Bury me alive

— Ой, хватит об этом. — начал нервничать Позов, слушая диалог одноклассниц. — В смысле "хватит"? Хотим и разговариваем. — фыркнула Арсентьева. — Не хочешь — не слушай. — добавляет Уткина. — Как не слушать, если вы так громко говорите?.. — цокнул Дима. Ладно, беру свои слова обратно про "дружный класс". — Ещё и гомосеках. — повернулся к ним Серёжа. — Сейчас вообще-то урок. А если Арсений Сергеевич придёт и услышит ваши сплетни о нём? — Уже услышал. — буркает зло физик, облокачиваясь на косяк двери, сложив руки на грудь. Четверка вздрогнула, поворачиваясь медленно к учителю, представляя какой пиздец сейчас будет. — Соня и Олеся, остаётесь после урока. — идёт к свою рабочему столу брюнет. — И ты, Матвиенко. Припомнил, зараза. — За что?! — возмутился Серёжа. — За физ-ру. Урок прошёл очень напряжённо, все боялись лишнее слово сказать. А особенно Соня, Олеся и Серёжа, которые были без понятия, как здесь выкручиваться и оправдываться. Даже Попов не мог спокойно объяснить тему ученикам, хотя зная, что те в любом случае не поймут. А Уткина с Позовым и так всё знают. 11 Б, господа.. 11 Б.. *** — Чтоб больше никому не врал, понял? — после 20-минутной лекции спрашивает строго, повышая голос, Арсений Сергеевич, на что получил слабый кивок. — Свободен. Парень тут же помчался к выходу из кабинета, бросив взгляд "пиздец-вам-девчули". Те уже понимали чего ожидать: лекцию по пиздежу про него и возмущения учителя, на подобии, "Как вы смеете такое обо мне говорить и думать", "Разговоры на уроке не по теме запрещены". Физик всегда был строг к своим ученикам, а особенно к своему классу. За несделанное домашнее задание, ой, как не поздоровится.. В плохом настроении учитель ставил несколько двоек подряд, а в хорошем просто вызывал ученика к доске, допрашивая формулы с 8 по 11 класс, смотря с довольной и весёлой лыбой, как все мучатся. Только вот 11 Б не смешно. Но несмотря на это, все, кто сдавали физику, получали положительные оценки, благодаря ему. Остальные просто ненавидели этого тирана. Он давно в курсе про все слухи в школе о нём, только, вот, с этим ничего и не собирался делать. А зачем? Стёбов от Паши и Стаса хватает. Привык? Но это же не правда. Да?.. — Присаживайтесь, дамы. — вздыхает Арсений, приглашая жестом сесть на первую парту перед ним. Те послушно направляются к стульям. — Арс-сений Сергеевич, мы не про вас говорили, правда.. Простите. — заикаясь, начала оправдываться Уткина. Конечно, в вашей школе же несколько Арсениев Сергеевичей. — Я слышал всё от начала до конца, не заливайте мне эту песню. — трёт устало виски мужчина, пытаясь чуть расслабиться на кресле. Девушки замолчали. Ну, а что им говорить тогда? "Да, мы говорили именно про вас, Арсений Сергеевич, и мы шипперим вас со всеми, нахрен, учителями. Прикольно, не правда ли?"?! — Не тряситесь вы так. — обратил внимание на напряжённую атмосферу в классе брюнет. — Я не буду вам читать натации. Соня с Олесей подняли удивлённый взгляд на учителя. Лучше не стало. А что он тогда, блять, будет делать? — Лучше скажите, многие ли так думают? Об этом их спрашивает Арсений, мать его, Сергеевич? Нет, вы не серьёзно.. Опять эта тишина, разрывающаяся периодически криками старшеклассников, убегающие от других учителей. Как жаль, что сбежать они также не смогут. — Да. — коротко и не уверенно отвечает Уткина. Ну, считается ли "многие" группа в VK из полторы тысячи человек с множеством фотографий Арса с другими учителями. (учителями, не учительницами) — Расскажите подробнее. Тебе чего, сука, надо от них, Попов?.. Подруги переглянулись. У обеих в голове только и было "нахрен-ему-это-надо". — М-многие думают.. Что вы встречаетесь с Павлом Але-ексеевичем. —тихо отвечает Соня. Ну, а кто, если не она? — в-вас, типо, шипперят.. Физик у вас не тупой. Хотя не знает, кто такие хейтеры, но это неважно. Мужчина хмыкает, сдерживая громкий смех. Он. И Паша. Попов даже не может это представить. Арсений учился с Добровольским ещё в универе. Они знают друг друга давно от и до. Даже жили вместе, пока Паша не женился. Но о его жене, кроме Стаса и Арса, никто не знал. Почему? Просто не любил говорить о своей личной жизни. Как и, вообщем, Попов. Если бы Добровольский узнал о фантазии подростков, он бы точно долго не мог остановиться ржать и припомнил бы это до конца его жизни. Страшно? Физику вот страшно. Поэтому говорить он не собирается ему. Не в коем случае. — А вы.. гей? — Соня, что в твоей голове не так устроено, что ты такое спрашиваешь?.. Брюнет хмуро смотрит на ученицу, будто о чём-то думая, потом резко выпаливая: — Нет, Арсентьева! — рявкает он. — Марш из кабинета! Девушки тут же удрали из класса, оставив Арсения Сергеевича одного со своими тараканами в голове. Его настолько взбесила эта ситуация, что он Соньку назвал по фамилии, хоть он редко к ней так обращался. Ну, не нравилась ему она (фамилия имеется в виду. Но это не точно). В детстве его часто называли Сеней или Арсентьем. Слухи о его нетрадиционной, якобы, ориентации не задевают. Наоборот, заставляют задуматься. Натурал ли он, блять, вообще? — А может.. —думает он. — Нет. Бред.