Доброе утро, Дозорный.~

Пустая комната. Серые стены. Трещины на зеркале и Фёдор, лежащий в ванне. Грязные волосы, на полу валялась разорванная в клочья одежда и несколько пустых бутылок с под коньяка и две пачки сигарет. Тоже пустых, как и сам Фёдор на данный момент. Все померкло, потеряло краски и смысл. Нет, смысл жить все же был. Отомстить. Месть не лучшая цель, но если того требуют обстоятельства, почему бы и нет.  Он проиграл этот бой, он потерял одного из лучших друзей, потерял самообладание и получил плюс одну фобию в карман. Он снова винит себя и только себя, виноват он. Фёдор с радостью бы продолжил самокопание и добил бы себя, но разве ему дозволено умирать? Он не тёмный. Он живёт ради людей и будет жить ради них. Он отдаст себя всего людям. Он позволит им разорвать себя в клочья, так же как кусок мяса. Он как пёс, до последнего верен людям. — «Я не спас Чую. Я поддался страху. Я не смог. Ничтожество. Как же я ничтожен.» — Раздался противный звон мобильного и голос Куникиды на другом конце трубки. — «Фёдор, почему ты не на рабочем месте?» — возмущался блондин. — Я ухожу из дозора. — Спокойно произнёс Достоевский и сбросил. Снова тишина, но длится она уже не долго. Телефон летит прямо в зеркало, да с такой злостью, что стекло разбивается на несколько кусков, а мобильник отлетает сторону. Больше не будет звонить. Больше не будет миссий. Больше никаких идиотских бумаг и вампиров. Вампиров?.. Да. Никаких вампиров. Темных, Светлых, Всего этого. Больше нет дозорного Достоевского, есть только жалкий иной Фёдор. Ещё есть. Брюнет усмехается поглядывая на себя в зеркало. Действительно, больше не дозорный. Теперь не кусок пушечного мяса, а просто кусок мяса. Жалкого протухшего мяса. ОТВраТИтЕлЬнО! ОтВРаТИтеЛЬнО! ОТВраТИтЕлЬнО! ОтВРаТИтеЛЬнО! ОТВраТИтЕлЬнО! ОтВРаТИтеЛЬнО! ОТВраТИтЕлЬнО! ОтВРаТИтеЛЬнО! ОТВраТИтЕлЬнО! ОтВРаТИтеЛЬнО! ОТВраТИтЕлЬнО! ОтВРаТИтеЛЬнО!… Больно. Больно. Как же больно. Пусто. Нечем заполнить пустоту. Задыхаюсь от пустоты. Последнюю сигарету он потушит о запястье. Просидел в ванной до вечера, завтракать уже поздно. Да и необходимости в еде нет. Хотелось вновь жадно вдохнуть клок дыма и задохнуться им. Чуть позднее, Фёдор с небольшим пакетом возвращался домой. Без всякой спешки, спешить уже некуда. Смысл нестись со всех ног домой, если там никто не ждёт?.. Он подходил к мосту, спустился под него и закурил. Сюда не попадал свет фонаря, только чуть видно тлела в руке сигара. Мысль о друге застала его и тут. Мысль о потере, о бессмысленности всего этого. О его слабости, слабости перед той неудачей. На его глазах умер его напарник. Он держал голову Накахары в руках. Он смотрел в пустые глаза. Ему было жутко. Больше такого не повториться, он не допустит смерти невинных. Позади раздался шорох, Фёдор моментально оборачивается — никого. Показалось. По голове неожиданно приходится удар. Человек в сером злобно оскалился, выходя из тени. Держа на руках тело Фёдора. глухая ночь, блеклый свет фонаря и мужчина, бродящий среди тонких улочек… ××× Тьма сгущалась вокруг него, парнишка с трудом приоткрыл глаза, но оглядеться вокруг, стало для него задачей столь непосильной и проблематичной. Кромешная тьма лишь продолжала сгущаться и окутывать его со всех сторон. Он надолго запомнит привкус стали на губах, запомнит усмешки и вкус истинного унижения. Пожалуй, не лучший опыт. На руках какая-то вязкая липкая жидкость, с специфичным запахом. Достоевский поднялся с чего-то мягкого и шагнул вперёд, под ногой раздался неприятный хруст, кой характерен для хруста  костей. Сквозь пальцы скользнул маленький круглый шарик… — «Боже. Что это?! » Фёдор спустился на кллени, поднимая эту самую слизкую вещь с пола. — «По структуре напоминает… Глаз?!» — стоило этой мысле встревожить его голову, парень тут же отбросил  глазное яблоко. Ком в горле не дал произнести и звука. Брюнет замер, сердце же бешено пульсировало. Голубые глаза. Огненные кудри. ГоЛУБыЕ ГЛаЗнЫе ЯбЛоКи. ОгНеНнЫе КуДри. ГоЛУБыЕ ГлаЗнЫе ЯбЛоКи. ОгНеНнЫе КуДрИ. ГоЛУБыЕ ГЛаЗнЫе ЯбЛоКи. ОгНеНнЫе КуДрИ. ЧуЯ ЧуЯ… ЧУЯ. БОЖЕ, ЧУЯ. Почему… Почему именно он?! Все внутри сжималось от невыносимой боли утраты, а голос в голове орал его имя… ××× Сквозь атласную ленту не видно ничего, но он чувствовал руки, что медленно расстегивали рубашку, иногда задевая кожу. Дыхание, что обжигало шею. Раздаётся тихая мелодия скрипки и шёпот, где-то над ухом. — На колени, солнце. — отвратительный, проберающий до мурашек голос. Странно, но Фёдору нравились его касания. Нравилось, ощущать тёплые руки на своих бёдрах, кои осторожно, словно боясь навредить, касались его. Заставляли прогибаться, заставляли чувствовать слишком смешанные чувства. Достоевский понимал кто перед ним. Он чувствовал, как горячий воск капал и моментально застывал на его ключицах. Тёмный знал, как доставить удовольствие. В разных развлечениях и похотливых мыслишках они разбираются так, как никто другой. Светлые подобным занимаются реже, возможно от того, что подобное волнует нас в последнюю очередь. Поцелуй в лоб заставит заплакать. —«Кто бы мог подумать, что заплачу из-за какого-то жалкого поцелуя. Не от укусов, не от ударов плетью или чего хуже — кнутом, не от ножей под кожей, не от того что с меня заживо сдерают кожу, а от простого. Поцелуя?.. Смешно. Чуя целовал меня лоб, каждый вечер. Перед сном он всегда так делал.» — в реальность вернули руки шизанутого клоуна, сжимающие шею. Больно. БоЛьНо ЧеРт ВоЗьМи… БоЛьНо ЧеРт ВоЗьМи. БоЛьНо ЧеРт ВоЗьМи… БоЛьНо ЧеРт ВоЗьМи. Губы Фёдора неожиданно расплылись в улыбке. — Слабак. — с трудом выдавил брюнет и залился смехом. —«АХАХАХАХ, ОН ЖЕ МЕНЯ УДУШИТ, А МОИ КОЛЛЕГИ ТАКИЕ НЕТОРОПЛИВЫЕ! АХ, ТОЧНО. ОНИ ЖЕ НЕ ПРИДУТ.» А ведь, действительно. Никто же не придёт. Тоже мне. Коллеги ещё. Руки блондина спали с шеи Фёдора. — кто бы говорил. — Улыбнулся Николай. — сам-то уже на первом слое сумрака теряешь сознание.  А для вампира держаться сложнее, знаешь ли. — Ах, так ты ещё и вампир. —Усмехнулся Достоевский. — Я слышал, вампиры, неплохо сосут. В ответ на слова Федора, Гоголь чуть возмутился, но все же рассмеялся. — Тёмные хотя-бы не бросают своих. — С улыбкой на лице произнёс Николай, брюнет замер. В мыслях пронёсся голос Чуи.—«Я защищу своих друзей, даже ценой своей жизни! » — это. Он вспомнил. Именно эти слова кричал Чуя в тот день.