствах. Странное ощущение… прошло уже несколько месяцев с того момента, а Кит до сих пор пересекался с Адамом всего три раза. Надо бы спросить у Широ, как он там поживает. Нельзя быть вечно злым на человека. Но переводя взгляд на подругу он внезапно вспоминает, что они о чем-то говорили. — Ты продолжишь? Пидж ставит перед ними две кружки чая, и Кит берет одну из них. — Да. В общем, Аллуре хотелось бы узнать, пойдешь ли ты на ближайший турнир. Конечно, она ни на что не намекает и не принуждает, — сарказмом, присущим именно ей одной, говорит Пидж, — особенно с учетом того, что ты после болезни, но явно был намек, что ей интересно посмотреть, как ты дерешься. Тебя давно не было на ринге. — Это из-за сессии. — Кит тяжело вздыхает, подпирая голову рукой. Та снова тяжелеет. Он не должен нагружать Пидж своими проблемами, в том числе финансовыми и учебными. Она живет здесь с братом и родителями, у которых стабильная зарплата и дом. Он живет с Широ, которого со дня на день могут перевести на новую должность или внезапно «обрадовать» известием, что его переводят в другую часть Техаса, если не часть страны, у которого зарплата все время скачет, постоянную квартиру оформят только со дня на день (и то, если квартиру, а не две отдельные казармы), и они с ним одни. Им с Широ не на кого положиться, кроме самих себя и друг друга. Но Киту всего семнадцать, а у Широ самый разгар его военной карьеры. Ни у кого из них нет родителей, к которым можно обратиться за советом или денежной помощью, или даже просто пожаловаться на жизненные трудности. Широ не хочет грузить Кита своими взрослыми проблемами, а Кит его — своими детскими. Вот так и живут два дурака, изредка изливая душу, когда становится совсем тяжело. Правильно говорят, что рутина убивает всю романтику. Рутина в военном гарнизоне — тем более. Ни на парах посидеть поприжиматься друг к другу (банально потому, что один из них преподаватель, а второй — студент, а субординацию и какие-никакие морально-нравственные нормы общества никто не отменял), ни по ночному городу покататься, ни на звезды полюбоваться. Хотя два последних пункта можно было легко реализовать, будь у Широ время. Но у Широ его нет — так думает Кит. Широ слишком многозадачен. Он пытается делать вид, что всё успевает. Пытается делать вид, что всё держит под контролем. Может даже оно так и есть. Но Кит не может отрицать, что в последнее время чувствует себя до ужаса одиноко в большой семье Холлтов. Да, у него появились какие-никакие друзья, какие-никакие интересы и увлечения, но это всё являлось словно декорациями на его сцене в спектакле одного актера. Он чувствовал, что им с Широ нужно поговорить. Чувствовал, что нужно. Но никак не мог. В какой-то момент он осознал, что совсем не знает, как найти подход к сердцу своего Такаши, как помочь ему раскрыться, при этом не выглядеть жалким в попытке найти путь их сближения. Чтобы это не выглядело как «я так хочу, чтобы мы начали общаться как прежде, Такаши…». Кит тяжело выдыхает через зубы и подпирает голову рукой. Точно. Турнир. И Пидж все еще молча смотрит на него, ожидая ответа и даже открыв чат с Алурой, чтобы ответить ей сразу. А стоило ли вообще идти? Наступать на те же грабли и снова гробить здоровье? Ему осталось изучить только несколько тем, закрыть пару двоек, сдать все зачеты и недостающие работы и, считай, открыт путь к весенней практике. А там и до каникул недалеко. Пытаясь в этот момент настроить связь со своим телом и понять, есть ли у него на это силы, Кит вовсе закрывает глаза и слышит хоть и немного недовольный, но терпеливый выдох Пидж. Ничего страшного, подождет. В теле ясно ощущается слабость — к этому даже прислушиваться не нужно было, достаточно встать со стула и понять, что ноги едва держат. Второе, что пытался понять Кит, так это то, остались ли у него какие-то моральные силы. Нет, разумеется, на сдачу экзаменов он их наскребет, но потом? Сможет ли он поддерживать все это время нормальный режим сна, питания и тренировок? Тело подсказывало, что нет, не сможет. Он не Широ. Он не может контролировать сразу столько вещей, едва оправившись от болезни. Поэтому на этот раз Кит решает быть честным с собой. — Думаю, нет. — Нет? — Переспрашивает Пидж, даже не веря. — Почему нет? Хоть и в ее голосе нет осуждения или обвинения в чем-то, в каких-то эфемерных несбывшихся надеждах, которые они сами с Алурой себе напридумывали, надеясь срубить побольше денег и приблизиться к своей цели, но это давление… А Кит всегда проявляет агрессию, когда испытывает давление. Когда его загоняют в угол. — Потому что я сказал нет, Пидж. Имей совесть прислушиваться к моим решениям. Что бы вы там себе с Алурой не напланировали, на меня не рассчитывайте. — Но ты и Лэнс-… — У вас есть Лэнс, а я изначально пришел только ради денег. Да, считай меня циничным ублюдком, но у меня блять не так много дене-… нгх. — Кит запинается, поморщившись от вспышки боли в голове. Мысли суматошно бьются, он пытается заставить свой язык остановиться и не грубить близкому человеку. — …денег. — Но остановиться он не может. — Кит… — Тихо возражает она. — Мне нужны деньги. Ты никогда не поймешь, что чувствует человек, постоянно сидящий на чужой шее и только и делающий, что проедающий ресурсы без какой-либо пользы остальным. Никогда не поймешь человека, который везде чувствует себя лишним и ох, блять, только не смей думать, что это из-за вашей семьи. У вас замечательная семья, Пидж! Мне бы только и мечтать о такой! — Кит резко встает, отталкивая от себя стул и ударяющий руками по столу с жутким грохотом. Он начинает пугать Пидж. Девушка прижимает руки к себе и вздрагивает, смотря на него со страхом в глазах. Она жмется на стуле к стенке. Он же не ударит ее?.. — Но в том то блять и дело, что я хочу стереть себя, чтобы никто, никто не помнил о моем существовании, понимаешь? Чтобы вы все нахуй забыли, кто такой Кит Коганэ! И никогда не вспоминали! Нахуй вам нужна эта проблема?! С этими словами, окончившимися резким криком, Кит уходит с кухни, швырнув стул в другой конец помещения из-за того, что споткнулся об него и ударился ногой. Он так же хлопает дверью, желая сделать с собой что-нибудь. Хоть что-нибудь, хоть что-то, чтобы выпустить этот огонь, текущий по венам и сжигающий его изнутри. Блять, да хоть просто ударить Гриффина, чтобы тот избил его, и не сопротивляться, а только больше подставляя ребра и лицо. Боль. Боль, пожалуйста, хоть какую-то боль… Хоть какую-то… Какую-то боль, он не может это выносить. — Аргх! Кит доходит до их с Широ комнаты и швыряет свою подушку, которой до этого несколько секунд душил в себе злость, на другой конец комнаты. У него темнеет в глазах, голова кружится, но плевать. Натертые мазолями ладони упираются в пол, тело принимает упор лёжа и он начинает делать отжимания, доводя свое тело до недавно обозначенного (в лице жара и обморока) предела. Двадцать раз, сорок, шестьдесят. Он касается подбородком пола, пока руки не начинают отказывать, а бицепсы и трицепсы трещать так, словно вот вот оторвутся от кости. Тогда он падает грудью на пол, издавая глухой звук — видимо, рёбра трутся, — и перекатывается на спину, переводя дух, прежде чем начать делать пресс. Тоже повторами по двадцать, но уже четыре раза, и того восемьдесят. Слабо, но пойдет. На первый раз. С поблажкой на первый раз пойдет. Глупое слабое тело не может выдать больше. Позвоночник натягивает тонкую кожу спины и трётся вместе с кончиком об пол, вероятно, образуя там синяки. Пожалуй, так он и объяснит Широ появление в этом месте синяков. Снова дождавшись, пока дыхание, а вместе с ним и пульс, восстановятся до адекватного состояния, Кит встаёт с пола и принимается за приседания, под конец уже тяжело дыша. Как часто у него были такие приступы? Довольно часто. Несколько раз в день точно. Сотое приседание закончилось на трясущихся ногах. Словно здание начало рушиться — так же неустойчиво чувствовал себя Кит на твердой земле. Голова кружилась только сильнее, но чувство лёгкости и силы придавала то ли кровь, прилившая к мышцам, то ли голод. Если он не станет нормально питаться, то и мышцы не смогут расти — было написано в заумной книжке Широ на развороте, оставленном страницами вверх, когда они, недавно, лежали в зале с Мэттом и Пидж и обсуждали раннее просмотренную документалку про покорение новых планет. Широ отошёл в туалет, а Кит, как любая любящая тепло кошка, занял его насиженное место и подлокотник дивана, заметив злосчастную книжку. Будто специально именно этой страницей оставил, где новая глава как раз начиналась с самых простых мыслей, чтобы не пугать сложностью устройства биосинтеза белка читателей. Понемногу в голове Кита начинает наступать переосмысление. Ему очень, ОЧЕНЬ не понравилось то состояние, в которое он себя загнал. Нет ничего хорошего в том, что ты настолько истощил свою нервную и имунную систему, что они, сговорившись, решили дать организму заболеть от единственного малюсенького сквознячка в комнате. Ещё больше ему не понравилось лежать в этом полу-пьяном, полу-бредовом состоянии в постели, не понимая где ты, кто ты, и в каком году, без возможности попить или поесть. Да, Кит частенько игнорировал свои желания поесть в замен лишнему часу подготовки, гулянкам за стенами военного городка или посиделками со своей новой компашкой — Лэнс, Ханк, Пидж и Мэтт, которых он мог комбинировать, ведь все друг с другом хорошо общались. Удивительно, что Ханк и Лэнс так быстро нашли общий язык с Пидж, ведь они оба, и Кэти и Кит, были из семей военных, да и к тому же заядлыми интровертами. Вернее, Кэти и так в ней родилась, только школу посещала специальную с физико-математическим уклоном за пределами Гарнизона, а вот Широ уже некоторое время преподавал здесь и вёл надзор за группами студентов. В один день его отправили на ни чем не примечательную экскурсию с аггитацией их военного училища в школу. Все так делают. Сам Широ, даже когда учился в Японии в средней школе, любил эти уроки, когда вместо какой-нибудь скучной литературы к ним приходил человек от того или иного учебного заведения среднего или высшего звена и занимал весь их урок рассказами. Иногда интересными, иногда — нет. Художественное и поварское училище нагнетали ужасающую атмосферу беспомощности и беспросветности будущего, от чего и так «зубрилка-Широ» начинал учиться с ещё бо́льшим энтузиазмом. Широ рос в послевоенное время, и тогда всё старшее поколение целенаправленно забивало голову младшему ценностями образования, стабильной работе и уважении к старшим по возрасту и званию. Возможно, поэтому он вырос таким «выточенным». Всё-таки решив не расстраивать своего парня по приходу, Кит собирается с силами и идёт в душ смыть тонкий слой пота с тела: даже для себя неприятно ходить липким и вонючим; а после собираясь на кухню что-нибудь приготовить. У него все ещё был огромный страх притрагиваться к чужой плите — Холлин была хозяйкой в этом доме, а нарушать чужие границы не хотелось. К тому же, вдруг он что-то испортит и только зря переведет продукты? Вдруг вся семья останется без ужина из-за него? Он опять станет источником всех проблем. Кит поджимает губы, идя в ванную с полотенцем на перевес, — глупые мысли — в десяти минутах ходьбы от главного корпуса есть продуктовый магазинчик со всем необходимым, — и ловит взгляд Пидж из зала. Пидж напряжена, косится на него с опасением, боясь, что он опять начнет орать, поджав колени к себе и обняв их руками. Кит отворачивает голову и идет в ванную. Тело в отражении стало еще бледнее и слабее. Неокрепшее после болезни, оно быстро мёрзло, а от того и прыгнуть под горячую струю душа хотелось как можно быстрее. Распустив волосы и подождав, пока вода нагреется, он залезает в ванную и подставляет ей свое лицо, запрокидывая голову назад и вытягивая белую шею. Сглатывает. Кадык плавно движется вверх-вниз под кожей, отправляя горькую слюну вниз по пищеводу. Температура в ванной повышается. Медленно начинает подниматься пар крупными облаками. Рука поворачивает краник, делая воду горячее. — Ах… С блаженным выдохом Кит закрывает глаза и упирается руками в стенку от головокружения. Ничего, его сосуды могут выдержать такую температуру, это просто от слабости. Точно, от слабости… Надо поесть. Кажется, он даже начал чувствовать голод. Почему ему вообще так сложно есть? Это же естественный процесс. Организм должен хотеть этого, когда ресурсы на исходе, должен хотеть эти ресурсы получить, накопить и сохранить. Но никак не отвергать их. Если подумать, то когда он вообще в последний раз жил без стресса? Был ли хоть один день, когда он о чем-то не беспокоился? Не думал о том, как хорошо он написал последний тест, или как успеть выучить материал к следующему занятию, или как составить свой график, чтобы наконец начать ходить нормально в зал. Ведь приди он в Клуб в таком состоянии — его бы размазали по стенке, а безупречной репутации с процентом выйграных боев больше восьмидесяти пришел конец. А ведь еще летные учения. Перед болезнью его собирались перевести в следующую группу, проскочив программу его однокурсников и пойти заниматься сразу со вторым курсом. Но для этого сначала отсидеть огромное количество часов на семинарах и записать всю теорию… Выучить всю теорию… — Да когда ж это кончится… Может, сходить к старому психиатру в Техасе? Внезапно снаружи раздается хлопок входной двери, и Кит даже через шум воды слышит голос Широ. — Где он? Слышится грубый, резкий мужской голос, и Кит вздрагивает всем телом, пошатываясь на слабых ногах. Господи, в одну секунду он почувствовал себя таким беззащитным, таким маленьким и слабым… Должно быть, так ощущала себя Пидж, когда он кричал на нее? — В в-ванной. Я н-не знаю, зачем он туда пошел, н-но в руках у него ничего не было. Кит не делает напор меньше, но отодвигает штоку и высовывает одну ногу из ванной, ступая мокрой стопой на пол, дотягиваясь пальцами и быстро защелкивая затвор изнутри, а затем хватает полотенце, чтобы обмотать вокруг себя. Сердце бешено колотится в груди, все тело стало словно одним большим комком спазма, болезненно сдавливая ребра и живот, а голова страшно закружилась. Он размахивает полотно пара перед собой, чтобы увидеть, куда идти, и прижимается ухом к щели двери. — Что он говорил? — Все, что я тебе писала…Она ему писала?!
— Кит? — Широ подходит к двери ванной, кажется, даже не снимая обувь. — Кит, детка, это я. Открой мне дверь. Киту становится трудно дышать в этом сумасшествии. — Я-я в душе, Широ. — Дрожащим голосом говорит Кит, перекрикивая воду. Для этого он сделал несколько шагов, чтобы звук был такой, словно он и вправду был в ванне, а не в метре от своего парня. — Открой дверь. Сейчас же. — Как и ожидалось, крепкая рука хватается за ручку двери снаружи и дергает. Не получаетя. Широ хмурится. Кит никогда не закрывал дверь в ванную, пока они жили вместе. — Я не буду повторять третий раз. — Имейте совесть, старший офицер, я скоро выйду. — Нервным голосом проговаривает он, и специально, издавая как можно больше звуков и шумов, выключает воду и одевается, натягивая шорты и свободную футболу. — Ты что, думал, я там режусь-… Не успевает Кит выдавить ехидное замечание и до конца открыть дверь, как крепкие руки сгребают его в не менее крепкие объятия и выдавливают весь воздух из легких в одну секунду. Парень возмущенно кряхтит. Пидж за широкой спиной Широ юркнула на второй этаж, не мешая им. — Кит. — Широ обнимает его настолько крепко, что Киту уже становится больно, но он мужественно терпит прилив любви своего парня. — Кит… Кит, ты… — Эй, эй, Широ, ты чего? — Кит дергает ногами в воздухе, надеясь, что его намек дойдет. И действительно — почти сразу же Широ его отпускает. — Широ? Большое тело Такаши в один момент кажется Киту таким маленьким и беззащитным… Неужели этого Широ и боится? Что при проявлении малейших человеческих слабостей, таких как страх и беспокойство, его авторитет в чьих-либо глазах упадет? Издержки профессии. Его парень стоит с понуро опущенной головой, но Кит все равно может заметить, как крепко сжаты его кулаки и челюсть. Киту не нравится этот жесткий изгиб. Поэтому медленно, очень медленно и осторожно протягивает к его лицу свою еще влажную после душа ладонь и направляет взгляд к себе. — Широ. — С нажимом повторяет он голосом настолько проницательным, насколько может из себя достать. — Прошу… Что случилось? Что Пидж тебе наговорила? Широ оглядывается по сторонам. Они вдвоем. Пустой коридор. Он в военной форме, примчался сразу, как прочитал тревожное сообщение Пидж. Наверное, это не лучшее место для разговора о том, что у Кита вот вот будет нервный срыв. Кит смотрит в глаза Широ и видит то, что он всегда боялся в них увидеть. — Кит. Нам нужно поговорить.