I just wanna be loved.

В том, как прозвучали эти 4 слова, не было ничего необычного. Девушка не произнесла их с упреком, злостью или ненавистью, она произнесла их будничным тоном. Но для темноволосого мальчика они прозвучали как смертный приговор, оглашённый самим палачом. Там, в постапокалиптическом мире он часто представлял себе их встречу, прокручивал в голове все возможные варианты развития событий, однако этот исход Номер Пять не мог вообразить и в самых жутких кошмарах. Лили его не помнила или не узнавала. Его луч света, единственный человек во всем мире, который искренне его любил несмотря ни на что, не помнил его. Сорок два года Пятый потратил на то, чтобы понять, как вернуться не домой, а к ней, к его белокурому ангелу. Неужели все было напрасно? Мальчик стоял и смотрел на Лили, не отводя взгляд и ничего не говоря. Лишь в его глазах хаотично мелькали эмоции, хотя само лицо ничего и не выражало. Видимо, годы, проведённые в комиссии все же не прошли даром. Возможно, эта немая сцена длилась бы ещё долго, но тишину нарушила мелодия, а вернее песня, как нельзя лучше подходившая к моменту. «Сделан шаг, возврата нет, Порог последний — Смотри, мосты пылают Нам вослед… Для нас назад возврата нет…» Услышав первые аккорды, Лили оторвала взгляд от незнакомца, появление которого вызывало у неё много вопросов, и стала искать в сумке телефон. — Да? — голос девушки был слегка взволнован. — Что случилось, Рик? Сердце Пятого кольнула ревность, ведь девушка произнесла имя другого, ещё и так мягко, что могло означать лишь то, что она с ним в достаточно тёплых отношениях. — Я знаю, что уже должна быть там, но Диего… — девушка оборвалась на полуслове и продолжила уже более раздраженно. — Не знаю я, может быть, сам у него спросишь потом? Номер Пять перевёл взгляд на Второго и приподнял одну бровь, задавая немой вопрос. От этого жеста и взгляда Диего стало не по себе, и он одним губам произнёс: «Потом». — Давай поступим так: предложи мадам Жири и режиссеру пройти номера с участием Одетты, а к партии с Одиллией я уже успею. Все, до встречи, — девушка сбросила номер и вновь обернулась к брату. — Диего, я все понимаю, но мне надо ехать. — Да, хорошо, поехали, — Номер Два был только рад убраться подальше из этого дома и особенно от Пятого, который, казалось, через несколько секунд решится на убийство. — Не скучайте. — Постой, — Лили вдруг вновь посмотрела на Номер Пять. — Я знаю, мы не знакомы, но, может быть, вы бы хотели посмотреть балет? Сегодня премьера и мой дебют по совместительству. Я пойму, если вы откаже… — С удовольствием, — собравшись с духом ответил мальчик. — Дорогой мне человек когда-то танцевал в кордебалете в «Лебедином озере». — Вот и замечательно, — Лили просияла и, схватив Диего, тут же побежала к выходу из здания? Оставшиеся члены семьи Харгривз наконец спокойно выдохнули, надеясь, что недоразумение разрешилось само собой, но, видимо, слишком рано. — И какого черта это было? Лили забежала в театр, едва справляясь с норовившим сбиться дыханием, но к началу своей партии она успела, хотя, кажется, Диего все же нарушил несколько правил дорожного движения, но блондинку это волновало в самую последнюю очередь, ведь она могла получить сейчас выговор от мадам Жири, их балетмейстера, что было хуже любой пытки. А со штрафами Диего как-нибудь разберётся. Тем более, они же Харгривзы, им восьмерым все всегда прощают. Но вдруг девушка замерла на месте, держа в руках пуанты. Успокаивая себя в мыслях, она решила, что в их семье было восемь детей, что странно, ведь их всегда было семеро. Она, малыш Бен, Ваня, Клаус, Лютер, Эллисон, Диего и… Лили пошатнулась от внезапного приступа головной боли: внезапно голову пронзила острая нестерпимая боль. Но вспышка боли также внезапно прекратилась, как и началась. Однако у Лили осталось четкое ощущение того, что был кто-то ещё, кто-то очень важный, кто-то, кого она почему-то не помнила. В эту минуту в раздевалку забежали девушки из кордебалета, что означало то, что сейчас на сцене буду репетировать номер, где они не участвуют, а, значит, это партия примы. Поэтому блондинка отбросила лишние мысли и побежала на сцену, все ещё держу в руках одну балетку. — Пятый, ты лучше присядь. В ногах правды нет, — Клаус попытался как-то успокоить заходившегося в приступе гнева мальчике. — Не уходи от темы! Но это было бесполезно, ведь Номер Пять уже осознал, что Лили не помнит его не из-за того, что прошло несколько лет, а из-за чьего-то вмешательства, что накладывало подозрение на всех членов семьи. — Что. С ней. Произошло? — намеренно отделяя каждое слово, произнёс парень, потерявший терпение. — Лили очень страдала после твоего ухода, — начала Ваня. — Она не говорила, не выходила из комнаты, практически не ела. — Только стояла посреди комнаты и крутила свои пируэты, или как это называется, — вступил Клаус, доставший из кармана сигарету, которую уже намеревался поджечь. — Мы перепробовали все, но она вела себя, как кукла. У неё вообще не было эмоций. — Отец предложил выход, — сказал Лютер, а Пятый весь передернулся от этой фразы. Он уже понял, что произошло, и фраза об отце лишь убедила его в правильности догадок, Номер Пять все же надеялся, что он ошибается. Единственный раз в жизни ему хотелось ошибиться, обмануться, даже, если бы пришлось признать свою неправоту перед всеми, он бы все равно предпочёл ошибиться. — Он настоял на том, чтобы я сделала так, чтобы она тебя забыла, — наконец произнесла Номер Три, понимая, что ещё дольше ребята не могут тянуть. — Я использовала свою силу, чтобы она забыла все, связанное с тобой. Но Номер Пять никогда не ошибается в своих догадках, чему он сам был не рад в этот момент. Парень прикрыл глаза, стараясь остановить, появившиеся на глазах слёзы, но разве это хоть кому-нибудь помогало. — Это обратимо? — наконец произносит он, все ещё стоя спиной к родственникам. — Мы не знаем, — ответила Эллисон. — Я не пробовала вернуть ей воспоминания. Не было повода. — Пока Элли не стёрла Лили воспоминания, она постоянно приходила ко мне с просьбой отыскать тебя среди духов, — Клаус затянулся после этих слов и как-то поник, словно вернувшись назад в те моменты. — Было тяжело, но я держался ради неё. Не пил, не употреблял. Каждый гребанный день общался с тысячами призраков, задавая им один и тот же вопрос и боясь получить на него положительный ответ. — Она боялась, что ты мёртв, — пояснила, как всегда рассудительная и спокойная, Ваня. — Мы все боялись. Пятый лишь сильнее зажмурился от этих слов, представляя себе то, через что пришлось пройти его любимой. Ему в этом плане было легче: он точно знал, что Лили жива, ведь не нашёл ее труп вместе с остальными, а она мучилась от неизвестности. И все же действия, которые предприняли его родные, вызвали в нем острое чувство несправедливости и неправильности. — Неужели вы могли допустить в своих куриных мозгах мысль о том, что я смогу оставить Лили? — парень развернулся к братьям и сестрам. — Я бы скорее вернулся с того свата, чем бросил ее! — Но ты бросил, — подал голос Лютер. — Ты бросил ее здесь. Одну. Тебя не было рядом, когда ты был нужен, Пятый! Рядом был я, Ваня, Клаус, Диего, Бен, Эллисон, даже отец был с ней, но не ты! — Я делал все, чтобы вернуться! — А кто тебя просил уходить? — Лютер смотрел на него со слабо скрытой злость. Всего его претензии были обоснованы, но от этого легче не становилось. Пятый и сам часто повторял себе эти слова, но Лютер не знал, через что прошёл Номер Пять, чтобы вернуться домой. Он надеялся, что любовь, которую он будет дарить Лили, все искупит, но он ошибался. Номер Один был прав: Пятый не был с ней рядом в тяжёлые моменты, а что хуже — он был причиной того, что у неё вообще были эти тяжёлые моменты. Номер Пять отодвинул стул и наконец присел, уронив голову себе на руки. — Будет тебе, Лютер, — заговорил Клаус.— Сам-то хорош. Наорал на Лили, просто потому что она тебе под горячую руку попалась, и усвистал на свою Луну, а потом написал письмо с извинениями. — Ты сделал что? — Номер Пять взглянул на брата так, как смотрел обычно на своих жертв и встал. — Пятый, там была не простая ситуация… -начал оправдываться Лютер. — А теперь слушай сюда, долбонос тупорылый. Если я ещё хотя бы раз услышу, что ты поднял голос или как-то по-иному сорвался на Лили, я тебе твой язык вытащу через трахею наружу, а потом засуну в анальное отверстие, ясно?! — Да, сэр. То есть, Пятый. — Чудненько, — фирменная улыбочка Пятого вновь появилась на его лице. — А теперь мне нужна чистая одежда и кружка нормального чёрного кофе. Нам ещё сегодня в театр идти. После этих слов темноволосый мальчик растворился в голубой вспышке, телепортировавшись в свою комнату наверху. — Может стоило ему сказать? — спросила Ваня. — Какого…?! — раздался со второго этажа крик мальчика. — Ну, уже в любом случае поздно, — подытожил Клаус, туша сигарету о столешницу.