nobody promised anything.

       Взвизгнув, Иветт на мгновение закрывает ладошками глаза. Она, правда, в эту же секунду делает неосторожный шаг к столу и больно задевает его локтем. Поэтому она сразу открывает глаза, чтобы по-детски обиженно глянуть на предмет мебели, а потом натыкается на оценивающий взгляд юноши.       — Я знаю, почему у нас нет замков, — продолжает размышлять Оливер, театрально подперев голову рукой. — Потому что до недавнего времени наши гости ни разу не проникали в штаб без нашего на то разрешения. Интересно, куда смотрит Адам? Как ты здесь оказалась, малышка?       Иветт, до этого момента слушающая Оливера не без гордости во взгляде — она первая, кому удалось пройти внутрь самостоятельно! — хмурится и отворачивается. Неужели то, что ей пять лет, важнее её подвига?       Эмма поднимается, потирая ушибленный бок. Она понятия не имеет, о ком там рассуждает и с кем разговаривает Оливер, но нельзя же так пугать!       — Ты зачем так внезапно… — начинает непривычно сдержанно, но всё-таки c плохо скрытым недовольством бубнить девочка, когда ей в ноги вдруг уже со счастливым визгом врезается кто-то маленький и очень проворный. Это, разумеется, Иветт рванула к любимой сестре сразу, как та вернулась в поле её зрения. То, что девочка исчезла со своего места, Оливер заметил лишь из-за собственных развитых до невозможности рефлексов. Рефлексов охотника и спасителя человеческих жизней.       — Эмма! Эмма! Эмма! — верещит Иветт, с какой-то неистовой силой дёргая Эмму за одежду. — Эмма, я так рада! Я так соскучилась!       — Иветт?.. — вопрошает Эмма с удивлением, глядя в упор на чёрную макушку. Она даже не может понять, с какой интонацией сестрёнка кричит. Это не похоже на ненависть или обиду? Это же совсем не похоже на то, как кричал Дон? — Иветт, ты как тут… Ты что… Почему…       Старшая присаживается на корточки перед уже начавшей утирать только появившиеся слёзки Иветт и обнимает её за плечи. А та, полностью потеряв концентрацию от накативших чувств, позабыв о своей важной миссии, вешается ей на шею, роняя рядом блокнот.       — Наверное, решила последовать твоему примеру, — усмехается Оливер — в шутку, конечно. Поэтому он щурится, не веря своим ушам, и разевает рот в немом вопросе, когда Иветт уже гораздо тише и крайне доверительно щебечет:       — Вообще-то, да-а-а-а…       — Э-э-э?! — тянет и резко отстраняется Эмма, проверяя, не шутит ли сестра. — Чего?       В такие моменты у мангак принято рисовать множество вопросительных знаков над персонажем.       Оливер, однако, справляется с этой новостью легче.       — Теперь понимаешь, как реагировали мы, когда с подобным заявлением к нам пришла ты? — бросает он, подплывая к девочкам и элегантно опираясь на стол. Он так смотрит на Иветт — строго, мягко и опасно одновременно — что девочка внезапно вспоминает о положении этого человека в отряде и ёжится.       — Да! Я хочу быть в этом суперотряде с тобой! — вздёргивает носик Иветт и упирает руки в боки.       — Так, значит, вы всё рассказали Дону и мальчикам, — поникнув, бормочет Эмма. Она не смотрит на Оливера, но Оливер переводит смягчившийся взгляд на неё.       — М-м-м… Насколько я знаю, ему рассказала Паула, и она не получала на это ничьего разрешения. Скорее всего, у них был уговор никому не рассказывать. Видимо, Дон не сдержал слово.       — Нет! — испуганно машет руками Иветт. Маска стремительно трескается. Надо же, из-за неё они теперь будут думать, будто это Дон плохой, а не они с Росси! — Это… мы с Росси подслушали старших, — смешавшись, нехотя признаётся она. — Дон рассказывал о тебе Анне ночью, и мы…       Иветт краснеет, и Оливер не помогает ситуации, когда не то чтобы серьёзно закатывает глаза со словами «Что за поколение пошло…»       — Вернее, никакого Росси там не было! — спохватывается тем временем девочка, и её большие, выразительные красные глаза принимаются бегать из стороны в сторону. — Я одна всё подслушала, а Росси… в конце подошёл. Вот.       Иветт ставит не очень твёрдую точку и пытливо глядит на старших из-под чёлки. По спокойно-насмешливому взгляду Оливера и кривой улыбке Эммы она понимает, что не очень-то получилось у неё убедить их в невиновности брата, и, рассердившись на себя, несколько раз топает ножками.       — Не важно! Это не важно, — фыркает она и, мотнув головой, чуть не бьётся ею о стол. — Я хочу быть с вами.       — И почему мы должны тебя взять? — спрашивает Оливер даже уже с каким-то интересом. Он обычно сохраняет вежливое спокойствие в ситуациях и похуже, но даже его сумел раззадорить такой боевой настрой этой малютки. Люди, стремящиеся к своим целям, — вот, что его вдохновляет и что убедило попроситься к Юго и Лукасу.       На момент, когда двенадцатилетний Оливер только попал в Золотистый Пруд, отряд спасателей под предводительством Юго и Лукаса существовал лишь пять лет (Оливер знает, что до них им руководил другой человек, но ни что случилось с ним, ни где сейчас люди, являвшиеся членами его группы, теперешние командиры не говорят и, видимо, не скажут). Там было не так много людей, из нынешнего состава и вовсе никого. Даже Зак, что на год старше Оливера, пришёл к ним позже. И всё-таки, несмотря на то, что отряд ещё был немногочисленным, а состав по каким-то причинам менялся довольно часто, людей, спасавших других, замечали. Заметил и Оливер.       У каждого из них своя история о том, как они стали тем, кем стали. Оливер изначально вообще не планировал никуда вступать и никому помогать. С первого дня пребывания в поселении он проникся этой мрачной атмосферой безнадёги и ужаса настолько, насколько это было возможно. Он видел, что каждый здесь сам по себе, и довольно быстро понял, что доверять кому-то чужому будет рискованно — а тогдашние ребята из мельницы, которые ввели его в курс дела, помогли ему с этим осознанием. Однако они также помогли ему с ещё одной вещью: с осознанием желания жить. Так что Оливер выживал, как приходилось, в одиночку, изобретая доступные его соображалке тактики. Не лучшие, надо признать.       Затем, несколько раз побывав на волоске от смерти, он понял, что нужно действовать умнее. И тогда он начал подглядывать. Подглядывать за тем самым отрядом людей, которые были если не лучиком, то проблеском командного духа и надежды здесь. Прошло уже четыре года, а он до сих пор не знает, как так вышло, что даже старшие не заметили мальчишку, снующего за ними по пятам.       Пока он занимался своей неправомерной деятельностью и наблюдал за трюками, вытворяемыми будущими товарищами, он наблюдал также и за другим аспектом их работы. Он видел людей, нуждающихся в помощи, он видел людей, помощь предоставляющих. Он видел, своими глазами видел слёзы, радость, благодарность, видел, как раз за разом необычный, по его мнению, отряд, во главе которого стояли жуткий полуседой мужчина и однорукий калека, сохранял чужие жизни, чужие надежды, чужие души. Оливер видел, как, спасённые от лап чудовищ, эти десятки эгоистичных незнакомцев рассыпались в благодарностях перед такими же чужими для них людьми. Они раскрывались для мальчишки совершенно с другой стороны, когда, пережив шок, рыдали или истерично смеялись, сидя на земле перед успокаивающими их девушками и юношами, или даже перед самим Юго или Лукасом.       Оливер сам не понял, когда именно начал восхищаться, но одним по-обычному солнечным днём, засмотревшись на очередной бой «демона» и ещё незнакомой ему девочки из мельницы, сам чуть не был сожран. Его спас, наверное, напарник этой самой девочки, спешивший ей на помощь. Тем, что смог произнести Оливер, впервые вырванный из когтей монстра одним из этих благородных представителей рода человеческого, было: «Откуда в вас столько… света?».       — Почему мы должны тебя взять? Вот, например, Зак целый год учился медицине, чтобы в конце концов стать отличным медиком и иметь право претендовать на место здесь.       Оливер решает умолчать о том, что Зак тренировался на самом себе, потому что лучше способа не нашёл. Он мог бы помогать жителям поселения, и тогда его вполне могли заметить куда раньше, но, видимо, до этого он не додумался. Он хорош в лечении людей и силён, но иногда его сообразительность хромает. Очень сильно хромает. На обе ноги, Оливер бы даже сказал. И всё-таки он им восхищается. Сам Оливер долго не мог найти своё место в этом аду, а вот Зак… По крайней мере, по его собственным словам, попасть в отряд он хотел чуть ли не с того момента, как узнал о его существовании, и больше двенадцати месяцев готовился к этому, шёл к своей цели уверенными шагами… пусть дорожка и вышла в конце концов довольно кривой. Он понимал, что в свои двенадцать лет ему было нечего предложить, быстро взял себя в руки и занялся делом: калечил собственное тело снова и снова, чтобы оттачивать мастерство лекаря. Лекарем он, как известно, стал, но от привычки травмироваться так и не избавился.       Да, у них с Оливером не самые ужасные истории. Даже, наверное, одни из самых позитивных и скучных, но лучше уж так, чем как у… Паулы, например. Да, Оливер немного завидует Заку из-за того, как быстро он понял, что ему нужно, но Оливер рад, что и сам сумел прийти туда, куда в итоге пришёл.       — Я могу рисовать и… пробираться туда, куда ты не можешь!       Оливер думает, что, будь здесь Юго, эта девочка получила бы травму и заниженную самооценку на всю оставшуюся жизнь. Уж этот-то дяденька подробно расписал бы несчастной жертве своей детской самоуверенности, сколько ошибок и в каких местах она допустила и ещё допустит.       — Ты смогла залезть сюда исключительно благодаря внезапному благодушию Адама, я уверен в этом. Кстати, надо будет узнать, что это с ним сегодня…       — Значит, я у вас научусь! Эмма же учится. Я тоже могу. У меня были хорошие оценки.       — Я сожалею, но этого недостаточно.       — Тогда! — Иветт плюхается на попу прямо на землю без какого-либо намерения вставать по своей воле. — Тогда я просто никуда не пойду.       — Послушай, малы…       — Иветт, — перебивает старшего Эмма. Сейчас он вновь назовёт её маленькой, и этот спор не прекратится, пока сюда не нагрянут остальные её… коллеги, — тебе нельзя оставаться здесь.       — Но!..       — Иветт, — вновь старается воззвать к её здравому рассудку старшая, — помнишь, кто всегда лидировал в прятках-догонялках дома?       Эмме больно называть это домом. Ей больно даже думать об этом месте. Ей больно упоминать его вслух, и всё её существо этому противится. Но надо убедить сестру.       — Ты и…       — Верно, я. И даже мне приходится усердно учиться, чтобы у меня были шансы победить демонов. Ты очень умная, Иветт, ты хитрая, ты дошла досюда, но тебе стоит остановиться. Дальше ты можешь не справиться. Я не могу потерять и тебя. Тебе нужно уйти и заботиться о своих братьях и сёстрах, чтобы вы все могли выжить в следующей игре. Ты понимаешь меня?       Оливер с интересом наблюдает за тем, как девочка еле заметно и очень грустно кивает. Видимо, уважение к старшей сестре, практически второй матери, победило.       Эмма помогает Иветт встать на ноги.       — А ты… а как же ты? Когда ты вернёшься к нам? — с испугом, едва слышно спрашивает Иветт, глядя в глаза любимой и так уважаемой ею сестре. — Ты же вернёшься?       — Я… — Эмма запинается. — Конечно, я вернусь, глупышка. Мне просто… нужно время. Сестрёнке Эмме нужно время подумать над своим плохим поведением, — стремясь перевести всё в шутку, со смешинками в глазах хихикает Эмма и легонько щекочет Иветт. Та против своей воли смеётся тоже. — Ты пришла совсем одна?       — С Доном, — отвечает Иветт и обнимает Эмму за руку. Та треплет её по волосам и протягивает брошенный блокнотик.       — Тебя уже довольно долго нет. Он наверняка волнуется, да и вообще… Береги своего старшего брата. И Анну с Нэтом. Им сейчас очень нужна ваша поддержка.       Иветт всхлипывает и молча кивает.       — Не хочу уходить…       — Так, ну всё, — хлопает в ладоши Оливер и подхватывает девочку под мышки. — Пошли, пока кто-нибудь ещё не пришёл.       Он не подаёт виду, но он несколько впечатлён тем, что Иветт даже не вырывается. Она лишь смиренно прижимает к груди блокнотик и одёргивает грязную юбочку. Эмма замечает это и хмурится, потому что ей уже давно выдали комплект какой-то потрёпанной, явно не новой, но удивительно удобной и чистой одежды — болотного цвета штаны, тёмно-зелёную рубашку и ботинки на толстой подошве.       — А им… Эм… У вас есть где-нибудь сменная одежда для новеньких?       — Вы прибыли в неудачное время, а потом обстоятельства осложнились выходкой Дона, так что мы ещё не успели выдать им ткани. В скором времени сделаем, не переживай.       С этими словами Оливер выносит девочку из помещения. Вход теперь совсем недалеко, и с его стороны доносятся возмущённые крики Дона. Видимо, он всё-таки заметил долгое отсутствие сестры и пришёл скандалить с как обычно немым и неприступным Адамом по поводу того, чтобы его немедленно пустили внутрь.       — Я надеюсь, ты ничего не задумала, — сбавив шаг, говорит Оливер, потому что эта затихшая Иветт волнует его куда больше её взбалмошной, энергичной версии.       Та мотает головой.       — Эмма сказала, что совсем-совсем нельзя… А я так хотела быть как она! — Иветт пинает воздух ножкой.       — Эмма заботится о вас, своей семье, больше, чем о ком-либо, и, даже находясь с нами, постоянно думает о вас. Если ты правда хочешь быть похожей на неё, выполни её просьбу и позаботься о старших. Без Эммы им будет нелегко. И ни в коем случае не говори Дону о том, что виделась с ней, — последнюю фразу он произносит шёпотом на ухо младшей, и в следующую секунду они уже оказываются около Адама. — Держи вашу непоседу. Она…       — Я нашла блокнот! — радостно сообщает брату девочка, поспешно перебивая Оливера и буквально выпрыгивая из его рук. Он качает головой, разгадав её ложь, но никак это не комментирует. Это не его дело.       — Вот как, — хмуро буркает Дон и убийственным взглядом смеривает Адама. — Тебя долго не было. Может, ты и Эмму…       — А о какой-такой твоей выходке говорил Оливер? — переводит тему девочка и выскакивает на улицу. Дон, выходя за ней, выпучивает глаза и уже хочет раздражённо посмотреть теперь на этого Оливера, но дверь оказывается закрыта. Поэтому мальчик притворяется, что набрал в рот воды или чего повкуснее, берёт за руку сестру, непривычно сильно сдавливая её пальцы, и сердито вышагивая отправляется с ней в их новый дом.       Иветт немного больно, но она не обращает внимания на брата: она занята тем, что думает, как это Оливер догадался. Потому что она и правда собирается кое-что сделать. Да, она безмерно уважает и любит Эмму. Да, она всегда-всегда слушается старшую сестру. Но, раз в этот раз даже Эмма её не поддержала, значит, нужно попробовать совсем самой.       Наверное, это глупо, и это точно опасно. Росси наверняка такого не одобрит, но Иветт постарается. «Я прослежу за ними, и, когда им понадобится помощь, выскочу и помогу! Так они точно поймут, что я достойна! Это сработает!»