Сколько тебе?

Наряду с медленным пробуждением к сознанию мягкой лапой тянулось понимание того, что совсем рядом находится источник очень приятного запаха. Обоняние ласкали слабые нотки травяного шампуня, чистой кожи и ещё чего-то неопределимого, совсем ненавязчивого, но такого, что хотелось вдыхать снова и снова, смакуя с наслаждением. Ещё даже не разлепив веки, Квентин глубже втянул носом и вслепую подался на источник запаха, пока не уткнулся лицом во что-то тёплое, мягкое, и немного щекотное. Аромат усилился, а его источник оказался не просто тёплым, но и живым. Что представлялось необычным, ведь Квентин привык просыпаться один, не считая тех редких случаев, когда делил постель с партнёром или партнёршей на одну ночь, чего вчера вроде бы не намечалось. А потом сонный мозг наконец-то включился в работу на полную, и всё встало на свои места. Питер завозился у него под боком, будто бы вознамерившись прижаться поближе, хотя куда ещё ближе, осталось разве что ногу сверху закинуть. К счастью, он этого не сделал, иначе мог бы получиться крайне неловкий момент, потому что… Утреннее проявление здоровой мужской физиологии, да. Квентину-то в сущности всё равно, явление привычное, а вот пацан может и спаниковать на ясную голову. Или получится нечто наподобие вчерашнего, мало ли что Питеру может взбрести на ум. Одно дело — просыпаться рядом с другим взрослым, когда накануне вы оба отдавали себе полный отчёт, на что соглашаетесь. И совсем другое — с психологически уязвимым не-ребенком, но ещё и не взрослым. И потом… да что греха таить, после вчерашнего Квентин не мог самому себе доверять на сто процентов. Даже сейчас, когда следовало бы по-тихому выбраться из постели и оставить мальчика спокойно досыпать, он всё ещё медлил, уткнувшись Питеру в мягкую тёмную шевелюру на макушке и слушая его мирное сопение у себя на груди. Только так, хорошенько заткнув глотку предательскому шепотку физического желания, уже не связанного только с банальным рефлексом утренней эрекции. В конечном счёте он всё-таки убедил себя встать, осторожно высвободившись из сонных объятий Питера, укрыл его поплотнее одеялом по самый подбородок и отправился в ванную комнату за выполнением стандартных утренних ритуалов. События минувшей ночи теперь казались почти нереальными, и Квентин бы сам усомнился в их правдивости, если бы в его кровати прямо сейчас не спало безмятежным сном живое тому доказательство. Подумать только: подобрал чужого ребёнка, притащил к себе… В свете бела дня и атмосфере собственной квартиры это представлялось вдвойне безумным. Квентин не привык брать на себя ответственность за кого-то. Он предпочитал идти по жизни сам по себе и отвечать только за свою судьбу, что его более чем устраивало. Он не был из тех людей, для которых одиночество — оскорбительное слово и приговор, коего необходимо избежать любой ценой. И вдруг на тебе. Взял на себя заботу о почти незнакомом подростке, под свою крышу привёл, будто так и надо. И как же родители Питера? Если они существуют и им не совсем уж наплевать, то они, должно быть, сейчас волосы на себе рвут от беспокойства… С другой стороны, какие родители отпустили бы своё чадо шататься по городу глубокой ночью? За этими раздумьями покончив со всеми необходимыми гигиеническими процедурами, Квентин уже собрался выйти из ванной, как вдруг в голову постучалась ещё одна, довольно неприятная мысль: а что если смесь алкоголя и наркотика сделали своё грязное дело в полном объёме и Питер попросту не вспомнит, что происходило вчера вечером и где он находится? И как ему в таком случае что-то объяснишь, не выставив себя похитителем и растлителем малолетних? Об этом Квентин подумал лишь сейчас, но в любом случае метаться было уже поздно. Когда он вышел за дверь и заглянул за перегородку спальной зоны, Питер уже не спал, более того — сидел, с головы до пят завернувшись в одеяло, будто в кокон, так что на виду остались только два тёмных блестящих глаза. Квентин подходил к нему медленно и осторожно, как к пугливому дикому зверьку, стараясь по взгляду определить, узнаёт ли мальчишка его вообще, и к своему облегчению понял, что Питер по крайней мере не собирается удирать от него с воплями. Мужчина присел на край постели, благоразумно не пытаясь приблизиться. — Доброе утро, — мягко улыбнулся он. — Д-доброе, — смущённо пробубнил Питер в одеяло. — Голова не болит? Нормально себя чувствуешь? Питер только кивнул, не осмеливаясь поднять глаза. Совершенно ясно, что на оживлённые разговоры он пока ещё — или вообще — не настроен, но на один вопрос важно было получить ответ прямо сейчас: — Что ты помнишь? Питер немного помолчал, нервно потеребил уголок одеяла, а потом неожиданно поднял голову и посмотрел прямо в глаза. — Всё, — и вновь потупился. Квентин просто кивнул, решив не пытать его дальше. — В шкафчике под раковиной в ванной есть новая зубная щётка, возьми. И одежда твоя высохла. Питер опять только кивнул головой, и когда Квентин уже поднялся с кровати, собираясь наколдовать им что-то на завтрак, Питер вдруг торопливо окликнул его по имени, заставив обернуться. — Эм… спасибо. За вчера. В смысле… ну, в общем, за всё, — неловко закончил подросток и примолк, растерянно моргая из своего кокона. У Квентина прямо руки зачесались от желания ласково потрепать его по растрёпанной макушке, но он всё-таки сохранил долю здравого смысла и только кивнул, сразу же направившись к кухонной зоне, чтобы не смущать пацана ещё больше. Включая электрический чайник с кнопки и доливая в него воды из кувшина с фильтром, он твёрдо приказывал себе не пялиться. Но периферийное зрение заглушить никак нельзя, и потому он всё равно увидел, как стройная фигурка в вылинявшей синей футболке, доходившей почти до середины бёдер, прошмыгнула к ванной, и как только послышался щелчок дверной ручки, Квентин перестал изображать бурную деятельность и упёрся руками в поверхность светлой разделочной тумбы. Итак, он думал, что справился со своей утренней проблемкой. Собственно говоря, обычно она рассасывалась сама по себе, это ведь простая физиология, нормальное повышение уровня тестостерона в крови по утрам, обычно это даже не имеет отношения к сексуальному возбуждению. Ну и… какого ж тогда чёрта? Ему давно уже не шестнадцать, чтобы заводиться от одного только вида человека, который нравится. А Питер ему нравился, глупо это отрицать. Пожалуй, даже слишком сильно нравился. Взрослый мужик не должен смотреть так на ребёнка, которому ещё даже ученические водительские права не светят, но что поделать? Он мог поступить как сволочь, даже был очень близко к этому, но всё-таки совладал с собой, и это обнадёживало хоть немного. Желания и мысли могут быть всякие и далеко не всегда приемлемые с точки зрения общественной морали. Но если бы людей судили за то, о чём они только думают, во всех тюрьмах мира не осталось бы свободного места. Ведь в конечном счёте значение имеют только человеческие поступки, поскольку то, что происходит в голове, не способно никому навредить, если не выйдет в реальную плоскость. Если сам человек не позволит этому выйти в реальную плоскость. И Квентин решил, что сможет с этим жить.

***

Питер появился из ванной минут через десять, умытый, с приглаженной влажными пальцами шевелюрой, в собственной одежде. Очаровательно-застенчивый. К тому времени Квентин уже соорудил шесть сэндвичей: с сыром, с беконом и с арахисовым маслом и джемом, разогрел в микроволновке половину черничного пирога, оставшуюся в холодильнике со вчерашнего дня, нарезал дольками сочные красно-жёлтые яблоки, заварил зелёный чай с лаймом и ссыпал в стеклянную вазу пачку шоколадного печенья. — Давай, налетай, — сказал с приглашающим жестом Квентин, ставя на столешницу две чашки только что налитого горячего чая. — Не шведский стол, конечно, но голодным тебя не отпущу. Питер робко улыбнулся, бросив на него приятно смущённый взгляд из-под ресниц, и без лишних уговоров прошмыгнул за стол, с энтузиазмом принявшись за еду. Учитывая отходняк после вчерашней дряни, не говоря уже о том, что Питер ничего не ел с прошлого вечера, то неудивительно, что он был зверски голоден и первый сэндвич проглотил чуть ли не за два укуса. Квентин же по утрам не мог запихнуть в себя почти ничего, так что взял с тарелки только один сэндвич, затем кусок пирога, после чего только попивал чай, стараясь не пялиться на пацана совсем уж откровенно. Какое-то время прошло в уютной тишине, до тех пор пока… — Я знал, что там были наркотики, — заговорил Питер так внезапно, словно бы просто продолжил уже начатую реплику. Он только что разделался с четвёртым сэндвичем, перетянул на свою тарелку ломтик черничного пирога, однако не притронулся к нему, обняв пальцами свою чашку и невидяще уставившись в её прозрачное светло-зелёное содержимое, над которым танцевал едва заметный парок. — Вернее, он мне об этом намекнул, но только когда я уже немного отпил. Сначала он просто подсел со стаканом и спросил, не хочу ли я попробовать текилу… А мне хотелось чего-то такого, ну, ты помнишь… А потом он сказал, в ней есть кое-что, что мне поможет сразу забыть обо всех проблемах. Я даже не сразу понял, о чём речь, испугаться толком не успел, меня так быстро накрыло, что я уже не смог даже встать и уйти. Я вообще не собирался никогда пробовать наркотики, правда!.. Мне только хотелось напиться, но если бы я знал… — Питер прервался и опустил голову. — Я так и подумал, — вздохнул Квентин, задумчиво проведя рукой по ухоженной бороде. — Собственно, я потому к вам и подошёл, что мне показалось, тебе не нравится то, что он делает. Питер чуть приметно кивнул, не решаясь поднять глаза, и нервно сжимал в изящных ладонях бока чашки. — Я не хотел, честно… Мне очень жаль. — Тебе себя винить не в чем, Питер. А вот ему светит нехилый тюремный срок сразу по нескольким статьям, если удастся на него выйти. Он, часом, не называл своё имя? — Кевин… или Селвин? Точно не помню, — виновато признался Питер, потирая лоб. — Даже не факт, что это его настоящее имя. С этим и не поспоришь. Едва ли барыга-педофил стал бы трепать потенциальной жертве свои паспортные данные, правда? И потом, проку с этого не много. Надо ввести в курс дела Наташу, пусть запросит записи с камер видеонаблюдения на выходе из клуба, и если передать их в руки полиции, то, может, хотя бы так удастся установить личность преступника… Но с этим немного позже. Возможность поймать гада на горячем уже давно упущена, так что нет смысла дёргаться. Сейчас куда важнее поберечь чувства Питера и дать ему прийти в себя. Их диалог временно угас. Питер сделал несколько мелких глотков чая, и затем, застенчиво водя пальцем по абстрактному зелёно-золотому рисунку на белой кружке, заговорил после некоторого молчания: — Я должен… я всё-таки хочу извиниться. Боже… — он поставил чашку и закрыл лицо руками. — Я дико стрёмно себя вёл, прости меня. Ты так добр ко мне, хотя я совершенно этого не заслужил. Мне ужасно стыдно!.. — Это ничего, — спокойно ответил Квентин. — Всё могло обернуться гораздо хуже. Не мне читать тебе морали, но думаю, ты и сам сейчас осознаёшь, что сильно рисковал собой вчера. Я ведь мог поступить ничем не лучше того козла, который подсыпал тебе дурь. Мог притащить тебя сюда ради того, чтобы воспользовался твоим состоянием, ты понимаешь? И… — Квентин прервался в секундном сомнении, но решил, что лучше высказать всё, как оно есть: — Я бы солгал, сказав, что мне этого не хотелось. При этих его словах Питер вспыхнул до кончиков ушей и отчаянно прятал глаза, нервно покусывая краешек нижней губы. — И тебе бы это не понравилось, поверь мне, — поспешил добавить Квентин, не без труда сохраняя бесстрастный тон. — Порно и реальная жизнь — это сильно разные вещи. Я не намерен тебя поучать, мне просто не хочется, чтобы ты попал в беду. Ты ведь хороший парень, Питер, зачем тебе это всё? Подросток молчал. И Квентин, как и вчера, всё ещё придерживался догадки, что скорее всего не всё в порядке дома. Как ни жаль, но большинство детских и подростковых проблем идут именно от семьи, в лучшем случае оставаясь за бортом взрослой жизни, но чаще проецируясь и в неё. Он хотел спросить, но не был уверен что знает, как подойти к этому вопросу деликатно. — Питер… — Мальчик осторожно поднял на него свои оленьи глаза. — Мм, я, вероятно, не в своё дело лезу, но как у тебя обстановка дома? Тебя не… обижают? Вообще, в любом плане. Он вполне справедливо ожидал ответной агрессии, гнева, возмущения, или же наоборот — замыкания в себе, однако мальчик лишь отрицательно покачал головой, потупив взгляд в столешницу. — Ничего такого на самом деле, — пробормотал Питер, водя коротко стриженным ногтем по прожилке в лаковой деревянной поверхности. — Просто… Ты наверное, заметил, что я вёл себя… ну, очень странно, даже для допустимого уровня странности? — Немного, — осторожно кивнул Квентин, умолчав о своих вчерашних умозаключениях. В конце концов то были лишь его предположения, он мог и ошибаться, а тут Питер, кажется, решил и сам всем поделиться. Но подросток вновь замолчал, напряжённо покусывая губы. — Питер… — мягко окликнул его Квентин, решив, что мальчик уже успел раскаяться в том, что вообще завёл этот разговор, но тут Питер глубоко вдохнул, и его словно бы прорвало: — У Тони вечно какие-то важные дела, встречи со всякими серьёзными шишками, конференции, интервью и всё такое прочее, и ему всегда не до меня! Видимо, я не настолько важен, чтобы хоть один чёртов раз включить меня в свой график, — Питер судорожно сжал пальцы в кулак, голос у него подозрительно звенел, и он всё ещё избегал зрительного контакта, часто моргая. — А Тони — это?.. — Отец, — Питер дёрнул плечом. — Приёмный, вообще-то. — Ясно, — кивнул Квентин. — И тебе хотелось бы побольше его внимания, я правильно понял? Подросток угрюмо кивнул. — Вы когда-нибудь это обсуждали? Питер неопределённо повёл плечами, продолжая изучать волокнистую структуру столешницы. — Вряд ли это бы сильно помогло. И вообще, он мог бы и сам догадаться, что неплохо бы видеться со мной не только за завтраком пару-тройку раз в неделю. Вчера он опять… а, да не важно, тебе это какой-то мелочью покажется, но когда такое постоянно происходит, это чертовски бесит. И знаешь, я просто психанул, сбежал из дома прямо в чём был, — Питер нервно ущипнул себя за футболку. — А ему и наплевать, даже не попытался меня остановить. На что хочешь спорим, он даже не в курсе, что я дома не ночевал. Иногда кажется, ему тупо всё равно, есть я или нет, — запальчиво проговорил Питер и добавил уже совсем тихо, опустив потускневший взгляд: — Лишь бы под ногами не путался. Квентин вздохнул. Теперь всё более-менее прояснялось. Мальчику критически не хватало отцовского внимания. И в отместку он решил причинить ему боль, с большой вероятностью причинив её себе. — Я, наверное, кажусь избалованным богатеньким мальчиком, который уже просто с жиру бесится, — Питер шмыгнул носом и быстро мазнул тыльной стороной ладони по глазам. — Может быть, так оно и есть. Но в этом как раз всё и дело. Тони даёт мне всё, кроме самого главного. И вчера я просто взбесился, мне хотелось громить всё что под руку попадётся, хотелось сделать что-то с собой назло ему!.. — Питер пристукнул кулаком по столу. — Понять, есть ли ему вообще хоть какое-то дело до меня, или он подобрал меня просто из чувства партнёрского долга перед моим отцом. Я не знаю… даже почти не помню, о чём думал, пока шатался по городу весь вечер. А потом мне на глаза попался ваш бар… На этом Питер замолк окончательно, но продолжать рассказ и не требовалось, поскольку в дальнейшей части истории Квентин принимал непосредственное участие. Теперь всё складывалось один к одному: и появление Питера в запрещённом для его возраста заведении, и его экстремальное поведение. — Я думаю, ты прав, — немного подумав, сказал Квентин и добавил: — Отчасти. Питер наконец-то поднял на него глаза. — Я имею в виду, это нормально, что тебе хочется отцовского внимания и ты имеешь право испытывать обиду, если считаешь, что получаешь его недостаточно. Только знаешь, Питер, людям не всегда могут быть очевидны желания и мысли других людей, даже самых близких. Я не знаком с твоим отцом и, конечно же, не могу утверждать того, что он тебя недостаточно любит или попросту игнорирует. Исходя из твоих же слов, я больше склоняюсь к мысли, что он попросту не знает о твоих чувствах и переживаниях. И не узнает, если ты продолжишь держать это в себе и просто избегать ситуации. — Легко сказать… — Ну, со мной ведь ты поделился. — Это… другое. — Пожалуй, что так. Некоторые темы с незнакомыми людьми обсудить проще, да? Ведь по большому счёту всё равно, что они о тебе подумают. Мне это понятно. И всё же, он тебе какой-никакой отец. Важно, чтобы он был в курсе того, что тебя беспокоит. Чтобы в трудную минуту ты не остался один, без поддержки. И самое главное — чтобы в вашей семье было доверие и понимание, без этого никак. — Когда-то так и было, — медленно кивнул Питер, невидяще уставившись куда-то в пространство, а потом, словно очнувшись, пожал плечами с деланным безразличием. — Ну, или мне так казалось. Или я просто очень хотел в это верить. Конечно же, я готов был прыгать от радости, когда он забрал меня к себе после гибели моих родителей. Я где-то слышал, после одиннадцати лет шансы на усыновление быстро падают практически до нуля. А тут он сам вызвался забрать меня, потому что они с моим отцом когда-то работали вместе, Тони бывал у нас дома, я знал его с самого детства и восхищался им. Наверное, из-за этого слишком идеализировал… Поначалу он действительно уделял мне больше внимания, мы почти всё время проводили вместе, он показывал мне всякие крутые штуки, которые разрабатывал, даже пару раз брал меня в свои деловые поездки, всегда был рядом, но потом… Со временем у него будто бы стало больше дел, или, может, он просто перестал откладывать их ради меня… И я уже не так заглядывал ему в рот, как раньше. Не знаю, когда именно это началось, но мы стали постепенно отдаляться… Его никогда нет рядом, когда мне это больше всего нужно. Конверт с деньгами на карманные расходы я вижу чаще, чем его самого. И мне всё больше кажется, что я вообще никому не сдался, — Питер помолчал, однако прежде чем Квентин счёл эту паузу достаточно длительной, чтобы вставить своё слово, Питер вдруг продолжил, с плохо скрытой обидой: — Вот даже ты меня не захотел. Это потому что я парень? В этом всё дело, да? Просто сначала мне показалось, что ты не из тех, кто… — Нет, — спокойно возразил Квентин. — Дело вовсе не в этом. Обычно выбирают всё-таки человека, а не комплект гениталий, согласен? Питер не нашёл, что возразить. Однако и отступать от своего явно не собирался. — Тогда я не понимаю, что тебя останавливало, — испытующий взгляд исподлобья, хмурая складка между бровей. — Если дело в моём возрасте — так это же по сути обычная формальность. Мне уже этим летом исполнится шестнадцать. А представь, будто это произойдёт уже завтра. И что изменится за один день? — Зависит от тебя, — спокойно ответил Квентин. — Я согласен, плюс-минус несколько месяцев — это всего-навсего юридическая формальность. Тебе наверняка известно, что в разных странах и даже в некоторых частях одних и тех же стран возраст сексуального согласия и разрешения на алкоголь могут значительно отличаться, так что дело вовсе не в количестве прожитых лет. Просто с приближением законодательно обозначенного возраста появляется больше осознанности и ответственности. Не у всех и не в один момент, конечно. У кого-то раньше, у кого-то позже, всё индивидуально и зависит от многих факторов. И даже если бы тебе, например, действительно стукнуло шестнадцать уже завтра, это не означает, что завтра ты как по щелчку стал бы достаточно зрелым психологически, если не был таковым сегодня. Я всего лишь хочу, чтобы ты понял, Питер: я отказал тебе вчера не потому, что ты парень, и не только потому, что тебе пятнадцать. Прежде всего я считаю, что ты пока не готов. На какое-то время на кухне воцарилось молчание, перебиваемое редкой каплей воды из крана, или выкриком какой-нибудь птицы за окном, или отдалённым приглушённым гудком автомобиля с автострады. Питер оставался молчалив и лишь задумчиво баюкал в руках свою кружку недопитого чая. Квентин мысленно вздохнул с облегчением. Он опасался, что подросток воспримет его слова в штыки, сочтёт всё это за нудные нравоучения, но нет. Питер не вспылил, не закрылся, но определённо размышлял над услышанным. Мужчина не торопил его с ответом и терпеливо ждал, попивая собственный кофе. — Возможно… — наконец-то подал голос Питер. — Только я для тебя, похоже, всегда буду слишком маленьким, да? — Что ж, от разницы в возрасте никуда не деться, это факт, — просто пожал плечами Квентин. — Но как я уже объяснил, загвоздка не в этом. — Да, — Питер прикрыл глаза. — Я понял. Я… обдумаю всё это. При виде его напряжённого лица и безрадостного излома губ, у Квентина что-то защемило внутри. — Эй, — он легонько подцепил мальчика пальцами за подбородок, заставляя приподнять понурённую голову, и Питер удивлённо расширил глаза, посмотрев на него. — У тебя ещё вся жизнь впереди. Не загоняйся так, свет клином не сошёлся на старике вроде меня, — при этих его словах лицо Питера вытянулось так, как будто он в жизни не слышал ничего нелепее. Квентин не выдержал и рассмеялся, и Питер, глядя на него, засмеялся тоже, да только смотрел на Квентина так, как никто никогда не смотрел. С обожанием, восторгом — и чем-то ещё, более сложным, трудноуловимым. Как будто Питер искал его целую сотню лет и вот наконец-то нашёл. Глупое сравнение, конечно, к тому же чересчур поэтичное, но как-то по-другому описать это выражение лица было сложно. И Квентин не позволил себе об этом думать. Когда они отсмеялись, он перевёл тему, заговорив уже спокойно: — При случае всё же поговори с отцом, хорошо? Не надо ни в чём обвинять, просто расскажи ему, что ты чувствуешь. Я думаю, он должен по крайней мере тебя выслушать. Не буду, конечно, обещать, что один разговор враз решит все проблемы. Но он положит начало, понимаешь? Питер покладисто кивнул, и Квентин подбадривающе похлопал его по плечу. Вскоре с завтраком было покончено, и Питеру пора было уходить. Квентин с помощью приложения на своём смартфоне вызвал для него такси, которое, согласно геолокации, должно было подъехать через восемь минут, и они вместе направились к входной двери. — Ещё раз извини, что я доставил тебе столько хлопот… — произнёс подросток, нашаривая взглядом свои кеды на обувной стойке. Квентин беззлобно хмыкнул. — Ну, я ведь представлял, на что подписываюсь, — он не удержался и нежно потрепал пацана по вихрастой макушке. Питер, на удивление, не возмутился такому обращению, даже наоборот: довольно зажмурился, подставляясь под его руку, как большой ласколюбивый кот. — Это ничего, правда, — продолжил он уже спокойнее, лишь совсем чуточку задержав руку на щеке подростка. — Я не жалею, что мы встретились. Питер распахнул глаза и почти неверяще уставился на него. Квентин только мягко улыбнулся ему, и тут его посетила мысль. — Эй, знаешь… — он выдвинул верхний ящичек узкой высокой тумбочки со всякой мелочёвкой, пошарил там и выудил из дальнего угла почти позабытый миниблокнот и шариковую ручку. — В следующий раз, если тебе будет грустно или одиноко, — рука уже стремительно выводила на маленьком прямоугольном листке длинный ряд цифр, — или просто захочется поговорить, — он оторвал листок и протянул мальчику. — Позвони. Я, конечно, не дипломированный психолог, но весь мой многолетний опыт по выслушиванию чужих проблем будет в твоём распоряжении. Помогу, чем смогу. Питер взял у него бумажку, с пару секунд молча поглядел на неё, затем посмотрел ему в лицо с каким-то сложным выражением: удивления, радости, благодарности и ещё чего-то, не поддающегося определению. Подросток кивнул и, сложив листок вдвое и пряча поглубже в передний карман джинсов, глядя уже не в глаза, а куда-то в район его подбородка, выдавил странно осипшим голосом: — С-спасибо… Я постараюсь не надоедать тебе по пустякам, — он торопливо натянул свои красные кеды, не глядя на него. Квентин уже было подумал, что после всего случившегося и сказанного Питер не захочет оставаться здесь ни единой лишней минуты, и не мог его в этом винить. Однако, разделавшись со шнурками и уже взявшись за ручку входной двери, Питер в последний момент застыл, нервно теребя собачку толстовки, развернулся к нему вполоборота и с явным стеснением заговорил: — Квентин… — Да? Питер неуверенно развернулся к нему лицом и произнёс, бегая взглядом по полу: — Ммм, через четыре месяца мне исполнится шестнадцать, ну, и… мы можем тогда?.. — Питер украдкой глянул на него из-под ресниц и обхватил себя рукой поперёк туловища, держась за локоть другой руки. — Э, в смысле, если ты не будешь против и вообще захочешь, то… Мне бы очень хотелось… чтобы это был ты. С тобой, — скомканно закончил Питер, вспыхнув до корней волос и вжав голову в плечи. Квентин не отреагировал на его слова сразу, он молчал и даже не шевелился. Потому что изо всех сил сдерживался, чтобы не наброситься на пацана и не зацеловать везде, где только можно и нельзя. И в тот момент, когда Питер тревожно вскинул глаза, не понимая причины его молчания, Квентин шагнул вперёд и притянул его к себе, умостив одну руку промеж лопаток, а вторую на загривке, запустив кончики пальцев в мягкие тёплые завитки на затылке. Мальчик тихонько ахнул от неожиданности и пойманным зверьком замер в его руках. Квентин позволил себе провести губами по его каштановой макушке до разрумянившегося левого ушка и на пониженных тонах произнёс: — Таким ты мне нравишься даже больше. — К-каким?.. — отозвался Питер внезапно севшим голосом. — Сознательным. Считающимся с чужим мнением. Это действительно взрослый подход, Питер. Мальчишка уткнулся пылающим лицом ему в плечо, обнимая в ответ. Квентин подержал его в объятиях ещё немного, медленно гладил вдоль позвоночника и вдыхал запах его волос у виска, прикрыв глаза, после чего мягко отстранил за плечи. — Ещё четыре месяца, — произнёс он, встретившись с Питером глазами. — А там посмотрим. — Он почувствовал, как плечи подростка сотрясло мелкой дрожью, услышал его прерывистый вздох, увидел, как затуманились кофейные глаза под полуприкрывшимися веками, как на скулах проступили новые пятна румянца, но не стал этого комментировать, только склонился к подростку и ненадолго прислонился губами к его лбу. Питер судорожно схватился за его плечи, сминая изумрудно-зелёный хлопок мягкой футболки, глядел с надеждой в глаза, но ничего не стремился предпринять, хотя на лице было написано, как ему хотелось, и… Квентин решил, что теперь вреда не будет. Символически обхватил пальцами гладкий мальчишеский подбородок, наклонился ниже и коротко, почти целомудренно прикоснулся губами к его губам, сорвав у подростка ошеломлённый и сладостный вздох, от которого по позвоночнику пронеслась волна тепла и электрического покалывания. Хотелось услышать этот звук ещё раз, и снова, и ещё, но Квентин сумел взять себя в руки и отпустить мальчика прежде, чем тот успел поддержать инициативу. Он мягко отстранил Питера от себя и слегка хлопнул по плечу, приводя в чувство. — Всё, беги. Не забудь назвать свой адрес таксисту. Питер кивнул с ошалелым видом и выпорхнул из его квартиры, не вымолвив больше ни слова. И глядя в ту точку пространства, где подросток стоял меньше минуты назад, и медленно водя подушечками пальцев по губам, на которых всё ещё ощущалось призрачное тепло и сладость поцелуя, Квентин подумал: «Ты вляпался, старина. Вляпался по уши».