За кулисами свои секреты

      Мне предстояло тяжелый переезд в общагу. Когда родители узнали, куда я поступила, мне ничего не оставалось кроме как в быстром порядке собрать вещи и как можно быстрее переезжать.       Это отдельная трагическая история своей жизни, о которой я бы хотела рассказать лишь вкратце, поскольку я наконец-то прощаюсь с ней. Мои родители, в основном мать, всегда были против театра. Да и вообще творчества. После девятого класса я кое-как отпиналась от медицинского колледжа, а вот после одиннадцатого мне не удалось убедить их, что политехнический ВУЗ — это совсем не ко мне. Пришлось отучиться год, втихоря готовясь к поступлению. Теперь же все вышло, я поступила, и никакую химию я больше никогда не увижу (и я безумно этому рада). Однако пришлось прощаться с родственниками и навсегда забыть о их деньгах, которые, впрочем, мне выделялись в мизерных количествах.       Впрочем, у меня оказалась очень приятная соседка, которую звали Настя. Она училась уже на третьем курсе режессуры у другого мастера. Настя мне много рассказала о учебе и трудностях, подходах преподавателей и особенностях студентов. Впрочем, мы уже совсем скоро начали просто смеяться и разговаривать ни о чем. — Она тебя зайкой назвала? — Настя закатилась смехом, однако была очень удивлена этой информацией. Я рассказывала ей о том, что было на вступительных. — Ага… А ведь мне говорили, что она бестия. Я думаю, она может быть на самом деле хорошей, — сама я в это до конца не верила, вспоминая боль в запятьях от её рук, прижимающих к стене. — Не-е-ет, забудь. Она всегда ведет себя так на вступительных. Делает вид, что хорошенькая, но на самом деле ты должна стойку смирно держать, когда она виднеется в километре по коридору, — Настя всё так же задорно смеялась, будто это действительно смешно… Смешно, когда преподаватель — тиран?       Я долго думала над её словами после того, как мы поговорили. Долго думала о самой Арине Константиновне. О том, как она активно старалась меня напугать. Как желала почувствовать, что я её боюсь. Я уже начала думать о том, что зря так страстно хотела поступить в этот институт. — А кто-то хороший у вас есть? — спросила в темноту, когда мы легли спать. — Да все хорошие. Аринка тоже хорошая, если её не злить. Она очень хорошо знает свое дело, а это самое главное, когда есть, чему учиться. Препод по пластике у нас классный. Речевичка приятная женщина. А, ещё у вас будет преподавать актерское первые два курса Уварова. Может быть видела, она в ТЮЗе выступает. Ставит пластические спектакли со своим мужем там. — Театр юного зрителя? — Да-да, — Настя зевнула и я осознала, насколько я её уже достала расспросами. Но только сейчас разговор завел меня, я кажется поняла о ком она, и очень хотела услышать подтверждение. — А это не они ставили Историю лошади? — желание спать как рукой сняло. Из всех преподавателей актерского мастерства режессерам отдали именно её? — Да, они. А что? — Настю тоже заинтересовал мой возбужденный тон. — Ну это та, которая в приемной комиссии сидела, да? Миленькая такая. — Да-да. А что? — Да ничего. Спи, — я довольно свалилась на подушку, обняв часть её руками, и глупо улыбалась в стену.       Девушка видимо решила не трогать меня больше с этим вопросом, или просто ей было всё равно и она хотела спать. Я же была рада любому раскладу, так как могла молча радоваться нахлынувшему счастью. Меня будет учить та, кем я восхищаюсь! Могло же так повезти. Я смогу перенять её особенности в игре, которые мне так нравятся.       Уснула я быстро и проснулась в таком же отличном настроении, в каком и была ночью. Пришла в институт я слишком рано, в корпусе ещё никого не было. — Доброе утро, — до дрожи ледяной голос из-за спины.       Я неуверенно повернулась, увидев заведующую кафедры. Из-за её неожиданного появления, накатившей паники после последней встречи с ней и очередного физического ощущения её тяжелой энергетики я не смогла ей ничего ответить. — Здороваться надо с теми, из-за кого тебе повезло учиться здесь, — она была недовольна мной, но не стала отчитывать, прошла вперед. — Что?       Арина Константиновна не стала мне отвечать. Она просто зашагала вперед, звонко стуча небольшими каблучками. Я долго смотрела вслед. Почему я вообще так зациклилась на ней? Злых стерв ещё в жизни не хватало. Я ошиблась по поводу неё, она на самом деле бестия, какой бы она прекрасной в своей сфере.       Резко развернувшись от накатившей злости, я в кого-то врезалась и чуть не упала. — Ты чего? — от этого голоса веяло теплом. Или так показалось на контрасте с голосом этой чертовой суки. — Я… — я не хотела извиняться, я не была виновата в том, что тут кто-то активно портит настроение, — не хотела, — когда же увидела, в кого врезалась, всё же решила извиниться, — простите, пожалуйста. Вы в порядке? — Тебя кто-то обидел? — женщина, вызывающая во мне восторг с самого первого взгляда на неё из зрительного зала, позаботилась о моем состоянии! Как же это приятно!        Взглянув в ту часть коридора, куда удалилась зав. кафедры, я всё же не решилась жаловаться на Арину. — Пр… Как бы не. То есть, Господи! — я поняла, что теряюсь перед этой женщиной. — Можно просто Татьяна Дмитриевна, — улыбнулась женщина и погладила меня по волосам. — Извините… — чтобы не позориться своим лексиконом, я быстро ушла от неё. Оглянувшись, увидела, что она с недоумением смотрит мне вслед, не сходя с места.       Какой же позор! Я забилась на скамейку на втором этаже, до пары ещё целых тридцать минут. Я на самом деле не понимаю, зачем так рано пришла. В Кузнецовке (кабинете мастера Кузнецова) слышались крики, пение и чей-то шепот. Скорее всего ребята что-то репетировали. У Кузнецова был четвертый курс. Говорят, они готовят какой-то гениальный спектакль. — Лиса! Ты уже тут? — сзади откуда-то появилась Вика. — Да, я что-то время не рассчитала. А ты тут откуда? — я искренне не понимаю, как за тридцать минут до пары тут оказалась вечно опаздывающая Вика. — Мои друзья учатся у Кузнецова, позвали посмотреть их репетицию. Пойдем со мной, я думаю, они будут не против? — мне было очень интересно, поэтому я сразу же согласилась.       Мне очень нравилось то, насколько быстро я внедряюсь в эту творческую сферу. Раньше мне приходилось прятаться, чтобы заниматься чем-то подобным. Родители никогда в жизни не дали бы мне денег на билет в театр, и ради того, чтобы один раз в год съездить на спектакль, мне приходилось все летние каникулы тратить на поиск подработки и собственно на неё саму. Теперь же оно везде, руку протяни да открой дверь, а там кто-то репетирует. Зайди в другой кабинет — там ребята растягиваются, а в следующем обсуждают Станиславского, Чехова или Гиппиуса. Всё это так будоражило и так хотелось скорее раствориться во всём этом. — О, Вика, ты уже тут? — из кабинета вышел какой-то парень, улыбающийся моей подруге. — Да, Дим, тут Василиса с нами хотела бы посидеть, вы же не против? — она указала парню на меня, а я засмущалась. — Конечно, заходите.       Мы быстро зашли. Кабинет напоминал небольшое подобие сцены, только зрительный зал представлял собой лишь пару скамеек. На самой сцене стояли студенты, и некоторые из них сидели в «зрительном зале». Среди сидящих я увидела… Блять. — А первый курс здесь что делает? — казалось бы, вечно недовольный, холодный и уже неприятный для меня голос. — Арина Константиновна, мы решили, что посмотреть на практическую часть нашей работы для первого курса было бы полезным. Пусть побудут здесь, у них пара всё равно не скоро. — Ладно, — бросила она, прожигая при этом взглядом меня.       Вика будто не замечала этой дикой энергетики, спокойно села на верхнюю скамейку. Мне же осталось сесть только на нижнюю, благо меня от этой бестии отделял целый один студент, что меня безумно радовало. Теперь всё казалось не столь радужным. Меня напрягало её присутствие, я никогда и ни к кому не испытывала таких чувств. Такого желания находиться как можно дальше, желательно на другом конце света. А лучше вселенной. Пусть даже я задохнусь там без воздуха, рядом с ней воздуха ещё меньше.       Ребята начали что-то делать, разминаться, тренировать речь, оттягивая начало своей репетиции. Будто они чего-то ждали.       В кабинет кто-то зашел, я повернула голову посмотреть, кто там был. Моё сердечко заколотилось с бешеной силой, и дикий холод с левой стороны от меня, исходящий от Арины, казался уже не таким леденящим — его разбавляло тепло от Татьяны Дмитриевны. — Наконец, теперь можете начинать, — сказала Арина Константиновна и…       Единственный спасительный персонаж этого кабинета, разделяющий нас с рыжей бестией, встал и вышел на сцену. — Подвинешься? — нежным голосом спросила Татьяна Дмитриевна. С одной стороны, я была в восторге от того, что она со мной говорит, с другой стороны я понимала, что единственное место, куда она может сесть, это моё, для чего мне придется придвинуться к зав. кафедры. — Конечно… — подавленно ответила я, подвинувшись к объекту моей неприязни.       Женщина услышала подавленность моего голоса, и, видимо, приняла это на свой счет. Какая же я дура! Из-за моего тона она подумала, что я недовольна её просьбой и, кажется, расстроилась. — Вы хорошая, — выдала я шепотом так, чтобы слышала только она, и поняла, насколько это был тупой жест с моей стороны, — извините… — Спасибо, — она мило посмеялась, поняв, как я растерялась, но теперь уже не расстраивалась из-за моей глупой ошибки, а с улыбкой устремила своё внимание в зал.       Через секунду я осознала, в каком странном положении я нахожусь сейчас. С одной стороны от меня сидит женщина, которая за пару дней составила такое отношение к ней, что я и знать её не хочу. Она дико обдавала меня своим холодом. С другой же стороны была женщина, к которой меня безумно тянет. От которой веет теплом и хочется быть рядом бесконечно. Научиться с ней говорить и делать это. Говорить, слушать о её опыте, учиться у неё. Мне было и безумно холодно, и невероятно тепло одновременно.       Из-за переизбытка эмоций, вызванным новым необычным состоянием в моей жизни, я почти не обращала внимание на студентов. Я только изучала то одну женщину, то другую. Старательно избегая их взглядов, так, чтобы они не поняли, что я пытаюсь что-то уловить в их мимике и поведении. На удивление, обе они были прекрасны в своем деле. То, что они говорили студентам, никогда в жизни бы не пришло мне в голову просто-то так. То, что они говорили, казалось гениальным, хоть и невероятно простым на первый взгляд. Отличалась только их манера подачи. Арина заставляла ребят слушать, задавливая своей личностью, Татьяна же нежно обнимала всех словами, вызывая желание слушать всё то, что она говорит. Подход их был абсолютно разным, но оба работали как надо.       Жесткость Арины быстро разбавлялась нежностью Татьяны. Каждый раз, когда зав.кафедры недовольно ударяла по столу, преподавательница актерского мастерства ловко находила, за что хвалить ребят, чтобы те не сильно переживали.       Обе они растворялись в своей работе и не замечали ничего вокруг. Когда я заметила это, то поняла, что могу пялиться на них вполне откровенно, они бы и не узнали. В какой-то момент Арина видимо забыла, что я сижу рядом, и ударила рукой по скамейке. Видимо, совсем забыв, что таким образом её рука попадает не на скамью, а на мою несчастную ляжку. Я закусила губу, а она лишь бросила что-то вроде извинения, будто не представляя, насколько больно она мне сделала. — Сильно больно? — спросила Татьяна, когда я чуть не заплакала тупо из-за обиды. — Честно? Да. — Пойдем выйдем, — женщина взяла меня за руку и вывела в коридор.       Видимо, времени прошло уже совсем много, поэтому в корпусе уже был народ. Женщина начала говорить тихо, с присущей ей теплотой в голосе, но так, чтобы её не слышал никто больше. — Послушай, тебе не нужно обижаться на Арину Константиновну. К ней особый подход нужен, но ругаться с ней ни в коем случае нельзя. Я понимаю, тебе обидно, но она никогда не извиняется даже там, где не права. Такова её сущность, но только так она смогла стать тем, кем стала, — я поняла, что Татьяна защищает эту бестию и мне стало обидно. Она ударила меня, но вкинула такое «Извини», будто это я ей что-то неприятное подсунула. Я опустила взгляд вниз. — Ты меня слушаешь? — голос женщины стал немного строже, она неправильно поняла моё действие. — Слушаю, Татьяна Дмитриевна, просто вы меня не понимаете, — обиженно ответила я. — Я-то тебя понима… — Нет, не понимаете, — сама не знаю зачем, но я перебила её. Не дала договорить, будто заранее знала, что она скажет чушь. Однако после я уже не была так уверена. — Хорошо, не будем говорить, — она отпустила мои руки и зашла назад уже без меня.       Я не решилась зайти назад. Только стояла, смотрела на закрытую дверь и думала, какая же я всё-таки идиотка. Лучше задыхаться рядом с бестией, но чувствовать тепло с другого боку, чем стоять и понимать, что все эти эмоции за дверью, а я уже не там. Я осталась с другой стороны, где нет этого взрыва льда и огня, этого ощущения погружения в искусство, которое создают эти две женщины.