За кулисами свои секреты

      Сегодняшний день обещал быть тяжелым. Пара у Арины Константиновны. Я долго готовилась к ней морально — мне было тяжело находиться с ней рядом. Что странно — мне казалось, что я единственная, на кого так давит её личность. Её особенности, методики. Нет, конечно все обратили внимание на тот факт, что она строгая. Даже не строгая — реально стерва. Всем было тяжело слушать её речи в свою сторону. Но мне как-то особенно тяжело давалось это. Я знала, что заведующая кафедры — профессионал в своем деле, это притягивало. Но то, как она вкладывала свои знания в других — отталкивало. То, как она относилась к студентам — отталкивало. То, как сильно она желала всех держать в ежовых руковицах — отталкивало.       И всё же что-то ещё в ней притягивало. — Чего встала? Особое приглашение ждешь? — клишированная фраза, упавшая мне на голову, и толчок рукой, упавший в плечо от преподавательницы вытащили из мыслей.       Вся группа долго ждала Арину Константиновну. Она из-за чего-то опаздывала, но никто не осмелился пойти по своим делам основываясь на правиле — если препод не явился спустя пятнадцать минут, значит, можно расходиться. — Извините, — я выдавила из себя извинения, ведь правда была виновата. Все давно зашли в то время, как одна я мешала преподавательнице самой войти и закрыть дверь. Да и к тому же задерживала пару. -Кто что помнит из «Моя жизнь в искусстве»? — в зале Арина решила проверить, насколько кто подготовлен к той сфере, в которую нырнул. Станиславский — батюшка русского (и не только!) театра. Позор его не знать.       Я читала всё, от корки до корки. И не только эту часть. Вот только выделываться не хотела. И я всё ещё была в смятении от неожиданного толчка со стороны преподавательницы. — Какая часть для вас оказалась самой впечатляющей? — я улавливала только обрывки фраз одного из студентов, говорящего о детстве Константина. Его особо впечатлило влечение маленького Костеньки к цирку. Нет ничего проще, чем показать тот факт, что ты читал лишь начало.       Какое вообще она право имеет так обращаться со студентами? Давайте ещё друг друга бить будем, отличная тактика.       Я усердно потирала плечо, но обращала внимание на странную коробку в углу с какими-то цветными тряпками. Однако, они меня не сильно волновали, просто привлекали внимание своей яркостью среди серо-черного зала с неприятным холодным светом ярких ламп. — Василиса, ты не читала? Почему ты молчишь? — женщина высказала это с таким отвращением, что я не знала, как ответить. Так хотелось съязвить, сказать что-то не менее мерзкое в её сторону.       Но была одна проблема. Она не груба со мной, никаких грубых слов в мою сторону не было. Она просто так общаешься. Арина могла обматерить и послать «на хуй» не употребляя ни слова мата. Невероятно неприятный холод в её голосе, движениях. Все окружающие, когда Арина Константиновна к ним обращалась, справлялись со страхом, но отвечали. Они не испытывали к ней неприязни. Женщина просто вызывала небольшую панику и страх. Я же старательно избегала показывать, что я тоже не пальцем деланная — мне тоже было не сладко. Но она только этого и хотела. Чтобы её боялись ВСЕ. Даже я. — Если ты собираешься меня игнорировать, можешь сразу уходить из кабинета, — Арину злил тот факт, что она не чувствует от меня страха.       Женщина подошла близко ко мне и заставила смотреть прямо ей в глаза, будто пытаясь выловить хоть капли страха. Ничего, я же всё-таки актриса по натуре, хоть и не поступила. — Я вас не игнорировала, просто не знаю, что ответить. — Ты совсем недалекая, раз не можешь ответить на простой вопрос? Почему ты молчишь? Неужели так сложно для твоего разума? — Заведующая кафедры взяла меня за запястье и сжала, но так, чтобы никто не видел. — Разве я сейчас молчу? — я старалась вкладывать в слова всю свою едкость, чтобы она почувствовала, какого это — находиться рядом с такой, как она.       Мне казалось, что она сейчас взорвется от злости. Мне действительно стало страшно. Будто она сейчас наотмашь ударит меня по лицу, или сожмет запястье так, что оно просто сломается. Я чувствовала этот поток ненависти кожей. Но женщина не сделала мне больно. Она даже отпустила меня. -Уходи, — она указала мне на дверь, — я тебя больше не желаю видеть на своих занятиях. -Что? — я была в шоке. Я не думала, что всё так плохо. — Извини, но я не готова учить мало того, что наглую хамку, так к тому же ещё и невероятно глупую девочку, которая даже не понимает слов «уходи». Как только заглянешь в словарь, поймешь, что я тебе сказала, а пока я просто помогу, — женщина легонько развернула меня и подтолкнула к двери.       Я стояла у самой двери, не понимая, действительно ли мне нужно уйти, или это провокация. Арина что-то сказала ещё про мою глупость, но я не услышала. Услышала только то, что вся группа начала угорать. Я теперь вызывала смех… Она просто опозорила меня перед всеми. — Почему Вы такая жестокая? — я всё ещё не показывала, как боюсь её, но с трудом сдержала слезы, и она это увидело. — Крепись, дорогая, — заведующая заметила, что я чуть ли не плачу, и ей это явно понравилось, — но надеюсь ты до конца года не протянешь. Меньше баласта.       Теперь мне было уже не важно, нужно ли было уходить или нет. Я просто вышла, потому что уже не могла это терпеть. Я добежала до дальнего коридора, в котором стояли скамейки. Тогда я уже не могла остановить слезы, лишь едва сдерживалась, чтобы не зареветь навзрыд. Неужели ради этого я перестала общаться с родителями? Ради такого стоит идти в искусство?       Сквозь свои приглушенные всхлипы я услышала, как что-то упало. Подняв глаза, я увидела Татьяну Дмитриевну, уронившую папку с файлами, которые разлетелись по всему полу. Я только молча встала помогать их подбирать, и когда я подошла к ней, чтобы отдать стопку, на заметила, что я плачу. — Что такое? — женщина заключила в этот вопрос столько тепла, что он создал диссонанс внутри меня. Резкое столкновение дикого отношения ко мне, с безумно приятным. — Арина Константиновна… — я снова села на скамейку и не смогла сдержаться, чтобы не начать всхлипывать снова. — Ох, — она устало вздохнула, будто ей надоели жалобы на заведующую, — тебе нужно привыкнуть, зайка. Она не настолько плохая… — Она сказала, что хочет, чтобы я не выдержала до конца года, она меня выжить отсюда хочет, — я опять начала спорить с человеком, который приносит столько тепла в мою жизнь.       Вот и парадокс. Одной я не могу сделать неприятно, сколько бы не старалась, другую обижаю, когда даже и не хочу совсем. — Глупенькая ты… Она хочет сделать из тебя профессионала, а не выжить тебя. — Как-то слабо в это верится, — я вытерла слезы и остатки подводки с глаз.       Женщина положила папку рядом с собой на скамейку и положила руку мне на бедро, легко поглаживая. Она была так близко ко мне, что я и не знала, куда бы спрятаться от смущения. Татьяна Дмитриевна говорила прямо у моей щеки, я чувствовала её дыхание кожей. — А ты поверь. Ты всё сможешь.Я это точно знаю, а я ведь опытнее тебя, так? — она с улыбкой посмотрела мне в глаза, когда я перевела на неё взгляд, — так что слушайся меня и всё будет хорошо. Тебе не нужно ругаться с Ариной Константиновной, она ведь тоже опытнее, и очень многое тебе может дать, если ты не будешь сопротивляться. — Не сопротивляться — это значит бояться её до смерти и на цыпочках перед ней ходить? Нахер нужно, — я сама и не заметила, как сматерилась. Слова о заведующей злили меня, как и любое упоминание о том, что она якобы хорошая. — Ещё раз так скажешь, я тебе губы обобью, — женщина слегка сжала мою ногу, но в голосе всё же оставалось неимоверное количество тепла. — Извините… Просто она меня очень злит. — Поверь, это только на время, — Татьяна снова слегка погладило то место, где только что сжала, затем взяла свою папку, встала и ушла, оставив меня одну. Одну, смотрящую ей в след.