Голубой тебе к лицу

Пошла третья неделя, с тех пор, как я видел Германа последний раз. Я успокоил себя мыслью, что он просто заболел и старался не думать о нем, чтобы не отвлекаться от учебы. В этот день я спускался в столовую со Львом, даже не ожидая, что увижу его, сидящим за тем столом. Но тут я вижу знакомые черные джинсы и синюю прядь волос. Я был невероятно рад, что с Герой все в порядке, мне так хотелось подойти и спросить, что произошло, почему его не было. Я застыл в удивлении на секунду. Внутри меня было ощущение, будто я много лет не виделся со старым другом и тут мы встретились снова. А сам «старый друг» даже не смотрел в мою сторону. Он меня забыл? Или специально не замечает? Я подумал, что не должен к нему подходить, поэтому мы просто взяли обед и сели за свой стол, который был вне поля зрения Германа.  — Ты какой-то тихий в последнее время. Неужели не было никаких новых историй от родителей с работы? Обычно ты мне их постоянно пересказываешь, — поинтересовался друг.  — М? Нет, все нормально, просто устал, — ответил я себе под нос, смотря в тарелку. А сам только и думал о том, почему он не замечает меня. Я только и думал о нем все время, а он… До конца уроков я ходил раздраженный. Дома я обнаружил, что я опять один. Неужели хорошая новость. А то мама сейчас начала бы расспрашивать, что случилось, и не отстала бы, пока не услышала ответ. Сейчас мне ни с кем не хотелось общаться. Я зашел в свою комнату, включил музыку, достал учебники и принялся за домашнее задание. Слышу звук уведомления на телефоне. Я подумал, что это, как обычно, кто-то из одноклассников спрашивать готовую домашку. Закатив глаза, я разблокировал телефон и увидел сообщение от незнакомого человека, имя было не настоящим, но что-то мне подсказывало, что я знал, кто это. — Привет. — Гера? — Герман. — Почему тебя не было? — Завтра тоже не будет. Я немного расстроился, прочитав это сообщение. Не знаю, что ответить. — Я хотел занести тебе твою футболку, — продолжил он. — Я живу далеко от лицея. Если ты не против, я могу зайти сам. Ты в порядке? Как твое ребро? — пальцы слабо дрожали, набирая эти сообщения, — Как ты меня нашел? — Да, через друзей и знакомых… Можешь зайти завтра после уроков, я буду дома, — Герман прислал мне адрес, и оказалось, что он живет буквально напротив лицея. Хах, забавно, я так волновался, а он, по сути, все это время был рядом. — Так что случилось? Как ты себя чувствуешь? — Все нормально. Может быть, расскажу в другой раз. — Хорошо. Я с нетерпением ждал конца уроков, чтобы увидеться с Германом. Эта футболка мне и даром не сдалась, больше всего мне хотелось знать, что произошло. Наконец, этот момент настал. Я подошел к дому Германа, обычная сталинская пятиэтажка. Поднимаясь до последнего этажа, чувствую, как ноги превращаются в вату. Волнуюсь. Стучу в дверь, никто не открывает. Еще одна попытка и тот же результат. Я прислонился к двери ухом, и тут она со скрипом открылась сама. «Ну, он же ждал меня сегодня, вот и оставил входную дверь открытой.» — Подумал я, и робко вошел вовнутрь. Первым делом меня встретила громкая музыка, исходящая из комнаты напротив, дверь была слегка прикрыта, и я увидел Геру. Он стоял посреди пустой комнаты перед мольбертом, да и вообще вся квартира была какой-то пустой, как будто тут никто не жил. Герман был в той самой футболке, с милым пучком на голове и напевал под нос слова играющей песни. К слову, моя футболка была голубой, а я никогда не видел Геру в чем-то, кроме черного и мешковатого. Он такой невероятно милый, несмотря на внешнюю нелюдимость и отстраненность. Наконец Гера заметил меня, застенчиво переминающегося с ноги на ногу в прихожей. Я не знал, что мне надо делать: пройти к нему и дать знать, что я пришел или ждать, пока он сам увидит. Герман тут же выключил музыку и пошел ко мне навстречу, снимая резинку с волос по пути.  — Не могу поверить, что уже четыре часа, думал, я успею закончить, до того, как ты придешь, — Сказал Герман, растеряно потирая руку. — Ничего, наверное, я должен был написать перед тем как… Да и дверь была, я думал, ты ждал меня. — Ждал, — Он перевел на меня взгляд, свой обезоруживающий взгляд, который я чувствовал каждой клеткой кожи, и от которого тепло раздавалось по всему телу, — Проходи. Не разувайся, я в обуви хожу. «Странно» — удивился я про себя и, посмотрев вниз, не увидел никакой обуви, кроме его собственной, она вся была уличная. Я послушался хозяина квартиры и пошел за ним в кухню в своих ботинках. — А твоя мама не запрещает тебе ходить в обуви по дому? — В ответ он лишь усмехнулся, и я почувствовал себя неловко. — Кофе? — Спросил меня Гера, — Хотя у меня ничего другого нет, — Произнес он и одним движением пальца включил электрический чайник, не дожидаясь моего ответа. — Ты живешь один? — Я задал очевидный вопрос. — Ага… Снимаю, — Гера выглядел более добрым и дружелюбным в домашней обстановке, и охотнее шел на контакт. Я уже и забыл, зачем пришел. Хотя эта пустая холодная квартира нагоняла на меня какую-то печаль, я чувствовал себя очень комфортно. Герман поставил на стол две чашки кофе и сел напротив. Он выглядел уставшим и более бледным, от чего синяки под его глазами обретали еще более синюшный цвет. — Ты спал сегодня? — Увидев, как уставшее лицо напротив залпом выпило полстакана горячего кофе, я догадался сам. — Не могу сказать точно, я даже не уверен какое сегодня число, — сказал он с улыбкой, не полнимая на меня глаз. — Так, почему тебя не было? Ты обещал, что расскажешь. — Обещал? Ахах, ну ладно. Рентген показал, что перелома у меня нет, хотя я и так знал это. Я думал, что на следующий день приду в школу и смогу поблагодарить тебя за твою помощь, но внезапно произошло кое-что… — Он отвернулся к окну и почесал затылок, потом снова повернулся после короткой паузы, — В общем, я потерял свой источник дохода, и мне пришлось срочно искать работу, чтобы платить за этот отстойник. Первую неделю я перебивался мелкими подработками, потом у меня опустились руки и я просто лежал дома, даже свет не хотелось включать… И вот несколько дней назад с помощью знакомых художников нашел человека, который согласился покупать мои репродукции известных картин, поэтому последние два или три дня я только этим и занимался. Или четыре. Знаешь, кроме тебя тут еще никого не было. «Рентген? Он все-таки сходил в поликлинику, как я и советовал» — Это было первым, о чем я подумал и чуть не улыбнулся» — Гера… я даже не знаю, что сказать. Это просто ужасно. Когда ты спал в последний раз? — Да, ладно, сейчас все нормально, — Я заметил, что в этот раз он не стал поправлять меня, когда я сказал «Гера», — Хочешь посмотреть то, над чем я работаю сейчас? — Спрашиваешь! — И мы направились в комнату с мольбертом. — Вот. Голубой Мальчик Томаса Гейнсборо, — С гордым видом указал он на полотно. Картина действительно была впечатляющей, я и не думал, что он настоящий художник, ну, в смысле, по-настоящему умеет рисовать. — Это ты? Ты нарисовал? — А кто же еще? — Это потрясающе! — Гера заулыбался, и уже не только уголками губ, а полноценной улыбкой. «Но не так потрясающе, как ты» — закончил я предложение у себя в голове. Мы сидели на табуретках в комнате еще какое-то время и разговаривали обо всем. Мы с Герой были почти полными противоположностями, не только внешне, но и внутренне, как я понял во время общения. Но все же нас объединяло одно — любовь к рисованию. Я даже немного завидовал Герману. Завидовал тому, что он свободен делать, то, что хочет, он совершенствует свои навыки и не живет по четкому плану, расписанному кем-то другим за него, он живет сегодня. Его голос был таким успокаивающе низким и гипнотизирующее размеренным, что я совсем забыл о времени.  — Вот черт! — Выбросил я, глянув на наручные часы собеседника. Прошло почти четыре часа.  — Что такое?  — Автобус до моего дома уже не ходит, последний будет через 10 минут, я не успею.  — Если хочешь… — Начал он тихо, и я не смог расслышать, так как был оглушен своими мыслями об этом несчастном автобусе.  — Я позвоню отцу, может он меня заберет на машине, — Я достал телефон и набрал номер. Гудки. Гера выпрямился и замер в ожидании, смотря на мой телефон.  — Привет, пап. Я задержался у… У друга, можешь меня забрать? Опять на дежурстве? Нет, ладно, все в порядке. Пока. — Я задумался, что делать. У меня и мысли не было, что я мог остаться у Геры, поэтому был удивлен, когда он предложил переночевать у него. Тем более до школы идти близко. Судя по всему, Гера был рад внезапной ночевке, да и я был более чем рад.  — Можешь не переживать по поводу спального места, я планирую закончить картину к утру, поэтому матрас весь в твоем распоряжении. — В углу комнаты стоял широкий надувной матрас с кучей подушек и большим одеялом, небрежно раскиданными по периметру. Гера вышел из комнаты за очередным стаканом кофе, а я сел на матрас и услышал непонятный металлический звук, исходящий из-под одеяла и подушек. Я обнаружил кучу пустых банок энергетиков, похороненных в этой кровати. Впечатляет. Впечатляет, что его сердце еще функционирует.  — Тебе, наверное, нужна одежда для сна. — Сказал Гера, закрывая ногой дверь, так как держал два стакана в руках, — Можешь надеть эту, надеюсь, ты не против, что я надел твою футболку, — Поставив стаканы, он начал снимать футболку.  — Конечно не против, — Я нервно теребил верхнюю пуговицу рубашки. Когда Гера повернулся ко мне, он прикрывал нижнюю часть живота футболкой. Естественно, я не забыл о шраме, но по его реакции я понял, что он не хочет говорить об этом. В этот раз, помимо синяка от Серого, я увидел еще несколько ссадин и следов от побоев, которые были спрятаны под одеждой. В этот момент я выглядел обеспокоенно-удивленным: неужели это было то самое «кое-что», о котором он говорил. Герман подошел ближе ко мне и протянул футболку. Я взял ее и старался не смотреть на его побои, чтобы не смущать, но это было довольно сложно, так как тело избитого брюнета находилось прямо напротив моей головы. Он сел на табуретку спиной ко мне, наверное, ожидая, что я начну переодеваться, но я будто был обездвижен увиденным. Не знаю, что с ним случилось, но это было ужасно, и я хотел сделать что угодно, чтобы его поддержать. — Знаешь, на самом деле сложно держать все в себе. Хотя я делал это, сколько себя помню, к этому невозможно привыкнуть, — Начал Гера серьезным голосом, — И мне не хочется вываливать на тебя все дерьмо, которое… — Нет, что ты, ты можешь поделиться со мной, — Перебил я его. — Знаю, о чем ты подумал, глядя на синяки… Да, это то, о чем я говорил днем. Мой «источник дохода» прежде, чем «потеряться» решил оставить небольшой «подарок» на память. Помимо того, что он уже оставил, — Я понял, что он говорит о своем шраме, — Я познакомился с ним на сайте знакомств, он почти сразу предложил обеспечивать меня материально. Знаю, что не должен был соглашаться, но как раз в то время меня выгнали из дома, в мае, поэтому у меня просто не было выбора. На тот момент я уже как неделю жил у знакомых из художественных кругов, они постоянно устраивали вписки, там были наркотики, и каждый день я жил в страхе, что их вот-вот накроет полиция. Я согласился. Сначала он ухаживал и дарил мне подарки, я даже подумал, что все будет не так плохо. Естественно, он давал мне деньги не просто так. — На этих словах Гера повернулся лицом, но не смотрел в мою сторону, — Тошно вспоминать, каким старым мерзким извращенцем он был. Он снял для меня эту квартиру и давал деньги каждый месяц. Этого было достаточно, чтобы не отказывать себе ни в чем. На «заработки» он всегда привозил меня в свой дом и делал все, что приходило в его больную голову. На протяжении какого-то времени, я даже считал это «отношениями» и думал, что он меня любит. Один случай будто разбудил мое сознание, и я понял, что надо уходить. Но я уже не мог, так как был зависим от его денег. Он как обычно вез меня к себе, в тот день он выглядел раздраженным. Когда мы приехали, все было как всегда, но он казался более грубым, пока в один момент он не начал просто избивать меня. Он взял в руки нож и начал водить им по всему телу, оставляя мелкие царапины, которых я уже не чувствовал. Когда я подумал, что самое страшное позади, он надавил на нож сильнее, и лезвие зашло глубже. Он медленно резал меня, спускаясь к паху, наслаждался каждой секундой, а у меня не было сил, чтобы сопротивляться. Я думал: «Надо просто потерпеть». И я терпел. Пока не отключился. Очнулся уже здесь, в квартире. Одежда, некоторые медикаменты, для ухода за раной и двухмесячная сумма денег лежали рядом на стуле. Мы никогда об этом не говорили, да и вообще мы не говорили. Ну, а две недели назад он взял меня с собой в закрытый клуб, там было несколько его друзей, с такими же затуманенными деньгами головами. Когда все вышли куда-то, а комнате остался только я и еще один из богачей, он сел ближе и начал приставать ко мне, конечно, я пытался отстраниться, но ничего не получалось. Когда все вернулись, они застали своего товарища с расстегнутой ширинкой, стоящего напротив меня, все еще сидящего на своем месте. Этот урод начал оправдываться, сказал, что Я приставал к нему, что я сказал, что стану его собачкой, если он заплатит больше. Мой «источник дохода» вытащил меня за шею подальше ото всех, хорошенько избил напоследок, но так, чтобы можно было легко спрятать следы под одеждой. Потом он приказным тоном сказал охранникам выкинуть меня отсюда и, когда те волокли меня к воротам, крикнул, что нашел себе другого. Я потратил последние деньги на такси домой. Больше мы не встречались… Ну, а дальше ты знаешь Когда Гера закончил, у меня не было слов и ком стоял в горле. Я не знал, что сказать и должен ли я что-то говорить вообще. Я нерешительно поднялся с матраса, встал прямо напротив него и мягко положил руку на его плечо. В ответ он прижался ко мне головой и обхватил руками. Я услышал тихие всхлипы, утишающее начал гладить его волосы. Они были такими мягкими и словно пахли чем-то незнакомым, но родным. Мы стояли так около 10 минут, и я знал, что нам в тот момент не нужны были слова. После этого Гера встал, как ни в чем не бывало, потер глаза и сказал, что ему надо заканчивать картину. Я был невероятно благодарен ему за излитие души. Он никогда никому не доверял раньше, но почему-то доверился мне. Может… Может быть, он чувствует то же самое? Вряд ли. Всю ночь я не мог уснуть, думая о том, что пришлось пережить Гере. Сначала я ворочался, считал овец, а после часа бесполезных попыток сдался совсем, даже приглушенный свет не усыплял меня. Лежа лицом к Герману, стоявшему за мольбертом, я заворожено смотрел на движения его рук, на то, как картина постепенно становится более живой и детальной. Я наблюдал за ним, и мне становилось грустно. Я обожал рисовать в детстве, уверен, что обожаю до сих пор, но подавляю в себе эту любовь, подавляю ее ради родителей и будущей карьеры. Они не хотят, чтобы я тратил свое драгоценное время на бесполезные увлечения. Теперь, после знакомства с Герой, жить по четкому плану, по расписанию мне не нравилось. Возможно, никогда не нравилось, но я просто не знал, что бывает по-другому. — Ты такой талантливый, — услышал из-за спины Гера мой печальный голос. Он вздрогнул от неожиданности. — Ты тоже талантливый. Еще и умный, знаешь все эти медицинские штуки, — Сказал он, не отрываясь от картины. — Ахх… теперь я сомневаюсь, что мне все это нужно, — Гера бросил на меня вопросительный взгляд через плечо, — Ага, помнишь, ты спросил у меня, хочу ли я быть врачом или этого хотят мои родители. Твой вопрос заставил меня задуматься, и я понял, что просто хочу угодить родителям и сделать их счастливыми. Я всю жизнь так делал. — Это же твоя жизнь, ты должен сам выбирать, как тебе жить, и это не просто твое очевидное право. Это твоя обязанность. А чего на самом деле хочешь ты? — Рисовать, — чуть ли не шепотом ответил я после небольшой паузы. Гера отложил кисть и палитру, достал что-то из ящика шкафа и протянул мне. Надо же, мой скетчбук, я и забыл про него. Я открыл его и увидел, что Гера закончил портрет Энди Уорхола. Я поднял на него свой взгляд и мы встретились глазами. Он смотрел на меня с такой добротой, что даже его холодные изумрудные глаза наполнились теплом, почти улыбался. Далее он достал из-под матраса несколько карандашей, и уселся рядом, положив их мне в руки.  — Рисуй! — Торжественно заявил более талантливый художник. Я замешкался. Неужели так сразу? — Давай, давай, не стесняйся.  — А… а что рисовать?  — Не знаю. Да хоть… — Гера осмотрелся вокруг, — да хоть меня.  — Тебя? — Я смущенно улыбнулся и неуверенной рукой поднес карандаш к бумаге. Я старался нарисовать портрет как можно лучше, ведь рядом сидел критик, чье мнение о моем творчестве было самым важным. Пока я занимался своим делом, мы не разговаривали, так как я был очень увлечен. Уверен, со стороны я выглядел так же, как Гера тогда в столовой, когда я впервые обратил на него внимание. Когда рисунок был почти закончен, я почувствовал, как что-то уперлось в мое колено. Отодвинув скетчбук, я увидел Геру, который свернулся в позу эмбриона и давно спал. Почувствовав его тепло, я расплылся в широкой улыбке, и сам не заметил, как запустил руку в его волосы. Я опустился ниже, к плечу, и наконец удостоверился, что его кожа не из фарфора, хотя такая же гладкая и бледная. Это доставляло мне необъяснимую радость, чувство эйфории наполнило меня изнутри и пыталось вырваться наружу, молило о большем. Нет, я просто не могу. Около получаса я сидел, стараясь не шевелиться, и гладил его по голове и плечам, иногда вырисовывая замысловатые узоры пальцем, пока сам не уснул. Лениво один глаз, я глянул в окно… Было совсем светло, это было не утреннее солнце. ВОТ ЧЕРТ! Будильник! Только этого мне не хватало. Я нащупал телефон где-то под простыней и посмотрел на время. Полдень. Идти в школу уже бесполезно. Когда чувство паники и звон в ушах прекратились, я понял, что спящий Герман уже лежал на моем животе, используя его, как подушку. Я успокоился. Мне было так хорошо и спокойно, здесь и сейчас. В его, можно сказать, объятиях, пусть они и неосознанны. Когда я заметил, что Гера просыпается, я сделал вид, что все еще сплю. Он глубоко вздохнул через нос и сжал меня крепче, я ожидал, что он сейчас встанет, но он оставался на своем месте. Я решил положить свою руку на его, как бы через сон, чтобы посмотреть на его реакцию. Ничего. Ничего плохого. Он все так же лежал на мне. Наверное, он все еще спит. О, как бы я хотел, чтобы этот момент продлился еще чуть-чуть, но если я сейчас же не встану и не поеду домой, родители начнут волноваться. Надеюсь, они не узнают про прогул целого дня. Раньше такого никогда не было и я даже не представляю, их реакцию. Я встал и аккуратно положил под голову Геры подушку. На табуретке я оставил его портрет и свою футболку с запиской «Голубой тебе к лицу». Прибыл домой я точно в то время, как если бы вернулся после школы. Отец спал в своей спальне после ночной смены. Мама была на работе. Весь день я переживал из-за прогула, вдруг ей звонили из школы. Вечером мои страхи оправдались, но я ни о чем не жалел, это было почти круто — пойти хоть раз против правил. Я заметил, что, когда мама вернулась домой, она была зла на меня, не разговаривала, и даже не смотрела на меня. Мои родители никогда не кричали и не ругались, в основном, потому что я не давал им повода. Но когда все-таки давал… их молчание было хуже всего на свете. Я сидел в своей комнате, делал домашнее задание, ожидая того, что сейчас мама зайдет, чтобы поговорить о прогуле. Наконец я почувствовал на себе ее пронзающий взгляд.  — Мам? — Она молча вошла и села на кровать.  — Ничего не хочешь мне сказать?  — Нет…  — О скольких пропусках занятий я не знаю?  — Это единственный раз.  — И где же ты был все это время? — Я стыдливо отвернулся, не знал что придумать. — Значит так, Артемий. После школы сразу домой. Никуда не сворачивая, прямо на остановку. Если понадобится, буду звонить классному руководителю каждый день и спрашивать о твоем присутствии на уроке. Понял? — В ответ я однозначно кивнул. — Не думай, что мы с отцом такие злые, — Она смягчила голос, — Мы же хотим для тебя лучшего будущего, мы все делаем для тебя, Тема. «А меня вы не хотите спросить о моем будущем?» — подумал я про себя и кивнул головой.  — И никаких прогулов, я ведь все равно узнаю. — Она погладила меня по плечу и вышла, оставив после себя неприятную атмосферу. Ночью я никак не мог уснуть. Все думал о Гере, о том, как интересно он живет, какой он талантливый, сильный духом и невероятно милый… Хотя мысли о нем заставляли мое сердце то биться чаще, то замирать на мгновение от радости, я никак не мог выкинуть из головы слова мамы, они, как грозовые тучи на ясном небе, вселяли в меня страх. На самом деле, разочаровать родителей и есть мой самый большой страх. Я впервые заметил, как сильно контролируют меня родители, даже находясь большую часть времени на работе. В мою голову закрались мысли о том, что так не может продолжаться вечно и надо что-то предпринять. Но что?.. Я все еще боюсь идти против родителей, против системы, против распорядка. Я ворочался в постели не в силах уснуть, мне хотелось действовать. Я заставил себя очистить разум от мыслей и уснуть. К этому моменту я уже знал, что надо делать.