За кулисами свои секреты

      Скоро наступит моя очередь. Я тереблю маленькую бумажку в руках, на которой написано моё имя и очередь. Скоро эта очередь подойдет, и из-за этого сердце начинает биться сильнее. Рядом много незнакомых мне людей и парочка из тех, с кем я успела познакомиться на подготовке. Немногие из них тоже поступают на мой факультет, кто-то на другие, вроде хоряги и режессуры. Я же всегда мечтала об актерском, к чему и шла долгое время вопреки агрессивному отношению к театру моих родителей…  — Лис, ты где? — Вика щелкнула меня по носу, улыбаясь до ушей, как всегда. Она поражает и, что приятнее, заражает своим позитивом. — В смысле? Я здесь, — я улыбнулась девушке в ответ. — Я чего тогда так задумалась? — она немного нагнулась, чтобы смотреть мне прямо в глаза. Хоть она была младше всего на один год (ведь пошла поступать сразу после школы), Вика была значительно ниже меня. Сидя я всего в десяток сантиметров была ниже её уровня головы. — Просто переживаю… — Да ладно, ты же так старалась. Всё у тебя получится! — девушка взъерошила мне волосы.        В коридор, где мы сидели, вышел один из преподавателей, который сидел в приемной комиссии. — Давайте, следующая пятерка, — с этими словами он развернулся и ушел, а я начала беспокойно поправлять волосы. Внешний вид здесь очень важен, а благодаря Вике, моя прическа оставляет желать лучшего.       Я неуклюже поднялась с лавочки. Идти получалось так же не очень красиво — заведующая кафедры просила всех девочек нацепить платья и туфли. Я взяла те, что у меня есть — достаточно высокие и неудобные, отчего затекли ноги. Однако в зал я зашла уже уверенной ровной походкой — нужно было впечатлить эту женщину, от неё зависит результат вступительных.       Мы впятером заняли стулья на сцене: я, и ещё четыре поступающих. Среди них было три мальчика и ещё одна девочка. Я неуютно поёжилась на стуле — мальчики, это плохо… От их недостатка на факультете их берут просто за то, что они не девочки. Могут выйти на сцену, харкнуть на пол, развести руками и сказать: «берите меня!»… И ведь они возьмут. Девчонкам же наоборот, приходится побороться за место. Кстати, мест совсем немного, что удручает ещё сильнее. — Давайте договоримся, — начала женщина из приемной комиссии, — Одна басня, два стихотворения, проза и монолог. Затем танец и этюд. Танец и этюд может быть как свой, так и импровизация, — я слушала её внимательно. Благодаря наставничеству моих друзей, давно учащихся в институте, и преподавателя курсов, я знала, что самое главное понравится этой, как они выражались, бестии.        Мне она не казалась какой-то неприятной. Напротив, у неё был приятный голос, хоть и резкий. У неё была необычная прическа. Короткие немного кудрявые (не волнистые!) волосы, рыжеватого цвета с каким-то непонятным платком, который она завязала словно ободок. Внешний вид у неё тоже был приятен — необычный, не характерный для других сорока-с-чем-то-летних-женщин, не знаю, как его описать. Такие слова никак не подыщешь, когда пытаешься описать театралов. Впрочем, преподаватель, сидевший с ней в комиссии, был одет обыденно. А рядом…       Боже! Я почти физически ощутила этот восторг, выплескивающийся из меня. В комиссии сидела другая женщина, возможно на десяток лет помоложе заведующей кафедры. Я давно знала её. Нет, мы не были знакомы лично, я только видела её на сцене… Она играла главную роль в спектакле, который приводил меня в дикий восторг как во время его просмотра, так и при каждом воспоминании о нем. Она тоже выглядела необычно. Тот же образ, которому не подберешь слова. На улице встретив такого человека, несложно понять, что он из творчества. Несколько растрепанный вид, но не отменяющий какой-то официальности. При этом одежда то ли размерами больше, то ли растянута. Не привычные цвета для «классических повседневных луков», при этом не бросающиеся в глаза.        Я должна была выступить со своей программой последней. Ожидая своей очереди, засматривалась за извержениями эмоций других поступающих, читавших свои программы. — Но у меня два монолога… — одна из фраз, которая резко повлияло на настроение зав. кафедры. Мальчишка (кстати, вовсе неплохой, талантливый) подготовил два монолога, а не как просила женщина — прозу и монолог.        Я снова ощутила физически то, что не должно ощущаться таким образом — меня буквально окатило недовольством заведующей. — Я не понимаю, вы не хотите поступить, или вы считаете, что самый умный? — она не кричала, но это было даже хуже. Я редко встречала людей, способных унизить базовыми фразочками и без криков. Но от её манеры подачи информации всё сжималось внутри.        На секунду на меня напала дикая паника. У меня ведь тоже два монолога! Она же это не проигнорирует. А тут её ещё и заранее раздраконили.       Моя паника скорее всего выражалась в моём выражении лица и движениях, потому что посмотрев на приёмную комиссию я заметила, что они с интересом меня изучают. Мне стало неуютно и я захотела отвлечься от этого. Я растворилась в выступлениях абитуриентов, но чем больше я получала удовольствие и восторг от талантливых ребят, тем больше на меня обращали внимание члены комиссии. Я не знала, куда спрятаться, поэтому просто игнорировала.        Когда настала моя очередь, я неуклюже вышла на середину сцены и заметила, насколько ярко светят лампы в лицо стоящих на сцене. Это придает ещё большую неуверенность, но я постаралась не показывать этого. Сейчас, кажется, самый ответственный момент в моей жизни. — Город, имя, возраст, — безразлично вбросила заведующая кафедры. — Ээ… — я сразу же пожалела, что запнулась, задумалась, потому что женщина бросила на меня недовольный взгляд, — Василиса, С*******, 18 лет. — Хорошо, — она стала говорить не с тем тоном, что и со всеми. Как-то иначе, но совсем непонятно для меня, — убери волосы с лица, — я немного замешкалась, ведь мои волосы были в хвосте, на лице была лишь челка, которая ничего толком и не закрывала, — ну? — меня снова окатили недовольством, я психанула, распустила хвост и сделала новый, в два раза выше бывшего, чтобы собрать ещё и челку. — Извините… — выдавила из себя я. — Девушка, у нас мало времени. Читайте программу, — снова буквально ударяя меня по лицу, высказала заведующая.       Я спокойно читала свою программу, старалась больше, чем когда-либо, даже начала получать удовольствие от игры, что гораздо важнее стараний. Когда же пришла очередь к чтению прозы, которой, к слову, у меня не было, началась паника. Я смотрела на комиссию, видела ожидающие лица и не знала, что сделать. Признаться — и я скорее всего полечу с факультета, даже не поступив на него. Кроме того, снова получу по лицу этой дикой и безумной энергетикой заведующей кафедры. А выучить прозаический отрывок прямо сейчас… Что более невероятно? — Ну? — меня снова подгоняет заведующая кафедры. — Я не…        Хотя постойте! Боже, я гениальна. Что если заменить в монологе все «я» на «она»? Чем вам не прозаический отрывок?        Я так и сделала. По мере прочтения мучилась в надежде, что они не захотят дослушивать и остановят меня, ведь даже из-за такого маленького изменении в тексте, так легко сбиться, ведь привык читать по-другому целый год! До последнего словечка я мечтала о том, чтобы они не знали этого произведения и не поняли, что на самом деле никакой прозы-то я ни не учила, а лишь схитрила. — Хорошо, спасибо, — сказала заведующая кафедры, что-то написала в своей книжечке и я громко выдохнула, чему женщина почему-то улыбнулась.       Следующие части своего выступления прошли более менее гладко — я никак не могла отойти от своего эмоционального взрыва после прозы-монолога, поэтому мне было проще пользоваться открытым сундуком с эмоциями внутри себя. — Хорошо, ребята, вы все хорошо постарались… — мне было тяжело слушать, что говорила заведующая кафедры, в висках стучало от перенапряжения, руки тряслись, я улавливала лишь обрывки её слов, — можете идти, результаты узнаете примерно в час дня, никуда не уходите.        Я не выдержала и разревелась. Нет, не потому что мне было плохо. Просто слишком много эмоций. Они больше уже не могли спокойно сидеть внутри, они вырвались со слезами. — Что такое, зайка? — вот такого поворота я точно не ожидала. Заведующая кафедры включила скорее всего самый сладкий режим своего голоса и назвала меня «зайкой». Когда наслушаешься истории об этой «бестии», никак не можешь ожидать такого. Я одарила одной из своих самых ярких улыбок и попыталась сказать, что все в порядке, но мне по-прежнему не хватало воздуха. — Все эмоции, переживания должны оставаться на сцене, а в зале ты должна становиться уже не актером, а собой, хорошо? — она мне улыбнулась в ответ, а я окончательно потерялась в пространстве.        Я не помню, как спустилась в коридор. Не помню, сколько там сидела. Я только испытывала эйфорию от первого своеобразного дебюта, слов заведующей кафедры и наконец завершения мучений по поводу ожидания вступительных экзаменов. Всё кончилось, осталось дождаться результатов.       Наконец заведующая кафедры спустилась с каким-то листом. — Я сразу говорю, все, кто не прошел, запомните, это не конец жизни, возможно в этом году ваш типаж, ваши умения или игра для нас не актуальна, вы всегда можете попробовать позже, в следующем году. Может быть тогда вам повезет больше.        С этими словами она начала зачитывать фамилии, а моё сердце миллионный раз за этот день разрывать мою грудную клетку. Когда список закончился, а моей фамилии там не оказалось, я не поняла, что чувствую. Как будто ты долго хотел чихнуть, и не получилось? Как будто ты ждал нового года с января, а 31 декабря впал в кому и вышел из неё в 10 числах января? Как будто твой случай рака легко можно вылечить, но у тебя оказалась аллергия на препараты?        Не знаю, что это было. Но это чувство я испытала в первый раз в своей жизни и пополнила им багаж нажитых эмоций.       Я отключилась от жизни на пару недель — могла себе позволить. Запасным вариантом была режессура, но поток, на который я претендовала, стартовал ещё не скоро. Мне не хотелось даже туда идти. Оставить просто все как есть. Если я проиграла, то может просто стоило принять поражение?..       Когда настало время брать себя в руки и валить на вступительные по режессуре, я всё же это сделала. С большим нежеланием, отвращением к жизни и к себе. Я абсолютно не понимала, как могло так выйти, что меня не возьмут на факультет. Что я сделала не так? Я знала некоторых, кто поступил, и уж они были точно не лучше меня, нисколько не талантливее, а может даже наоборот. Нет, это не самовлюбленность, нисколько… Я часто недооцениваю себя, но в деле, над которым я пашу как проклятая, я могу себя оценить достойно. Я знаю, что я заслужила это чертово место! Оно должно было быть моим.        Мне хотелось посмотреть в лицо заведующей кафедры и спросить у неё, в чем моя ошибка. К счастью, перед вступительными по режессуре мне удалось пересечься с ней в коридоре. Тогда-то моя уверенность и наглость подутихла, с ней рядом было сложно держаться и быть сильной личностью — своей она всех задавливала. — Извините, Арина Константиновна? Можно у вас спросить? — да-да, тут то все остатки уверенности испарились окончательно. Её энергетика была настолько тяжело воспринимаема, что мой звучал пискляво и неуверено. — Попробуй. — В чем моя ошибка? Почему я не поступила? — О таком не спрашивают, до свидания, — она недовольно развернулась и пошла дальше.       В этот момент меня наполнила злость на обстоятельства и на неуважение со стороны женщины, которая уже не контролировалась её личностью. Я взялась за запястье женщины, останавливая её. — Пожалуйста… — Ты глупая? — она выдернула руку из моей, — с какой стати я вообще должна оправдываться перед тобой? — женщина теперь приближалась ко мне, заставляя пятиться назад, пока я не прижалась спиной к стене. — Вы не должны, но я же хочу учесть ошибки в следующем году при поступлении! Я хочу учиться! — мне было тяжело противостоять ей, но я не хотела проигрывать в этом разговоре. — Послушай. Ты вообще не поступишь. Ни в этом году, ни в следующем, — её лицо было так близко к моему… ОНА была так близко ко мне, что я буквально пыталась пройти сквозь стену. Эту близость её личности сложно было терпеть, — ни когда-либо ещё, поняла?       Заведующая снова начала отстраняться, собираясь уйти по своим делам, но я, кажется, совершила самый храбрый поступок за всю мою жизнь. Нашла в себе столько сил, сколько во мне не было за всю мою жизнь. Я снова остановила её за руку. — У тебя с головой вообще не в порядке? — я поняла её. Не любит, когда её не боятся. Но она была не права. Она меня пугала до дрожи в коленях, но никакой страх не заставит меня отказаться от информации, которая мне нужна как воздух. Не могу же я отказаться от мечты из-за страха? — послушай, девочка, ты умненькая, нам такие не нужны, не понимаешь? Тебе на режессуру прямая дорога, на актерское я тебя не возьму, — она взяла обе мои руки и прижала к стене на уровне моей головы, — ещё раз ты себе позволишь такую дерзость в мою сторону, то можешь забыть об этом институте навсегда, не только о театральном факультете. — Но меня ведь теперь скорее всего не возьмут на бюджет… Это же уже не первый поток, редко набирают бюджет после первого потока… — Да ты замолчишь или нет? — Она не знала уже, как меня запугать, но и не знала, что она меня уже запугала почти до смерти, — сейчас же иди на вступительные и покажи, что ты можешь, — Арина Константиновна сжала мои руки с такой силой, что я еле сдержалась, чтобы не вскрикнуть, — если вообще хоть что-то можешь.       Женщина отпустила меня и пошла по своим делам, пока я стояла и пыталась справиться с накатившим страхом и шоком. Мне показалось, что она сказала что-то про меня, когда отходила, но я не услышала. Скорее всего, просто выругалась. Не думаю, что кто-то часто проявляет в её сторону такое «бесстрашие», которое на самом деле бесстрашием-то и не является, просто моё она не чувствовала. Но видимо очень хотела чувствовать.        Наконец я потерла руки и пошла на вступительные по режессуре.

***

      Вечером я пришла домой и, проверив свои баллы за вступительные я поняла одно — сегодня я променяла театральный факультет, с его актерским мастерством на народную художественную культуру, режессуру…