Эффект бабочки

      Дазаю снился яркий тревожный сон. Или он только выглядел как сон, уж больно реалистичным казалось происходящее.       Дазай бежал по узкому подземному коридору, пытаясь сбросить с хвоста погоню. Луч фонаря плясал перед глазами, выхватывая старую каменную кладку стен и сводчатого потолка, с которого капала вода. В подземельях под городом было холодно, как в настоящих пещерах, вот только яростная схватка у входа и не менее упорное агрессивное преследование уж точно не могли дать ему замерзнуть.       Хриплое дыхание срывалось с губ, сердце грохотало в ушах. Дазай уже добрый час водил погоню за нос, заставляя псов Портовой мафии вслепую рыскать по древним катакомбам под Йокогамой. А то был настоящий лабиринт. Запутанный, расположенный куда глубже, чем подземные технические коридоры, которыми мафия привыкла пользоваться, и настолько старый, что упоминания о нем сохранились лишь в первых градостроительных архивах, которые Дазай с трудом разыскал.       Именно здесь была спрятана Заветная книга, за которой они все охотились. Но только Дазай подобрался так близко, что уже через пару часов возьмет её в руки.       Наконец, он понял, что сделал достаточно. Его след явно потеряли. В погруженных во тьму подземных коридорах было тихо. Эту тишину нарушал лишь звук его собственного быстрого дыхания и мерный стук срывавшихся с потолка капель. Он был здесь один.       Тронувшись с места, Дазай двинулся дальше, прикидывая, сколько займет окружной путь до точки назначения. По всему выходило, что он потратит на это еще пару часов. Карта подземелий, которую он выучил наизусть, всплыла перед глазами, и Дазай мысленно нашел место, где предположительно сейчас находился.       Если он всё сделал верно, то преследователи должны были заблудиться в лабиринте коридоров намертво. Возможно, они вообще отсюда не выберутся. Так туда им и дорога: Мори стоит поумерить свои аппетиты. Это Дазай искал книгу, чтобы претворить в жизнь бесконечно важную для него, но ничтожную в масштабах мира вещь, а вот Мори… Насколько Дазай знал своего бывшего босса, тот не стал бы ни в чем себя ограничивать.       Дазай нашел её — комнату, где хранилась книга. Приведший к ней коридор закончился тупиком в виде кирпичной стены, которая явно была сооружена позже, чем стены подземелья. Стянув с плеч рюкзак, Дазай достал из него короткий лом и принялся за работу. Еще с десяток минут ушло на то, чтобы развалить кладку. За ней открылся пустынный зал. Высокий потолок терялся в темноте. Тут было сухо, не менее холодно и довольно жутко. Звук шагов по каменному полу отражался от стен звонким эхо.       Дазай прошел зал насквозь, опустился на корточки у дальней стены и ощупал покрывавший её старый кирпич. Книга была здесь, за этой стеной. Перехватив лом поудобнее, Дазай принялся наугад вбивать острый конец в кирпичные швы, пока не обнаружил слабину в кладке. Кирпич поддавался, крошился и вываливался на пол, открывая вид на глубокую нишу, в которой стоял старый, почти антикварный сейф. На вид ему было не менее ста лет — тот, кто прятал Книгу, хорошо потрудился, замуровав её так глубоко, чтобы никто был не в состоянии найти и воспользоваться. Этот человек не учел одного — что на любую хитрость может найтись другая. Может найтись такой человек, как Дазай, который станет искать не упоминания о книге, а того, кто сможет указать её точное местонахождение. И такой одаренный существовал. Этот человек просто отвечал на вопросы. Отвечал истинную правду, независимо от того, знал ли он эту правду до того, как ему задали вопрос.       Допрос длился почти час, но Дазай выяснил всё, что хотел знать. После этого он убил того одаренного. Слишком высоки были ставки. Дазай не мог позволить, чтобы сведения, которые он получил с помощью этого человека, попали в руки кому-то еще.       Дверь сейфа с отчетливым лязгом открылась, когда последний зубец замка встал в пазы. Дазай отпустил округлую ручку, которую крутил, прислушиваясь сквозь чуткий стетоскоп к холостым щелчкам, и потянул на себя стальную створку.       Книга лежала внутри, на верхней сейфовой полке. Она выглядела так обыденно — простая тетрадка в мягкой обложке с пожелтевшими от времени листами.       Дазай вытащил её на свет, ощущая, как гулко бьется в груди сердце. Он был в нескольких минутах от исполнения своего самого заветного желания. В одной строчке от того, чтобы вернуть к жизни Оду.       — Молодец, справился. А теперь отдай её мне, — послышался за спиной знакомый низкий голос, который заставил Дазая застыть и обреченно прикрыть глаза.       Поднявшись на ноги, Дазай обернулся к выходу из зала. Чуя стоял, прислонившись плечом к иззубренному краю пролома, оставшегося на месте разобранной Дазаем фальшивой стены.       Его фигуру окружало алое свечение, которое бросало багровые отсветы на его неподвижное лицо и придавало темной одежде оттенок спекшейся крови.       — На мне маячок, — усмехнулся Дазай, мгновенно догадавшись, как его могли выследить. — Как же вы это провернули? Я всё проверил перед выходом из дома. Я был чист.       — Не убивайся так, — с усмешкой, которая выглядела почти печальной, ответил Чуя. — Мори привлек умельцев из минобороны. Обещал поделиться с ними страничкой из книги. На тебе Стелс от радиотехники. Приборы такие штуки не секут.       — И где же он? — отрывисто спросил Дазай.       — Правый каблук, — ровно ответил Чуя, который, на удивление, не упивался моментом, хотя по всем правилам должен был торжествовать. — Забавно, верно? Твои единственные штиблеты, которые ты носишь, пока не сотрутся до дыр. Трудно было ошибиться, выбирая, куда засунуть маяк.       — Значит, ловушка на входе была для отвода глаз? — спросил Дазай, делая к нему первый шаг. Сдаваться он не собирался. — И преследование — тоже?       Чуя насторожился и прищурился, наблюдая за его перемещениями. Оттолкнувшись плечом от стены, он также двинулся навстречу.       — Твоя проблема в том, что ты думаешь, будто умнее всех, Дазай, — ответил Чуя. — Зря ты так. Разве тебе хоть раз удалось переиграть Мори? Он сразу сказал, что ты будешь ждать слежки, так что идти за тобой скрытно бесполезно. Сказал, что ты отправишься к тайнику, только убедившись, что путь безопасен. А в это ты поверишь лишь в том случае, если будешь думать, что всех обдурил. Мы дали тебе возможность в этом увериться. План босса сработал.       Дазай на мгновение прикрыл глаза, усмиряя всколыхнувшуюся в душе горечь. Он не в первый раз ходил по краю. Многие его планы, основанные на твердых расчётах, со стороны казались бредом сумасшедшего, но всегда работали, если предусмотреть всё до последней мелочи. Стоило же упустить из виду хотя бы одну переменную, и события могли выйти из-под контроля и пойти псу под хвост. Как сейчас, например.       Дазай поторопился. Так жаждал добраться до этой книги, что стал допускать ошибки. И, похоже, платить за них ему придется дорого.       Остановившись, Чуя требовательно вытянул вперед руку.       — Хватит болтовни. Дай её мне.       — Не могу, — с деланным сожалением вздохнул Дазай и, демонстративно свернув тетрадь в трубку, засунул во внутренний карман пальто. Затем, посерьезнев, добавил: — Ты хотя бы знаешь, на что способна эта книга, Чуя? Мори — не тот человек, которому можно её доверить.       — А кому её можно доверить? Тебе? — Чуя высоко вскинул брови и невесело хмыкнул. — Дазай, ты последний человек, которому я бы позволил что-то в ней написать.       — Эта книга позволяет изменять мир как угодно, — проигнорировав его слова, продолжил Дазай, разжевывая ему очевидные вещи, словно ребенку. — Нельзя допустить, чтобы ею завладел человек с такими амбициями, как у Мори.       — Я не намерен это обсуждать, — нахмурился Чуя. — У меня приказ.       — И следовать ему — безумие, — отрезал Дазай. — Хоть раз в жизни включи голову и прими решение сам. Есть вещи, которым просто нельзя позволять случиться. Даже ты должен понимать это.       — Даже я? — криво улыбнулся Чуя, и на его лице проступила досада. — Ну да, верно. Ведь, по-твоему, я туп как пробка. Вот только это не я сейчас по уши в дерьме. Так что перестань выделываться и давай сюда эту чертову книгу. Отдашь по-хорошему, и я оставлю тебя в живых.       Дазай коротко втянул носом воздух. На что он, собственно, рассчитывает? Чуя не нарушит приказ Мори. Дазай мог бы и не сотрясать зря воздух.       На секунду ему сделалось невыносимо жаль: себя, Чую, своих усилий и того, что он не в силах изменить исход событий.       — Напрасно стараешься, — холодно ответил он, оставив попытки договориться. — Мори получит эту книгу только через мой труп.       — Труп? — Чуя недобро усмехнулся. — Это можно. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.       С этими словами он ринулся в атаку.       Конечно, с самого начала было ясно, чем этот бой закончится. Их схватки всегда были жестокими, хотя ни он, ни Чуя не стремились причинить друг другу вред всерьез. Все удары, которыми они обменивались, все травмы, которые получали, были лишь демонстрацией силы. Они никогда не пытались убить друг друга по-настоящему.       Только в этот раз всё было иначе. Может, Чуя и не хотел в действительности убивать его, а вот в голове Дазая от мысли, что момент, которого он ждал так долго, не только не наступит, но и обернется другими, возможно, кошмарными последствиями, как будто отключились последние тормоза.       Он прямо чувствовал, как пересекает черту, обозначающую точку невозврата. Он должен был выйти из этой драки победителем, и для этого был готов на что угодно — даже убить человека, который так долго оставался частью его самого.       Чуя всегда был быстрее, сильнее и выносливее. Одолеть его в рукопашной было невозможно. Удары сыпались так быстро, что Дазай едва успевал их блокировать. Руки и всё тело немели от болезненных вспышек — похоже, Чуя сломал ему левое предплечье и несколько ребер. Сам он успел достать Чую всего пару раз, когда тот неосторожно открылся, но этого было слишком мало, чтобы решить исход схватки в свою пользу.       — Да сдавайся уже! — пнув его ногой в живот так, что Дазай отлетел на пару метров, покатившись по полу, почти в отчаянии выпалил Чуя. — Какого черта, Дазай! Не заставляй меня и в самом деле убивать тебя!       Лежа на каменном полу спиной к Чуе и задыхаясь от адской боли, Дазай незаметно вытащил из-под скрытой под плащом кобуры пистолет. Сделав вид, что не может подняться, Дазай напрягся в ожидании, слыша за спиной приближающиеся быстрые шаги. Потом Чуя схватил его за шиворот и вздернул вверх. И шокировано замер, когда ладонь Дазая легла на его запястье, блокируя способность, а дуло пистолета уперлось в грудь. Сразу за этим грянул выстрел.       Дазай невольно распахнул рот, ощутив, как нечто обжигающее, и вместе с тем ледяное, пробивает сердце насквозь. Чуя успел среагировать. Всё-таки успел. Резкий рывок за запястье — и пуля ушла в сторону, а его собственное тело прошил длинный нож, который Чуя мгновенно выхватил и вонзил ему в грудь на одних рефлексах.       Рука Чуи на рукояти дрогнула, едва он понял, что произошло. Глаза расширились, он резко втянул в себя воздух, глядя, как его бывший напарник оседает на пол.       — Дазай! — этот отчаянный крик был последним, что тот успел услышать, а затем мир рассыпался и рухнул в пустоту.              Тело Дазая достали из подземелья глубокой ночью. Площадку во дворе старого, давно законсервированного завода, где Дазай обнаружил спуск в древние катакомбы, была залита ярким светом фар автомобилей Портовой мафии. Черные фигуры якудза скользили в темноте, отовсюду раздавались резкие команды и хлопки дверей машин. Портовая мафия сворачивала операцию, которая завершилась успешно.       Носилки, на которых, накрытое простыней, застыло тело Дазая, лежали на земле, и Чуя никак не мог отвести от них глаз. Сам он стоял в стороне от общей суеты и судорожно курил одну сигарету за другой, не зная, чем еще занять руки. Происходящее казалось нереальным настолько, что просто не желало укладываться в голове.       Дазай был мертв.       И хотя Чуя своими руками всадил в его грудь нож, он до сих пор не мог поверить в случившееся.       Казалось, в любой момент Дазай может откинуть простыню и воскликнуть: «Сюрприз! Удивлен, Чуя? Как здорово я тебя разыграл».       — Что делать с телом? — подчеркнуто сухо спросил Хироцу. Остановившись возле Чуи, руководитель «Черных ящериц» также достал из кармана пачку сигарет.       Должно быть, Хироцу до сих пор чувствовал себя уязвлённым тем, что «Ящериц» и его самого использовали втемную, не сказав им, что ловушка у входа — только прикрытие. Именно «Ящерицам» Мори поручил организовать засаду на Дазая, убедив, что порученная им задача чрезвычайно важна. Хироцу и его люди старались как могли. Это искреннее рвение и убедило Дазая в том, что в плане Мори нет двойного дна. Фальшь Дазай считывал слету.       Как и ожидалось, «Ящерицы» провалили задание — Дазая было не так-то просто схватить. А вот Чуя не подвел, и в итоге Дазай погиб. Вот только этого никто не планировал. По крайней мере, такого исхода не ждал сам Чуя.       Выдохнув из груди горький дым, он мрачно распорядился:       — Отвезите в Агентство.       Хироцу нахмурился.       — Это неразумно. По данным разведки он не уведомил коллег о том, куда направился. Тело лучше сжечь или залить в бетон, чтобы исчезновение Дазай-куна не связали с Портовой мафией.       — Выполняйте приказ, — резко ответил Чуя. — Под мою ответственность.       Хироцу задержал на нём долгий взгляд и кивнул.       — Слушаюсь.       Бросив окурок на землю, Чуя быстрым шагом направился к своей машине. Сел за руль и сразу завел двигатель. Мощный мотор взревел. Автомобиль сорвался с места, выезжая на дорогу.       Чуя гнал по шоссе к центру Йокогамы, и дома, фонари, и уличные перекрестки плясали за окнами, размываясь в яркие бессмысленные пятна.       Через час он обнаружил себя в баре в глубине одного из подконтрольных мафии районов. Скрывшись от чужих глаз в мутной темноте, Чуя сидел за столом в углу сумрачного помещения и подрагивающими руками подливал в бокал крепленое вино. Книга лежала в его сумке на диване рядом, и казалось нереальным, что настолько могущественный артефакт мог валяться в чьих-то вещах, словно какой-нибудь затрапезный ежедневник.       Конечно, вместо того чтобы ехать в бар, Чуе следовало отправиться в штаб. Сделать доклад боссу и отдать ему книгу. Вот только у Чуи просто не хватило на это душевных сил. Он не представлял, как станет докладывать Мори о смерти Дазая. Как произнесет эти слова вслух. Все те часы, что прошли с момента, как Чуя убил его, он сам находился в состоянии стылого оцепенения, как будто его нервной системе ввели сильнейший наркоз.       Вопреки очевидному, мозг отказывался принимать происходящее, блокировал все идущие извне сигналы, тем самым оставляя Чуе возможность действовать, говорить и отдавать приказы.       Но теперь шок уходил, и обжигающая реальность накатывала на него, угрожая взорвать мозги.       Мертв. Погиб. Нет больше… Осознание этого рвало всё в груди, оставляя на месте сердца кровавые ошметки. Наверное, Дазай бы удивился, если бы узнал, что бывший напарник, с которым он никогда не считался, которого воспринимал лишь как маленького человечка в смешной шляпе, по иронии судьбы обладавшего огромной силой, может так убиваться из-за его гибели. А сам Чуя, если и удивлялся чему-то, то лишь тому, что продержался так долго и до сих пор не разнес в припадке ярости и боли весь город.       Он любил Дазая. Так давно и безнадежно, что успел забыть, как жил без этого сжирающего заживо, разрушительного чувства. Любил и ненавидел одинаково страстно, потому что знал, что не имеет ни шанса на взаимность. Втрескался с первого взгляда, еще когда впервые встретил. Когда, стоя над ним и поставив ногу ему на грудь, впервые взглянул ему в лицо, провалился в бездонные, бархатные глаза, один из которых был скрыт нелепой белой повязкой.       Чуя тогда был слишком молод, чтобы разобраться, что за чувство пробило его навылет в тот момент. Тогда он ничего не понял, кроме того, что Дазай представляет для него угрозу. Он не знал, в чем она заключается, но ощутил её всем нутром и сопротивлялся так яростно, как мог, как будто это действительно могло сработать.       Вот только против этого чувства ничто не работало. Оно измучило его, вытянуло из души все силы.       Безответная любовь страшна, а в случае с Чуей — еще и чудовищно, необузданно сильна, так же, как он сам. И не находя выхода, она ярилась в нем, сводила с ума, с легкостью превращаясь в ненависть.       Выдавать любовь за ненависть было просто. Дазай сам этому немало способствовал. Рядом с ним Чуя был как оголенный нерв, и потому все обидные шутки, оскорбления, издевательские подначки, высокомерие и снисходительность Дазая пробивали сердце насквозь, оставляя глубокие раны, которые и не думали рубцеваться. Чуя бесился, орал, даже не пытаясь сдерживать свой гнев. Они часто дрались, и Чуе иногда становилось страшно от того, как сильно порой ему хотелось причинить Дазаю боль.       Но Чуя никогда не хотел, чтобы тот погиб. Сто раз в запале говорил об этом, но слова — это только слова. Чуя и думать не мог о том, чтобы однажды они обрели плоть.       И вот Дазая больше нет. Тем, кто лишил его жизни, был Чуя. И это случилось после того, как Дазай сам попытался его убить.       «Как я должен жить с этим теперь? — думал он, хлебая крепкий винтажный портвейн, словно воду. — «Как вообще жить дальше, а?»       Его никогда не посещали призраки. Чуя лишил жизни многих, но убитые им люди не приходили к нему во снах. Но сейчас он понимал, что Дазай будет ему сниться. Неподвижное лицо Дазая, его глядящие в потолок мертвые глаза будут преследовать Чую до конца дней. Как и эта дикая боль в груди. Она также не скоро оставит его в покое. Если вообще уйдет когда-нибудь. И не было способа, чтобы это остановить.       Чуя коротко втянул носом воздух, невидяще глядя перед собой. Неожиданная идея, яркая, будто вспышка, всколыхнула замутненные алкоголем мысли. Почему Чуя решил, что способа нет? Он был!       Резким жестом Чуя поставил бокал на стол, раскрыл свою сумку и достал из неё старую тетрадь в мягкой обложке.       Он же может ею воспользоваться? Он не станет просить о многом. У него нет больших амбиций. Он попросит только для себя, и всего об одной вещи. Только об одной, которая навсегда избавит его от этих мучений.       Достав из кармана сумки ручку, Чуя раскрыл тетрадь на чистой странице. Кончик пера завис над бумагой, пока Чуя собирался с силами, чтобы совершить то, чего в жизни бы себе не позволил, если бы был трезв.       Решившись наконец, Чуя опустил глаза на страницу и быстро вывел на ней всего одну короткую фразу.       Он не успел ничего почувствовать, сознание померкло в то же мгновение. Мир разрушился и выстроился заново, когда старая реальность стерлась, сменившись другой.              Пробуждение было ужасным. Такого зубодробительного похмелья Дазай не испытывал давно. В череп будто налили расплавленный свинец, так что даже думать — и то становилось больно. Во рту было сухо и гадко. Он не помнил, как и когда успел так напиться, но оно явно того не стоило.       С трудом разлепив веки, Дазай прикрыл ладонью лицо, защищая глаза от болезненно яркого света. Правда, тот раздражал только левый глаз, а правый закрывала плотная повязка. Ткань касалась медленно движущихся ресниц, вызывая неприятное чувство дежавю, и Дазай машинально стянул повязку с головы.       Глубоко вздохнув, он все же рискнул оторвать болезненно гудящую голову от подушки. Сощурившись, повел взглядом вокруг, пытаясь сориентироваться.       Уютная спальня, где он лежал на кровати поверх покрывала, укрытый клетчатым пледом, казалась очень знакомой. Солнечный свет, который, на самом деле, не был таким уж ярким, едва пробивался из-за закрытых штор. В комнате было мало мебели, и вся она выглядела простой и надежной. И через секунду Дазай понял, почему ему знакома эта обстановка. Он находился в спальне в квартире Оды.       Дазай выпрямился на кровати так резко, что мозг прострелило острой вспышкой боли. Зажмурившись, он на несколько секунд задержал дыхание, пережидая приступ, затем вновь разлепил веки и забегал глазами по помещению, цепляя взглядом знакомые детали, которые и соответствовали тем, что хранила его память, и отличались от них.       — Это розыгрыш? — хрипло пробормотал Дазай, глядя на горшки со скромными цветами на окне, которые после смерти Оды безнадежно засохли; аккуратно сложенные на полках вещи: некоторых прежде не было вовсе, а если и были, то сейчас лежали иначе, чем Дазай помнил. Комната казалась жилой и чистой, без следа пыли, серый слой которой устилал пол и все поверхности в тот последний раз, когда Дазай приходил сюда.       Хотелось потрясти головой, чтобы сбросить это наваждение, хотя колыхать воспаленный мозг в черепе было плохой идеей.       Стянув с себя плед, Дазай спустил ноги на пол, и лишь сейчас заметил, что одет. Причем не так, как одевался в последние годы, а в белую батистовую сорочку и черные брюки из тонкой костюмной шерсти. Такие вещи он носил, пока был исполнителем в Портовой мафии. От вида его прежней одежды, которая смотрелась и ощущалась на теле совершенно естественно, разве что была мятой и пахла потом и перегаром, измученный похмельем мозг ушел в штопор. Мысли заплясали, болезненно толкаясь в голове.       «По порядку. Всё — по порядку, — усилием воли остановив эту карусель, подумал Дазай и с трудом поднялся с кровати. — Сперва нужно понять, реально ли вообще то, что я вижу вокруг».       Утвердившись на ногах, он двинулся к выходу из спальни. За дверью, как он помнил, находилась вторая комната, которая объединяла в себе кухню, гостиную и столовую разом. Квартира Оды была пусть и уютной, но совсем маленькой — большего тот не мог себе позволить.       Открыв дверь, Дазай застыл на пороге, глядя на открывшуюся глазам картину.       За столом у окна сидел Ода. Живой и на вид совершенно реальный. Поставив локоть на покрытую белой скатертью столешницу, он подносил к губам чашку с кофе, читая лежащую перед ним на столе газету. На Оде была одна из его любимых темных рубашек. Солнечный свет, проникая сквозь окна, золотил насыщенно каштановые с карминовым оттенком волосы.       Сердце замерло, затем быстро и лихорадочно забилось в груди, пока Дазай в прострации смотрел на живого Оду без тени мысли в голове. Точнее, мысль была — одна единственная — если всё это галлюцинация, то жизнь еще более жестокая вещь, чем он думал.       Будто почувствовав его присутствие, Ода поднял голову и взглянул на Дазая своими спокойными серыми глазами.       — Ты рано. Я думал, будешь спать до вечера, — ровно сказал он, поставив чашку на стол. Повернувшись, Ода оглядел его с ног до головы привычным внимательным взглядом. — Как себя чувствуешь? Голова болит? Дать анальгетик?       Не дожидаясь ответа, он поднялся с места. Двинулся к протянувшейся вдоль дальней стены компактной кухне, открыл один из верхних шкафчиков и достал оттуда белый пластиковый бокс с красным крестом на боку.       Его движения были такими знакомыми: текучими и слегка замедленными. Дазай отлично помнил эту манеру Оды — делать всё размеренно и неторопливо, в отличие от тех моментов, когда он сражался или брал в руки оружие.       Словно во сне Дазай двинулся к нему, пересек комнату и, подняв руку, положил её Оде на плечо. Сжал пальцы, чувствуя под ладонью ткань рубашки, а под ней — живое тепло и рельеф чужого тела.       Ода обернулся через плечо, удивленно приподняв брови. Должно быть, выражение лица Дазая показалось ему странным, потому что он слегка нахмурился и спросил:       — В чем дело? Тебе плохо?       — Мне очень хорошо, — сглотнув, просипел Дазай, сдвигая ладонь так, что она скользнула вниз по руке к локтю Оды. — Просто хотел убедиться… — «что ты мне не мерещишься».       Ода повернулся, озадаченно глядя на него сверху вниз. Еще раз обежал его внимательным взглядом, будто проверяя все ли части тела на месте.       — Убедиться в чём? — спросил он тем терпеливым тоном, которым говорил всегда, когда переставал понимать, что Дазай несет, но тем не менее был готов его бред слушать.       Дазай сглотнул вставший в горле комок и вместо ответа уткнулся лбом Оде в плечо. Вцепился пальцами в ткань его рубашки. Ода в замешательстве замер, а затем неловко обнял его одной рукой, легонько потрепав по спине широкой ладонью.       — Похоже, ты еще не очухался, — сказал он и умолк, почувствовав, что Дазая мелко трясет. Неконтролируемая дрожь разнеслась по телу. Приоткрыв рот, Дазай судорожно втянул в грудь воздух. Вдохнул запах тела Оды — что-то неяркое, древесное и такое знакомое — и зажмурил глаза, которые начало жечь от сухих слез. От Оды исходили те же тепло, уверенность и спокойствие, в которых Дазай прежде купался, словно в безмятежном море. Грудь сдавило, в ушах стоял ровный гул. Уткнувшись лбом в плечо своего давно погибшего и вдруг воскресшего друга, Дазай сорвано дышал, комкал в кулаках его рубашку и молил всех богов о том, чтобы происходящее не было игрой его воспаленного разума.       Ода перед ним стоял неподвижно, не пытаясь остановить или оттолкнуть Дазая. Его вторая ладонь легла ему на затылок, успокаивающе поглаживая спутавшиеся волосы. Ода молчал и, словно ребенка, гладил Дазая по голове, пережидая его беззвучную истерику, как будто настолько привык к причудам чужой психики, что уже ничему не удивлялся.       Наконец, Дазая отпустило. Он отрывисто перевел дыхание, выпрямился, разжимая сведенные пальцы. Ода разомкнул объятия, позволяя ему отстраниться, а потом взял за плечи и обеспокоенно всмотрелся в глаза.       — Объяснишь, что это было? — прямо спросил он.       — Не думаю, что смогу, — слабо улыбнулся Дазай.       Ода терпеливо вздохнул, чуть сдвинул брови и кивнул:       — Ладно. Сядь туда, — он указал подбородком на стол, из-за которого сам недавно поднялся. — Анальгетик я сейчас найду. А потом сварю тебе кофе.       Отпустив его плечи, Ода повернулся и вновь принялся перебирать упаковки в аптечке.       Дазай сделал шаг назад и, отступая спиной, двинулся к окну, не спуская с Оды глаз, как будто тот мог раствориться в воздухе, едва только он отведет взгляд.       Упав на стул напротив того места, где ранее сидел Ода, Дазай наблюдал за тем, как тот наливает воду в высокий стакан, и никак не мог на него насмотреться.       Всё казалось слишком реальным: тактильные ощущения, цвета, запахи, звуки! Если отбросить версию, что пробуждение в этой квартире было его собственным чересчур ярким экзистенциальным переживанием, то всему этому могло быть лишь одно объяснение — книга.       Кинув быстрый взгляд на газетный разворот на столе, Дазай убедился, что даты совпадают. Этот день был следующим после того, в котором он сам отправился на охоту за книгой. И если тот сон не был сном, а сейчас Дазай всё больше в этом убеждался, то Заветная книга осталась в руках Чуи после того, как тот убил его, всадив нож в сердце.       Вероятность, что после этого книгой пользовались, была высока. Мори охотился за ней не затем, чтобы поставить на полку. Вот только представить, что его бывший босс мог написать в ней нечто, что включало в себя воскресшего Оду и живого Дазая в придачу, было достаточно сложно.       — Держи, — Ода поставил перед ним стакан, в котором шипели, растворяясь, две большие таблетки, и вновь направился обратно, чтобы сварить кофе.       Взяв стакан, Дазай в несколько долгих глотков выхлебал кисловатую воду, ощущая, что ему действительно становится легче. Жажда ушла и мозги слегка встали на место, хотя боль еще терзала голову, мешая думать. Дазай тихо вздохнул, собираясь с мыслями в попытке суммировать всё, что успел понять.       Итак, книгой воспользовались. И вполне возможно, что Дазай — единственный был в курсе изменений. Каким бы мощным артефактом ни являлась книга, она была создана чьей-то способностью, а значит не могла подействовать на Дазая и переписать ему память.       Скоро головная боль пройдет, и тогда он вернется в форму, и будет готов встретиться с этой новой реальностью. Какой бы она ни была, в ней Ода остался жив, а значит Дазая она в любом случае устроит.       — Кстати, если хочешь в душ, то твои вещи все чистые и лежат на той же полке, где всегда, — словно между делом, произнес Ода, наливая воду в маленькую джезву.       Дазай невольно улыбнулся этому образчику дипломатии. Ода никогда не сказал бы прямо, что от него неприятно пахнет, но вполне в его духе было предложить принять душ, выдав это за обычное гостеприимство.       Одновременно с этим он задумался, насколько они с Одой близки, если в его квартире хранились вещи Дазая. По всей видимости, он ночует здесь не впервые. Они с Одой любовники? Нет. Иначе, укладывая его пьяного в кровать, Ода бы его раздел, и, обнимая несколько минут назад, не был бы так скован.       — Похоже, вчера я доставил тебе проблемы, — забросил пробный шар Дазай.       Колдуя над джезвой, Ода равнодушно пожал плечами, что в его случае могло значить как да, так и нет.       — Не больше, чем обычно.       — Звучит так, будто я доставляю проблемы слишком часто.       Ода едва слышно вздохнул.       — Ты правда хочешь, чтобы я ответил?       — Допустим, хочу.       Ода склонил голову к плечу, словно раздумывая над этим предложением. Тем временем кофе закипел, и Ода ловко снял его с огня, не дав шипящему напитку выплеснуться наружу.       Выключив огонь над конфоркой, Ода поставил джезву на подставку, и обернувшись к Дазаю, скрестил руки на груди.       — Ну, если ты настаиваешь… Я не отец тебе, а всего лишь друг, но иногда мне хочется всыпать тебе как следует.       — Даже так? — усмехнулся Дазай. — И чем же я так сильно провинился перед тобой?       — Не передо мной, — качнул головой Ода. — Речь о тебе самом. Меня, конечно, радует, что ты больше не пытаешься свести счеты с жизнью каждую неделю, но эти твои пьяные оргии… Если это такой способ уйти от реальности или угробить здоровье раньше времени, то мне эта идея не по душе.       Услышав это, Дазай невольно вскинул брови. В этой реальности он алкоголик? Вот так новость.       — Я догадываюсь, откуда что взялось, — меж тем продолжил Ода. — Предательство Анго подкосило нас обоих. Но прошло почти пять лет. Даже я успел оправиться. И ты также мог бы попытаться.       Ода умолк, вновь повернулся к кухонному столу и принялся переливать кофе в чашку через маленькое ситечко, всем своим видом показывая, что больше говорить на эту тему не станет.       И всё же его слова заставили Дазая насторожиться. История с Анго относилась к событиям, связанным с организацией Мимик, из-за которых Ода когда-то погиб. Но сейчас он был жив, и картина не складывалась. Как могло произойти одно и не случиться другое? Можно было бы подумать, что речь идет о другом «предательстве». Мало ли что в этой реальности Анго успел натворить? Но озвученные Одой сроки убеждали в обратном. Именно пять лет назад Мимики пришли в Йокогаму.       — У Анго были причины сделать то, что он сделал, — рискнул прощупать почву Дазай. — Тогда мы столкнулись с серьезной проблемой. Повезло, что удалось её решить.       — Это верно, — подтверждая его догадки, неохотно согласился Ода. Двинувшись к столу, где сидел Дазай, Ода поставил перед ним чашку с кофе и устроился на стуле напротив. — Тот паренек из Агентства оказал городу большую услугу.       «Какой паренёк? — вздохнул про себя Дазай. — Говори яснее, Ода».       Взяв кружку, он сделал глоток и небрежно заметил:       — Иронично, что Агентство взялось решать проблемы мафии, верно?       Ода едва заметно сдвинул брови, словно не понял, в чем именно Дазай увидел иронию.       — Тебе лучше знать, что тогда произошло, — ровно ответил он. — Мне ты сказал только то, что это была их совместная операция с Особым отделом. Сомневаюсь, что в противном случае такой, как Накахара Чуя, стал бы помогать нам. Ты говорил, он ненавидит якудза.       Дазай резко поставил чашку на стол, так что она звонко стукнула о столешницу, и вскинул на Оду пронзительный взгляд.       Картинка в его голове сложилась с отчетливым щелчком. Одежда, повязка на глазу — всё обрело смысл.       Похоже, в этой реальности пять лет назад в конфликт с Мимиком была втянута третья сторона — Агентство, в ряды которого неясно как попал Чуя. В результате Ода остался жив, и у Дазая не было причин бежать из Портовой мафии. Вывод из этого следовал неутешительный.       Он до сих пор работал на Мори.              Тихий стук клавиш и щелчки мышки отчетливо раздавались в тишине просторного светлого помещения. Сидя за своим столом в собственном кабинете, на выделенном под его личные нужды этаже в огромном небоскребе Портовой мафии, Дазай методично просматривал архивы разведки за последние десять лет, разбираясь в том, насколько его новая реальность отличалась от старой.       Ему никто не мешал. Никто не бил тревогу, не хватал за руку и не пытался остановить. Дазай копался в содержащих секретные данные скрытых директориях, как в шкафу у себя дома, и это казалось ирреальным — ведь он и был дома. Для Портовой мафии Дазай оставался своим — ощущение, от которого он давно успел отвыкнуть.       Различий между старой и новой версиями реальности накопилось много, и все они были связаны с Чуей. Все события, в которых тот участвовал и на которые прямым или косвенным образом влиял, в этом мире происходили иначе, ведь в этой действительности Чуя никогда не работал на Портовую мафию.       Дазай потер ладонью лоб, бегло просматривая архивные документы, часть которых для удобства скопировал в отдельную папку.       Картина складывалась удивительная.       Первой удивительной вещью являлось то, что Мори не обращал внимания на Чую, как будто того не было вовсе, хотя в ранних материалах разведки информация о нем встречалась.       Первые сведения о Чуе относились к тем временам, когда тот возглавлял банду Агнцев. Эти малолетние бестии регулярно обкрадывали склады Портовой мафии и всячески портили якудза кровь. Но Мори эти выходки не пресекал или считал не стоящими своего внимания. По крайней мере, приказ изловить рыжего предводителя Агнцев он так и не отдал. В результате Король овец оставался безнаказанным и продолжал свои партизанские вылазки, пока, наконец, не вступил в Агентство, после чего его детские нападки на мафию прекратились.       Дазай нашел короткий рапорт, содержащий размытое описание столкновения Фукузавы и короля улиц Накахары Чуи в разгар войны Драконьих Голов, во время которой погибли все Агнцы. Никакой реакции со стороны Мори на это сообщение не последовало: в то время его босс был слишком занят разборками с Белым Кирином, чтобы отвлекаться на чужие мелкие стычки.       Самое невероятное, что и в своем плане с Мимиками Мори также не взял Чую в расчёт. Дазай прекрасно понимал, что весь план Мори строился на том, что Особому отделу будет не к кому обратиться за помощью помимо их организации, и потому они будут вынуждены принять условия Мори и выдать Портовой мафии правительственную лицензию на деятельность одаренных.       Но в этой реальности всё вышло иначе, потому что Особому отделу было к кому пойти. Существовал еще один одаренный со способностью, достаточно мощной, чтобы одолеть Андре Жида, — Чуя. И шеф Танеда пошел за помощью не к Мори, а к Фукузаве. В результате Агентство выследило и уничтожило Мимиков раньше, чем кто-то пострадал, Портовая мафия так и не получила разрешение на деятельность одаренных, а план Мори провалился.       «Мори не допускает таких серьезных ошибок, — потирая пальцами виски, думал Дазай. — Всё дело в книге. Похоже, среди бесчисленного числа содержащихся в ней возможных вселенных нашлась одна, в которой информация о Чуе ускользнула от внимания Мори. Потому он не учел его в своих планах и получил не тот результат, к которому стремился».       Несмотря на провал операции с Мимиками, неосведомленность Мори поддерживалась и далее. Теперь уже искусственно. Кто-то очень постарался, вычищая из архивов мафии все дальнейшие упоминания о Чуе, тщательно маскируя зачистку под халатность и небрежность. Дазай понял, чья это работа, когда нашел собственный адресованный Мори отчет, в котором он докладывал о результатах расследования гибели Андре Жида. Агентство в этом отчете не упоминалось, все заслуги были приписаны Отделу, который, дескать, засекретил операцию так, что имена участников установить не удалось. Дазай догадывался, почему скрыл правду. Похоже, его двойник из этой реальности нашел изящный способ отомстить Мори, лишив возможности поквитаться с тем, кто сорвал его планы, а заодно отблагодарил «паренька из Агентства» за сохранение жизни Оды. Его двойник явно считал себя обязанным Чуе и прикрывал его от Мори без малого пять лет. Так что Дазай бы не удивился, если бы выяснил, что тот до сих пор был не в курсе, на что Чуя способен, если вообще догадывался о его существовании.       Вторым удивительным фактом являлось то, что Дазай нигде не нашел упоминаний о Рандо. Бывший шпион Артур Рембо, который после призвания в этот мир Арахабаки примкнул к Портовой мафии, сыграл в их общей истории немалую роль. Дазай и Чуя познакомились, благодаря ему. Рандо инсценировал появление в Йокогаме призрака предыдущего босса мафии. Мори отправил Дазая расследовать эти происшествия, и именно тогда Дазай впервые столкнулся с Чуей.       Но сколько бы Дазай ни искал в архивах упоминания об этих событиях, он ничего не находил. Не было Рандо, не было призрака, не было знакомства. Он и Чуя так и не встретились, и у Дазая не было шанса заманить его в Портовую мафию.       — Мне кажется, я знаю, что ты написал в книге, подставка для шляп, — прошептал Дазай, когда последние детали встали на место. — Не Мори, а ты её использовал. Единственное, чего я не могу понять, — зачем?       Эту теорию требовалось проверить.              Подземелья встретили его теми же сыростью и холодом. Он был здесь вчера в предыдущей реальности, а в этой — человек по имени Осаму Дазай никогда не ступал под эти своды, не извлекал книгу из сейфа и никому её против воли не отдавал. И потому Дазай закономерно рассчитывал обнаружить книгу там, где она была спрятана.       Стена, за которой находился вход в подземный зал, как и ожидал Дазай, оказалась нетронутой, как и кирпичная кладка, за которой скрывалась ниша с сейфом.       В этот раз за Дазаем никто не гнался, и он мог действовать спокойно и не спеша. Но отчего-то у него подрагивали руки, когда он вытаскивал из сейфа старую тетрадь в мягкой обложке. Он волновался, хотя и не понимал, почему.       Усевшись здесь же, возле стены, Дазай положил тетрадь на колени и, направив на неё луч фонарика, принялся перелистывать пожелтевшие страницы в поисках записи, принадлежавшей Чуе.       Как он и догадывался, книга содержала все пожелания, которые в ней когда-либо оставляли. Дазай прочитывал, что писали предыдущие владельцы. Они были не слишком оригинальны и не стремились изменить мир к лучшему. Каждый просил что-то для себя. Кто-то желал богатства, кто-то славы, кто-то любви, кто-то — стать одаренным или обрести редкий талант, кто-то — избавиться от смертельной болезни.       Дазай педантично просмотрел все записи, опасаясь пропустить нужную, и уже в самом конце на чистом развороте обнаружил одну строчку, написанную знакомым летящим почерком.       «Чуя Накахара не встречал Осаму Дазая».       Дазай прикрыл глаза и откинулся затылком на каменную стену позади себя.       Вот и сошлась задачка с ответом. И ответ оказался именно таким, как он предполагал.       Неосведомленность Мори, исчезновение Артюра Рембо… Книга переписала часть реальности, воплотив в ней ту последовательность событий, при которой он и Чуя так и не встретились. Сделала именно то, о чем тот попросил.       Дазай не мог понять, что испытывает по этому поводу. Чуя вычеркнул его из своей жизни. Вмешался так глубоко в прошлое и решил вопрос настолько кардинально, что изменил своим решением многие судьбы, включая судьбу Оды и его собственную.       Дазай понимал, что должен быть благодарен Чуе — за Оду. Но вместо этого чувствовал странную горечь и обиду — за себя. Конечно, они с Чуей никогда не ладили, но Дазай и представить не мог, что тот ненавидел его так сильно, чтобы захотеть забыть навсегда.       От понимания этого делалось больно. Они так часто спасали друг другу жизнь. Столько пережили вместе. И хотя отношения между ними были натянутыми, Дазай всегда знал, что слово «напарник» для Чуи не было ничего не значащим набором звуков. Да и он сам на удивление быстро привык к тому, что не один, что их вдвое. «Я и мой пес Чуя», — говорил он себе, и главным в этом предложении было слово «мой».       И теперь Чуя своим поступком отобрал у Дазая право называть его своим. Ясно показал, чего на самом деле хочет, ради такого пустив и собственную жизнь под нож.       Это было больно, действительно больно. Он вернул Оду, и потерял… нечто. Важную часть себя, судя по тому, как тоскливо ныла душа.       Дазай опустил глаза на лист и еще раз прочел надпись. Она была неаккуратной, будто написанной в спешке и не слишком твердой рукой.       Хотел бы он знать, о чем Чуя думал в тот момент, когда вписывал эти слова в тетрадь. Откуда-то Дазай знал, что ему достаточно зачеркнуть их, чтобы вернуть всё как было. Также он знал, что не станет этого делать. В той реальности он был мертв — и, может, это было даже неплохо — но там же был мертв и Ода, а с этим Дазай согласиться уже не мог.       Вздохнув, он закрыл тетрадку, вернул в сейф и запер его на замок, решив, что менять ничего не станет. Всё, к чему стремился он сам, Дазай получил, а Чуя… Тот также имел право на собственные желания.       Поднявшись с пола, Дазай направился к выходу. Потом он вернется сюда с ведром воды и мешком цемента, чтобы восстановить разрушенные стены. Не было смысла перепрятывать книгу, раз он и так был единственным, кто знал, где она хранится.       Позже Дазай сидел в машине и, прикрыв глаза, раздумывал над тем, в каком направлении дальше двигаться. Имелась в виду, конечно, не дорога, а его собственная жизнь.       Он чувствовал себя до странности потерянным. С переменами в реальности он уже ознакомился и, наверное, мог бы без особых сложностей в эту жизнь влиться. Вот только был ли в этом смысл?       Конечно, самым простым и логичным решением было бы покончить со всем разом, так как он всегда хотел. Вот только поразмыслив над этим вариантом, Дазай понял, что не может позволить себе такую роскошь как смерть, потому что умереть сейчас — означало бы оставить без защиты Оду. Благодаря своей способности тот был физически неуязвим, но беззащитен перед интригами Мори. И Дазай понимал, что просто не в состоянии бросить его на произвол судьбы, без присмотра. Иначе зачем тогда всё это было?       — Ах ты хитрец, — подумал он с улыбкой, едва понял, что тот Дазай, которого он подменил в этом теле, наверняка пользовался такой же логикой.       — Ты оставил попытки покончить с собой, но вместо этого начал устраивать алкогольные марафоны? Замаскировался, значит. Похоже, это сработало.       Он уже знал, что его предшественник выяснил, какую роль Мори отвел Оде в той афере с Мимиками. Каковы были шансы, что при этом он не догадался о желании босса избавиться от него самого? Весьма невысокие. Ведь сам Дазай когда-то это понял, а значит и его двойник из этой реальности должен был понять.       Мори так и не получил лицензию для Портовой мафии, и Ода по-прежнему оставался удобной картой в его играх. Теперь Дазай ясно представлял, как дальше развивались события. Его двойнику было наплевать на предательство Анго, а вот на судьбу Оды — нет. Тот Дазай охранял Оду как сторожевой пес, одновременно с этим прикидываясь насколько возможно безопасным для Мори, чтобы уменьшить его паранойю. Трудно ожидать от того, кто утопил мозги в бутылке, что он станет плести интриги и претендовать на власть.       «Я должен был воспринимать это как временную меру, — думал Дазай. — Я тянул время и выжидал. Но для чего? Теперь уже не спросишь».       В кармане его пальто вдруг раздался телефонный звонок. Вызов был от Оды, и потому Дазай тут же ответил.       — Что-то случилось? — сразу спросил он.       — Можно и так сказать, — без предисловий начал Ода, как будто они и не прекращали их утренний разговор. — Я решил закинуть твои вещи в стиральную машину и нашел одну странную записку в кармане пиджака. Мне кажется, нам надо поговорить.       Дазай прикинул, сколько ему добираться до дома Оды, и понял, что поездка будет слишком долгой.       — Я на другом конце города.       — Тогда встретимся в Люпине. Я буду там через полчаса.              Часом спустя Дазай спустился по ступенькам в бар Люпин и двинулся в уютном тёплом полумраке к стойке, за которой сидел Ода. Вид его спины в знакомом коротком пальто с непривычки кольнул сердце, так что оно дрогнуло, наливаясь фантомной болью.       Сев рядом с ним на высокий стул, Дазай рассеянно кивнул бармену.       — Двойной со льдом.       Пока бармен готовил ему выпивку, Дазай повернулся к Оде и спросил:       — Так что такого необычного ты нашел в моем пиджаке?       — Вот это, — Ода положил на стойку перед ним белый бумажный стикер для заметок. — Я случайно прочел, когда достал из кармана. Похоже… — Ода бросил на Дазая непроницаемый взгляд, — ты написал это самому себе.       Бармен поставил перед ним низкий стакан с виски. Дазай машинально отпил, слегка поморщившись от резкого вкуса, потом перевернул записку лицевой стороной вверх.       «Я оставил всё в неизменном виде, и ты, должно быть, гадаешь, почему. Но ты — это я, так что ты найдешь ответы. Жаль, не встретимся лично».       «PS. Береги Оду».       Подписи не было, но свой почерк Дазай узнал без труда.       Он беззвучно выдохнул и убрал записку во внутренний карман пиджака.       Неожиданно. Хотя, наверное, закономерно, и он догадывался, откуда что взялось. Его предшественник знал Мори не хуже него самого и, заметив его аномальную невнимательность в отношении Чуи, естественно заинтересовался этим феноменом. Похоже, его двойник нашел, кому задать свои вопросы. Неудивительно, что он во всем разобрался.       — И что ты об этом думаешь? — как можно небрежней спросил Дазай, вновь отпивая из стакана с виски.       Ода негромко вздохнул и потер двумя пальцами бровь.       — Что по части странных поступков ты превзошел сам себя, — ответил он после паузы. — Оставлять себе записки, чтобы прочесть на следующее утро… Как будто ты уверен, что ночью исчезнешь, а тот, кто проснется в твоем теле, будет кем-то другим. Знаешь, это… — Ода медленно покачал голово, — не выглядит нормально. Я знаю, что ты не любишь просить о помощи, но, может, тебе с врачом посоветоваться? — Ода растер ладонью лицо и, резко выдохнув, пробормотал: — Черт, я не тот человек, который умеет вести такие разговоры.       Он осекся, заметив, что Дазай рядом с ним тихо смеется, мелко подрагивая плечами.       — Так ты испугался за мое душевное здоровье, Ода? — с улыбкой сказал он.       — А что я должен был подумать? — покосившись на него, спросил тот.       — Ну, например, что я решил тебя разыграть и подсунул в карман своего пиджака странную записку, зная, что ты можешь найти её и прочесть, — ухмыльнулся Дазай.       Брови Оды приподнялись, пока он молча глядел на Дазая, переваривая его слова.       — Это был несмешной розыгрыш, — вновь поворачиваясь к стойке, осуждающе сказал он.       — Правда? А мне кажется, забавно вышло.       — Хотя бы с другими людьми так не делай. Не все оценят твое чувство юмора.       — А если серьезно… — сказал Дазай после того, как закончил веселиться и подкалывать Оду по поводу его излишней доверчивости. — Представь, что ты проснулся в своем теле, но мир вокруг стал другим, и тебе представился шанс начать всё с чистого листа. Что бы ты сделал?       Ода сидел рядом с ним и размеренно подносил к губам сигарету, погрузившись в свои мысли. В прошлом, когда он еще был жив, они часто сидели вот так — Ода был настолько самодостаточным человеком, что даже в их общем молчании не было и тени дискомфорта.       Ода медленно выдохнул из легких сигаретный дым и, размышляя над его вопросом, склонил голову к плечу.       — Насколько другим?       — Сильно. Те же лица, но всё иначе. И может быть, кто-то из тех, кого ты знал прежде, даже не помнит тебя, потому что вы никогда не встречались.       — Странная фантазия, — после паузы заметил Ода. Сделав небольшой глоток из своего бокала и поставив его на стойку, он задумчиво сдвинул брови. — Наверное, я бы разыскал тех, кто мне дорог, чтобы убедиться, что они в порядке. А если это не так, то сделал бы всё, чтобы они были счастливы.       — Даже если без тебя?       — Это не так уж важно.       Дазай тихо вздохнул, отпивая из своего стакана. Если пользоваться такой логикой, то первым, кто приходил на ум, был Чуя. Чуя, который от него отказался, который сейчас служил в Агентстве и, должно быть, неплохо в него вписался, хотя Дазаю было сложно себе это представить.       У того человека, которым стал Чуя, должно было быть всё в порядке, даже если Дазай доподлинно не знал этого. И, наверное, он даже мог бы увидеться с Чуей. Формулировка «не встречал» не подразумевала, что этого не могло произойти в дальнейшем. Если бы Чуя составил бы свое пожелание как: «Чуя Накахара не встречал Осаму Дазая и не встретит никогда», это исключило бы все шансы пересечься с ним до конца жизни, а так — оставалась вероятность, что книга учла лишь события прошлого, но не те, что возможны в будущем.       — Ты изменился, — негромко сказал рядом Ода, — со вчерашнего дня.       — Что? — повернувшись, Дазай взглянул на него с удивлением.       — В последние годы ты жил, словно ждал конца света, — не глядя на него, медленно проговорил Ода. — Ушел в себя, и на это было тяжело смотреть. Мы ведь давно не сидели и не разговаривали вот так, как сейчас. Такое необычное ощущение. Как будто я вернулся на пять лет в прошлое.       — Похоже, я совсем тебя забросил, — усмехнулся Дазай. — Какое глупое расточительство времени с моей стороны.       — Я не обижен, — ровно ответил Ода. — Просто все это время чувствовал себя беспомощным, а это не самое приятное чувство. Я хотел помочь тебе, но не знал, что мне сказать или сделать.       — Можешь больше не тревожиться на мой счет, — с легкой улыбкой ответил Дазай. — Я в форме. Может, в лучшей, чем когда-либо.       — Это я вижу, — согласился Ода. — И хотел бы понять, что на тебя так повлияло. Может, расскажешь, что произошло вчера?       — Расскажу, — Дазай вскинул на Оду безмятежный взгляд. — Вчера я умер.       Ода несколько секунд смотрел на него в молчании с непроницаемым выражением на лице, а потом отвел взгляд и с негромким вздохом взял со стойки стакан с виски.       — В таком случае смерть явно пошла тебе на пользу, — сделав глоток, заметил Ода, видимо решив, что сказанное Дазаем — еще одна из тех странных шуток, которые понимал только он сам.       — Это верно, — Дазай отсалютовал ему бокалом. — Смерть всё и всегда расставляет по своим местам.              Вечер опустился на Йокогаму незаметно. Небо потемнело и налилось густой синевой с мелкими крапинками тусклых звёзд. На улицах зажглись фонари. Плотный поток машин поредел, когда семейные люди разъехались по домам после работы, а те, кто был холост, разошлись по барам в стремлении выпить и расслабиться после долгого трудового дня.       Припарковав машину возле такого заведения, Дазай сидел, откинувшись затылком на подголовник, и глядел на расцвеченные цветными бликами окна. Из раскрытых дверей доносилась музыка. На сцене в баре живой оркестр играл незамысловатый джаз. Это место находилось в нескольких кварталах от здания Вооруженного детективного агентства и, как Дазай выяснил, являлось любимым местом отдыха Накахары Чуи. После работы он нередко приходил сюда пропустить стаканчик перед тем как ехать домой. У Чуи давно была своя квартира, да и в целом он не был стеснен в средствах. Вступив в Агентство, помимо основной работы он также начал брать заказы на частную охрану, после того как Фукузава передал ему контакты своих бывших нанимателей. Это дало Чуе шанс наработать собственную репутацию, так что к настоящему моменту его услуги телохранителя высокого класса оценивались дорого.       Отправляясь на встречу с ним, Дазай долго раздумывал над линией своего поведения. Хотелось не просто издалека посмотреть на Чую, а перекинуться с ним хоть парой слов, узнать, каким он стал, когда переписал половину своей жизни, исключив из неё Дазая.       Им двигало болезненное любопытство и желание понять, как ему самому теперь относиться к Чуе. Пусть тот его не помнил, но они так долго были спаяны партнерством в одно целое, что отринуть всё это усилием одной лишь воли Дазай не мог.       Он надеялся, что Чуя ему в этом поможет. Возможно, увидев, как мало осталось от того человека, которого Дазай знал еще недавно, он сам сумеет успокоиться и принять эту реальность целиком, со всем, что приобрел и потерял. А потери были ощутимы. Ведь Чуя тоже в некотором смысле совершил самоубийство. Пусть он был жив, но тот, кем он был в прошлой жизни, исчез. Не существовало больше пса Портовой мафии Чуи Накахары, был Чуя — детектив Агентства. И эти двое должны были быть разными людьми. Дазай хотел увидеть эти перемены своими глазами, чтобы картина его нового мира, наконец, стала завершенной.       Толкнув дверь машины, Дазай секунду помедлил, а затем стащил с головы повязку и бросил на сиденье — по такой примете его было легко узнать, а Дазай рассчитывал на разговор, а не на драку.       Захлопнув дверцу автомобиля, Дазай пересек пешеходную зону и поднялся на крыльцо. Вошел в дверь и окинул быстрым взглядом открывшийся за ней просторный лаунж в стиле французского богемного ретро, в отделке которого преобладали теплые тона, кожа и дерево. Золотистая напольная подсветка создавала комфортный для глаз приятный фон, на который органично ложились пятна света от свисавших с потолка светильников. Бар был заполнен на треть. Большинство посетителей сидели на широких и мягких на вид кожаных диванах вокруг низких деревянных столов, заставленных закусками и выпивкой. Люди смеялись, общались, пили вино и коктейли, поглядывая на эпатажную полукруглую сцену, где джазовый октет весьма бодро отрабатывал свой гонорар, развлекая публику.       Чую он отыскал взглядом быстро. Тот сидел у расположенного в центре зала барного острова на высоком стуле, повернувшись к стойке боком и опираясь о столешницу локтем. Постукивая подошвой острой туфли по полу в такт музыке, он глядел на сцену, подносил к губам винный бокал и, похоже, наслаждался вечером.       Дазай остановился в проходе, впитывая глазами вид Чуи и сравнивая с тем образом, который хранила память. Человек, который сидел возле стойки, был почти точь-в-точь как тот Чуя, которого он помнил. Он также предпочитал элегантный классический стиль и темные тона, хотя не носил больше шляпу и черный ошейник. На Чуе был модный, темно-серый с дымчатым отливом пиджак, темный галстук в тон с серебряным кольцом на узле поверх лавандовой рубашки навыпуск. Руки покрывали тонкие, плотно охватывающие пальцы черные перчатки. Верхние пуговицы на рубашке были расстегнуты, открывая вид на красивые ключицы. Темный галстук под разошедшимися в стороны лацканами воротника был приспущен, что делало его скорее элементом имиджа, чем атрибутом делового стиля.       Этот Чуя выглядел расслабленным и умиротворенным. Не было окружавшей его темной опасной ауры. Всегда острый и мрачный взгляд сделался довольным и лениво-насмешливым. Уголки губ были приподняты в вальяжной полуулыбке, которая так не походила на свойственные прежнему Чуе кривые усмешки и зловещие оскалы. В этом Чуе не было ничего зловещего. Привлекательный, стильно одетый рыжеволосый молодой мужчина у стойки мог быть кем угодно — делающим карьеру перспективным топ-менеджером, преуспевающим журналистом, модным дизайнером, успешным актером, телеведущим, музыкантом, фотомоделью или стилистом — но не якудза. И если тот Чуя был как горький, обжигающий «Абсент» и Марианская впадина, то этот походил на «Лонг-Айленд» — авантажный и завораживающий, как ночные огни небоскребов Нью-Йорка.       И всё равно это был всё тот же Чуя. Только на нем не было печати тьмы, под покровом которой существовали все, кто соприкасался с Портовой мафией, и от этого контраста странным образом сжималось сердце.       Двинувшись вперед, Дазай направился к стойке, намереваясь сесть рядом с Чуей. Дазай решил, что заговорит с ним, чтобы услышать, как теперь звучит его голос, какими стали интонации, как изменилась речь. Он просто посмотрит Чуе в глаза, чтобы запечатлеть в памяти этот новый образ, впитать его и унести с собой.       Чуя также быстро его заметил. Уловив боковым зрением движение в проходе, он повел головой в сторону, скользнул цепким взглядом по его фигуре, и вдруг замер. Лицо переменилось. Он резко повернулся, вскинул на Дазая глаза, и они расширились, сделавшись большими и по-детски растерянными. Брови взлетели в явном потрясении. Рот приоткрылся, а острые скулы окрасил жаркий румянец, когда кровь бросилась ему в лицо.       Вид у Чуи был обалдевший и довольно комичный, и, наверное, в другой момент Дазая бы это позабавило, но сейчас его занимал другой вопрос.       «Всё-таки узнал? Тогда разговора может и не выйти».       Остановившись возле стойки, Дазай кивнул на свободное место рядом с Чуей.       — Я присяду, если не возражаешь.       Чуя моргнул, словно сбрасывая наваждение, потом опустил глаза на соседний стул, будто не сразу понял, что ему сказали.       — Да. Садись. Тут не занято, — хрипло ответил он, и Дазай молча скользнул на место возле Чуи и кивнул бармену, привлекая его внимание.       «Нет, он не знает, кто я, — подумал Дазай, открывая лежащее на стойке алкогольное меню в плотной кожаной папке. — Иначе сразу назвал бы мое имя и не позволил бы приблизиться».       Всё то время, пока он просматривал ассортимент напитков, определяясь с выбором, Чуя сидел рядом, повернувшись к нему всем корпусом, и разглядывал его так пристально, что становилось не по себе.       Дазай поднял взгляд на подошедшего бармена, быстро продиктовал тому свой заказ и, закрыв меню, сказал с усмешкой:       — Ты сейчас дыру во мне прожжешь глазами.       Чуя ухмыльнулся, ничуть не смущенный этим замечанием.       — Ах, где мои манеры, — нараспев произнес он своим низким хрипловатым голосом, в котором слышались незнакомые воркующие интонации. — Просто стало интересно, что такой красавчик делает в этом баре? Ищешь кого-то? — чуть подавшись вперёд, Чуя склонил голову к плечу и негромко добавил: — Не меня ли?       Хорошо, что в этот момент перед Дазаем поставили выпивку, потому что его брови в прямом смысле слова полезли на лоб. Взяв со стойки стакан со скотчем, он сделал глоток, стараясь скрыть изумление.       — А если тебя, то что? — спросил он, и глаза Чуи сверкнули. Он засиял весь, расплываясь в ослепительной улыбке.       — Тогда считай, что нашел, — усмехнулся он и, поставив локоть на стойку, подпер щеку кулаком в перчатке, глядя на Дазая так, будто любовался. — Иногда подобные вещи происходят быстро, верно? — улыбаясь, добавил он. — И сами собой.       И тут до Дазая дошло. Его будто ошпарило пониманием.       Чуя флиртовал с ним. Даже не так, Чуя его клеил — откровенно и в лоб. Дазай прямо чувствовал, как на него наводят орудия, готовясь дать залп всеми пушками. Его прямолинейный подход настолько отличался от изящных маневров, к которым Дазай привык и в которых считал себя виртуозом, что он даже не узнал признаки — от Чуи он такого просто не мог ожидать.       — Ты с ходу решил, что я могу быть заинтересован? — глядя в свой стакан, улыбнулся Дазай. — Почему?       Чуя в притворном удивлении вскинул вверх красиво очерченную бровь.       — Ты шел прямо на меня и смотрел в глаза. И сел рядом, хотя здесь полно свободных стульев. Есть идеи, как иначе это можно понять?       Дазай невольно позабавился про себя. Похоже, общение с Рампо не прошло для Чуи даром, вот только выводы он сделал, какие хотел, а не какие следовало. Дазай мог с ходу назвать с десяток причин для подобного поведения и большинство из них были поводом схватиться за оружие.       — Не поспоришь, — улыбаясь уголками губ, иронично ответил Дазай. — Похоже, я для тебя — как открытая книга.       — Пока что нет, — прищурился Чуя, а потом, придвинувшись еще ближе, с расчетливым намеком коснулся коленом его бедра и, подпустив в голос ласкающих интимных нот, добавил: — но я не откажусь заглянуть под твою обложку.       Тут Дазай не выдержал и всё-таки рассмеялся. Прикрыл глаза рукой, не в силах выносить весь абсурд происходящего.       — У тебя приятный смех. И голос красивый, — негромко сказал Чуя, который, похоже, не только не обиделся, но и наоборот, был удовлетворен такой реакцией. Он сидел рядом, подперев рукой подбородок, и довольно щурил хищные глаза, наблюдая за Дазаем с улыбкой, которую можно было назвать почти мечтательной. — Откуда ты взялся такой охуенный? Как тебя хоть зовут?       — Осаму… — Дазай притормозил, решив не продолжать. — Имени достаточно.       — Чуя Накахара, — по западной традиции он протянул Дазаю ладонь, и тот ответил тем же. Рукопожатие оказалось в меру крепким и приятно уверенным. Чуя не пытался доминировать над ним, но и поддаваться не собирался.       Он задержал ладонь Дазая в своей и прямо взглянул ему в глаза.       — Мне понравилось смешить тебя, но ты ведь понимаешь, что я не пошутил?       Дазай коротко втянул носом воздух, встречая его жаркий взгляд, и не представляя, как должен реагировать на это заявление? Как подобное вообще могло происходить в реальности? Отправляясь сюда, Дазай ожидал чего угодно, кроме этого. Сказать, что Чуя его удивил — значит, не сказать ничего. И вместе с тем он чувствовал, что не может сопротивляться искушению посмотреть, как дальше будут развиваться события, как далеко Чуя способен зайти. Прежде Дазай всегда пресекал поползновения в свой адрес со стороны представителей своего пола, хотя относился к таким вещам достаточно снисходительно. Но внимание и напор Чуи отчего-то льстили ему. В груди разливалось томительное тепло, и эту игру не хотелось останавливать.       — Вижу, ты не сторонник долгих прелюдий, — иронично заметил он. — Сразу на абордаж?       — В душе я пират, — ухмыльнулся Чуя. — К тому же, чего ждать? Так что ты мне ответишь?       — Зависит от того, что ты предлагаешь.       Чуя скользнул глазами по его лицу, задержал взгляд на губах, и Дазая внезапно бросило в жар от странного предвкушения.       — Тут есть приватная комната… — понизив голос, провокационно медленно проговорил Чуя, — для бильярда, — с довольной ухмылкой добавил он, заметив, как расширились глаза Дазая. — Могли бы погонять шары. Ты играешь?       Чуя устремил на него выразительный взгляд, давая понять, что ограничиться одной лишь бильярдной партией не собирается.       — Я в деле, — усмехнулся Дазай.       — Отлично. Эй, приятель! — Чуя махнул рукой бармену, привлекая его внимание. — Комнату для бильярда на два часа. — Запустив руку во внутренний карман пиджака, он достал кожаное портмоне. — Я оплачу.              Бильярдная комната оказалась достаточно просторным помещением с неброской мебелью и приятным дизайном. Вдоль стен с трех сторон стояли диваны и столики для игроков с компанией. Четвертую стену занимал стенд с киями и стеллаж для шаров. Профессиональный двенадцатифутовый стол для русского бильярда, как незыблемый зеленый остров, возвышался посередине, накрытый ярким пятном света от подвешенных над ним округлых ламп. Остальное помещение было погружено в нежный оливковый полумрак.       Зайдя в комнату следом за Дазаем, Чуя закрыл дверь на замок. Дазай услышал, как тот щелкнул, отсекая их обоих от людей в общем зале. Музыка гулко доносилась из-за стен, в самой же комнате было тихо, только еле слышно шелестел кондиционер и работала вентиляционная вытяжка.       Чуя поставил свой бокал на один из столиков и, подойдя к стенду, принялся выбирать кий.       — Во что играем? — деловито спросил он, сняв один, средней длины, с подставки и прикидывая в руке размеры и вес. — Пирамида, винт, американка?       — На твой выбор, — ответил Дазай, который стоял у двери, прислонившись к ней спиной, и с интересом наблюдал за Чуей. Отчего-то Дазай думал, что тот пойдет на штурм, едва закроет дверь. Но тот снова его удивил.       — Тогда американка. До восьми очков. Считать проще.       Подойдя к дивану, Чуя сбросил с плеч пиджак. Из-под него показалась наплечная кобура. Прежний Чуя носил под пиджаком портупею с ножом. Этот предпочитал большие пушки.       Заметив, куда Дазай смотрит, Чуя пояснил:       — Это служебный. Я детектив. У меня есть разрешение на ношение оружия.       Стянув с плеч ремни, он уложил кобуру на диван и прикрыл полой пиджака, видимо, чтобы «гражданского» в лице Дазая она не смущала.       — Интересная у тебя, должно быть, работа, — иронично заметил тот, поскольку обычный «гражданский» не оставил бы подобное без внимания.       — Не без того, — кивнул Чуя, который в данный момент, похоже, не горел желанием обсуждать этот вопрос.       Расстегнув манжеты на рубашке, он принялся неторопливо закатывать рукава.       — Так какой у нас приз? — спросил он, глядя на Дазая с провокационной улыбкой. — Что я получу, когда выиграю?       — Не сомневаешься в победе?       — Абсолютно точно нет.       Дазай усмехнулся, оттолкнулся спиной от двери и направился к стенду с киями.       — Уверен, что приз ты уже обдумал, — сказал, примериваясь к одному из тех, что соответствовал его росту. — Так что можешь просто озвучить, чего хочешь.       Чуя ухмыльнулся, посматривая на него из-под полуопущенных ресниц.       — Всё просто, — небрежно ответил он. — Кто победил, тот сверху.       Услышав это, Дазай невольно усмехнулся про себя. Даже так?       — Предлагаю наоборот, — сказал он, снимая кий с подставки и взвешивая в руке. — Кто проиграл, тот сверху.       — И в чем смысл? — вскинул брови Чуя. — Игры существуют, чтобы в них побеждать.       — Логика простая, — невозмутимо ответил Дазай и, сбросив с плеч пальто и пиджак, принялся также закатывать манжеты на рубашке. — Ты, как я понимаю, хорошо играешь.       — Отлично, — прищурился Чуя.       — А я средний игрок, и к тому же давно не практиковался. Следовательно, исход партии предрешен заранее. А если мы изменим условия, то… — Дазай сделал небольшую паузу и с улыбкой закончил, — оба получим возможность выбрать, чего хотим: победить или проиграть.       Чуя в задумчивости сдвинул брови.       — Ну что ж, это справедливо, — наконец сказал он. — Ладно, пусть будет так, — смерив Дазая оценивающим взглядом, он добавил: — Надеюсь, ты не забыл, с какой стороны держаться за кий, чтобы мне не пришлось выставлять себя идиотом, поддаваясь тебе слишком уж сильно.       — Об этом не беспокойся, — в тон ему ответил Дазай, натирая кончик кия мелом. — Я достаточно сильный противник, чтобы тебе не было скучно со мной.       Чуя тихо хмыкнул и кивнул.       — Ладно, посмотрим, чего ты стоишь. Кто разбивает?       — Давай ты.       Чуя обошел стол, покатал треугольник с шарами по зеленому сукну, выравнивая положение. Затем занял позицию напротив, поставил на стол темно-красный шар-биток и склонился, примериваясь к нему.       Дазай наблюдал за тем, как пластично изгибается его тело, как сдвигаются острые лопатки под тканью лавандовой рубашки, когда он отводит назад локоть для удара, а темные брюки обтягивают узкий ладный зад. Потом кий выстрелил вперед, и биток ударил в центр пирамиды, так что шары раскатились с тихим стуком, а боковые — ушли точно в лузы.       — Отличный удар, — прокомментировал Дазай, когда Чуя выпрямился и озадаченно сдвинул брови. — Похоже, кто-то не хочет быть сверху, — иронично заметил он.       — Сам не знаю, как так вышло, — пробормотал Чуя. — Я же собирался ударить левее. Черт, я просто не могу делать это плохо.       — И тем не менее два очка твои, — невинно произнес Дазай. — Бей снова.       В итоге, Дазай так и не дождался своего хода.       — Ты вообще собираешься мне поддаваться? — насмешливо спросил он, когда Чуя выиграл четвертый шар, положив его в лузу от двух бортов по сумасшедше красивой траектории.       — Ага, обязательно, — ответил тот, обегая стол сосредоточенным взглядом. — Ну что ты от меня хочешь? Я — профи, а бильярд — благородная игра, я не могу его так оскорблять.       — Ну да, ну да, — посмеиваясь, ответил Дазай, который стоял чуть в стороне, скрестив руки на груди и с удовольствием наблюдал за своим разошедшимся противником. — Ты хоть не забыл, на что мы играем?       — Я помню! — воскликнул Чуя и, наклонившись над столом, прищурился, вымеривая угол удара. — Вот сейчас этого красавца в лузу положу и дальше начну мазать.       Пятый шар стал шестым и седьмым. Перед восьмым ударом, который должен был завершить партию, рука Чуи дрогнула. Он поднял на Дазая растерянный взгляд.       — Добивай уже, — тепло улыбаясь, сказал тот. — У тебя блестяще выходит. Ты действительно мастер в этом, Чуя.       Тот тяжко вздохнул, покачал головой. Затем наклонился, возвращаясь в позицию. Красный шар ударил в белый, и тот, прочертив на зеленом сукне стремительную линию, красиво и точно вошел в лузу, упав с сетчатый мешок.       Выпрямившись, Чуя поставил кий бампером на пол и с чувством выдал:       — Блядь!       — А, по-моему, это было здорово, — Дазай изобразил ладонями беззвучные аплодисменты.       — Ты ведь с самого начала знал, что так выйдет, — проворчал Чуя.       — Знал, — улыбнулся Дазай, присаживаясь на край бильярдного стола. — Ты не умеешь проигрывать. По тебе это видно.       — А ты, значит, психолог и манипулятор, — прищурился Чуя.       — Есть такое, — с усмешкой подтвердил Дазай.       Чуя закатил глаза к потолку, а потом экспрессивно взмахнул рукой в перчатке.       — Да и к черту. Не в этот раз, так в другой. Все равно твой зад никуда от меня не денется.       Вернув кий на стойку, он быстрым шагом направился к Дазаю.       — Иди сюда, — низким вибрирующим тоном проговорил Чуя, вклиниваясь между его коленей. — У меня уже яйца звенят, как я хочу тебя.       Дазай только и успел, что сделать быстрый судорожный вдох, как Чуя положил руку в перчатке ему на затылок и, притянув ниже голову, заткнул рот жадным поцелуем.       Дазай рефлекторно сжал ладонями бедра Чуи, ощущая, как непривычно твердые, настойчивые губы страстно ласкают его собственные, заставляя поддаваться, отвечать и ловить ртом его движения, двигаясь в такт. Голова вдруг поплыла от хлынувших по нервам приятных ощущений, которые, накапливаясь в критическую массу, спускались по позвоночнику в низ живота, разжигая в паху томительное зарево похоти.       Целовался Чуя не хуже, чем играл в бильярд, а главное, делал это с огромным очевидным удовольствием. Его губы азартно и со вкусом мяли губы Дазая, язык проникал внутрь, играя с его собственным, как будто поцелуй для Чуи был не прелюдией к чему-то большему, а отдельной ценностью, от которой он жаждал взять как можно больше.       «Как такое возможно? — эта мысль отчетливо билась в голове, хотя в остальном в ней царил полный хаос. — Он сам целует меня, желает, и мне это нравится. Кто из нас двоих сошел с ума?..»       В том, что Чуя действительно хочет его, не было никаких сомнений. Он низко постанывал на выдохе, прижимаясь к Дазаю всем телом, терся об его пах бедрами, усиливая их общее возбуждение. Дазай чувствовал выделяющийся под тканью его брюк горячий твердый бугор и от этого ощущения заводился еще сильнее, хотя прежде даже представить не мог, что близость чужого эрегированного члена вообще способна ощущаться как нечто возбуждающее.       Руки Дазая меж тем жили своей жизнью — гладили и мяли плечи, спину и узкие, упругие ягодицы Чуи. Ощущение его сильного, жаркого и компактного тела под ладонями обостряли все чувства, будто мозг накачали чем-то стимулирующим, как кокаин или мет, так что настройки резкости восприятия взлетели до предела.       Чуя также зря времени не терял. К этому моменту он уже успел расстегнуть все пуговицы на его рубашке. Затем быстро стащил перчатки, развел полы в стороны, скользнул под них ладонями и едва заметно вздрогнул, вместо голой кожи обнаружив новый слой ткани.       — Что тут у тебя? — разорвав поцелуй, хрипло пробормотал он, опуская глаза на его замотанный в бинты торс. — Они везде, что ли? Ты ранен?       — Нет, просто привык их носить, — тяжело дыша, ответил Дазай. — Обычно я учитываю этот момент. Но сегодня не планировал раздеваться перед кем-то.       — И как всё это снять? — раздосадовано спросил Чуя.       — Размотать или разрезать.       — Ага. Ну вот и займись, — вдруг сказал Чуя, взявшись за ремень на его брюках, — а я пока кое-что другое у тебя попробую.       Дазаю стоило больших усилий удержать на месте челюсть, когда Чуя, расстегнув его ширинку, почти по-хозяйски запустил руку ему в белье. Дазай едва не задохнулся, когда почувствовал, как ладонь Чуи оборачивается вокруг его члена, сжимает, поглаживает самое заветное и чувствительное, что есть в мужском теле, явно зная, что с ним делать, чтобы ощущения от этого заставили забыть обо всём.       — А ты везде красивый, — удовлетворенно проговорил Чуя, глядя вниз, на то, как головка члена Дазая появляется и исчезает в крайней плоти. — Отсосать тебе? Ты хочешь?       — Кто в здравом рассудке откажется от такого предложения? — слабо усмехнулся Дазай, и Чуя в ответ окинул его теплым и будто светящимся взглядом.       — Вот и хорошо, — кивнул он. — Ну, ты разматывайся пока. Хочу заняться сексом с живым человеком, а не с ходячей мумией.       Он опустился сначала на одно колено, потом на другое, и утвердившись на полу, обвел любовным взглядом его пах с расстёгнутой ширинкой, из которой торчал наружу, прямо ему в лицо, возбуждённый член Дазая.       — Офигеть картина, — прокомментировал Чуя, вновь обхватывая его ствол ладонью.       — Пока что штраф за непристойное обнажение светит только мне, — пробормотал Дазай, глядя на него сверху вниз и медленно, но верно теряя ощущение реальности.       — Сюда никто не войдет, я запер дверь, — напомнил Чуя и длинно прошелся теплым шершавым языком по головке, заставив Дазая вздрогнуть от полыхнувшего в паху удовольствия.       — Камеры…       — Их тут нет, — сразу ответил Чуя и вскинул на него ироничный взгляд. — И поздновато-то ты про них вспомнил.       Дазай с ним мысленно согласился, а потом из его головы вылетели все мысли, потому что Чуя взял в рот его член и принялся облизывать и посасывать его, причмокивая самым непристойным образом. Кулак продолжал ходить по всей длине, гоняя по стволу кожу, в то время как головка члена исчезала между губ, погружалась в горячую влажную глубину его рта.       Дазай впился пальцами в бортик стола, понимая, что у него сейчас натуральным образом поедет крыша. И член расплавится — разрастающееся в паху возбуждение было ярким и острым. Чуя знал, что делал: щеки запали, пока он со смаком втягивал его член в рот, так что его обжигающий вязкий жар обволакивал плоть упруго и плотно. Язык, распластавшись по стволу, широкими мазками терся о сверхчувствительную головку, и всё вместе это дарило нереальное наслаждение.       Запрокинув голову, Дазай стиснул зубы и глухо застонал: дикие, первобытные звуки вибрировали в груди, и он не мог это контролировать.       — Так хорошо, что ли? — добродушно проворчал снизу Чуя, на пару секунд выпустив изо рта его член. — Ты мне льстишь. Про бинты-то не забывай. Я еще помню, чего хотел от тебя.       Дазай потянулся к шее, расстегнул застежку и принялся разматывать повязки, то и дело застывая и вздрагивая всем телом. Мозг зависал и тормозил. Он просто не мог выполнять команды разума, перегруженный взрывающими нейроны вспышками ослепительного кайфа. Дазай сделал несколько нетвердых витков, пока не понял, что не в состоянии продолжать. Ладонь будто сама легла на рыжеволосый затылок, погружаясь в густые шелковые кудри. Взгляд упал вниз, на лицо Чуи — так близко от его паха, прикипел к скользящим по члену покрасневшим губам. Эта картина была настолько порочной и возбуждающей, что смотреть было почти невыносимо, но он не мог отвести глаз — Чуя на коленях с его членом во рту был лучшим, что он видел в жизни.       — Тебе нравится?.. Сосать мне? — спросил он, едва контролируя свой голос, чтобы он не сорвался на сиплый хрип.       С влажным звуком Чуя выпустил его член изо рта и вскинул взгляд. Похоже, он по достоинству оценил дикий вид Дазая и его горящие сумасшедшим блеском глаза, потому что усмехнулся снисходительно и слегка самодовольно.       — Это весьма возбуждающий процесс, если ты не в курсе, — его голос прозвучал хрипло и иронично, — и раз ты так хочешь это услышать, то да — твой член приятно сосать. Еще вопросы?       — Есть один, — быстро и поверхностно дыша, ответил Дазай. — Я хочу кончить в твой рот. И чтобы ты проглотил. Что ты хочешь в обмен на это?       Брови Чуи приподнялись, а затем он нахмурился.       — Нет, так не пойдет. Такого я никому не позволяю.       — Я так и понял, — отрывисто ответил Дазай. — Но я хочу, чтобы ты позволил мне. И взамен сам готов дать тебе то, чего хочешь ты.       — Даже если я захочу трахнуть тебя на этом столе? — саркастично уточнил Чуя, который, похоже, не принял его слова всерьез.       — Значит, трахнешь, — уверенно подтвердил Дазай.       Чуя прищурился, пристально глядя на него, потом усмехнулся и покачал головой.       — Похоже, у тебя совсем мозги поплыли, — почти ласково сказал он. — Ты же, считай, девственник, Осаму. Ты никогда не был не только снизу, но и вообще с мужчиной — это я понял по тому, как ты реагируешь. Ты сам-то осознаешь, что предложил?       — Я еще и уговаривать тебя должен, чтобы ты меня трахнул? И кто здесь девственник? — с сарказмом спросил Дазай, и глаза Чуи вспыхнули знакомым гневным огоньком, а брови недовольно сдвинулись.       — Как ты жив-то до сих пор — с таким языком, — проворчал он. — Хорошо, договорились. Но учти, я не пойму, если ты потом передумаешь, испугаешься за свою задницу и попытаешься сдать назад.       — Не беспокойся, — безмятежно улыбнулся Дазай, — я отдаю себе отчет в том, что говорю.       — Сомневаюсь, — пробормотал Чуя. — Выглядишь так, будто обдолбался. Вот уж не думал, что так круто отсасываю.       «Дело не в технике, а в том, что это ты, Чуя, — подумал Дазай. — Это из-за тебя я чувствую себя, как под кайфом. Из-за тебя хочу того, о чем даже не думал раньше. Из-за тебя схожу с ума сейчас, и готов сказать что угодно, только бы ты довел начатое до конца. Это всё ты со мной делаешь…»       Покачав головой, Чуя вновь придвинулся ближе, почти касаясь головки губами.       — Главное, не проси сосать, глядя в глаза, — проворчал он. — Я тебе не актер, чтобы разыгрывать сцены из гей-порно.       — У тех, кто предлагал тебе такое, еще есть член? — иронично поинтересовался Дазай, и Чуя невольно рассмеялся, хрипло и удовлетворенно — похоже, шутка пришлась ему по вкусу.       — Член я оставил, но вот самооценку вряд ли удастся восстановить, — саркастично ответил он. — Так что ты поаккуратнее с желаниями. Если я встал перед тобой на колени, это еще не значит, что ты можешь меня поиметь.       Тем не менее, всё дальнейшее действительно напоминало порно. Чуя увлекся, рыжая макушка покачивалась между ног. Взявшись за дело всерьез, он вбирал его член в горло до самого основания, так что тот поршнем ходил внутри, глубоко погружаясь в глотку. Ладонь Дазая обхватывала затылок Чуи, ритмично надавливала на него, задавая глубину и темп, и тот не возражал, позволяя контролировать и направлять его, тем самым создавая полную иллюзию того, что Дазай трахает его в рот. Наслаждение от этого выносило за грань реальности, поскольку было не только физическим, но и моральным. И причина была в Чуе, в том, кем и каким он был. В прежней реальности, даже будучи схвачен и поставлен на колени, Чуя сопротивлялся бы Дазаю, а в этой — послушно принимал в рот его член. Ничего более волнующего и возбуждающего Дазай в жизни не испытывал, так что, как бы ни хотел продлить этот момент, продержался недолго.       Приближение оргазма он чувствовал, как будто тот был цунами, который с ревом и рокотом надвигался на сушу, чтобы поглотить без остатка. Собственные хриплые стоны, которые он давно перестал контролировать, бились в ушах, затем он вовсе утратил способность что-либо слышать, видеть и воспринимать, когда оргазм накатил ослепительной волной, выгнул тело и окончательно расплавил ему мозги. Вжав голову Чуи в свой пах, он кончил глубоко в его горле, как никогда не кончал в жизни…       — Ублюдок, — хрипло выплюнул Чуя, когда поднялся с колен и, подойдя к столику, залпом выхлебал оставшееся в бокале вино.       «И мне даже не стыдно», — подумал Дазай, который лежал, распластавшись на столе, куда сполз после оргазма, не в состоянии собрать в кучу размякшие мозги и конечности.       — Что это, блядь, было в конце?! — отрывисто выпалил Чуя.       — Но ты же мне разрешил…       — Не это, твою мать! Я ничего не говорил про то, что согласен давиться твоим членом, пока ты будешь улетать, фонтанируя радугой, как сраный небесный пони!       — Обиделся? — мягко спросил Дазай. — Прости.       — Прости, и всё? — съязвил Чуя.       С трудом приподнявшись на локтях, Дазай сел на столе, нетвердыми руками оправляя белье и брюки.       — Вряд ли ты оценишь, — сказал он, — но это был комплимент.       — Да ну? — ехидно осведомился Чуя. — И в чем же его смысл? Объясни. А то я, блядь, не понял, как твое скотское поведение может быть комплиментом мне.       — Я редко теряю над собой контроль, — едва заметно улыбнулся Дазай. — Но ты заставил меня потерять голову, Чуя.       Брови Чуи разгладились и приподнялись в удивлении, потом он тяжко вздохнул и покачал головой.       — Ты реально думаешь, что эта отмазка для наивных дамочек прокатит со мной? — вытащив из кармана пиджака пачку сигарет, он подкурил одну и, отрывисто затянувшись, остро взглянул на Дазая. — У меня тоже есть член, если ты не забыл. Так что не надо втирать мне, будто тебе было «так хорошо», что ты просто «себя не контролировал».       — У меня нет иных объяснений. И не так уж они важны. Скорее мне интересно, почему ты поощрял меня, когда я начал переходить границы? — склонив голову к плечу, Дазай глядел на него с любопытством. — Ты ведь не из тех, кому нравится, когда им навязывают свою волю. Так что же случилось?       Чуя длинно выдохнул дым из легких, с досадой сдвинул брови и отвернулся.       — Ты так тащился от процесса, что стало совестно тебя обламывать, — неохотно ответил он после паузы. — Я решил: хрен с тобой. Прощу тебе эти доминантские замашки. С меня не убудет.       — Кто бы подумал, что ты так добр, — усмехнулся Дазай.       Чуя фыркнул и посмотрел на него с иронией.       — Никому об этом не говори. Тебе не поверят.       «Не может быть, чтобы он всегда был таким, а я об этом не догадывался, — думал Дазай, глядя, как Чуя знакомым движением подносит к губам сигарету. — Я пришел, думая, что встречу призрак прежнего Чуи, а вместо этого открыл его заново. Словно заглянул за дверь, рассчитывая найти чулан, а обнаружил вход в неизведанный удивительный мир».       Он слез со стола, подошел к Чуе, обнял со спины и потерся щекой о растрёпанную его руками рыжую макушку. Хотелось прикасаться к нему сейчас, обнимать, вдыхать запах тела. Чуя, похоже, даже не догадывался, что заставил его испытать настоящее потрясение. И главным потрясением был он сам.       — Вот только не надо этих посткоитальных обнимашек, — проворчал Чуя, не пытаясь, впрочем, отстраниться.       Дазай негромко усмехнулся, ощущая в душе тихую нежность. Такой Чуя — растопыривший иголки, как сердитый ёжик — был привычен, но никогда еще Дазаю не было так хорошо рядом с ним.       И сейчас он с отчетливой ясностью понимал, что не может позволить себе снова потерять его. Не может допустить, чтобы Чуя вновь его возненавидел. И чтобы не дать этому случиться, придется… сдержать кое-какое обещание, хотя изначально он этого не планировал.       — Как я могу загладить вину? — самым смиренным тоном, на какой только был способен, спросил он. — Что мне сделать, Чуя? Как тебя порадовать? Не хочу, чтобы ты сердился на меня.       Чуя в его объятиях беззвучно вздохнул, и Дазай прямо почувствовал, как расслабляются его плечи. Чуя оттаивал так быстро, что это казалось удивительным и заставляло задуматься о том, как много ещё Дазай упустил в характере своего бывшего напарника? И как мог так плохо его знать? Как будто всё это время на его глазах висели плотные шоры. Дазай всегда и не без основания считал, что отлично разбирается в людях. Но с Чуей он явно облажался.       Тот коротко затянулся сигаретой и отрывисто выдохнул, выпуская дым из легких.       — Значит, ты чувствуешь себя виноватым, — уточнил он, и Дазай улыбнулся, уловив в его голосе едва ощутимые шутливые нотки. — Насколько сильно?       — Очень, — в тон ему ответил Дазай. — Хоть сейчас готов наложить на себя руки, если ты не дашь мне шанс исправиться.       — Трепло, — фыркнул Чуя и продолжил с иронией: — Ну, раз ты так хочешь меня порадовать…       — Хочу, — довольно жмурясь, подтвердил Дазай.       — Тогда будет тебе шанс. Помнится, ты кое-что пообещал мне. И в этой фантазии фигурировал бильярдный стол.       — Ах, да, верно, — откликнулся Дазай, прижимая его к себе крепче и зарываясь носом в теплые медные кудри. — Дай мне десять минут на передышку, и я буду весь в твоем распоряжении.       Он не слишком-то хорошо представлял себе, на что именно подписывается. То есть в теории, конечно, понимал, что и куда Чуя хочет ему засунуть, но, представляя себе этот процесс на практике, не испытывал ничего, кроме желания рассмеяться, настолько нелепой казалась нарисованная воображением карикатурная картина.       Должно быть, именно это неведение и заставило так легкомысленно отнестись к предстоящему действу. Он наблюдал за Чуей с насмешливым любопытством истинного атеиста, в присутствии которого ярый фанатик собрался вызывать дьявола. Вместо алтаря с пентаграммой был бильярдный стол, на котором Чуя, категорически отказавшись портить сукно, расстелил его пальто, вместо жертвы был он сам, а вместо ритуальных атрибутов — одноразовый пакетик смазки и пара презервативов, которые Чуя извлек из отделения бумажника.       Сам Чуя выглядел таким решительным, деловитым и вдохновленным одновременно, что Дазай кусал губы, едва сдерживаясь, чтобы не начать его подкалывать. С огромным трудом сохраняя на лице подобающую моменту серьезную мину, он снял с себя бинты, смотал в клубок и, швырнув его на диван, вопросительно вскинул брови, глядя на Чую в ожидании дальнейших инструкций.       — Ни фига себе коллекция, — в замешательстве пробормотал тот, рассматривая покрывавшие его тело старые шрамы и пулевые отметины. — Ты чем таким занимаешься, что на тебе живого места нет?       — Долго рассказывать, — пожал плечами Дазай. — Ты глядеть на меня собрался, или мы всё-таки перейдем к делу?       — А тебе, значит, не терпится? — усмехнулся Чуя и, подойдя вплотную, провел ладонью по его телу от грудной мышцы по линии ребер и вниз — к животу.       — Какой же ты охуенный, — хрипло сказал он, глядя на спускающуюся от пупка к паху «блядскую дорожку» из коротких темных волосков. — И даже шрамы не портят.       Прижавшись жарким поцелуем к его плечу, он отрывисто приказал: — Лезь на стол, — и принялся энергично вытряхивать Дазая из брюк.       Вот так Дазай оказался на столе, голый; лежал на боку лицом к Чуе. Они неспешно и со вкусом целовались, и трогали друг друга, изучая руками и словно знакомясь заново. Дазай постепенно проникался этим действом, все глубже погружаясь в незнакомую, но приятную томную расслабленность, а Чуя… Убедившись, что Дазай никуда от него не денется, он едва ли не урчал от удовольствия, хрипло приговаривая между поцелуями:       — До чего же ты вкусный. Так и хочется тебя всего… Давно так не штырило, будто сто лет не трахался.       Дазай и сам был не дурак поболтать в постели. Зная, что женщины любят ушами, он не скупился на комплименты, рассеивая словами чужие страхи. Он делал это намеренно, и знал, что в действительности подобные слова ничего не стоят, но в голосе Чуи звучало столько неподдельного восхищения и желания, а он сам казался таким искренним и увлеченным, что Дазай невольно верил тому, что шептали ему на ухо горячие и нежные губы Чуи, даже если в то же время его руки жадно мяли его зад, а пальцы ныряли между ягодиц, дразняще потирая подушечками вход. В какой-то момент ему даже стало неважно, что Чуя хочет с ним сделать, настолько всё происходящее казалось приятным, и потому, когда тот сказал: — Повернись спиной, — без возражений перекатился на другой бок, подставляя своему бывшему напарнику открытую спину.       Дазай слышал, как позади него Чуя шуршит чем-то, затем его жаркое тело прижалось сзади. Одна рука протиснулась под боком и, скользнув к паху, принялась с уверенным бесстыдством дрочить его член, а другая пробралась между ягодиц, смазывая и поглаживая тугое колечко мышц.       — Не сжимайся так, расслабься, — хрипло и успокаивающе прошептал Чуя, целуя его плечи. — Ты в хороших руках, всё пройдет замечательно.       — Меня даже расстраивает то, сколько у тебя в этом опыта, — произнес Дазай, чувствуя, как смазанный палец Чуи бережно и почти безболезненно погружается внутрь, и сразу выскальзывает обратно, давая тем самым возможность адаптироваться к непривычным ощущениям.       — В соблазнении натуралов?       — Не только. В однополом сексе в целом.       — А ты бы хотел, чтобы я не знал, что делаю? — едва слышно усмехнулся ему в шею Чуя. — Поверь, это дерьмовый расклад — оказаться снизу с неопытным партнером. Тогда у тебя были бы все шансы заиметь стойкую фобию на такой секс.       Дазай с этим мысленно согласился, потому что ощущения действительно были слишком экзотическими, на грани неприятия. Пальцы — а теперь их было два — неглубоко входили в сопротивляющийся вторжению анус. Поворачивались, раздвигались и давили на стенки, вызывая острое желание вытолкнуть их обратно. Вторая рука Чуи добросовестно наглаживала член, компенсируя эти не самые приятные ощущения удовольствием от дрочки, но, не смотря ни на что, все внимание Дазая невольно сосредотачивалось не на ней, а на скользящих внутри пальцах и чувстве уязвимости, которое чем дальше, тем больше разрасталось внутри, заставляя всё тело покрываться влажной испариной.       — Меня больше смущает то, как профессионально ты делаешь минет, — сказал он, чтобы чем-то себя отвлечь, — то, сколько еще мужчин видели тебя на коленях перед собой.       — Это что сейчас было? — усмехнулся Чуя, но в его голосе послышалось напряжение. — Ты осуждаешь меня или ревнуешь?       — Второе, — без раздумий ответил Дазай.       Чуя тихо вздохнул, расслабился и нежно поцеловал его в основание шеи.       — Всё не так как ты думаешь.       — А как тогда?       Чуя ответил не сразу, будто раздумывал, стоит ли пускаться в объяснения, но потом, видимо, решил, что стоит.       — На самом деле, это впервые, когда я вот так отсасывал кому-то на коленях. Перед тобой встал, потому что вроде как подарок хотел сделать… — после паузы негромко начал Чуя, в то время как его руки почти автоматически двигались, одновременно лаская член и разрабатывая вход. — Я не бываю снизу, как ты, может быть, догадался.       — Совсем не бываешь?       — Пробовал ради интереса, и даже партнера выбрал не из дилетантов, чтобы гарантировать себе качественный секс. Но меня не вставило. Я потом повторил для верности, и окончательно убедился, что это не мой формат удовольствия. В остальном, я не фанат зажиматься по туалетам — наш с тобой незапланированный вояж в страну оргазмов для меня исключение, а не правило. Обычно я снимаю кого-то в клубе или баре, веду в отель, чтобы всё было с чувством, с толком, с расстановкой — на кровати и без лишней суеты. Душ, прелюдия, растяжка… Ну и на последнем моменте многие срезаются. Начинают трястись за свой зад и норовят удрать, даже если перед этим изображали героев-любовников и фанатов сексуальных экспериментов. И чтобы снизить нервозность, я обычно предлагаю минет. Никто не отказывается. Эта схема всегда работает. Партнеров так развозит, что их уже ничто и никто не ебет. Ну, кроме меня, в прямом смысле.       — Вот как? — пробормотал Дазай, который лежал, приоткрыв рот, и глубоко дышал животом, усмиряя собственную «нервозность». Он вполне разделял чувства неведомых любовников Чуи, и не потому, что ему было больно, а из-за того, насколько диким и непривычным казалось происходящее. — И почему же такой радости не досталось мне? Я тоже хочу анестезию в виде твоего рта на своем члене.       — Вот ты наглый, — ухмыльнулся Чуя. — Мой рот на нем уже был. И тебе досталось куда больше, чем остальным — до сих пор челюсть ноет. Так что не говори, будто я чем-то тебя обделил.       — А ты там в целом скоро? — тяжело дыша, спросил Дазай. — Ну чтобы я знал, сколько времени занимает эта процедура.       Чуя фыркнул и вдруг толкнулся пальцами глубже, так что они вошли не на две фаланги, а до конца, распирая слишком узкий для такого вторжения проход, и надавили куда-то внутри, так что тупая боль тут же растворилась в остром и будоражащем ощущении, которое заставило Дазая охнуть.       — А ты, оказывается, неженка, — покусывая мочку его уха, насмешливо промурлыкал Чуя. — Не подгоняй меня. Всё будет. Ты такой тугой, что растянуть тебя, не причиняя боли, — это не самый быстрый процесс. Ты куда-то торопишься?       — Вот теперь нет, — стонущее выдохнул Дазай, которого уже начало потряхивать от яркости и силы ощущений. Сгибаясь глубоко внутри, пальцы Чуи нежно поглаживали простату, обдавая низ живота вспышками наэлектризованного приятного тепла.       — Ну вот лежи, кайфуй и не комментируй. Впервые вижу человека, который способен столько трепаться с пальцами в заднице.       — Ну, это, знаешь ли, помогает отвлечься, — саркастично ответил Дазай, — от того, что у меня и где.       — А тебе правда так уж хочется отвлекаться? — проворковал Чуя, массируя чувствительный холмик внутри и заставляя Дазая дергаться, стонать и кусать губы. Ощущения были ошеломительными, и чем дальше, тем больше. Член встал как каменный, истекая тонкой ниточкой смазки, так что Чуе не приходилось больше прикладывать усилия, чтобы поддерживать возбуждение Дазая, оно и так перехлестывало через край. Потом Чуя и вовсе убрал руку с его члена, справедливо опасаясь, что Дазай кончит раньше времени. Тот даже не заметил потери. Всё внутри приятно пекло, как будто в низу живота тлел очаг, испускающий волны томительного удовольствия, которое с каждым новым движением пальцев разгоралось всё ярче.       — Ты такой чувствительный внутри, — хрипло прошептал Чуя, покусывая кожу на его шее. — Я даже завидую. Если бы меня так торкало от массажа простаты, я бы трахался только в зад, не вынимая.       — К такому и правда можно пристраститься, — сквозь стиснутые зубы выдавил Дазай, под конец фразы сбившись на стонущее мычание, и Чуя усмехнулся, тепло и довольно.       — Еще втянешься.       Дазай не смог бы сказать, сколько продолжалась эта сладкая пытка. В том, что касалось растяжки, Чуя оказался на редкость упёртым, и наотрез отказался переходить к следующему этапу, пока не доведет количество пальцев до четырех.       — Да пойми ты, — втолковывал он своему измученному прелюдией полуобморочному любовнику. — Это сейчас тебе кайфово, и ты разницы не чувствуешь, а потом без должной растяжки зад будет болеть так, что ты меня проклянешь.       — Я согласен на «потом», — пересохшими губами просипел Дазай. — Я на всё согласен. Только сделай уже что-нибудь, Чуя. Хватит издеваться надо мной.       — Это я над тобой издеваюсь?! — возмутился тот. — Да у меня самого скоро член нахуй отвалится от того, как ты стонешь!       — Отличный повод делать это еще громче, — съязвил Дазай. — Может, тогда ты перестанешь носиться со мной, как с изнеженной барышней, и перейдешь к делу!       — Ах, ты!.. — в злом изумлении выпалил Чуя и резко выпустил воздух сквозь зубы. — Скотина неблагодарная, — проворчал он и, вытащив из него пальцы, зашелестел упаковкой презерватива. — Ну смотри, не жалуйся потом, что жопа болит. Если что, я тебя предупреждал.       Пока Чуя возился с презервативом, негодующе сопя за спиной, Дазай лежал на столе, ощущая себя выброшенной на берег рыбой, которой остро не хватало возможности вернуться в родную стихию. В заднице было непривычно пусто. От отложенного оргазма член болел, потому что Чуя не позволил его касаться, перехватив руку Дазая, когда тот, не выдержав остроты возбуждения, сам потянулся к себе.       — Ну, потерпи ради меня, — хрипло попросил Чуя. — Если кончишь сейчас, то я обломаюсь, потому что не стану трахать тебя после оргазма. Тебе будет больно, а третий заход ты вряд ли осилишь. А если и сдюжишь, то я уж точно не дождусь.       Вот Дазай и… терпел. И это было странным чувством. Он делал что-то вопреки собственным желаниям ради Чуи, чего в прошлом никогда не случалось. Единственным, ради кого Дазай был готов, не щадя себя, вывернуться наизнанку, всегда оставался Ода. А теперь, выходит, этот список расширился до двух человек.       — Я снова задел тебя? — повернув голову, сказал он. — Это вышло ненамеренно.       — Да я вообще с тебя дурею, — проворчал тот. — И с себя заодно. Как можно злиться на кого-то, и от этого еще больше хотеть его трахнуть?       — Злость — отличная приправа к сексу, — иронично отозвался Дазай. — Не пробовал?       — Нет, и не собирался.       — Зря, — продолжил в том же шутливом тоне Дазай. — Это как подраться, только в профиль. Прекрасный способ выпустить пар.       Чуя тяжко вздохнул. Перегнувшись через него, заглянул в глаза.       — Ты самый большой засранец в мире, — с чувством сказал он. — И одновременно с этим самый привлекательный. Как это вообще может сочетаться, я не пойму.       — Я уникален, — улыбнулся Дазай и провел кончиками пальцев по его щеке. — Во мне много несочетаемого. Еще втянешься, — вернул он Чуе его недавнюю фразу.       Тот фыркнул, оценив шутку, и, наклонившись, мягко поцеловал Дазая в губы.       — Уверен, что готов? — спросил он.       — На все сто, — усмехнулся Дазай.       — Тогда погнали.       Всё оказалось не так страшно, как можно было ожидать. Чуя явно перестраховывался, потому что боли Дазай не чувствовал вовсе. Вместо неё было будоражащее ощущение наполненности, которое, вкупе с ритмичными толчками в простату, отправляло куда-то в астрал.       Возбуждение достигло той точки кипения, когда терпеть его было уже невыносимо, собственный член ощущался как сгусток жгучей болезненной пульсации, казалось, только тронь его, и он к черту взорвется. Кайф от точных движений члена Чуи внутри выходил за ту грань, которую мозг мог воспринимать, как нечто терпимое. Было настолько хорошо, что даже слишком. И кончить хотелось так сильно, что Дазай скреб пальцами ткань пальто, сжав зубы, чтобы хоть как-то заглушить рвущиеся из груди крики и рычание.       Чуя плотно прижимался к нему со спины, обхватив одной рукой за пояс, а другой — придерживая его согнутую в колене ногу. Его бедра непрерывно двигались, с пошлыми шлепками бились о ягодицы Дазая, и того вело от устроенного ими разврата так, что кажущийся недостижимым финал становился самой желанной вещью в мире.       — Это оно и есть, Чуя?.. — стонуще выдохнул Дазай, понимая, что сейчас свихнется. — И что в этом такого ужасного… чтобы так долго… издеваться над моим задом…       — Да заткнись, блядь! — простонал Чуя, вбиваясь в него размашисто и сильно. — Хоть сейчас-то не трепись. Ты как спортивный комментатор. Пиздишь беспрерывно, и хуй заткнешь.       — А это мысль, — тяжело дыша, выдавил Дазай. — Хочешь, расскажу, что чувствую?       Ответом ему стал поток отборной брани.       — Я чувствую… — прохрипел Дазай, почти не соображая, что несет, — твой член… Как он движется… Ходит внутри… Это убивает меня… Это слишком, Чуя!.. Хватит!.. Дай мне кончить, твою мать!       — С-сука! — прорычал Чуя и обхватил ладонью его член, будто ошпарив этим прикосновением. Позвоночник прошил рязряд тока, и Дазая накрыло оргазмом, настолько мощным, будто вместе с телом взорвалась вся планета. Мир потонул в остром блаженстве, и в этой вспышке исчез он сам.              — Ты там как? Живой вообще? — услышал он пробивающийся сквозь посторгазменную дымку голос Чуи.       — Зависит от того, что ты понимаешь под этим словом, — заплетающимся языком пробормотал Дазай.       — Ну ясно. Раз начал умничать, значит в порядке.       Дазай приоткрыл глаза, повел осоловевшим взглядом вокруг, потом с трудом сел на столе, поморщившись от прострелившей поясницу тупой боли.       — Больно? — тут же отреагировал Чуя, и в голосе зазвучало скрытое напряжение. Он сидел рядом на бортике, свесив вниз босые ноги, и подносил к губам выкуренную на четверть сигарету. Похоже, Дазай не менее трех минут провалялся в блаженной отключке, если Чуя успел не только кончить сам, но и натянуть белье и брюки, да еще и закурить.       — Ты предупреждал меня, — равнодушно пожал плечами Дазай, обшаривая глазами комнату в поисках собственных трусов, которые Чуя куда-то забросил, когда несдержанно сдирал с него одежду.       — Да я как бы… — Чуя отвел глаза, и вид у него сделался подозрительно сконфуженным, — тоже виноват. Надо было легче с тобой, это же твой первый раз, — он резко растер лицо ладонью и хрипло продолжил: — Извини за грубость. Что-то совсем мозг закоротило. Как вставил тебе, так и понесло. Обычно я таких вещей себе не позволяю.       Повернувшись к нему, Дазай насмешливо вскинул бровь.       — Хочешь сказать, «ты себя не контролировал?» Добро пожаловать в мой клуб.       — Не сердишься? — пристально взглянул на него Чуя. — Знаю, я обещал тебе другое. Ты можешь подумать, что я из тех, кто не отвечает за свои слова. Но это не так.       — А тебе важно, что я подумаю о тебе? — с интересом спросил Дазай.       Чуя напряженно сдвинул брови, вновь отвернулся и судорожным жестом поднес к губам сигарету, чтобы сделать быструю жадную затяжку.       — Да, мне важно, — хрипло и отрывисто произнёс он. — Ты зацепил меня. Сильно. Не хочу, чтобы всё кончилось одноразовым трахом, который ты будешь вспоминать как худшую ошибку в своей жизни.       Дазай едва слышно усмехнулся. Эти простые и грубоватые слова, в устах Чуи прозвучавшие почти как признание в любви, отозвались внутри странным теплом — в груди приятно сжалось и сомлело что-то.       — Не хочешь, значит, не закончится, — сказал он и добавил без перехода: — Куда ты дел мои брюки? Не помнишь?       Чуя вскинул на него ошеломленный взгляд, обескуражено повел глазами по комнате, потом спрыгнул с бортика и заглянул под стол.       — Они здесь, и трусы тоже.       — Давай их сюда, — сказал Дазай и слез со стола, стараясь не делать резких движений, чтобы не тревожить многострадальный зад. — А то чем дальше, тем больше я чувствую себя эксгибиционистом.       — Тут есть туалет, — Чуя выпрямился, положил на стол его скомканные брюки и указал большим пальцем через плечо на узкую дверь в углу комнаты. — Кабинка маленькая, но привести себя в порядок можно.       — Отлично, вот ею и воспользуюсь, — царственно кивнул Дазай, сгреб свои вещи в одну кучу и, прижав их к груди, с достоинством прошествовал в сторону туалетной комнаты, сверкая ягодицами, как голый король.       Когда он вернулся, Чуя уже был полностью одет. Разговаривал с кем-то по телефону, прижав к уху маленький черный сотовый:       — Нет, пока не планирую уходить. Подгребай. Я тебя дождусь.       Сбросив вызов, он виновато взглянул на Дазая.       — Мне надо выйти, — сказал, кивнув на дверь. — Сейчас должен подойти один мой товарищ. Мне нужно отдать ему кое-что, потом он уйдет. Я буду у стойки. Так что, как оденешься, приходи. Посидим еще немного, пока бар не закроется.       — Хорошо. Я не против, — невозмутимо согласился Дазай, гадая, кого из своих бывших коллег увидит, когда выйдет из комнаты.       Помедлив, словно в сомнениях, Чуя двинулся к выходу из бильярдной, но у самой двери остановился, резко выдохнул, развернулся на месте и стремительным шагом направился обратно.       Подойдя к Дазаю, вскинул руку в перчатке, обхватил ладонью его затылок и, притянув ниже голову, быстро и жадно поцеловал.       — Не вздумай сбежать, — почти с яростью глядя ему в глаза, хрипло выпалил Чуя, когда закончил страстно терзать его губы. — Всё равно найду.       — Ты детектив, я помню, — улыбнулся Дазай, которому этот отчаянный порыв польстил неимоверно. — И я не собираюсь сбегать, Чуя.       Тот шумно выдохнул сквозь зубы, отпустил его с явной неохотой и вновь направился к выходу. Открыв замок, потянул на себя дверь и, бросив на Дазая последний долгий взгляд, решительно вышел из комнаты, оставив его одного.       Словно в тумане Дазай двинулся к одному из диванов, упал на него задницей и тут же подскочил на месте, когда поясницу прошил резкий импульс боли. Усевшись осторожней, он хрипло рассмеялся, покачал головой и, растерев лицо ладонью, резюмировал:       — Дурдом.       Спустя четверть часа он был полностью готов к выходу. Бинты плотно обхватывали корпус, покрывая его привычной успокаивающей броней. Брюки, пиджак и рубашка даже не выглядели мятыми, так что, глядя на Дазая, едва ли можно было понять, чем он занимался в этой комнате еще некоторое время назад.       Поправив галстук и в последний раз пригладив волосы складной расчёской, Дазай убрал её в нагрудный карман пиджака, перекинул через локоть свое пальто и, выйдя из бильярдной, направился к стойке.       Зал к этому времени успел опустеть. Время двигалось к полуночи, и посетители, не склонные ложиться спать слишком поздно в разгар рабочей недели, разошлись по домам. Закончивший выступление джазовый оркестр на сцене собирал инструменты. Из персонала в зале находился только бармен, который невозмутимо протирал стаканы, дожидаясь момента, когда последние гости покинут бар, чтобы можно было закрыть его на ночь.       Этими последними гостями были Чуя и еще один темноволосый молодой человек, который на фоне Чуи казался изможденным бродягой. Одежда, будто с чужого плеча, была ему велика и болталась на худом теле, как на вешалке. Обтрепанные полы длинного серого плаща мели по полу. Черная рубашка навыпуск со светлым галстуком плохо сочеталась с широкими темными штанами в мелкую вертикальную полоску. Создавалось полное впечатление, что сидящему рядом с Чуей бледному меланхоличному юноше было наплевать, как он выглядит. Но как бы сильно тот ни изменился, Дазай с первой секунды узнал в нем Акутагаву.       В действительности Дазай даже не был удивлен. Еще во время своего быстрого экскурса в прошлое этой реальности ему попадались сведения о том, что Акутагава также служил в Агентстве, хотя информации о своем бывшем ученике и подчиненном Дазай уделил куда меньше внимания.       Он и без того догадывался, как всё могло так сложиться. В этом мире Чуя пробыл королем улиц на год дольше и мог заметить странного бродяжку с необычным даром раньше, чем на него наткнулся Дазай. И вполне в духе Чуи было, вступив в Агентство, притащить вечно хмурого приятеля и его совсем еще сопливую сестру на буксире с собой. А Фукузава… У того всегда была слабость к тому, чтобы опекать брошенных детей.       Дазай остановился в проходе, глядя на этих двоих. Судя по позам и выражениям лиц, отношения между ними и впрямь были весьма теплыми: ухмыляясь во весь рот, Чуя рассказывал товарищу что-то явно забавное, одновременно выискивая что-то в бумажнике, в то время как Акутагава взирал на него с сонным благодушием, которое, впрочем, улетучилось вмиг, стоило ему заметить Дазая.       «А вот это куда более понятная реакция», — усмехнулся Дазай, когда Акутагава вскочил с барного стула, и его серый плащ раздулся, как парус, ощетинившись на краях острыми пиками.       — Чуя-сан, здесь якудза! — хрипло выпалил Акутагава.       — Где?!       Чуя мгновенно взвился на ноги и его взгляд заметался по помещению в поисках врагов, но никого не находил — в проходе стоял только Дазай.       — В пяти метрах перед вами! Вы не видите?!       Широко распахнутые глаза Чуи остановились на его фигуре, затем он резко выбросил в сторону руку, хватая Акутагаву за плечо и удерживая на месте.       — Стой, ты ошибся, это гражданский!       — Нет, я узнал его! Этого человека зовут Дазай, — прохрипел Акутагава, прожигая противника злым взглядом. — Он правая рука Мори!       Ошеломленный взгляд Чуи вновь метнулся к лицу Дазая, и тот почувствовал себя персонажем альтернативной версии мифа о Пигмалеоне, в котором живой человек по воле жестоких богов каменеет на глазах, превращаясь в статую.       — Не может быть… — устремив на него застывший взгляд, прошептал Чуя. — Это невозможно! — на последнем слове его голос надломился, срываясь на глухое сипение.       — Это точно он, — прохрипел Акутагава. — Я знаю, как он выглядит. И вы бы тоже знали, если бы не были так заняты и чаще бывали на совещаниях.       Чуя тронулся с места, медленно двинулся к Дазаю и, остановившись напротив, почти с отчаянием взглянул ему в глаза.       — А ты что скажешь?       — Скажу, что он прав, — хладнокровно ответил тот. — Позволь, я представлюсь полностью. Осаму Дазай. Исполнитель комитета Портовой мафии Йокогамы.       В ту же секунду ему в лоб уперся ствол.       — Р-руки! — рычаще выдохнул Чуя. — Так, чтобы я их видел!       Дазай с усмешкой поднял и развел в стороны раскрытые ладони, на миг ощутив острое эстетическое удовольствие от вида того, как стремительно и плавно Чуя выхватил из кобуры пистолет. Тело Чуи автоматически развернулось к противнику правым боком, уменьшая площадь поражения. Палец вытянутой руки в черной перчатке лежал на курке, а дуло длинной серебристой «Беретты» смотрело в переносицу хищно и твердо, не оставляя сомнений, что её владелец без колебаний пустит оружие в ход.       Это было красиво.       — А теперь медленно… И внятно… Какого черта!.. всё это значит?! — глядя на него в упор, процедил Чуя.       — Я безоружен, — любуясь им, ответил Дазай, — и пришел с миром.       — Да ну!.. — Глаза Чуи вспыхнули яростью. — А по-моему, ты пришел, чтобы сделать из меня идиота!!!       В прошлой жизни Дазай бы сказал: «Ты и сам неплохо справляешься», — в этой ответил:       — Нет.       — Нет?! — испепеляя его взглядом, рыкнул Чуя. — Тогда как это, нахер, понимать?!       — На самом деле, я пришел, чтобы предложить тебе сотрудничество. Присоединиться к Портовой мафии. Босс считает, что из нас выйдет отличная команда, — ответил Дазай, и брови Чуи взлетели в злом изумлении.       — Мне?! Стать якудза?! Да вы там охренели вообще! — рявкнул он, и его голос загремел по всему залу: — Передай своему гребаному боссу, что он может взять свою сраную мафию, упаковать в ваш ебаный небоскреб и засунуть его по самый фундамент в свой упругий мафиозный зад!       «Так и передам, — ухмыляясь про себя, подумал Дазай. — Слово в слово».       — Я так и подумал, что ты откажешься, — улыбаясь уголками губ, сказал он. — Потому и не стал ничего предлагать. А всё остальное… Этого я не планировал. Но некоторые вещи происходят быстро и сами собой. Верно, Чуя?       Тот хрипло выдохнул сквозь стиснутые зубы. Пистолет в его руке начал мелко подрагивать. Дазай смотрел в глаза Чуи и видел в них столько гнева и боли, что невольно был впечатлен.       — Откуда мне знать, что ты не лжешь?! — процедил тот.       — Ты только что трахнул меня, — почти беззвучно, так, что только Чуя мог услышать, напомнил Дазай. — Похоже, что я лгу?       Чуя коротко втянул носом воздух, и в его взгляде впервые проступила неуверенность. Брови приподнялись и сдвинулись в явном сомнении. Затем рука в черной перчатке медленно опустилась, и дуло «Беретты» уставилось в пол.       — Уходи, — хрипло выдохнул он, — пока я не передумал.       Тронувшись с места, Дазай направился к выходу мимо того места, где стоял Чуя. Поравнявшись с ним, остановился и тихо сказал:       — Я уйду. Но это не последняя наша встреча. Еще увидимся, Чуя.       Обогнув его, Дазай прошел мимо стойки, возле которой, прожигая его взглядом, застыл Акутагава, миновал его и двинулся прочь. Спустя несколько секунд дверь бара захлопнулась за ним. В помещении сразу сделалось тихо, словно на театральной сцене, после того, как отгремели аплодисменты и погасли софиты.        — Зря вы отпустили его так просто, — мрачно произнес Акутагава, когда Чуя, деревянным шагом приблизившись к стойке, тяжело рухнул на соседний стул. — Нельзя позволять якудза думать, что они могут разгуливать по нашей территории в двух шагах от Агентства. — после секундной паузы Акутагава добавил: — Думаете, он действительно приходил предложить вам работу? Что за нелепая идея. Чтобы вы вступили в мафию? Даже представить такое невозможно.       — Кому-то, как видишь, хватило воображения, — ответил Чуя, и с силой растер лицо ладонью в перчатке. — Ты не представляешь, как я вляпался, Рюноске, — покачав головой, пробормотал он. — Это просто… черт знает, что такое.       Остановившись на крыльце перед баром, Дазай вскинул голову, глядя на усыпанное тусклыми звездами ночное небо. Мир вокруг переливался красками и дышал жизнью — Дазай чувствовал её неистовый темпераментный пульс, как стук кастаньет страстной андалузской танцовщицы.       Эта яркая кипучая энергия — игривая, как искристое вино — бурлила в нем самом, отдавалась внутри незнакомой эйфорией. Сердцу было тесно в груди, ему было сладко, как будто в вены впрыснули наркотик под названием «жизнь».       Еще утром его мир был холодным и пустым, в нем гуляли стылые ветра, и единственным источником тепла, который согревал его, был Ода.       Дазай не мог назвать точный момент, когда всё изменилось, но понимал, что этими переменами был обязан Чуе. Встреча с ним прошла не так, как ожидалось, но превзошла все ожидания. И если Чуя думал, что Дазай отступится от него теперь, то сильно ошибался.       «И не надейся сбежать от меня, всё равно найду», — усмехнулся он и, подбросив на ладони ключи от машины, направился к стоянке.       Эта новая реальность ему определенно нравилась, а значит за неё стоило побороться.       Часом спустя он стоял у окна в своей спальне, расположенной в апартаментах на одном из последних этажей небоскреба Портовой мафии. Огромные окна от пола до потолка открывали взгляду завораживающую панораму неспящего ночного мегаполиса. Шпили и узкие конусы крыш небоскрёбов сияли на фоне черного неба, как маяки во тьме. Светящаяся паутина дорог стелилась до горизонта, и по ним, как по кровеносным артериям, струился поток ночных машин.       Вся земля была покрыта россыпью огней от светящихся в ночи окон домов. Где-то в одном из них сейчас в своей постели спал Чуя, а, может, еще не ложился и тоже стоял возле окна, курил и думал о Дазае — так же, как тот думал о нём самом.       Вспоминая бурные подробности их встречи, Дазай едва заметно улыбался и подносил к губам тонкую гаванскую «Корону», подарочную коробку которых обнаружил в бардачке своей черной «Инфинити». Прежний Дазай не слишком-то щадил свое тело и одарил его целым набором вредных привычек, так что, прочувствовав к обеду все прелести никотиновой абстиненции, Дазай решил не бороться с собой.       Вдыхая горький табачный дым, он смотрел на раскинувшийся внизу огромный неспящий город. Дазай еще чувствовал в своей крови его неумолчное биение, как и синхронный пульс сотен других сияющих огнями бьющихся сердец на поверхности огромной живой планеты.       — Похоже, пришло время жизни, — прошептал он, завороженный этой картиной. — Довольно, друг мой. Хватит умирать.              С утра он успел поругаться с Чуей. Точнее, это Чуя на него ругался, когда Дазай позвонил ему, чтобы поинтересоваться, когда тот намерен вернуть должок за бильярд.       Содержательный вышел разговор.       — Ты где взял мой телефон, ублюдок?! — вне себя от злости и изумления ярился Чуя. — Вы там совсем, что ль, в своей мафии страх потеряли?!       Чтобы затем без перехода…       — Хуй тебе, а не моя жопа, понял?! Если бы я знал, с кем играю, то черта с два согласился бы на твои условия!       — Ну, твой хуй меня тоже устроит, — рассудительно ответил Дазай, который в этот момент занимался очень важным делом: сидел за столом в своем кабинете и переставлял в стакане простые карандаши, отделяя зелененькие от синеньких. — Давай встретимся вечером и обсудим это. Уверен, мы сумеем договориться.       После этих слов наступило молчание.       — Знаешь мой адрес? — после долгой паузы напряженно спросила трубка.       — Конечно, — усмехнулся Дазай.       — Да кто бы, блядь, сомневался, — пробормотал Чуя. — Хорошо. Я буду дома после восьми. Приезжай. Побеседуем, — мрачно сказал он и сбросил звонок.       Это многообещающее «Побеседуем» в случае с Чуей могло означать и хорошую драку, и жаркий необузданный секс на первой же горизонтальной поверхности. Пока Дазай раздумывал, какой из этих вариантов вероятнее, первый или второй, на его телефон пришло sms-сообщение:       «Бинты свои идиотские сними заранее».       Дазай ухмыльнулся, прочитав это послание. Определенно второй.       Отложив сотовый, он вернулся к просмотру документов на своем компьютере. После истории с запиской он перетряхнул все шкафы, комоды, сумки и электронные носители, пока не обнаружил в своем рабочем компьютере скрытый диск, содержащий единственный архив, озаглавленный коротко: «PS».       Архив был защищен мудреной программой, оберегающей его от взлома. Для открытия требовалось ввести пароль. Поразмыслив секунду, Дазай впечатал в строку: «Береги Оду», — и архив открылся, явив взгляду множество файлов, большая часть которых содержала подробные анкеты на всех членов мафии, а также людей и одаренных за её пределами, включая Чую и других членов Агентства. Здесь была вся информация, какая могла быть ему полезна, снабженная личными комментариями и пометками Дазая. Тот готовился к смерти со всей обстоятельностью и передавал дела своему «преемнику», в стремлении полностью подготовить его к той реальности, в которой ему предстояло жить.       Читая его (а точнее, свои) заметки, Дазай поражался тому, насколько зубастой была его копия. Комментарии были хлесткими и остроумными, но содержали столько колкого сарказма, что Дазай изумлялся, как еще не отравился собственным ядом? Неужели, он и сам когда-то был таким?       Теперь Дазай видел, насколько его изменила работа в Агентстве, и представлял себе, в кого мог бы превратиться, останься он в мафии. Контраст был разителен, и всё же за всем этим набором отчетливо проступали отчужденность и одиночество человека, который слишком устал жить, но чувствовал себя обязанным донести свою ношу до финишной черты.       Помимо анкет в архиве были письма. Они были похожи на дневники, в которых Дазай вел с будущим собой долгие диалоги, видимо, посчитав самого себя единственным, кому мог доверять.       «Ты, должно быть, гадаешь, как я мог понять, что окружающий меня мир нереален. Хотя нет, ты не гадаешь, ты знаешь наверняка, что подтолкнуло меня к тому, чтобы начать свое расследование. Осталось лишь пояснить, как я получил ответы. Был один одаренный. Он просто отвечал на вопросы. Отвечал истинную правду, независимо от того, знал ли он эту правду заранее или нет. От него я узнал, что, оказывается, живу не в реальном мире, а в одном из мириадов существующих внутри некой книги отражений, которое в будущем подменит основную реальность, и в момент слияния я сам буду стерт из неё, потому что книга, конечно, не оставит два сознания в одном теле и выберет подлинного Осаму Дазая, а не его возможную копию.       Не знаю, можешь ли ты представить себе, что я почувствовал, когда выяснил это. Мало кто может похвастаться тем, что знает точный день, час и минуту своей смерти. Но не это печалило меня, а осознание, что до этого момента еще жить и жить. И то, какую ответственность налагает на меня это знание. Я убил того одаренного, чтобы сведения, которые я получил от него, не попали в руки кому-то еще. Правда, потом пожалел, когда обнаружил, что добытые мной ответы порождают еще больше вопросов.       Кстати, я пытался ради эксперимента встретиться с этим парнем из Агентства. С Накахарой Чуей, который заварил всю эту кашу в вашем мире и так сильно помог мне в моем, когда спас Оду от уготованной ему участи. Я пытался встретиться с ним трижды. И мне не удалось. В первый раз, когда я попробовал подойти к нему на улице, на меня обрушились строительные леса, и я месяц пролежал в больнице. Во второй раз меня сбил велосипедист, а в третий — в самый ответственный момент подвел желудок. Оказалось, что съеденный накануне салат с крабами был несвежим, так что вместо разговора я был вынужден искать ближайший туалет. После третьего раза я понял, что будущее не изменить. По крайней мере, на это не способна моя копия в этой реальности. Может, где-то в соседней я сумел увернуться от падающих досок или от несущегося на меня велосипеда, или, может, пообедал в другом месте и всё же сумел с этим Накахарой заговорить. Но эти реальности, если и существуют, не подходят для того, чтобы в будущем воплотиться в настоящем мире. Годится лишь моя, единственная, где всё сложится так, как должно сложиться. И какой бы шаг я ни сделал, приду к тому, к чему должен прийти. Так какой смысл пытаться что-то изменить, если я даже не в состоянии спрогнозировать, удастся ли задуманное или заранее обречено на провал?       Я прошу об одном: сохрани Оду. Не знаю, знаком ли ты с ним в своем мире. Известно ли тебе, какой он прекрасный человек. Но здесь Ода мой друг. Он единственный, ради кого я продолжал жить все эти годы. Не пусти насмарку мои труды, Дазай. Если Ода погибнет, значит, я прожил жизнь напрасно».       — Я не подведу тебя, — прошептал Дазай. — Ты столько для меня сделал. Покойся с миром, дружище. Ты заслужил.       От дальнейшего чтения его отвлек тихий стук в дверь.       Дазай не глядя нажал на кнопку разблокировки замка, уже зная, кто войдет в кабинет. Он отдал распоряжение охране пропускать в его приемную только одного человека. И только его и ждал в это утро.       Дверь приоткрылась, и в кабинет проскользнул невысокий худощавый юноша, который, как и многие в мафии, был одет в черное. Светлые подтяжки и галстук выделялись на фоне темной рубашки. Черные брюки были на щиколотках утянуты в высокие армейские ботинки с тугой шнуровкой. Только стрижка на светлых волосах была иной, более короткой и аккуратной — в этой реальности Ацуши всё же удосужился добраться до парикмахерской, чтобы привести внешний вид в соответствие со своим статусом.       — Входи, Ацуши, — ровно распорядился Дазай и, закрыв на компьютере все документы, поднялся навстречу.       Сделав несколько шагов вперед, Ацуши остановился посреди кабинета и, вытянувшись в струну, поклонился по всей форме, сопроводив поклон почтительным:       — Дазай-сан…       — Садись, — Дазай указал рукой на одно из кресел возле окна. — Ты справился с заданием, которое я поручил тебе?       — Надеюсь, что да, Дазай-сан, — негромко и сдержанно ответил Ацуши, направившись к указанному месту. — Я был готов представить вам отчет еще вчера. Но вы были заняты.       Дазай усмехнулся про себя. Похоже, он слишком хорошо вышколил Ацуши, чтобы тот мог попенять своему боссу за то, что всё предыдущее утро тот отсыпался после грандиозной попойки, которую закатил накануне, затем до обеда мучился похмельем, потом закрылся в кабинете, приказав никого к себе не пускать, а оставшееся время шатался где-то, улаживая личные проблемы, так что бедный помощник прождал его в штабе весь день, но так и не дождался.       — Ну, давай посмотрим, что у тебя получилось, — сказал он, с удобством устраиваясь в кресле. Ацуши уселся напротив него на край сиденья, сохраняя ровную осанку и подобающий хорошему помощнику строгий и серьёзный вид.       Открыв планшетку, Ацуши принялся излагать свои предложения по логистике контрабандных грузов, которые требовалось отправить через терминалы в Токио.       — Я думаю, проще всего договориться с таможенной охраной, чтобы за незначительную плату они пропустили груз по поддельным накладным без досмотра… — ровно говорил Ацуши, украдкой подглядывая в свои записи, чтобы не сбиться с мысли. — Я составил список из нескольких кандидатур, которые с высокой вероятностью согласятся сотрудничать.       — Почему выбрал именно этих людей? — прервав его, спросил Дазай, и Ацуши запнулся, быстро забегал глазами по своим записям, потом перелистнул страницу на планшетке.       — Вы говорили, Дазай-сан, что самый надежный путь — не запугивание, шантаж или насилие, а выгода. Я постарался найти тех, кто будет заинтересован работать с нами. У господина Мацумото большой кредит за дом. У господина Хоши — молодая любовница, которая любит дорогие подарки…       Поставив локоть на подлокотник кресла, Дазай склонил голову к плечу и подпер рукой, наблюдая за Ацуши. Его анкету он успел прочесть, и знал короткую историю жизни своего юного подчиненного, которая не слишком отличалась от оригинальной, с той лишь разницей, что, обнаружив изгнанного из приюта голодного мальчишку, Дазай привел его не в Агентство, а в Портовую мафию. Его двойник, как ни странно, отзывался об Ацуши с теплотой, если подобным образом можно было расценить такие эпитеты как: терпелив, сообразителен, безусловно предан. Похоже, в Ацуши его предшественник нашел то, чего он сам в свое время не добился ни от Чуи, ни от Акутагавы — стопроцентное подчинение и слепое, возведенное в Абсолют доверие. Если Акутагава постоянно бросал ему вызов, то Ацуши, напротив, отдал себя в его руки, охотно сделавшись в них мягкой глиной.       «Ты для него бог и истина в последней инстанции, — писал об Ацуши Дазай. — И если ты ударишь его, он не станет сопротивляться, а подставит вторую щеку, так что дважды подумай, прежде чем занести руку для удара».       — Давно хотел спросить тебя, — задумчиво сказал он, когда Ацуши сделал небольшую паузу в своем докладе, чтобы глотнуть воды из стоящего на столике стакана. — Тебе нравится в Портовой мафии?       Ацуши нахмурил брови, словно искал подвох в этом вопросе, затем поднял на Дазая темный, твердый взгляд.       — Да, Дазай-сан, здесь мой дом, — уверенно сказал он. — Тут я чувствую себя нужным. На меня не смотрят, как на монстра, и есть люди, которые добры ко мне — Коё-сан, Кёка-тян и другие, кто не боятся и не гонят меня. И я благодарен вам, Дазай-сан, за то, что вы дали мне всё это. За то, что приняли таким, как есть, и заступились за меня перед боссом. Я знаю, что Мори-кайчо не доверяет мне, считает опасным и бесполезным из-за того, что я не могу управлять своим Зверем. Я надеюсь, что однажды вы позволите мне исправить это…       — По-прежнему настаиваешь на том, чтобы я надел на тебя ошейник? — усмехнулся Дазай.       — Вы знаете, что так будет лучше всего, — упрямо сдвинул брови Ацуши. — Так я смогу контролировать Тигра.       — Успеется. Пока в этом нет необходимости, — поднявшись с кресла, Дазай двинулся к окну и, остановившись напротив, скрестил руки на груди.       — Насколько ты предан мне, Ацуши? — прямо спросил он. — На что ты готов ради меня?       — Я умру за вас, Дазай-сан, — негромко, но твердо ответил тот, глядя на своего покровителя с фанатичным блеском в глазах.       — Прекрасно, — улыбнулся Дазай. — То, что нужно.       В этот момент в его кармане зазвонил телефон. Достав свой сотовый, Дазай взглянул на дисплей, на котором высветилось имя Мори.       «Как вовремя», — подумал он с сарказмом, и нажал на кнопку соединения.       — Доброе утро, Дазай-кун, — послышался в трубке прохладно-сдержанный голос Мори. — Если у тебя нет срочных дел, поднимись ко мне в кабинет.       — Как прикажите, Мори-сан. Буду у вас через пять минут, — в тон ему ответил Дазай, и тот, не прощаясь, сбросил вызов.       — Босс вызывает, — сказал Дазай и, убрав телефон в карман, направился к выходу. — Пойдем-ка, проводишь меня. Мы еще не закончили.       Ацуши тут же вскочил на ноги и, нагнав его, пошел рядом, выдерживая почтительное отставание на полкорпуса. Они вместе вышли из кабинета и, миновав посты охраны, направились к лифтам. Дождавшись прибытия кабины, Дазай вошел внутрь и набрал на светящейся консоли номер этажа, где располагалась приемная Мори.       Пока лифт поднимался, неспешно меняя цифры на табло над дверью, Дазай наблюдал за своим притихшим помощником. Тот нервничал.       — Еще не был у босса? — словно невзначай спросил он, и Ацуши едва заметно покачал головой.       — Нет. Вы ведь не берете меня с собой, Дазай-сан, а Мори-кайчо не вызывает, — тихо сказал он. — Думаю, босс меня недолюбливает и, если бы не вы, давно бы устранил или продал.       — Мы не задержимся надолго, — Дазай успокаивающе потрепал его ладонью по плечу. — Просто подожди на диване для посетителей.       — Как скажете, Дазай-сан, — послушно кивнул Ацуши, и в этот момент дверь лифта открылась, и они оба вышли на этаж, где находилась приемная Мори.       Здесь ничего не изменилось за пять лет: те же бордовые ковры, обитые древесными панелями стены, светильники в форме свечей, придававшие коридору, по которому они двигались, готический вид.       — Подожди здесь, — Дазай кивнул на стоящую у стены вычурную банкетку, а сам направился к высоким массивным дверям, возле которых дежурили охранники-якудза. С виду это были самые обычные, хотя и весьма толстые двери, но он знал, что внутри двустороннего резного полотна проложены дюймовые металлические пластины; замки и петли не срезать даже автогеном, а при попытке штурма вход перекрывается бронированной плитой из многослойной стали, которая используется при изготовлении сейфов банковских хранилищ. Мори окопался в своей башне, как в противоракетном бункере, что заставляло Дазая думать — а не он ли сам был причиной таких предосторожностей?       — Ваше оружие, Дазай-доно. Вы знаете правила, — почтительно обратился к нему глава группы телохранителей. Дазай без возражений вытащил из наплечной портупеи под пиджаком свой черный «Глок» и выложил на подставку. Следом отправился выкидной нож и второй компактный пистолет, который Дазай извлек из ножной кобуры на щиколотке под брюками.       — Это всё, — выпрямившись, сказал он.       Один из телохранителей быстро провел по его телу ручным сканером и, убедившись, что Дазай чист, почтительно склонил голову и отступил в сторону.       — Прошу вас, проходите, Дазай-доно.       Высокая массивная дверь перед ним открылась, и Дазай вошел в большой светлый зал, расположенный под самой крышей небоскреба мафии. Пол помещения покрывал багровый узорчатый ковер. Широкие пуленепробиваемые окна в три человеческих роста в кованых рамах, увитых бронзовыми вензелями, наполняли зал ослепительным солнечным светом. Единственными предметами мебели в помещении были два антикварных кресла и столик между ними. Войдя в комнату, Дазай на миг ощутил острый приступ дежавю. Казалось, если есть на свете что-то неизменное, то это — приемная Мори и он сам.       Босс Портовой мафии стоял возле окна, сцепив руки в замок за спиной, и его неподвижная темная фигура была как живой символ всего, что являла собой их организация — само величие и незыблемость. Сколько раз в своей прежней жизни Дазай вот так же входил в этот зал, чтобы сделать Мори личный доклад — он не считал. Было время, когда он думал, что его жизнь не может измениться, но Мори доказал ему, что неизменного в мире нет, как и незаменимых.       Заслышав его шаги, Мори повернулся, и, взглянув в цепкие и насмешливые глаза своего босса, Дазай мгновенно понял, какие между ними сложились отношения. Конечно, Мори не верил в разыгрываемые им представления, но с охотой за ними наблюдал. Похоже, из Дазая вышла отличная Шахерезада, если он почти пять лет поддерживал интерес Мори к своей персоне на том уровне, чтобы желание посмотреть, что еще он выкинет, превышало диктуемое инстинктом самосохранения желание избавиться от него. Должно быть, они сходились, как шпажисты, продолжая эту бесконечную игру, которую Мори находил увлекательной в достаточной мере, чтобы продолжать играть в неё. Неудивительно, что Дазай так сильно устал. Столь долго развлекать такого человека, как Мори, тяжело.       Остановившись на должном расстоянии, Дазай опустился на одно колено, прижал раскрытую ладонь к сердцу и почтительно склонил голову.       — Мори-сан…       — Поднимись, Дазай-кун, — с холодной улыбкой сказал Мори, который, очевидно, был вполне удовлетворен видом его склоненной головы, но ничуть не верил в демонстрируемое им смирение. Сделав рукой небрежный жест, он указал на одно из стоящих напротив кресел: — Присаживайся.       Дазай неспешно поднялся и направился к указанному месту. Устроился с комфортом, положив ногу на ногу. На разделяющем кресла столике с его стороны стояла маленькая стеклянная пепельница. Дазай знал, что в этом мире Мори не курит, видимо, пепельница была поставлена для него самого. Решив не обманывать чужих ожиданий, Дазай достал из кармана пачку сигарет.       — Ты знаешь, почему я вызвал тебя? — меж тем спросил Мори, который всё так же стоял возле окна и, повернувшись к нему вполоборота, наблюдал за ним с хищным прищуром.       — Полагаю, речь пойдет о моей вчерашней встрече с Накахарой Чуей, — хладнокровно ответил Дазай. Прикурив сигарету, он с удовольствием затянулся. — Не вижу иных причин для столь срочного вызова.       Мори едва слышно фыркнул, рассматривая его с пытливым интересом ученого, наблюдающего за агонией подопытной лабораторной мыши.       — Прелюбопытная вышла история, — ровным тоном начал Мори, не сводя пристального взгляда с его лица. — Я, как ты, должно быть, знаешь, приглядываю за твоими перемещениями. Чтобы обеспечить твою безопасность, разумеется…       — Разумеется, — в тон ему согласился Дазай, и уголок тонких губ Мори дернулся в едва заметной усмешке.       — Вчера поздно вечером начальник моей службы безопасности сделал мне срочный личный доклад, в котором уведомил о твоей встрече с представителем враждебной Портовой мафии организации, о котором я услышал впервые. Причем речь шла не о секретаре или уборщике, а о бойце с весьма мощной способностью, который работает в Агентстве без малого семь лет. Признаться, тот факт, что я могу не знать о подобном человеке, настолько изумил меня… — Мори сделал паузу, словно не знал, какие слова подобрать для выражения глубины собственного изумления, — что я немедленно инициировал глобальную проверку, дабы выяснить, как эта невообразимая ситуация могла произойти.       — Вы не знали о Накахаре Чуе, Мори-сан? — Дазай едва заметно усмехнулся. — Трудно в такое поверить.       — Вот и мне это показалось весьма странным, — прохладно ответил Мори.       — И что же показала проверка? — с интересом спросил Дазай.       — Много любопытного, — сканируя его изучающим взглядом, продолжил Мори. — Кто-то вмешивался в содержимое баз данных, стирал файлы и изменял их содержимое. И это далеко не все. Специалисты работали всю ночь, обследуя внутреннюю сеть и используемое нами программное обеспечение и под утро обнаружили в почтовой программе на моем компьютере весьма хитрую надстройку. Эта крохотная программа настолько элементарна, что даже не выглядела как вирус. Как мне объяснили, это простой фильтр, который сканировал содержимое моей входящей корреспонденции и при нахождении имени определенного человека перемещал письмо в скрытую папку, так что на сервере письмо регистрировалось как доставленное, но не отображалось у меня. Стоило эту надстройку удалить, и отчеты посыпались градом. Из них я узнал столько поразительных вещей…       Дазай озадаченно нахмурил брови, сделал неторопливую затяжку и, сбросив столбик пепла в пепельницу, заметил:       — Выглядит как диверсия. Так вы позвали меня затем, чтобы поручить поиски крысы?       — Есть предположения, кто это может быть? — рассматривая его с иронией, осведомился Мори.       Дазай медленно выпустил дым в воздух и выдержал небольшую паузу, будто размышляя над заданным ему вопросом.       — Чтобы выяснить «qui culpa est?», надо понять «сui prodest?». Пока что в списке тех, кому это выгодно, я вижу лишь само Агентство и Особый отдел, с которым они сотрудничают. Агентство можно исключить сразу, Фукузава-кайчо не стал бы играть в такие игры. Остается Отдел. Их специалисты вполне способны провернуть подобное. Если предположить, что Накахара Чуя рассматривается ими как потенциальное оружие, которое они могли бы задействовать против Портовой мафии, то со стороны Отдела было разумно постараться сделать так, чтобы вы, Мори-сан, обращали на их козырь как можно меньше внимания. В идеале не знали о нем совсем, — закончив излагать свою версию, Дазай поднял на Мори непроницаемый взгляд и добавил: — Так мне заняться расследованием?       Хищный огонек во взгляде Мори угас, он прикрыл веки, словно взвешивая его слова, затем с негромким вздохом отвернулся:       — Крысой я займусь сам, — сухо ответил он. — И когда этот человек будет найден, никто не позавидует его участи.       — Тогда зачем вы позвали меня, если не за тем, чтобы поручить расследование? — склонив голову к плечу, спросил Дазай.       — Я вызвал тебя затем, чтобы ты прокомментировал твою вчерашнюю встречу с Накахарой, — с прохладцей произнес Мори. — С какой целью ты встречался с этим человеком, Дазай-кун? Ты ведь понимаешь, что твое кулуарное общение с членом вражеской организации вызывает вопросы.       — Кулуарное общение, Мори-сан? — усмехнулся Дазай. — Мы всего лишь играли в бильярд.       — Это признание должно уменьшить число вопросов к тебе? — с сарказмом уточнил Мори.       — На самом деле, я давно наблюдаю за этим человеком, — невозмутимо ответил Дазай и вновь неторопливо затянулся. — Для Портовой мафии он мог бы стать весьма ценным приобретением. Еще пару лет назад я собирался прощупать почву на предмет возможного присоединения Накахары Чуи к Портовой мафии, но всё руки не доходили. И вот наконец дошли.       — И почему ты не доложил о своем намерении мне? — с неудовольствием спросил Мори.       — Я докладывал, — вскинул на него невинный взгляд Дазай. — Очевидно, мои письма попали в спам. Поищите их в списке вашей отфильтрованной корреспонденции.       Мори недовольно поджал губы и, покачав головой, потер пальцами лоб.       — Бардак, — с досадой резюмировал он.       — Действительно, — усмехнулся Дазай. — Так что вы думаете о моем предложении?       — Касательно Накахары Чуи?       — Именно.       Мори задумчиво сдвинул брови и, отвернувшись к окну, устремил взгляд вдаль, на расстилавшуюся перед ним панораму залитой солнцем Йокогамы.       — Я не вижу возможностей для присоединения Накахары-куна к Портовой мафии. Он человек Фукузавы, и насколько я понял из предоставленной мне характеристики, всецело предан Агентству. Его проще убрать, чем убедить присоединиться к нам.       — Убрать? — саркастично переспросил Дазай. — По-вашему, устранение — лучшее решение проблемы?       — Это оптимальный вариант, — хладнокровно ответил Мори. — Этот человек нам мешает. Пока Накахара-кун жив и сотрудничает с Отделом, Портовая мафия не может двигаться дальше. К тому же, как ты сам верно заметил, Отдел может использовать его против нас, чего я не собираюсь дожидаться. Я и так слишком долго был не в курсе существования этой проблемы. Пора её устранить.       — Но козырь Отдела может стать нашим, — вкрадчиво возразил Дазай. — Такими ресурсами неразумно разбрасываться, даже не сделав попытки их присвоить.       Мори терпеливо вздохнул.       — Это было умозрительное заключение или ты готов предложить конкретный план, как это можно организовать?       — Я думал об этом, — рассудительно начал Дазай. — Именно поэтому и устроил нашу вчерашнюю встречу. Решил сделать ему предложение от вашего имени и посмотреть, как он отреагирует.       — Предложение от моего имени? — вскинул бровь Мори. — Не слишком ли много ты позволил себе, Дазай-кун? Я не давал разрешения на подобные вещи.       — Это была вынужденная мера, — равнодушно ответил Дазай. — Предложение должно было исходить от человека, который имеет право принимать такие решения. К тому же, это была всего лишь проверка. Я хотел увидеть его реакцию, от которой мог бы отталкиваться при планировании дальнейших действий.       — И какой же была реакция?       — Весьма бурной, — усмехнулся Дазай. — Я, пожалуй, это зачту. Я записал, — запустив пальцы в нагрудный карман пиджака, он достал оттуда небольшой листочек и, держа перед собой на отлете, с самым серьезным видом продолжил: — Итак наш оппонент передает вам, Мори-сан, что вы можете «взять свою сраную мафию, упаковать в ваш ебаный небоскреб и засунуть его по самый фундамент в свой упругий мафиозный зад».       Лицо Мори вытянулось и приобрело... сложное выражение. Цепкий взгляд забегал по лицу собеседника, выискивая намеки на то, что тот над ним издевается, но Дазай был невозмутим, как буддистский монах, и лишь по блеску его глаз можно было понять, что в душе он глумится и хохочет, как гиена.       Должно быть, Мори всё-таки это почувствовал, потому что его глаза потемнели и опасно сузились.       — Неужели так и сказал? — с тенью угрозы в голосе осведомился Мори.       — Это точная цитата, — бесстрастно подтвердил Дазай, убирая листок обратно в карман.       — Как оригинально, — холодно произнес Мори, — Богатая фантазия у юноши. И после этого ты всё ещё рассчитываешь убедить его работать на нас?       — Убедить — нет, а вот заставить… — воздел вверх палец Дазай, — это уже более перспективный вариант. У Накахары Чуи есть две слабости: контроль над даром и его верность друзьям. Первую слабость компенсирует способность Фукузавы-кайчо, но стоит его устранить, и наш будущий коллега окажется в весьма неприятном положении, лишившись возможности использовать свой дар в полную силу. Таким образом убрать надо не его, а директора Вооруженного детективного агентства Фукузаву. Сделав это, мы поразим сразу четыре мишени: ослабим Накахару, разрушим фундамент под Агентством, деморализуем его сотрудников и, что самое важное, подготовим почву для основного удара...       Делая одну за другой неторопливые затяжки, Дазай продолжил говорить, с бесстрастностью паталогоанатома раскладывая перед Мори многоступенчатый план развала Вооруженного детективного агентства, в котором его участникам отводилась незавидная роль.       — Мы подставим их, — бесстрастно продолжил Дазай, как будто речь шла не о дорогих ему людях, а о фигурах на шахматной доске. — После смерти Фукузавы-кайчо члены Агентства, конечно, не разойдутся по домам, а продолжат свою деятельность. Мы подкинем им информацию о террористической угрозе, которая потребует от них немедленного вмешательства. Накахара в этой операции участвовать не будет. У него довольно плотный график и много дополнительных обязательств. Мы подгадаем время так, что в нужный момент его не окажется в городе, так что Агентству придется улаживать проблему без него. Они не справятся. Погибнут люди, много людей. Подробный план этой операции уже готов и будет представлен отдельно. Фиаско Агентства я вам гарантирую. Но оно покажется им мелочью по сравнению с тем, что последует далее. Вскоре после теракта полиция получит от анонимного доброжелателя некие материалы, в которых будут представлены доказательства того, что члены Агентства сами организовали эту террористическую акцию в надежде, показательно решив проблему на глазах у публики, вернуть утраченный после смерти Фукузавы-кайчо престиж. Однако, увы, всё пошло не по плану, и Агентство из героев превратится в преступников, так что, вернувшись из командировки, Накахара застанет плачевную картину: лицензия у Агентства отозвана, его друзья арестованы, их ждет суд и пожизненное тюремное заключение. Естественно, Накахара будет сражаться за друзей до последнего. Станет искать истинных виновников, начнет обивать пороги в попытке добиться отсрочки судебного разбирательства, чтобы выиграть время. Он ничего не добьется. Мы позаботимся о том, чтобы ему везде отказали. Его поиски также быстро зайдут в тупик. Он превосходный боец, но посредственный детектив — его основной задачей всегда было обеспечение безопасности и силовая поддержка, а не расследования. И в тот момент, когда он отчается… на сцене появимся мы. Мы предложим Накахаре сделку. Скажем, что наша разведка раздобыла доказательства невиновности членов Агентства, и мы готовы выдать настоящих преступников властям в обмен на то, что он добровольно присоединится к Портовой мафии. Накахара согласится. Его преданность друзьям так велика, что он пожертвует собой ради них. После того, как его друзья будут освобождены, он сдержит свое слово и придет к нам сам. И будет служить верно. А если станет артачиться… Из его друзей выйдет отличный рычаг давления. В конце концов, никто не бессмертен. Даже члены Агентства.       Сделав последнюю затяжку, Дазай затушил сигарету в пепельнице и, откинувшись на спинку кресла, небрежно спросил:       — Как вам план?       Мори моргнул, будто очнувшись от гипноза. Всё то время, пока Дазай говорил, Мори слушал его с напряженным вниманием, и теперь стоял, вскинув брови, будто не мог решить, что ему делать с сидящим в его приемной монстром.       — Должен сказать, это… звучит заманчиво, — медленно проговорил Мори. — Не думал, что услышу от тебя нечто настолько… любопытное. В последние годы от тебя почти не было толка, так что я даже начал разочаровываться. Как оказалось, напрасно.       Дазай едва слышно усмехнулся:       — Приятно слышать, Мори-сан, но эти комплименты стоит адресовать не мне, а автору плана. Уверен, он будет рад такой высокой оценке.       — Хочешь сказать, это не твоя схема? — прищурился Мори.       — В этот раз нет, — равнодушно ответил Дазай. — План составил мой помощник. Именно у него стоит спрашивать о подробностях. Он подготовил целый доклад. Весьма интересно слушать.       — Ты поручил разработку такой сложной операции помощнику? — не поверил Мори. — Это тот мальчик-тигр, с которым ты носишься? Как его, Ацуши-кун?       — Да, именно он, — тепло улыбнулся Дазай. — И напрасно вы так пренебрежительно относитесь к Ацуши. У него блестящие аналитические способности и ярко выраженное стратегическое мышление. Иначе я бы не стал с ним так, как вы выразились, «носиться». Я даже подумываю сделать его своим учеником. Если вы не возражаете, я бы взял на себя труд огранить этот бриллиант.       На миг глаза Мори алчно блеснули, но затем в сомнениях сдвинул брови.       — Хм, весьма странно. Я не заметил за ним больших способностей.       — В самом деле? — в вежливом удивлении повел бровью Дазай. — В таком случае, вы и впрямь многое стали упускать из виду. Что это? Опять диверсия? Или всё-таки старость?       Мори ожег его гневным взглядом, но сразу овладел собой.       — Ты стал слишком много позволять себе, Дазай-кун, — ледяным тоном заметил он, и в его голосе послышалось предупреждение. — Не боишься, что однажды твои выходки перестанут забавлять меня и я решу тебя заменить?       — Заменить меня? — Дазай мягко рассмеялся. — Это невозможно. Я бесподобен. И вам это отлично известно, Мори-сан.       Его самоуверенный тон заставил Мори поморщиться, на лице отразилось раздражение. Впрочем, он быстро взял себя в руки, и его неприязненный взгляд сделался жестким и расчетливым.       — Твой помощник с тобой? — спросил он.       — Да, ждет в коридоре, — безразлично ответил Дазай. — Увязался следом, когда услышал, что я намерен представить вам его план. Надеется, что вы позволите ему раскрыть подробности самому, — Дазай с сожалением улыбнулся. — Он так предан. Отчаянно желает быть полезным и заслужить ваше расположение. Я не стал объяснять, чем грозит внимание с вашей стороны. Не хотел лишиться перспективных кадров.       Мори бросил на него досадливый взгляд и поджал губы.       — Пригласи его. Послушаю, что он скажет. Если твой помощник действительно так талантлив, я дам ему шанс отличиться.       — Как пожелаете, — равнодушно ответил Дазай и достал из кармана свой телефон. Дождавшись, когда в трубке раздастся настороженное: «Дазай-сан?», — приказал:       — Скажи охране, чтобы пропустили тебя, Ацуши. Босс желает тебя видеть.       Сдвинув свой маленький черный слайдер, он вернул сотовый в карман, чтобы спустя полминуты услышать, как Мори говорит, касаясь пальцами скрытого под лацканом тренча передатчика.       — Да. Пусть войдет.       Дверь открылась и в проеме показалась тонкая фигурка Ацуши. Он сделал несколько быстрых шагов вперед и застыл на месте, словно деревянный солдатик, явно не зная, что делать дальше.       — А вот и наше юное дарование, — сказал Дазай и, поднявшись с кресла, двинулся к своему растерянному протеже. Остановившись возле Ацуши, Дазай опустил ладонь на его плечо и добавил:       — Не позорь меня, поприветствуй босса как подобает.       Ацуши бросил на него удивленный взгляд, но, быстро догадавшись, что от него требуется, тут же опустился на одно колено, изобразив непривычную позу.       — По вашему приказу… Мори-кайчо, — глухо пробормотал он.       — Встаньте, юноша, — повелительно сказал Мори, глядя на Ацуши сверху вниз, и, когда тот поднялся, продолжил: — Дазай-кун рассказал мне о разработанной вами схеме. Мне понравилось это предложение, и я хотел бы услышать подробности. Если вы готовы представить свой план в развернутом виде, можете начинать. Я слушаю.       На лице Ацуши проступила растерянность. Он сжал пальцами край планшетки и неуверенно ответил:       — Я действительно… подготовил несколько предложений. Но я не думал… что они будут вам интересны.       — Не скромничайте, — снисходительно ответил Мори. — Ваш план весьма интригует. Если в полном виде он также хорош, как в краткой версии, то ваши усилия будут оценены по достоинству.       — Ну, хорошо, — Ацуши неловким жестом раскрыл планшетку, опустил глаза на страничку и, видимо, не доверяя своим ораторским способностям, принялся с листа зачитывать предложения по логистике грузов, которые еще недавно излагал Дазаю.       — Вы разыгрываете меня, юноша? — недовольно прервал его Мори. — Причем здесь грузы? Речь о ваших предложениях относительно Накахары Чуи.       Вид у Ацуши сделался совсем убитым.       — Но я не готовил… предложений насчет господина Накахары, — сбивчиво сказал он. — Я даже не знаю, кто это. — В поисках поддержки Ацуши взглянул на своего покровителя: — Дазай-сан?       Мори также бросил пронзительный взгляд на Дазая. Тот стоял возле Ацуши и смотрел на Мори в упор с хищной сардонической усмешкой, которая исказила его лицо, делая его похожим на дьявольскую маску.       Глаза Мори блеснули пониманием.       — Ты убедил меня впустить человека с опасной неконтролируемой способностью в мой кабинет, — медленно проговорил он и сделал рукой неуловимый жест, будто стряхивая с пальцев капли воды. Тонкая сталь прочертила в воздухе стремительную линию, и Ацуши рядом с Дазаем захлебнулся воздухом и схватился за грудь, в которую вонзился скальпель.        — О чем ты только думал, — продолжил Мори, равнодушно наблюдая за тем, как Ацуши, хрипя, падает на колени, судорожным жестом выдергивает скальпель из груди и валится на бок, зажимая руками смертельную рану, из которой толчками хлестала кровь. — Неужели и в самом деле решил, что тебе удастся это нелепое покушение?       — На самом деле, я знал, что вы убьете Ацуши, — усмехнулся Дазай.       — Вот как? — вскинул брови Мори, и в его взгляде мелькнула настороженность. — И в чем смысл?       — Есть одна вещь, которую вы не знаете о нем, — сказал Дазай, отступая от содрогающегося в агонии тела. — И никто не знает, потому что только я возился с ним так долго, чтобы быть в курсе таких тонкостей, — добавил он, глядя, как бьющаяся на ковре хрупкая фигурка начинает меняться, выламываться, с громким треском вспарывая одежду растущими костями и сухожилиями.       — Ацуши не может превращаться в тигра по своей воле, это всем известно, — продолжил Дазай, в то время как корчащийся силуэт на полу всё больше утрачивал человеческие очертания: мышцы бугрились, вытягивались, кожа стремительно покрывалась сияющей белой шерстью, являя миру нечто.       — И только я знаю, что его Зверь очень не любит, когда обижают его юного хозяина, — закончил Дазай, и стены зала сотряс оглушительный тигриный рев.       — Охрана! — гаркнул Мори, хотя в этом почти не было нужды. Двери распахнулись и, телохранители-якудза толпой ворвались в комнату и вскинули автоматы.       Дазай отпрянул к окну и присел на одно колено, глядя, как бойцы-якудза поливают шквальным огнем мечущегося в ярости огромного белого тигра. Пули молотили в сияющую шкуру, взбивая в воздух брызги алой крови, и тигр ревел, от боли приходя в еще большее неистовство.       Одним гигантским прыжком он подмял под себя ближайшего телохранителя, тела двух других рассек ударом длинных черных когтей. Кинувшись на четвертого, накрыл его пастью и, перекусив пополам, мотнул головой, отбрасывая в сторону оставшийся от тела обрубок. Ноги в черных брюках мелькнули в воздухе, и ополовиненный торс ударился о стекло, и рухнул на пол в двух шагах от Дазая, прочертив по оконному полотну алую полосу. Глухо рыча, тигр встряхнулся, так что вошедшие в его тело пули посыпались на пол, и ринулся на следующего противника, продолжая свою кровавую жатву. Один за другим в белоснежную шкуру Ацуши впивались скальпели, но тот будто не замечал этого, терзая клыками и когтями тела врагов и отбрасывая их окровавленные трупы ударами мощных лап.       Девичья фигурка в костюме медсестры спикировала на него из-под потолка и проткнула череп насквозь жалом полутораметрового шприца. Зверь взревел, тряхнул массивной головой и отмахнулся лапой от Элизы, как от назойливой осы. Десятидюймовые когти рассекли тонкий силуэт, раскраивая его на мелкие лоскутки, которые истлели и рассыпались сияющими огоньками, угаснув на глазах.       Спустя минуту все было кончено. В зале наступила гнетущая тишина, разбавляемая глухим ворчанием разгоряченного схваткой тигра и шумным дыханием Мори, который стоял в другом конце зала, пригнувшись и стиснув руки в белых перчатках. Тигр заметил его и, опознав в нем главного обидчика, угрожающе зарычал. Опустив крупную лобастую голову, он двинулся на противника хищным крадущимся шагом, не спуская с его фигуры горящих животной яростью желтых глаз.       Мори напрягся всем телом, повел диким взглядом вокруг в бесполезной попытке найти выход.       — Довольно, Мори-сан, — поднявшись на ноги, негромко произнес Дазай. — Примите смерть, как подобает. Вы всегда были для меня образцом достоинства. Не портите впечатление в последний момент.       По лицу Мори пробежала судорога, затем он нечеловеческим усилием воли взял себя в руки. Сделав глубокий вдох, выпрямился и убрал ладони в белых перчатках в карманы тренча.       — Нетривиальное решение, — хрипло прошептал он, не спуская глаз с приготовившегося к прыжку тигра. — Определенно не разочаровывает.       Вскинув на Дазая темный взгляд, он спросил:       — Тебе так сильно нужна власть?       — Нет, мне нужна безопасность, — с улыбкой, которая выглядела почти печальной, ответил Дазай, и добавил: — А еще — месть.       И в этот момент тигр прыгнул.              Косые полосы солнечного света, проникая сквозь покрытые багровыми брызгами окна, ложились на ковер, который, утратив свой рисунок, стал полностью алым, впитав пролитую кровь.       Трупы телохранителей-якудза изломанными манекенами громоздились во всему залу. Истерзанное тело Мори лежало у стены, а его голова, отделенная от тела ударом острых когтей, смотрела в пустоту мертвыми глазами, и только тонкие обескровленные губы кривились в усмешке поверженного триумфатора.       Дазай сидел на полу у окна, опираясь спиной о стекло, и прижимал к себе завернутое в его пальто тонкое дрожащее тело в изодранной, разошедшейся по швам одежде. Ацуши крупно трясло. Он хрипло и рвано дышал, уткнувшись лбом в плечо Дазая, а тот обнимал его одной рукой, успокаивающе гладил по волосам и, запрокинув голову, бездумно глядел в потолок.       Наконец, Ацуши пришел в себя. Приподнявшись, он выпрямился, сел на полу и обвел оцепенелым взглядом картину устроенного им побоища.       — Зачем вы это сделали, Дазай-сан? — хрипло спросил он.       — Это был единственный способ обезопасить тех, кто мне дорог, — ровно ответил Дазай и мысленно продолжил: — «Тебя, Оду, Чую, и весь этот город, если уж на то пошло. Куда проще следить за порядком, находясь на вершине пищевой цепи».       — Я буду наказан за это? — напряженно спросил Ацуши.       — Ничего серьезного, — ответил Дазай. — Посидишь недельку в клетке, потом я тебя выпущу.       Поднявшись на ноги, он добавил:       — Ты выдержал свой последний экзамен, Ацуши. Добро пожаловать в Портовую мафию. И в мои ученики заодно. Оставь себе, — кивнул он на свое пальто на плечах юноши и сделал несколько шагов по залу. Его черные классические туфли приминали впитавший кровь ковер, так что липкая багровая жижа выступала из ворса, окаймляя оставшиеся на поверхности следы.       — Итак, босс Мори погиб в результате прорыва неконтролируемой способности, — подвел итог Дазай. — Это большая потеря для Портовой мафии. Но перед тем, как случился этот трагический инцидент, он успел сказать, что назначает меня своим преемником. Ты слышал это своими ушами, Ацуши. Ты свидетель. Ты подтвердишь.       — Да, Дазай-сан, — твердо ответил тот.       Дазай опустился в кресло Мори. Стянул с лица ненужную больше повязку и бросил на пол. Вскинув голову, он обвел обоими глазами расстилающуюся за окнами панораму Йокогамы. Шумный мегаполис раскинулся перед ним до самого горизонта, и теперь это был его город.       Положив ладони на подлокотники, он откинулся на спинку кресла и только тогда позволил себе долгий облегченный вздох. Он чувствовал себя Сизифом, который наконец вкатил в гору свой камень, полководцем, выигравшим изнурительную войну, писателем, завершившим многолетний монументальный труд и поставившим в конце рукописи жирную точку.       Единственное, о чем он жалел — что никогда не сможет рассказать Чуе, как много изменило его простое личное желание. Но, возможно, оно позволит им обоим сделать больше, много больше того, что они могли бы в своей прошлой жизни. И сделать это лучше.       Ацуши поднялся на ноги, придерживая на плечах его пальто.       — Босс умер… — негромко сказал он, глядя на Дазая, и тот усмехнулся, оценив это сравнение, и с улыбкой закончил:       — Да здравствует босс.