Под плачущем небом

Покинул Нисимуру Ханзо в смешанных чувствах. Страх пред грядущими испытаниями, пугал мужчину, и в то же время бодрил. Внося в устоявшуюся рутину, искру. Это как знать точную дату смерти. Каждое утро просыпаясь ждать, когда костлявая постучит в дверь. Но можно ли быть готовым к подобному? Это не за хлебом сходить, а война. Дождь почти перестал идти, и улица наполнилась выходящими из домов горожанами. Словно муравьи, выходящие из муравейника, добродушные работяги занимались своими делами. В каком-то смысле это было даже мило. Эти люди не были шиноби. Они не знали, что грядет в будущем. Верили в то, что шиноби из защитят. А смогут ли? В прошлый раз едва зародившись Амегакуре чуть не была уничтожена. Чертовые демонические братья близнецы Гинкаку и Кинкаку. Тогда они то ли по заказу то ли от скуки напали на них убив множество хороших людей. И ради чего? Ответ на этот вопрос Ханзо до сих пор не знал. Хотя он не последний человек в стране. Приближенный к правящей верхушке. Порой ему кажется, что несмотря на все его усилия, он так ни к чему и не пришел. Стоит на месте и лишь трупы время от времени появляются около его ног застилая взор жутким ковром из плоти. Достигающий и горизонта заходящего ало-красного солнца. «Интересно, этого ли хотел Сенджу Хаширама когда основывал свое скрытое селение? — ноги вывели его на торговую улицу. — Он желал, чтобы шиноби объединились. И он этого добился… но только от этого мир стал еще более жутким… более жестоким». Оглядываясь, мужчина отстранено наблюдал за загорающимися газовыми вывесками. Жужжащими и чадящими кисловатым дымом. Они завлекали уставших работяг в бары, где те могли бы спустить пар за кружечкой горячительного. Молодые юноши, скорее дети, надрывали глотки выкрикивая речевки. Приглашая прохожих в тот или иной бордель, расположенный в районе красных фонарей, а через улицу лоточники торговали свежими выпусками газет, пытаясь перекричать рядом стоящих продавцов горячей еды. Ханзо никуда не спешил. Он неторопливо бродил по улицам наблюдая за прохожими. Запоминал их лица. В голове у него появилась странная идея стать писателем. Она зажглась резко, неожиданно появившись перед глазами. Словно кто-то зажег лампочку. Он захотел стать писателем не для того, чтобы прославиться на мирном поприще — а не только как тот, кто особо преуспел в убийствах и разрушении. А столько для того, чтобы излить весь накопившийся в нем метафорический яд: всю ненависть и злобу, отчаяние и боль, скапливающуюся где-то в районе мозжечка. Боясь не обозлиться и потерять частичку себя. Остаться живым человеком, хоть и допускающим время от времени ошибки, но все же приносящим в этот суровый мир что-то хорошее. Что-то ради чего стоит жить. Быть созидателем — не разрушителем. С такими мыслями он зашёл за угол, выйдя на открытую площадь. И стал свидетелем ярких красок, чуть не ослепивших его. Сладковатый запах попкорна и сладкой ваты с карамелью и опилками, мгновенно укрыл его одеялом. Чудные звери то и дело ревели, рычали, гудели и чирикали. Можно было услышать детский смех, а с ними и их родителей что посетили этот храм жизни и радости. В город приехал цирк, а он не знал об этом. Аккуратно влившись в толпу, Ханзо бродил меж рядов и лотков с представлениями, слушал зазывал. Наслаждаясь человеческим присутствием. Вслушивался в голоса людей и не слышал, о чем они говорят. В мгновение ока он оказался погружен в океан из голосов. Аура радости и веселья заполнили его изнутри — как воздух заполнял шарик. Против воли он улыбался, наблюдая как фокусник показывает ребятни трюки, а те хлопают в ладоши и смеются от восторга, а вместе с ними и он. Здесь он не ядовитый Ханзо, а простой мужчина, забредший на ярмарку. Привлеченный столпившейся группой людей, Ханзо приблизился. Перед ним мужчины и женщины стояли плотным полукругом, на что-то увлеченно смотрели. Были слышны подбадривания, кто-то ехидничал. Аккуратно протолкавшись, и вытянув шею чтобы разглядеть, Ханзо увидел, как на деревянной сцене стоял большой котел, внутри которого бурлила вода. Принюхавшись, мужчина сглотнул слюну. Пахло замечательно: — Что здесь происходит? — спросила подошедшая женщина. За ее руку держался маленький мальчик с интересом, разглядывающий все вокруг большими карими глазами. — Тут конкурс проводят, — отозвался тучный мужчина. — Кто сможет достать кусок мяса, тот может его съесть. Нужно только заплатить. — И ради этого столпотворение? — Мясо очень вкусное, — вклинился другой мужчина. — Уж не знаю, что это за блюдо, но говорят оно словно таит во рту. Больше не слушая их, Ханзо решил испытать себя. Встал в очередь, дождавшись, вышел на сцену. Заплатил за участие. Ведущий протянул мужчине большую, двузубую, блестящую вилку. Принялся объяснять правила: — Все просто, — голос конферансье был хорошо поставлен, так и обволакивал. Ему бы диктором на радио работать, цены бы не было. — Держа одной рукой нужно достать любой кусок мяса и все. Но… Ведущий показательно выставил палец вверх, а его синяя шляпа цилиндр чуть надвинулась на глаза, создавая вокруг мистический ореол. Было ли это намеренным или случайным. Быть может в этом виновато освещение. Но в этот момент ведущий выглядел загадочно, как будто пред ними воплотился волшебник из сказки и сейчас начнет творить истинную магию: — Вы не должны, как бы то ни было, использовать вторую руку. Вы должны достать свой приз лишь с помощью вилки. Кивнув Ханзо взял протягиваемый инструмент, подошел к кипящему котлу. Варево внутри пахло прекрасно. Сглотнув слюну, он заглянул внутрь. В кипящем бульоне плавали куски то ли свинины то ли говядины, он не мог определиться. Порезанные лук, морковь, большие куски картофеля. Но больше всего было мяса. Выбрав самый, как ему казалось сочный и большой кусок. Ханзо взвесил в руке вилку. Она была большой, тяжелой. Изукрашенная красивыми узорами. Хоть и потертыми от множества ладоней. Ухватившись за мясо и прижав его к стенке котла, мужчина медленно и аккуратно потащил сочный жирный кусок наверх. Не слушаю советы из толпы и просто выкрики подначивающих его ускориться чтобы поскорее тот освободил место следующим. Ханзо упорно двигал свой приз наверх. Пару раз кусок соскальзывал, чуть было, не упав в бульон. Вкусный запах отвлекал, наполняя рот слюнями. В голове уже вырисовывалась картина как он, сидя на тротуаре — впивается зубами в выигранный кусок мяса. Наслаждается чудным вкусом. «Еще немного, пару сантиметров по шершавой. Не смотреть на само мясо. Отстранено и спокойно двигать его наверх. Не слушать выкриков. Не торопиться — таймера то нет». — Наш победитель, — с улыбкой выкрикнул ведущий. В его глазах совсем не было разочарования. Напротив, лишь радость от победы. Так, словно это он только что победил. Переложив приз в заботливо подготовленную тарелочку с большой пышной лепешкой, Ханзо пожал руку ведущему. Ему понравился этот человек. Не каждый день ему попадаются столь доброжелательные люди, в которых не ощущается фальшь. Глядя на которых, улыбка сама собой появляется на лице. Отчего подобные встречи особенно запоминаются в памяти. Пропустив поднимающуюся на сцену девушку и пожелав той победы. Ханзо сошел на тротуар. Чтобы поесть ему надо было перестроить противогаз, а это лучше делать не в толпе. Расположившись за одним из столиков. Вслушиваясь — как в вагончиках механических горок — кричат от радости люди. Ханзо уже приготовился попробовать на вкус свой приз, как краем глаза заметил идущий сквозь толпу, отряд шиноби. Приглядевшись, он определил их как отряд полиции. Отряд, направлялся к нему. Глядя на них у него, засосало под ложечкой. Он видел, как люди отходили в сторону, пропуская полицейских. Недоуменно вертели головами, перешептывались. Внезапно вокруг Ханзо образовалось пустое пространство, а в воздухе сформировалась аура напряжения. Как перед бурей. Они остановились перед ним. Их было двое. Один был внушительной комплекции мужчина средних лет с густой бородой сливочного цвета и носом картошкой, а второй худощавый и напряженный как заведенная пружина мужчина. Ханзо поразился, какие у того были удивительно острые плечи. Положив картонную тарелочку с дымящимся куском мяса, мужчина, не вставая, ждал. Первым заговорил тощий. Он подошёл к тому и почтительно поклонился, обратился: — Ханзо-сан, у нас грустные новости… Это по поводу вашего отца.

*** В комнате стоял чистый наэлектризованный воздух. Возможно, совсем недавно здесь провели кварцевание. Стены слепили своей белизной и свежей побелкой. Он знал, эта больница лишь неделю назад как была торжественно открыта. Собралось множество репортеров, видных политиков. Даже Саидо Кенджи повелитель Амегакуре пожаловал на этот праздник. Говорят, ему выпала честь разрезать ленточку, открывая двери для «посетителей». К счастью, все это Ханзо не застал. Был на задании. Сейчас же он стоял возле широкой железной кровати, в которой под шерстяным одеялом, застреленным в хлопковые простыни, лежал его отец Санщооуо Ихён. Пожилой мужчина шестидесяти лет. Ханзо был поздним ребенком, от старожила шиноби — жившего здесь задолго до того, как сюда пришел Саидо Кенджи и основал Амегакуре-но-сато — и проститутки забеременевшей после одного из заходов Ихёна в район красных фонарей. Некогда обладая внушительными мускулами. Сейчас мужчина, лежащий перед ним, был похож на сморщенную маленькую грушу. Его желтоватая кожа была покрыта пятнами, глаза впали. Грудь сильно вздымалась, глаза плотно зажмурены от беспокойного сна. Врач, стоящий с боку, что-то говорил Ханзо и тот кивал ему в ответ, не отрываясь смотрел на своего отца. Рак, лесным пожаром распространялся по телу отца пожирая жизнь. Быстро убивал последнего близкого человека. — Он не хотел, чтобы Вы узнали от посторонних, — продолжал врач. — Ихён-сама хотел все рассказать сам, когда вы вернетесь с задания. Считал это своим долгом. Замолчав, врач еще некоторое время потоптался на месте, прежде чем продолжить: — Ихён-сама был в приподнятом настроение. Много шутил, — улыбнулся врач. Как же его зовут? — Заигрывал с медсестрами… — Сколько?.. Врач молчал, его глаза печально смотрели на своего пациента, что сейчас был подключен к системе полного жизнеобеспечения. Прозрачная дыхательная маска то и дело выпускала шипящие звуки, чем-то похожие на те, что производил противогаз Ханзо. На руке был закреплен прозрачный пластиковый гибкий шнур, соединенный с капельницей с питательным раствором. Два часа назад Санщооуо Ихён сидел в общей палате: играя в карты общался с другими пациенты, смотрел телевизор, шутил, смеялся. И неожиданно для всех застонал, дрожащими руками схватился за голову, повалился на пол, вмиг постарев, лет на сорок. Из его рта пошла кровь, смешанная со слюной. Уже не стонал, он кричал, плакал, катался по полу. Медперсонал, мгновенно сориентировавшись, попытался оказать помощь пациенту. Была использована стандартная для таких случае техника мистической руки, а после пациент был введен в бессознательное состояние. Видя в насколько тяжелом состоянии, пациент, было принято решение — предупредить единственного родственника. Что сейчас сидел рядом с больным. Глянув на сына Ихён-самы, лечащий врач тихо выдохнул. Он многое слышал о Санщооуо Ханзо. Один из сильнейших шиноби страны, восходящая звезда. Многие прочили его в приемники Кенджи-самы, да будет его жизнь долгой и счастливой. Сейчас этот мужчина не выглядел тем грозным шиноби о котором ходит столько слухов. Сейчас перед ним был измотанный, сгорбившийся человек, чуть ли не распластавшийся на стуле. Того и гляди упадет в обморок от усталости. Голова опущена, длинные волосы колтунами прилипли к так и не снявшего им мокрому дождевике. Пальцы правой руки чуть постукивают об подлокотник стула. Стоит ли ему сейчас отвечать. Быть может лучше уйти от ответа и не вбивать еще один гвоздь в уставший разум мужчины. Дать эфемерный, зыбкий шанс на лучший исход. Ведь Ханзо и сам не в лучшем состоянии. На лицо психологическое переутомление. Когда этот парень последний раз спал? Понимая, что пауза затянулась, доктор уже открыл было рот чтобы ответить, как в этот момент пришел в сознание лежащий на больничной койке старик. А ведь анестезиолог уверял что лекарств в нем столько, что тот проспит как минимум до завтрашнего вечера. Дернувшись, Ханзо припал к кровати отца. Щурясь, Ихён пытался разглядеть, где он находится, заворочался. Поднял руку, как слепой пытался что-то схватить, словно пытался ухватиться за воздух. Взяв за сухую руку отца, Ханзо крепко сжал его. Язык приклеился ко рту, резко захотелось пить: — Ханзо, — голос старика был тихий и слабый. — Ханзо. — Я здесь, папа. — Помнишь… помнишь ту технику… ту самую… — Какую? — Ту которую я показал тебе на… твой пятый день рождения. Грудь пронзила боль, стены слепили своей белизной. Стало душно, так душно, что он ощутил, как задыхается. В горле встал комок. Он же видел столько смертей, так почему так больно? — Конечно, папа, — голос был сдавленный. Ханзо его не узнавал. Боже он не мог представить что может говорить таким голосом. — Как же можно забыть самую красивую технику в мире. Столь красивую что у нее даже названия нет. Она в нем просто не нуждается. Крепко зажмурившись, старик заплакал. Беззвучно. Ихён не издал ни единого звука. Лишь дыхательный аппарат нарушал тишину палаты.

*** Больницу Ханзо покинул лишь через пятнадцать часов после пробуждения отца. И то, оттого что на этом настоял лечащий врач. Убеждая Ханзо, что Ихён-сама стабилизирован и ему на данный момент ничего не угрожает. Впервые за много дней, дождь перестал лить. То и дело из темных облаков пробивались робкие солнечные лучи. Потерянно бродя по тротуару, Ханзо все еще пребывал в той палате. Держал руку отца, смотрел как тот плачет. Прохожие сторонились его, обходили стороной. Как будто ощущали неким шестым чувством что нужно держать подальше от него. Чтобы ненароком не задеть. Сейчас мужчина ощущал себя оголенным нервом. Чьи эмоции столь чистые и мощные, что готовы затмить собой разум. Достаточно одного прикосновения и будет взрыв. Раздавшийся над ухом неприятный звук, заставил Ханзо остановиться. На автомате левая рука потянулась к баллончику на противогазе, принялась откручивать его. Открутив, закупорила заполненный ядовитым газом баллончик, пробкой. Вот и готова отравляющая граната. Можно будет потом продать ее в муниципалитете. Также на автомате, мужчина достал из подсумка пустой баллончик. Закрепил его на респираторе. С щелчком, баллончик закрепился. И с этим щелчком внутри Ханзо что-то сломалось. Перед глазами все поплыло, мысли затуманились. Не осознавая, что делает, он побежал, не выбирая дороги. Дав ногам самим выбирать направление. Он бежал быстро, так как будто за ним гнались черти, стуча копытами по мощеному тротуару, разбрызгивая лужи. Оказавшись у порога своего дома, вломился в него, чуть не выбив дверь. Не слушая гувернантку, быстро направился в свой кабинет, заперся в нем. Попытался снять противогаз. Руки дрожали, застежка, как назло, застряла и никак не желала отстегиваться. Зашипев, Ханзо просто разорвал ремешок. Сорвал с лица ненавистный противогаз и бросил в угол, услышав, как разбилось стекло. Изо рта повалил дым. Кондиционеры, автоматически включившись заработали в полную силу, вытягивая яд в специальные канистры, установленные в подвале. Чувствуя, как задыхается, Ханзо прижался к стене, повалился на пол, сел на колени, приняв молящуюся позу схватился за шею одной рукой, безумно осматривал тихий темный кабинет в поисках хоть чего-нибудь за что можно зацепиться взглядом чтоб отвлечься. Тихо скуля, Ханзо пытался понять, что с ним происходит. Откуда этот ужас что вонзил свои когти в его душу. Почему ему так больно? Стараясь не издать ни звука, он закрыл руками рот. Его никто не должен услышать, никто не должен увидеть его в таком состоянии. Дыша носом, Ханзо считал до десяти. Мысленно проговаривал частушки, вспоминал стихи, пел. Лишь бы отвлечься, забыть хоть на мгновение белую больничную палату. Больничную койку, на которой лежит умирающий старик, беззвучно плачущий и слабо сжимающий руку сына. Сколько он так просидел, Ханзо не мог сказать. Часы громко отстукивали время, пол скрипел под ним, руки запотели, обоняние уловило пыль, а сердце и не думало успокаиваться. Стук в дверь был сравним со взрывом особо мощной бомбы. Дернувшись, мужчина бросил короткий взгляд полный надежды: — Ханзо-сан, — в голосе гувернантки были слышны не скрытые нотки волнения. — С вами все в порядке? С трудом разлепив руки, Ханзо громко сглотнул, крепко зажмурился как будто это поможет ему вернуться в нормальный мир. Выбраться из ямы что до этого поглощала его разум. — Да, — боже, как же он сейчас благодарен этой женщине. Возможно, она спасла его от чего-то ужасного. — Все в порядке. Повисло молчание, Ханзо уже начал думать, что она ушла, как та продолжила. — Ханзо-сан, простите что, спрашиваю, — ее голос был неуверенный. Он прям видел, как та стоит, заламывая руки. — Но будут ли у вас какие-то особые указания насчет младенца? «Младенец? Какой младенец?» Он уже было хотел спросить, о ком она говорит, но тут вспомнил. Падающий в ослепительном огне метеорит, дождь, одинокая скала. Он стоит на вершине держа в руках плачущего ребенка, завернутого в красное одеяло. «А я и забыл про него». — Ханзо-сан? — Все в порядке, — повторил он. Ни столько для нее, сколько — для себя. Поднявшись на негнущихся ногах. Он неуверенно замер, давая крови оживить онемевшие конечности. Сколько он так просидел? Подойдя к шкафу, Ханзо выдохнул. Его еще потряхивало. Но пик пройден, и он постепенно возвращался в норму. Открыв шкаф, достал запасной противогаз. Надел его. Вышел из кабинета. Краем глаза глянул на себя в отражении, стоящего в коридоре зеркала. Оказывается, он так и не переоделся после возвращения. Все также ходил в полевом обмундировании. Даже дождевик не снял. — Где мальчик? — Он в комнате для гостей, там светло и просторно. Как раз то, что надо для малыша, — ее тон резко изменился, стал по-деловому сух. Словно и не было неуверенности и страха минутой ранее. — Я взяла на себя смелость купить колыбельку. Добавила женщина, поглядывая на Ханзо, пытаясь понять правильно она поступила или нет. Благодарно кивнув, мужчина пообещал ей полное возмещение. Мысленно же записал прибавку к зарплате. Она этого не осознает, но сегодня эта женщина, возможно, спасла ему жизнь. Подойдя к двери, Ханзо открыл дверь и тут же заслонил глаза рукой. Ахнул от удивления. Перед ним предстала картина, которую он не видел в этой стране уже много лет. Солнце чистым светом слепило из окна. Небеса, голубые небеса были чисты от извечных пасмурных облаков, давая солнцу наполнять страну Дождя яркими красками и теплом. Пока в центре комнаты освещенная лучами солнца стояла колыбелька. Привыкнув к необычно яркому для этих земель солнцу, Ханзо осмотрелся. Услышав позади себя вздох удивления, Ханзо тихо, стараясь не задеть скрипящих половиц, подошел к маленькой кроватке. Младенец тихо посапывал, словно укутанный теплыми лучами. Глядя на него внутри Ханзо что-то просыпалось. А может, наоборот, рождалось. Новое чувство занимало в его груди место, укоренялось заявляя свои права на Ханзо. Мужчина неотрывно наблюдал за малышом силясь понять что-то. Что-то важное, пока наконец его не осенило. Мужчина положил руки на перекладины, нагнулся, пристально всматриваясь в лицо мальчика. И все для себя решив, тихо произнес: — Акира*.