Криком первородным поднимаю волны. Меня правда научила лаять сквозь намордник.
Алана была обеспокоена. Она была обеспокоена с последней их встречи с Уиллом. Она не была уверена, что ей следовало озвучивать ему то, что она озвучила. Эта информация была конфиденциальной, но Алана чувствовала к профайлеру иррациональное доверие. Его намерения не могли быть дурными… Не могли ведь? За все время их дружбы Уилл не дал ей ни единого повода усомниться в своей добропорядочности… да и был слишком пассивен, чтобы тратить время на праздное любопытство, но после его ухода доктор Блум почувствовала тревогу. Сначала она пыталась ее не замечать, но щекочущее предчувствие поднималось в грудной клетке облаком пыли. После ухода мужчины Алана какое-то время стояла в коридоре, молча смотря на дверь, ощущая себя так, словно ей дали команду к действию, но не зная, в каком направлении стоило двигаться, чтобы ее выполнить. Она сделала пару шагов вперед, затем назад и вернулась в полумрак гостиной, медленно опускаясь на мягкий диван, ладонями задумчиво поглаживая его ворсистую поверхность. Она чувствовала, что в ней зарождается некая идея, которую она еще недостаточно осознала. Намерение что-то сделать. В юности она бы вышла на порог своего дома и закурила, но Алана бросила курить уже давно. И это было одной из многих вещей, которые связали ее с Ганнибалом Лектером. Сколько они были знакомы? Тринадцать лет прошло с тех пор, как тот, выходя из медицинского корпуса вежливо посмеялся над ее нервными затяжками. Шел дождь. Алана помнила, как над ним с хлопком раскрылся большой черный зонт. У дверей курить было нельзя, поэтому Алана колдовала над собой прозрачный купол и стояла под ним поодаль, докуривая последнюю сигарету из пачки. Воздух был свежим и влажным, а колготки на голенях насквозь мокрые от мелких брызг. Ей нравилась такая погода. На тот момент перед Аланой уже начинали зазывно маячить новые перспективы. Она знала о том, что доктор Лектер прошел тот же путь от обычного врача до психиатра. Его лекции собирали полные залы и были одними из самых познавательных на всем курсе, во многом за счет умения Ганнибала фиксировать на себе внимание аудитории. Алана не думала о смене профиля до того, как в ее жизни появился он — еще молодой, собранный, аккуратный и невероятно обаятельный мужчина, читавший лекции в строгих костюмах-тройках и носящий галстуки странных расцветок, которые бы смотрелись нелепо на ком угодно кроме него. Ганнибал в те годы стал для нее одним из тех самых вдохновляющих примеров, о которых спустя время можно было сказать «этот человек изменил мою жизнь». Никогда не поздно меняться. Она до сих пор помнила себя в девятнадцать. Молоденькая девушка в черном приталенном строгом платье чуть ниже колен. Она заплетала волосы в косу и небрежно перекидывала ее через правое плечо. Каждый раз видясь с Ганнибалом, Алана до сих пор невольно чувствовала себя той самой девочкой, вздрогнувшей от неожиданности, когда к ней обратился преподаватель. Алана испытывала к Ганнибалу теплые дружеские чувства и, несмотря на легкое сожаление, была искренне благодарна, что за все эти годы, несмотря на тринадцать лет разницы, тот ни разу не позволил себе обратиться к ней, как к ребенку, чем часто грешили его коллеги, видя перед собой женщину. Так что несколько лет ей пришлось бороться с чужими предрассудками за то, чтобы ее начали воспринимать всерьез. Научное сообщество предвзято намного больше, чем принято считать. Возможно именно эта борьба дала ей сил добиться своего нынешнего положения. Ганнибал не раз отмечал, что, когда кто-то называет специалистов Куантико, доктор Блум всегда обязательно входит в тройку лучших. В моменты меланхолии Алана вспоминала нотки гордости, звучавшие в его голосе. Это помогало взять себя в руки и двигаться дальше. Она невольно улыбнулась, смотря перед собой в темноту, но уголки губ быстро опустились. Алана небрежно скинула туфли и потянулась к недопитому бокалу вина. В полном одиночестве дома, женщина уже не стремилась поддерживать образ леди. Она дошла до своей комнаты с бокалом в руке, так и не включив по дороге свет. Отставив вино на полку, Алана расстегнула молнию на юбке, скидывая ее на пол, сняла блузку. Волосы приятно пощекотали обнаженные плечи. Она слегка ослабила давящие бретельки бюстгальтера, поморщив нос. Иногда было забавно думать о том, как ведет себя Ганнибал, оставаясь один на один с самим собой. За все эти годы у Аланы так и не получилось ни разу застать его врасплох. От Ганнибала мысли невольно обратились к Уиллу. Вся эта история с его неожиданным поворотом в виде отказа и просьбы остаться друзьями, задевшего женщину несколько сильнее, чем ей казалось изначально, теперь казалась несколько сюрреалистичной. Ни разу в жизни ей не отказывали в отношениях мужчины, тем более — ради других мужчин. Ее не должно было это удивлять, но все же раз за разом при каждом повторном обдумывании ситуация с Уиллом удивляла ее заново и с новой силой. Алана знала, какие взгляды иногда бросали на Ганнибала другие представители сильного пола, но почему-то не думала, что это может каким-то образом пересечься с ее интересами. Вообще происходящее в последнее время было невероятно странным. Нетипичным. Все словно разом посходили с ума и кинулись творить черт-те что. Она наблюдала за Ганнибалом все эти долгие годы. Его жизнь была размеренной и стабильной. Бесконечная вереница конференций, пациентов, лекций, светских приемов, званых ужинов, вечеров в опере и театре. Константа его жизни. Алана помнила, что иногда у того случались мелкие интрижки, но ни одну из тех женщин он ни разу не представил официально в качестве своей партнерши. Было понятно, что семейные ценности шли вразрез с привычным образом жизни доктора Лектера. Блум не могла представить рядом с ним женщину, которая не была бы лишь изящной декорацией для его красивой жизни. Уж в чем, в чем, но, несмотря на свою галантность, Ганнибал в таких вопросах был исключительно поверхностен. Его интересовали другие вещи. Философия его жизни никогда не оставляла места тому, что можно было бы назвать полноценной семьей. И вот он удочеряет Эбигейл Хоббс. Вернее, ныне Эбигейл Лектер. Эбигейл Лектер. В голове Аланы это до сих пор не складывалось в цельную картинку. Она сама втолкнула Уилла Грэма в жизнь Ганнибала, и он каким-то образом перевернул эту неколебимую стабильность с ног на голову. Алана не была уверена в том, как относился к Уиллу Ганнибал, но, судя по смущенно-отстраненной реакции Уилла на поцелуй, профайлер явно на что-то рассчитывал. И — что, наверное, самое неудивительное во всем происходящем — не хотел в этом признаваться даже самому себе. Алану беспокоило то, что Уилл мог принять слишком близко к сердцу светское дружелюбие Ганнибала и обмануться. Ганнибал действительно давал своим друзьям почувствовать себя особенными, поэтому доктора Блум радовал тот факт, что их отношения никогда переступали незримую черту и не касались романтического аспекта. Однако ее напрягало то, что Ганнибал может травмировать уязвимую психику Уилла, невольно дав ему надежду на нечто большее. Алана не могла представить Ганнибала в отношениях с мужчиной. Ей хотелось обсудить это с самим Уиллом, но она все никак не могла решиться. Тот казался таким уязвимым, ей стоило быть аккуратнее. Почему-то поцеловать его было намного проще, чем поднимать такую щекотливую тему. Поразмыслив на этот счет, Алана поняла, что именно ей не нравилось в этой ситуации — она чувствовала себя родительницей, собирающейся читать своему сыну лекцию о первом сексе. Это был неловкий вывод, никак не облегчивший ее внутренней дилеммы. Еще Уилл мог посчитать, что она ревнует и пытается переиграть ситуацию в свою пользу. Оставшись в нижнем белье, Алана накинула халат и, отпив из бокала, забралась на кровать с ногами, откидываясь на подушки. От чувства эйфории не осталось ничего, кроме легкой тошноты. Уилл испытывал к ней романтический интерес, она это знала с самого начала, но он был… нестабильным, неправильным. Ее пугал его путаный мечущийся взгляд и то, как он вздрагивал, когда к нему обращались, ее пугали скачущие, подрагивающие интонации его голоса, когда он расстраивался или злился. Теперь ей было стыдно, что большую часть времени она общалась с ним, словно тот носил пояс смертника и готов был подорваться с любой самый неожиданный момент. Ганнибал каким-то невероятным образом «починил» его, словно Уилл был сломанной вещью. Алана понимала, что не имеет права думать о Уилле в таком ключе, но ничего не могла с собой поделать. Ей не хотелось признавать, что ее отношение к профайлеру было выстроено на той модели, которой Ганнибал, к ее счастью, избегал во взаимодействии с ней. Она это отрицала. Она не могла допустить такой ошибки. Женщина поджала губы, делая глубокий вдох. Единственное, что было в ее власти сейчас — она не должна была сделать и без того сложную ситуацию еще хуже. Вернувшийся в норму Уилл Грэм подкупал мягкостью своего характера. Он не казался опасным, каким казались ей многие мужчины. Возможно, обсуди она это с Ганнибалом, тот бы задал ей вопрос, который напрашивался сам собой: «Не это ли и является причиной твоего выбора, Алана?» Отношения с кем-то не угрожающим, безопасным, готовым идти на компромиссы, не склонным к физическому насилию. Алане хотелось быть с кем-то, кто бы видел ее своим миром, а не конкурировал с ней. Ей было трудно представить такого мужчину. Она покачала головой. Уилл пришел к ней с вопросом о пациентке другого психиатра. Он проводил какое-то расследование в обход Джека, это было ясно. В последнее время между Уиллом и Джеком постепенно все сильнее разверзалась пропасть отчуждения. Алана не понимала, почему бы Ганнибалу их не примирить, если уж они все были такими хорошими друзьями. Но Ганнибал в последнее время был слишком занят своей дочерью. Надо было отдать ему должное — Эбигейл действительно стала выглядеть намного лучше. Алана периодически проводила с ней сеансы… только вот с нападения на Ганнибала они практически не виделись. Что бы ни мотивировало Уилла не согласовывать свои действия с Джеком, он явно старался не для себя. Алана не помнила ни единого случая, когда тот старался исключительно себе во благо, поэтому не могла не испытывать к нему легкой жалости. Однако Уилл все же распалил ее любопытство, и теперь ей хотелось как-то его поддержать. Или хотя бы просто проследить за тем, чтобы по ходу дела у него не возникло серьезных проблем. Доктор Блум была уверена, что ей многое будет по плечу. Алане хотелось, чтобы Уилл знал, что может на нее рассчитывать, но тот в последнее время ее избегал, а теперь пришел к ней, явно израсходовав последние ресурсы. Было бы неприятно, если бы она ему не помогла. Хотя она и не имела на это никакого права. Лениво потянувшись, полулежа, Алана щелкнула пальцами — планшет плавно пролевитировал в ее сторону. Она поймала его на лету, невольно вспоминая, сколько вещей было безвозвратно испорчено в процессе ее обучения контролю над своей магией. Алана сделала еще один глоток вина и тихо фыркнула. Какое-то воспоминание крутилось у нее на подкорке сознания, но не могло выбраться наружу. — Вергер, значит, — проворчала она, задумчиво поджимая губы.________
— Еще раз, Марго, — Мэйсон поднял указательный палец в перчатке перед ее заплаканным нервно подрагивающим лицом. Ее взгляд сфокусировался на его руке. — Еще раз, — словно бы примирительно понизил голос он. — Что ты ему сказала? — Я рассказала все… — Что ты ему сказала на самом деле? — Беппе… — Марго сглотнула, открывая рот, но Мэйсон ее перебил. — Беппе сказал мне, что ты угрожала Рендалу Тиру, — он подошел ближе, и больно ухватился за ее собранные в конский хвост волосы, принимаясь медленно, с ласковой улыбкой наматывать их на ладонь, принуждая сестру запрокинуть голову назад. — Я пыталась его предостеречь, — зашипела она. — Тебе было виденье? — Мэйсон недоверчиво прищурился, чуть отстранившись, но продолжая сжимать ее волосы в крепкой хватке. Кончик его языка прошелся по нижней губе. — Да, — Марго беззвучно выдохнула через рот. — Да, у меня было видение, Мэйсон. Отпусти. Брат неожиданно разразился лающим хохотом, который оборвался так же резко, как и начался. Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза. Мужчина брезгливо поморщился, когда он выпутывал пальцы из темных локонов сестры, словно они были паутиной или болотной жижей. Он потряс запястьем, стряхивая пару случайно вырванных волосков. Для человека, проверяющего толщину свиного мяса на живую, Вергер вел себя слишком наигранно привередливо. — Ты увидела его смерть, Марго? — он опустил взгляд на ее грудь, затем скользнул им по фигуре вниз, отступив на полшага назад, стряхивая что-то с перчаток. — Да, — одними губами повторила она. Ее едва не передернуло от этого прощупывающего взгляда, но она выдержала и его. В действительности, она не знала, что именно видела в том вещем сне. Лишь то, что предшествовало нападению, но не его результат. Ей показалось, что Грэм мог умереть. Он должен был умереть, но он не умер. — Думаешь, я поверю тебе, лгунишка? — Мэйсон позабавлено хохотнул, подходя к изящному мраморному заграждению лоджии. С этого места открывался потрясающий вид на Маскрет Фарм. — Мне, по правде говоря, плевать, почему ты не сообщила о своем сне мне еще тогда… — пробормотал мужчина. — Благодаря этому теперь все становится интереснее и интереснее. — Я никогда тебе не лгу, — Марго смиренно опустила голову, испытывая отвращение от правдивости этих слов и своего покорного тона. — Про Тира еще не писали в газетах… даже в «слитых преступлениях». — Тш, — мужчина поднес палец к губам. — Не начинай. — Мэйсон, они нашли Джорджию… я думала, она… — «мертва», — все еще тут. Ты не говорил, что она сбежала. Мужчина замер, задумчиво подвигав челюстью из стороны в сторону. Об этом ему не сообщали. Он надеялся, что выжатая до последней капли та гнила где-нибудь в лесу, растерзанная бродячими собаками. То, что Джорджия выжила, могло теперь стать настоящей проблемой, если к ней вернулась хотя бы частичка памяти. — Она убила человека, — практически прошептала сестра, не отрывая от него взгляда. Он его ощущал затылком. Глупая Марго беспокоилась о совершенно неправильных вещах. Мэйсон отмахнулся — Этот… агент. Или как его там? Грэм? Что он сделал с Рендалом… — мужчина задумчиво водил ладонью рукой по гладко отполированной поручни, — тебе не кажется, что все это какой-то… — Вергер сделал несколько неопределенных движений рукой, словно дирижируя. — … бред? Не понимая, что именно брат имел в виду, Марго лишь поджала губы, не отрывая взгляда от его широкой спины. На улице было морозно. Она была одета в зимний подбитый мехом камзол для верховой езды, но ей все равно казалось, что она промерзает до костей. — Глупая Марго, Тир был практически бессмертен, — Мэйсон цокнул языком. Еще одна вещь, о которой его отсталая сестра не догадывалась. — Я пообещал этому дурачку помощь, а теперь он валяется в мертвецкой. Марго сделала то, что Мэйсон ненавидел — сохранила спокойный всезнающий вид. Краем глаза он заметил, как она медленно склоняет голову в кивке: — Ты хотел узнать, в чем его секрет? — Навроде, — на какое-то время мужчина замолчал, упираясь ладонями в перегородку и смотря вдаль. Повисла тишина. — Эта Хоббсова девчонка, — он постучал пальцем по мрамору, — она мощнейший резонатор-усилитель. — Ты говорил то же самое о Джорджии Мэдхен, Мэйсон… — Не расстраивай меня, Марго. Она замолчала. Брат полуобернулся, кинув на нее взгляд поверх оправы: — Ее мамаша нас обманула. Девочка сдулась через пару месяцев, — он поморщился и пожал плечами, резко разворачиваясь и складывая руки на груди. — Между прочим, это могло быть моим подарком тебе, Марго. — О, — ее глаза не выражали ни удивления, ни радости. Пустой отсутствующий рыбий взгляд. — Мы могли бы усилить твои способности, — Мэйсон нетерпеливо побарабанил пальцами по предплечью. Его взлохмаченные светлые волосы трепал ветер. Неблагодарная сука. — Способности ищейки. — Ведь так приятно быть полезной для своего любимого брата, — он склонил голову набок — к плечу. — Не так ли? Но Джоржия оказалась плохим подарком… — мужчина замер, словно мысленно что-то прикинув, и внезапно заорал: — Карло! Марго дернулась, но даже не моргнула, застыв. Не прошло и секунды, Деограциас появился практически бесшумно. Его мрачная рожа не выражала ни единой эмоции, хотя Марго была уверена в том, что он слышал весь их разговор от и до. — Сэр? — он жевал какую-то замызганную зубочистку. — Упокой ее грешную душу. — Да, сэр, — ничего больше не требовалось. Карло вышел. Марго перевела взгляд на брата. — Мэйсон?.. — она запоздало осознала, что в ее глазах стоят слезы. — Твои эксперименты бесчеловечны. — Как удачно. Ведь я не человек, — брат с улыбкой взял ее за руку, обнажая широкий серебряный браслет, плотно обхватывавший чужое запястье. — И ты — тоже. Мы не раз сталкивались с человеческой жестокостью, пусть не лично… Знаешь, лет десять назад я сопровождал покойного папу в Чикаго и познакомился там с одним доктором, нашим общим знакомым. Он задавался интересными вопросами и натолкнул меня на любопытную мысль… Марго молча смотрела ему в глаза. Она знала, что жертвой экспериментов брата чаще всего становились не так презираемые тем люди, а фейри и оборотни, но тот не подпускал сестру ко всему этому слишком близко, пока ему не потребовалась ее помощь. Люди — помимо детей из христианской общины — в этих стенах были редкостью. Те, чаще всего, не представляли для Мэйсона особого интереса, так как в большинстве своем не обладали какими-то экстраординарными способностями. Единственное, что интересовала Вергера в людях — их кровь. Деликатес, на который тот, признаться, был не особо падок, однако… Дети. Его жертвами становились дети. Он осушал их понемногу, угрожая и держа в подчинении. Мэйсону нравился вкус чистого детского страха. Было кое-что еще. Одна слишком смелая семья попыталась засудить того, обвинив в педофилии. У Марго не было возможности следить за развитием дела, но больше она того мальчика не видела. Пол. Кажется, его звали Пол. Марго не пила кровь уже давно. С тех пор как брат привязал ее к стулу и насильно влил ей в глотку пол-литра свиной крови. Он не был дураком и не мог позволить ей становиться сильнее за счет человеческой, ему нравилось над ней издеваться. Других вампиров на территории поместья не было уже давно. Последние несколько лет угодья были защищены ведьминым кругом. Ни один вампир, в чьих жилах не текла кровь династии Вергеров, не был физически способен находиться в его пределах. — В общем, встретили мы доктора, тот задавался вопросом… так сказать, о вечном, знаешь, — Мэйсон отпустил ее руку. — Вел какие-то дискуссии с дедами физического оккультного кружка. Я туда вообще пришел пропустить пару стаканов виски, но слух у меня прекрасный, поэтому я решил погреть уши. И узнал, что обсуждала веселая компания физику времени. Знаешь все эти развороты-повороты, возможность путешествовать во времени или протягивать руку на пару минут назад, чтобы забрать оттуда еще не съеденный хот-дог и съесть его снова, — брат хохотнул, по-собачьи кашлянув. — Мэйсон, ты не ученый… — Дорогая моя милая Марго, я меценат, как и наш ныне покойный папа. — Он не курировал эксперименты лично, — Марго медленно выпустила воздух из легких, пытаясь успокоиться. — Зато дед Карло был напрямую связан с проектом Муссолини по изучению, как они любили называть, «Темного мира». Правда, к оборотням они относились терпимо, но над фейри издевались изо всех сил, будто за всех и сразу. Я узнал об этом позже. Но тогда — в тот день — я слушал-слушал дискуссии физиков-философов и, честно говоря, ничего не понял кроме того, что у них есть некая вроде как реализуемая идея то ли воскрешений, то ли… — Некромантия? — Не совсем, Марго, не совсем. Для некромантии нужна магия, а ее и так в этом мире почти не осталось. Экономим. Кровь жиденькая, знаешь. А здесь вступают в игру силы иного порядка. Доктор Лектер рассказывал о фениксах. Это что-то довольно узкоспециальное, но я быстро смекнул, что у него был какой-то личный интерес. Спросил у отца — тот шепнул мне на ушко, что ему птичка на хвосте принесла любопытную такую историю, — Мэйсон понизил голос, задумчиво постукивая себя по подбородку. — Клан доктора Лектера вырезали лет… теперь уже тридцать, что ли, назад. Так что я перемножил два на два и решил, что тот много чего интересного мне расскажет. — Мэйсон, но он же человек… — Доброе утро, Марго, доброе утро. Женщина запнулась, чувствуя угрозу и отступая на полшага назад. — И… что же он тебе рассказал? — Марго медленно отвернулась, пытаясь соотнести весь этот разрозненный бред в какую-то цельную мысль. — Ну… — Мэйсон цокнул языком. — Не то чтобы много всего разного. Но мне захотелось увидеть феникса собственными глазами. Ну или провести эксперимент воскрешения с помощью банши и какого-нибудь телепата посильнее. Какая разница, да? Можно обойтись и без фениксов. Они и встречаются реже. — Ты убил pássaro… просто чтобы проверить, воскреснет ли она? — Марго поджала губы. Перед глазами стояла полупрозрачная пелена. — Честно говоря, да. Судя по всем признакам, Реба была именно фениксом, но-о… — мужчина сгримасничал, — поверишь ли мне, сестрица? Стыдно теперь невероятно — так сглупить. Она была настолько сильной магичкой, что я думал, если она воскреснет, то станет еще сильнее. Мне были нужны ее силы. Теперь приходится довольствоваться тобой. Жалкие остатки. С ней бы мы нашли тело Бойла быстрее… — Как ты это себе представлял? — сестра перевела на него взгляд. — Воскрешение. — Ну, знаешь, божий свет льется сверху, огонь, молнии, не знаю. А она просто молча упала тушей на землю, как мешок картошки. Совершенно не впечатляюще. — Из-за этого сорвался с цепей Френсис… они были близки. — Да, теперь ищи-свищи ветра в поле. Для ее капризов был нужен мальчик на побегушках. А кто еще бы согласился прислуживать полоумной слепой старухе? Марго сделала тяжелый вздох.