Бабочка, что соткана из параллелей

Адаптация. Одним этим словом можно описать последующие дни жизни Саске. Да и деревни в целом. Разрушения были огромны: множество людей потеряло близких; целые кварталы перестраивались с нуля. Как и квартал Учиха, который теперь был один на всех. Ранее разбросанные по деревне семьи, отныне переселились на окраину Конохи. Саске не могла оценить новую обстановку из-за стен дома, а вот Итачи очень приглянулось новое место. Большое количество зелени, нетронутая природа, различные ландшафты на любой вкус, всё это позволяло без труда находить места для тренировок. Члены клана были вместе, да и их район отстроили самым первым. Только вот взрослые не разделяли этого мнения. И мальчик знал причину — слухи. Слухи о том, что именно клан Учиха замешан в нападении девятихвостого. Кого-то из клана подозревали в этом. Все доводы в пользу членов клана о том, что они пострадали не меньше, да и какая им от этого выгода — благополучно были проигнорированы, ведь как доказательств вины нет, так и обратных тоже. Есть лишь доводы, и верхушка Конохи выбрала самые удобные для себя. Это выводило взрослых, изо дня в день Итачи видел, как те жаловались отцу. Возмущения имели право на существование, но он не понимал: «Почему нельзя просто принять это?». Дело уже сделано — не лучше ли просто направить силы на помощь деревне и привидение нового района в порядок, коль все теперь вместе? Но они лишь могли жаловаться. Это разочаровывало. И каково было его удивление, когда он выяснил, что не его одного. С Учиха Шисуи он познакомился незадолго до нападения Кьюби. Странный и чрезвычайно дружелюбный ниндзя, тёплый голос которого смог тронуть мальчика. А навыки, что он показал при первой встрече, поразили ещё больше — Учиха буквально танцевал в воздухе, причём оказался там абсолютно незаметно, а после раскинул восемь сверкающих клинков, что вонзились точно в мишени, где уже были кунаи мальчишки, почти вплотную к ним. Теперь они встречались всё чаще. Шисуи согласился тренировать Итачи, более того, Учихи нашли друг в друге единомышленников. *** Очередной день, Итачи и Микото сидели за столом и ужинали. Саске тоже участвовала в трапезе. Моторика рук была ещё очень слабо развита, всё же четыре месяца — слишком ранний срок, но она то не была ребёнком в полной мере, а потому злосчастная ложка криво-косо, но удерживалась в руке. Осознание «что это за предмет» и «что с ним нужно делать» — играло немаловажную роль, которая, обычно, не доступна детям, и оттого время обучения составляет десять месяцев. Девушка радовалась, что сверхчеловеком её не крестили, хотя, определенно, столь ранний прогресс радовал родителей. Однако Саске не собиралась ни кичиться умом, ни притворяться ребёнком. «Если переборщить, ещё на опыты сдадут, ха», — в шутку думала девушка, хотя про себя понимала, что в каждой шутке лишь доля шутки… — «Да и вообще, пока я не понимаю, где нахожусь, но кое-что очевидно — военная структура здесь играет немаловажную роль. Как минимум добрая половина людей, что я видела, ходили в какой-то странной, но, несомненно, военной форме. Да и Фугаку тоже… Так что тех, кто сильно выделяется, быстро запрягают к делу. Но и играть в ребёнка не могу, да и, судя по Итачи, раннее взросление здесь в относительном порядке вещей. Что ж, просто живём по старому принципу и не отсвечиваем лишний раз...» Тишина и спокойствие, пока всё, чего она хотела, слишком много всего свалилось в последнее время, надо было приводить мысли в порядок. А ещё изучать язык. Из контекста разговоров, она жадно выуживала, хоть какие-то крупицы информации. Частые обращения матери, отца и брата друг к другу — дали понимания имён. Аналогично и с «Учиха Итачи». Однажды так обратился к парню незнакомец, и стало ясно, что фамилия семьи — Учиха. «Но все же базиса языка у меня нет. За всю жизнь выучила только пару слов, что часто мелькали в интернете да аниме. Структура азиатского языка стоит отдельным столпом с его грамматикой. Запас слов мал. Катастрофически мал. Дети изучают язык невольно, функция его запоминания заложена в них. Мне же надо обучаться с нуля, причем сознательно», — поглощенный своими мыслями, ребёнок усердно старался доносить ложку до рта, набирая очень маленькими порциями, чтобы трясущиеся руки и неумелые движения не заставили фруктовое пюре совершить внеплановое десантирование на одежду. Микото уже давно отвлеклась от еды и умилялась этой картине. Итачи тоже не остался в стороне, поражаясь столь взрослому поведению, но всё же не забывал и о своей трапезе. Следя за каждым движением, старался понять, насколько осознанными были её действия? «Руки дрожат, поэтому зачерпывает понемногу. Повторила ни раз и ни два — значит всё же не случайность. Сознательно! А если учесть поведение в общем — её развитие идёт так быстро...» — в душе промелькнула толика надежды. Что, если сестра такая же как он? Что, если сумеет увидеть мир шиноби и принять их с Шисуи точку зрения? Он найдет ещё одного единомышленника и соратника… Глухой удар ложки об стол вернул его в реальность, что словно дала мысленный подзатыльник мальчику. «Нет. Она ребёнок. Такой маленький ребенок не должен ввязываться в подобное. Я стану достаточно сильным, ей же это не потребуется», — взгляд упал на пюре, которое неаккуратной кляксой расплескалось по столу. «Да ну ёпт… Только глаза не закатывать. А то это точно нормально никто не воспримет», — Саске потускневшим взглядом смотрела на несчастную ложку, но, с другой стороны — радовалась этой внештатной ситуации. Хоть явно показала присутствующим, что она — всё ещё не самый выделяющийся ребенок. — Ничего страшного, Саске, не расстраивайся, ты всё равно молодец. — отозвалась Микото, сразу принявшись убирать стол. «Её голос звучит так мягко. В интонации нет ни грамма упрека. Микото очень хорошая мать… Если бы и моя была такой же…» — чёртов ком застрял в горле, на душе стало донельзя противно, а в глазах начали копится слёзы. Отвратное чувство подступало неумолимым потоком зависти, обиды и горечи, едкими щупальцами хватая самое сердце и сжимая его до невообразимой боли. Страх. Непринятие. Боль. Сердце начали терзать не самые приятные чувства из прошлого, а столь ласковое обращение с ней, как дочерью, лишь подливало масло в огонь и словно окропляло шрамы на сердце едким плевком от самого Божества. Однако наворачивающиеся слёзы со стороны имели другое обоснование, потому Микото лишь сильнее старалась утешить дочь. Но всё было с точностью наоборот. Чем больше заботы проявляла женщина, тем больше это отзывалось в душе девушки. Поднимало со дна души самую омерзительную грязь, что разъедает здравомыслие, поглощая в себя весь свет, оставляя лишь мрак, что так открыто насмехается над Тобой. Как и тот самый бог, что Тебя сюда привел. Как и всё вокруг. Просто плевок Тебе в лицо. Она чувствует, как тяжело дыхание, воздух не идёт в лёгкие. Ты знаешь причину. Она слышит голос. Ты утопаешь. Она утопает в собственной беспомощности и жалости. Ты жалкая. Голос зовет Её. Ты лишь и можешь, что оставаться в стороне, позволяя жизни проходить мимо тебя. Ничтожная и… «Заткнись!». Ха, неужели её беспомощность не выдумка? Разве ложь? Разве не она всегда была частью тебя? — Саске! Девочка подняла взгляд. Два тёмных оникса смотрели на неё. Ни испуга. Ни волнения. Ни жалости. Просто твёрдый и решительный взгляд. Взгляд, что светом сияет ещё из далекого прошлого, когда она ещё могла привести девушку в чувство. Но сейчас это был другой человек. С таким же взглядом. Саске оглянулась, и увидела перевернутое блюдце. Пюре неприятными и вызывающими тошноту ошмётками спадало на пол. Микото стояла чуть в стороне. Взволнованная. На глазах едва заметна влага, что скопилась у края. А лицо самой девочки было полностью заплакано. «Отвратительно. Чёрт… Я должна была держать себя в руках. Эти люди меня не знают, они добры ко мне, а я закатила такую истерику. Повела просто отвратительно. Дура! Ну не могла бы ты держать себя в руках?!» — пока она пребывала в своих мыслях, Итачи стал вытирать глаза утихшей сестры, а Микото нежно погладила дочь по голове, после чего принялась убирать стол. — П… Пуа-… ие. — «Простите… Мне правда жаль…» Саске опустила глаза. Микото удивлённо моргнула. Итачи всё это время не отрывал взгляд от сестры. Все было спокойно, но отчего-то та так резко начала реветь, а в какой-то момент с отчаянной яростью откинула тарелку, заставляя мать отступить на шаг. «Что это было?» — мальчик искренне не мог понять причины, «падение ложки» он даже не рассматривал. Но, видя сейчас это раскаяние и попытку извинения, снова тепло раздалось в груди. Он хотел поднять её лицо, но заметил, как девочка снова хмурится. Саске постоянно хмурилась, сложно вспомнить моменты, когда её брови не сводились к переносице. Какое-то странное чувство нашло на брата и тот положил два пальца между этих самых бровей. Слегка надавив вверх, Итачи заставил ребёнка поднять взгляд. Взгляд, полный недоумения. Такой детский. Который действительно присущ несознательным малышам, но так не сочетается с его сестрой. Он смотрелся так нелепо, словно… тот хмуро-недовольный, что казался таким же по первой. А теперь именно он ощущался, как нечто присущее сестре. «А сейчас она выглядит такой…» — Бака. — тихо проговорил Итачи, улыбка сама собой расплылась на губах, он убрал пальцы со лба. — Пф… — ответом послужил самый скептический взгляд из «багажа» Саске, что так и говорил: «Сам такой». — Итачи-и — упрёк в голосе матери так и слышался, но как ещё можно было охарактеризовать это все, кроме как не «Глупая»*? Ситуация была позабыта, все продолжили ужинать, кроме Саске. Она успокоилась, хотя небольшой осадок остался на душе. В дом зашёл Фугаку, перекинувшись словами с членами семьи, он пристально посмотрел на Саске. «Лицо Фугаку всегда такое холодное и серьёзное… «Сурьёзный» сибирский мужик», — мысль была мимолётна, но сравнение было до того нелепым и точным, что та прыснула со смеху. Отец удивился такой реакции, но, улыбнувшись, ушёл. *** Услышав впервые о недуге дочери, Фугаку остался в крайне смешанных чувствах. Волнение он не выдавал, но, как отец, он любил своих детей. Только вот дети шиноби, а уж тем более клановых шиноби — неизбежно будут частью этого жестокого мира. Мира, где нет права на ошибку, где малейшая слабость — это смерть. «Лотерея» — так он окрестил своё мнение. Если дочь не будет достаточно умна, то она просто не сумеет выкарабкаться из этого. Смотря на Итачи, что с детства показывал свой интеллект, и, бесспорно, ещё удивит в будущем, он понимал, что лишь кто-то его уровня смог бы справиться. Ребёнок, что может осознать всю ситуацию и её опасность. Если девочка не успеет стать достаточно осознанной к шести годам — отставание в классе будет набирать обороты. А слабый шиноби — это мёртвый шиноби. На первом же серьёзном задании она умрёт. Тем более, что предвещают плохой контроль чакры. Но сейчас, наблюдая за ребёнком, надежда, что она оправдает все ожидания, растёт. Девочка спокойна, взгляд очень сосредоточенный, как у Итачи. «Главное, чтобы и о жизни не забывали. Итачи, порой, слишком фанатично помешан на тренировках. Хотя, Академия поможет исправить это. А Саске придётся давать удвоенную физическую нагрузку, желательно начать как можно раньше. Тогда и времени у неё будет больше», — гордость полыхнула в отцовском сердце. Его настроение определённо поднялось. *** Время шло, два года пролетели не замеченными за этим ворохом всевозможных дел. Итачи поступил в Академию, однако лишь убедился в её бесполезности. Его навыки были слишком высоки. Известность Итачи, как о «непревзойденном гении», стала набирать обороты. Старшие пытались было поставить «нахального выродка из клана Учиха» на место, только вот Итачи не хотел связываться с ними. Но одна троица имела другие планы... Тогда он понял, что сомневался — сумеет ли себя сдержать? Пока взрослые мальчишки были открыты и не думали о безопасности, за спиной Итачи уже было приготовлено аккурат три куная. Даже шага делать не требовалось. Лишь один взмах рукой. Начнись драка — ему бы требовалось контролировать свои действия, чтобы не убить их. Бой, в котором ты не можешь сильно навредить противнику, на деле намного тяжелее смертельной схватки. А бессмысленная смерть — последнее, чего бы он хотел. Ударить бы себя, конечно, не дал, но желал вовсе избежать столкновения. Пусть до драки так и не дошло, благодаря из неоткуда появившейся Изуми, но обвинение клана в нападении на деревню отпечаталось в памяти. Как и мысль о том, насколько окружающие его дети слабы. Мальчик не смог защитить мать с сестрой и потому обвинял клан в вызове Кьюби? Бред. Он же сумел уберечь сестру. Он помог Изуми, той самой девочке среди обвалов. «Нужно стать сильнее, чтобы защитить тех, кто дорог». *** Саске же постигала всю боль японского языка. Началось все еще на одиннадцатом месяце жизни. Дождавшись, пока они останутся с Итачи вдвоём, та усадила паренька на татами. Сама же начала тыкать то на себя, то на брата, стараясь составить из нечленораздельных звуков — имена… Что не выходило совсем, это было просто агуканье. Спустя добрые пол часа тыканья пальцев по предметам — цель была достигнута. «Винда» отвисла и начала выдавать названия, наконец уловив суть всего этого цирка. Так и прошло оставшееся время. Когда Итачи с сестрой оставались наедине — он говорил названия предметов, что интересовали сестру. Весь объём слов требовалось запомнить и повторить. Каждый день. Пока не засядет в память. И это искренне радовало девушку, появилась возможность отвлечься от мыслей за учёбой и зубрёжкой, чем она спасалась всю жизнь. Приступов больше не было. Со временем психологический барьер был восстановлен, однако все же из «новой семьи» она контактировала в основном с Итачи. Забота Микото всё ещё вызывала некое отвращение и неправильность происходящего. Фугаку в принципе редко был дома, а стоило Итачи набрать оборотов в учёбе — он был полностью поглощён им. Что вызывало ещё большую боль от воспоминаний… Именно поэтому она с радостью загружала мозг по максимуму, волей-неволей, но всё же подключив и счастливую Микото, ведь «учиться ходить в одиночку» — сулило слишком много ссадин и мороки. Воспринималось это всё как урок, и проблем не было. Но свой интеллект она не демонстрировала при родителях в полной мере — быть замеченной предвещало неизвестно что. А пока эта неизвестность не раскроется — светиться нельзя. Зато старший ребёнок подходил идеально. Все-таки социум — неотъемлемая часть жизни, а уж тем более в ситуации, когда даже язык неизвестен. Тут изоляция лишь всё усугубит. Требуются люди, требуются знания, хотя бы для того, чтобы осмыслить происходящее. Воспоминания всё ещё были сумбурны, пробелы оставались большими. Хотя тот день все же вспомнился. «И лучше бы не вспоминался…» Смирение пришло давно, в конце концов прошло пять лет. Если не считать год жизни в этом сумасшедшем мире. То, что он не был родным — очевидно. Банально: нет сотовых телефонов, планшетов, компьютеров; телевизор — очень старого поколения; сам принцип того, что все вокруг военные, наталкивал на понимание этого странного и неизвестного строя общества, которого в Японии прошлого мира точно не существовало. Попадание в прошлое было откинуто сразу, время — векторная величина и развернуть вспять её нельзя, как и отмотать. Такой принцип был у девушки. В итоге — она приняла происходящее, как данное, и решила наладить связи, но, в моральном плане, это легко было только с Итачи, вот он и попал под раздачу. Саске была уверенна, что её ум будет воспринят правильно, да и паренёк не показывал себя, как болтливого, во всех смыслах. Он был очень молчалив и проницателен, понимал её буквально по взгляду и мимике. Это было прекрасно, девушка не могла не радоваться такому везению — она слишком любила тишину. Терпеть не могла болтовню и многословность. Ей нравилось одиночество, природа, тихая зубрёжка и сидение за книгами допоздна с чашкой горячего чая. Такой банальный уют, который чувствовала девушка, согревал сердце. Итачи был спокойным и тихим, его личность хорошо вписывалась в её зону комфорта. Хотя, порой, атмосфера вокруг мальчишки была крайне плоха. Но банально поговорить они просто не могли, словарного запаса кот наплакал, а голосовые связки выдавали разве что уровень «Ита…», ведь уже звук «ч» был слишком сложен, для неразвитых связок и лицевых мышц. Да и девушка не хотела лезть в чужую душу, это его дело, не её. Но кредит доверия от Саске был получен. *** И вот день выпуска Итачи. Ему семь лет. «Это я не поняла, они в Академии всего-лишь год учатся? Если правильно вникла в суть происходящего: здесь почти все шиноби, то бишь военные. Здесь вообще военное дело стоит во главе всего, поэтому детей с шести лет начинают обучать. Но прошёл год, не слишком ли короткий срок? Или экстерном закончил? Всё-таки я не понимаю», — думала Саске, идя с Микото и Фугаку. Ей было не очень комфортно держать женщину за руку, но позволить нести себя на руках было вовсе за гранью разумного. Слишком велик риск срыва. Хотя время сделало своё дело, и девушка всё же немного привыкла к такой атмосфере. По крайней мере, она могла терпеть без особых усилий, а это было огромным шагом вперёд. На встречу семье вышел Итачи. Саске приветственно помахала рукой, тот улыбнулся, присел и протянул руки, зовя сестру к себе. Брату очень импонировало то, что сестра выказывала ему такое большое внимание, даже по сравнению с родителями. Обычно людей она или игнорировала, или пыталась закончить контакт побыстрее, но Итачи от себя никогда не прогоняла. Именно он первый узнал о её талантах, когда понял, что ребёнок, которому ещё и года нет, попросил обучать словам. И, не смотря на то, что они даже и не говорили, все мысли были так и написаны на лице сестры. «Вот зараза», — девушка моментально сообразила, что от неё требуется, ну, а взгляд, как и всегда, сказал всё для Итачи за неё. Это позабавило парнишку, внутри согревала радость. Ну а кого-то — легкое закипание раздражения. Пройти самой, без помощи. А ходила она ещё откровенно говоря — хреново. Но рука всё-таки выскользнула из ладони Микото, и Саске, еле ковыляя, пошла. Мать хотела подстраховать дочь сзади, но девочка яростно закачала головой. — Осторожно, Саске. — предупредил Итачи, когда ребёнок преодолел уже половину пути. Однако миг. И между братом и сестрой появился человек. Весь его образ был буквально окутан тьмой. Мрачность и могильный холод исходили от него. Саске остановилась, она просто не могла сделать шагу дальше. — Ты Учиха Итачи? — спросил незнакомец, смотря на мальчика одним лишь глазом. Тот без страха взглянул на мужчину. Саске же смотрела на спину человека. — Ты отмечен печатью несчастья. — Несчастья? — Эти линии призывают войну, — сказал мужчина, указывая на линии на лице Итачи, которые начинались у глаз и спускались вниз по щекам. — Хаос будет преследовать тебя всю жизнь. «Опасен. Кто он?» — чуть ли ни в унисон подумали оба ребёнка. — У меня есть вопрос для самого талантливого гения из всех, что когда-либо учились в Академии. Итачи молча ожидал продолжения. — Десять наших собратьев потерпели кораблекрушение. Один из них подхватил скверную заразную болезнь. Если позволить ему жить, остальные девять тоже заболеют и погибнут. Если бы ты был капитаном, какое решение принял бы? «К чему подобный вопрос первой же встрече?» — промелькнула мысль, но с ответом он не заставил ждать: — Больной в любом случае обречён умереть. Если бы я был капитаном, то спасение жизней девяти было бы для меня в приоритете. Я бы убил одного, чтобы спасти остальных. Мужчина дерзко улыбнулся. — Однозначный ответ. — он приблизился к Итачи. — С нетерпением жду того дня, когда мы встретимся снова, — шепнул незнакомец, проходя мимо мальчика, но ненадолго остановился и повернулся в сторону взгляда, что так сильно впивался ему в спину на протяжении беседы. Два оникса смотрели на него совершенно не глазами двухлетнего ребёнка, в них читалась осознанность. Потому что они были полны страха перед тем, кто сильнее, кто превосходит. И пусть взгляд был суровым и напряженным, но трепет был виден отчётливо. Ребёнок бы не смог так быстро проанализировать обстановку. Мужчина усмехнулся, хотя для Саске, под нарастающей паникой, его усмешка граничила с оскалом. Итачи заметил куда был направлен взгляд и напрягся, одновременно с сестрой. Но незнакомец лишь ушёл… «Я привлекла его внимание», — не вопрос. Утверждение. — «Я должна меньше светиться, теперь точно. И что он хотел от Итачи? Но анализировать подобное стоит в другой обстановке. Я так мало знаю...» Фугаку, подойдя с Микото, что всё же взяла дочь на руки, начали расспрашивать Итачи. Саске не вникала в суть разговора. Она была поглощена этим чувством. Новым. Животный страх перед тем, кто сильнее, перед тем, кто может отнять твою жизнь. Одна лишь аура, а её окутал ужас. Словно то было чудовище, что обнажило клыки. Радостный оскал и дыхание смерти, прямо у горла. — Кто он? — задал парень вопрос, что, очевидно, колыхался в его сознании. И не только его. — Шимура Данзо. Он приближенный Третьего, — недобрая тень мелькнула в голосе Фугаку. Слова Данзо ясно отпечатались в голове Итачи. А Саске лишь оставалось надеяться на то, что это существо не придёт и за ней.