Путь знания

Как бы он не оттягивал, сделать это придется – Хермеус Мора не любит ждать, и Черная книга, проводник его воли, начинает нагреваться в его руках. Глен устроился чуть в стороне – ему не войти в царство даэдра, он останется тут – и Лэй был безумно благодарен ему за уверенность в том, что вернувшись, он не обнаружит себя в пасти какой-нибудь склизкой пещерной твари. Омерзительные касания затягивают Лэя в Апокриф, но что-то определенно идет не так – это он понимает сразу. Черная вода внизу волнуется, чувствуется даже легкий ветер, которого он никогда не ощущал в Апокрифе. Предчувствие беды заставляет его потянуться к мечу, но даже достать его он не успевает – темная волна чужой силы обрушивается на его разум, сметая сопротивление. Он еще успевает мельком подумать о том, что это, очевидно, был подчиняющий ту’ум Мирака, что он был слишком беспечен, полагая что в Апокрифе тот не сможет напасть, но и только – боль и навалившееся безразличие заставляют его потерять сознание. В себя он уже не приходит. Мирак удовлетворенно смотрит на рассеивающиеся в затхлости Апокрифа остатки души последнего Довакина и осматривает себя. Новое тело ему не по душе, но после веков в заточении не до переборчивости. Он на пробу приседает и подпрыгивает, привыкая к поведению бывшего владельца, а затем тянется разумом наружу – этот Довакин не принадлежит Апокрифу, и Апокриф с легкостью выпускает его, касаясь на прощание смрадом гниющей бумаги. Оказавшись в реальном мире, Мирак притворяется отсутствующим, чтобы привыкнуть к забытым ощущениям телесности. К его удивлению, спутник Довакина наблюдательней, чем он представлял. - Ты вернулся? – спрашивает он, судя по звуку – откладывая книгу. – Как все прошло? Мираку требуется время, чтобы придумать наименее подозрительный ответ, поэтому он не торопится. - У тебя изменилось дыхание, - комментирует данмер. Глен, понимает Мирак, обратившись к чужой памяти. Душа Довакина внутри него пока спокойна – мальчишка еще не пришел в себя, но он не беспокоится – даже если он очнется и найдет в остатках души силы к сопротивлению, Хермеус Мора и его фантазия не дадут ему преуспеть. Чудесно. Века мучений наконец окончены. Мирак улыбается чужой улыбкой и открывает глаза. - Да, я вернулся, - спокойно отвечает он. Глен присаживается рядом с ним. - Не хочешь поделиться опытом? – спрашивает он. Внимательный. Внимательный и подозрительный. Плохое сочетание, думает Мирак. - Мы возвращаемся в Скайрим, - наконец решает он. Чем дальше от Солтсхейма, тем лучше. – Мне надо…мне нужно больше силы. - Ты что, столкнулся там с Мираком? – удивленно поднимает сразу обе брови Глен. - Да, - прерывает его сам Мирак. – Да, и…он победил. Он опирается на предложенную руку и встает. - Мне нужно больше силы, - продолжает он, направляясь к выходу. – Мирак слишком силен для меня. - Сейчас ты в порядке? Он ранил тебя? – Глен следует за ним. – Вообще-то, мне казалось, ты гораздо сильнее его. Мирак не может сдержать раздражения. Запертый в Апокрифе мальчишка раздражает его все сильнее. - Мирак гораздо опытнее, - находит он нейтральный ответ. – Мне действительно нужен один ту’ум, чтобы справится с ним. Глен недоверчиво хмыкает ему в спину. - Как скажешь, твоя светлость, - он чуть медлит. – Ты точно в порядке? - Да, я в полном порядке! – отвечает Мирак слегка более эмоционально, чем планировал. Ему не нравится слышать о собственной слабости. – Как быстро мы сможем отплыть? Глен выглядит немного расстроенным, но спокойно отвечает: - Самое быстрое – через пару часов. Если хочешь, я узнаю у капитана «Северной девы», пока ты отдохнешь. Он кивает. - Эй, - Глен касается его плеча. – Ты выглядишь расстроенным. Не бери в голову, ты жив, а значит мы просто сделаем что там тебе надо и вернёмся надрать зад этому засранцу. Уже закрывая дверь Глен бросает быстрый взгляд на Лэй’ари и замирает – его лицо перекошено совершенно незнакомой гримасой злобы. Это не то, что он ожидал увидеть. Лэю никогда не была свойственна такая злоба, и ощущение неправильности поселяется где-то в его животе. *** Во время плавания все становится только хуже. Лэй’ари молчалив и раздражителен, пару раз Глен видит, как его сгибает пополам, и он несколько минут сидит на палубе, держась за голову и бормоча себе под нос. Это выглядит как что-то, с чем можно работать, и Глен решает разузнать больше о Хермеусе Мора – очевидно, в Апокрифе произошло нечто, повлиявшее на Лэя так, как не влиял ни один бой до этого. С ним самим он старается не заговаривать, наблюдая издали. Ощущение неправильности становится сильнее. От Хелгена они отправляются в поместье Озерное, и Глен не может перестать думать о той заминке, с которой Лэй назвал место назначения. Его никогда не напрягало молчание, но Лэй – Лэй напротив, никогда не был молчаливым. Он был даже слишком громким и иногда беспечным, чтобы вызывать раздражение и заставлять его в очередной раз напоминать о бдительности. Но не теперь. В первую ночевку он шокирован и не находит, что сказать – Лэй’ари самостоятельно складывает костер и начинает ставить палатку, не высказав ни единой жалобы. «Тебя что, подменили?» - собирается рассмеяться Глен, но внезапно спотыкается об эту мысль и застывает. Мысль абсурдна, но он не может перестать крутить ее в голове. Стреноженный Тенегрив громко фыркает в стороне, Яшма отвечает ему. Лошади абсолютно спокойны, неглубокий ручей шумит из-под камней, лес вокруг абсолютно мирен, и ему вдруг делается неловко за такие мысли. Лэй, которого он знает – не умеет складывать костер. И не ставит палатки. Если подумать, с начала их пути он не слышал еще ни одной жалобы. - В Скайриме прекрасно, правда? – без всякого повода спрашивает он. Что угодно он отдал бы, чтобы услышать в ответ проклятия глупым варварам, чертовой погоде и постоянному холоду. - Ты прав, - с ноткой грусти отвечает ему Лэй от костра. – Чудесная земля. Глен ощущает, как ужас сковывает его. Однако, это все еще не доказательство. Люди меняются, меры не исключение. Может быть, после Солтсхейма Лэй просто начал ценить холод и метели. Они по крайней мере не скрипят на зубах. Он старается убедить себя в этом, отмечая уже механически, что Лэй не делает даже попытки приблизится к нему, когда приходит время отправляться спать. - Я подежурю первым, - чуть скованно говорит он, и Лэй молча кивает ему. Он не касается его. И весь остаток своего дежурства Глен невидяще смотрит на луны. Уже забравшись в свой спальный мешок, он глядит на Лэя, устраивающегося у костра и вдруг думает – Если это правда, то где настоящий Лэй? С этой мыслью он и засыпает. Мирак задумчиво смотрит на него. Мальчишка внутри Апокрифа рвется наружу, но не может пошевелиться, скованный Хермеусом Мора и самим Мираком. В поместье они проводят всего пару дней, в которые Лэй ложится отдельно. Это лишь убеждает Глена в абсурдной мысли о подмене. Теперь ко всему добавляется навязчивая мысль о Лэе – настоящем. Глен вынимает кинжал из ножен на ночь, чего не делал со времен ночных охот Братства. Он думает – не лучше ли убить эту тварь? Но так и не может заставить себя сделать этого – тварь глядит на него глазами Лэй’ари, улыбается его улыбкой, пахнет привычно и привычно вздыхает над книгами. Иногда ему кажется, что это он сам сошел с ума. На третий день Лэй начинает собираться. - Куда мы идем? – уточняет Глен, насторожено наблюдая за ним краем глаза. - Стена силы в Ветровой Дуге. Если повезет, там окажется и гнездо древнего дракона, - скупо отвечает Лэй. - Где это? - К северу от Вайтрана или к западу от Рифтена, - Мирак отвлекается от своих мыслей. Было бы лучше отправится одному, но…ему не нравится каким взглядом Глен смотрит на него. Он определенно ничего не подозревает, но чутье убийцы нельзя недооценивать. В горах разобраться с ним будет проще, решает он. Сама Ветровая дуга вызывает ностальгию. Как давно он не был в Скайриме. Даже безумные драугры не мешают ему наслаждаться жизнью. Он чует Стену, это будет последнее слово ту’ума. Потом останется только набрать драконьих душ, и…Дальше он не загадывает, боясь давать себе надежду. Убийца Темного братства следует за ним. С этим что-то следовало сделать, Мирак чувствовал, что провалил пару проверок, устроенных им, но, учитывая, что он все еще был жив – тело мальчишки что-то да значило для него. Следовало спешить. Он был ограничен во времени, и чем сильнее рвалась наружу душа мальчишки, заточенного им в Апокрифе, тем больше была вероятность того, что Демон Знаний обратит внимание на то, что терзаемая им душа принадлежит не тому Довакину. - Разобьем лагерь здесь, - говорит ему Глен. – Собирается метель, и если мы и успеем дойти до Стены, то так и останемся там. Мирак кивает. Они находят небольшую пещеру и останавливаются в ней. Глен был прав – метель быстро заволакивает небо и поднимает мелкий колючий снег. В пещеру ветер не задувает, так что у них получается развести сносный костер. Какое-то время они сидят в тишине. Затем, глубоко вздохнув, Глен спрашивает у него: - Почему ты не разогнал метель? Мирак поворачивается к нему. - Что, прости? - Лэй’ари знает ту’ум, рассеивающий метель, - спокойно объясняет тот. – Чистое небо, или что-то в этом духе, я не вникал. Обычно в таких ситуациях он использует его. Мирак молчит, глядя в костер. - Кто ты, и что с ним? – Глен поднимается, освобождая свои клинки. Мирак быстрее. Ту’ум прокатывается по горлу, ударяя в не успевающего даже отпрыгнуть Глена. - А такой ту‘ум он знает? – Мирак доволен. Время истекает, он чувствует бессильную ярость мальчишки, но тот слишком измотан и обессилен, чтобы собрать силы для удара. Глен теряет равновесие, выпуская оба меча. До этого он никогда не становился целью ту’ума и сейчас дезориентирован, ощущая накатывающую слабость. Мирак стремительно сокращает расстояние между ними и со злостью позволяет Безжалостной силе подхватить всю его ярость. Забавно, но смотреть на это все еще весело. Он смотрит как убийца пытается подняться, дезориентированный и очевидно получивший внутренние травмы. - Где Лэй? – хрипит тот. По его подбородку стекает кровь, но он не вытирает ее, сосредоточенный на попытках подняться хотя бы на колени. Его мечи остались у входа, где он выронил их, так что его упорство совершенно непонятно Мираку. - Какая тебе разница теперь? – почти весело отвечает Мирак. – Ты умираешь. Он тоже, не переживай. Если Хермеус Мора будет милосерден, вы даже сможете встретиться после смерти. - Ты убил его? – Глен с усилием поднимает голову. Перед глазами все плывет, и он достаточно опытен чтобы понять, что ранен слишком сильно для боя. Мирак присаживается рядом с ним на корточки. - О, нет, - он задумчиво смотрит куда-то вниз. – Я не убил его. Я рассеял его душу в Апокрифе. - Ублюдок, - шипит Глен. - Еще какой, - соглашается с ним Мирак. – Меня часто так называли. А твой Довакин даже так не успел. Он примеривается и с силой бьет его по ноге. Это чудовищно больно. Видимо, первый его ту’ум что-то сделал с ним - от накатывающей боли Глен кричит, не задумываясь о том, что делает. - Ты все испортил, глупый мальчишка, - он поднимает его за волосы. – Ты, и тот, второй. Каково это – чувствовать смерть так близко? Мирак бьет по второй ноге, следя чтобы Глен не потерял сознание. О нет, ему не будет весело если тот просто уйдет в спасительную темноту. Довакин в Апокрифе заходится в беззвучном вое, и Мирак чувствует, как трещат стены его реальности. Время на исходе. Ему срочно нужно последнее Слово. - Жаль, я не увижу, как ты умрешь, - вздыхает он. – Но я увидел достаточно. Напоследок он от души пинает тихо стонущего убийцу в живот и поворачивается к выходу. Этот точно умрет, ему осталось совсем немного – Мирак достаточно повидал ранений. - НАШЕЛ ТЕБЯ, БЕГЛЕЦ, - шипящий голос Демона Знаний заполняет все вокруг. – ОБМАНУТЬ МЕНЯ ТЫ ХОТЕЛ? ГЛАЗА МОИ ВИДЯТ ВСЕ! Глену нестерпимо хочется просто свернутся в клубок, но он отчаянно старается поднять голову. Перед глазами все плывет, кровь мешает дышать, но он должен узнать. Мирак кричит, обхваченный щупальцами даэдра. - ДРУГОГО ТЫ ЗАМАНИЛ ВМЕСТО СЕБЯ! – пространство дрожит от камней его слов. – ДУМАЛ, ЧТО ДУША РАССЕЕТСЯ ПОД МУКАМИ АПОКРИФА? Мирак продолжает кричать, его крик переходит какую-то дикую границу, становясь воем. - ВОЗВРАЩАЕМ ВСЕ НА КРУГИ СВОЯ, - заканчивает Хермеус Мора. – ТЫ ЖЕ БУДЕШЬ ВЕЧНО СТРАДАТЬ В МОЕМ АПОКРИФЕ! Вой Мирака стихает, и Хермеус Мора пропадает, скручиваясь сам в себя, хлеща щупальцами во все стороны. Лэй падает, даже не пытаясь смягчить падение. Глен хочет узнать, что с ним. Он хочет проверить, жив ли он. Просто узнать. Боль плещется во всем его теле, и как бы ему ни хотелось, но он не может даже пошевелиться, слабея с каждым мгновением. Он просто лежит и смотрит на Лэя, постепенно теряя сознание. *** Глен приходит в себя как-то рывком, сразу и полностью. Боль растекается по всему телу, и он вяло удивляется тому, что еще жив. Потом он чувствует тепло. Рядом с ним сидит Лэй. Из его носа течет кровь, и, судя по его одежде, довольно давно. Он бледен и измучен, но его руки на весу и он поддерживает Исцеление. Несколько пустых бутылочек с зельем стоят рядом. Глен пытается позвать его, но горло не слушается, выходит только жалкий хрип. Лэй’ари вскидывается. - Молчи, - шепчет он срывающимся голосом. – Молчи, пожалуйста. Мирак использовал Смертный приговор. Чудо, что ты еще жив. Прошу, дай мне исцелить тебя. Если захочешь, я уйду потом, просто…просто сейчас дай мне закончить. Я так виноват перед тобой! Он выглядит совсем печальным, но есть кое-что еще. - Где этот ублюдок? – хрипит Глен. - В Апокрифе, - торопливо отвечает Лэй. – Хермеус Мора забрал его, когда понял, что я – не он. Я…я так ужасно горжусь тобой, - с бледной улыбкой продолжает он. – Ты заметил его, ты указал Демону знаний на него. Ты спас меня. Ты спас нас всех. - Что он с тобой сделал? – настаивает Глен, пытаясь поднять руку. Лэй мягко опускает ее обратно. - Я все расскажу тебе позже, если ты захочешь меня слышать, - бормочет он. – Не говори, пожалуйста, береги силы. Он говорит странные вещи, но Глен слишком устал, чтобы думать об этом. Облегчение затапливает его так же, как и совсем недавно – боль. Он жив. Они оба живы. Больной ублюдок сгинул в Апокрифе. Он почти счастлив. Потом им наверняка придется поговорить о сотне вещей, но сейчас он позволяет себе уснуть, уверенный в своей безопасности рядом с последним Довакином.