Таймлесс. Pov Гидеон

Я шёл по переходам в ателье мадам Россини и начинал осознавать, что последние крупицы здравого смысла покидают меня. Иначе нельзя было объяснить тот факт, что только что я чуть не отправился на четыре часа в прошлое, тем самым удлиняя время элапсации до восьми часов в сутки, а ведь прекрасно знал про последствия, которые неминуемо настигнут путешественника по возвращении: головная боль, тошнота, рвота, потеря ориентации в пространстве. Таким образом, у меня оставалось для прыжка всего 90 минут в запасе и сейчас можно было не торопиться. Гвендолин сводит меня с ума, это ясно. Может быть, и вчера она была лишь плодом моего воображения? Мои мысли почти все время заняты ей, и днём, и ночью. Может быть, я настолько сильно хотел увидеть её, что мой мозг выдал желаемое за действительное? Я зажмурил глаза и встряхнул плечами, пытаясь прогнать наваждение. Нет, однозначно, она была там, я ещё не тронулся окончательно. Я открыл дверь в ателье и услышал рассерженный голос мадам Россини: — Кто-нибудь, наконец, может прислать ко мне этого молодого человека?! — Простите, мадам, я задержался. Она выглянула из-за стойки с одеждой и недовольно прищурилась. — Как по Вашему, я должна здесь ожидать Вас сутками? Быстро подойдите ко мне. Я повиновался без лишних слов. — Кошмар! Все пропало! — восклицала мадам Россини, обходя меня и оглядывая со всех сторон, после того, как я надел наряд для суаре. — Юноша, вы что, не ели неделю?! Камзол смотрится на вас, словно мешок. Это никуда не годится! — она всплеснула руками и покачала головой. — Так, я должна перемерить Вас. — По мне, так все нормально, — подал я голос. Мадам Россини уже стянула с меня камзол и принялась снимать новые мерки. — Вы совершенно не понимаете, — не унималась женщина. — Всё должно быть идеально. Именно так сидит платье на моей лебедушке. Все мужчины свернут шеи, как только она появится на суаре, — мадам Россини довольно рассмеялась. — А если вы не будете ей соответствовать, то, боюсь, она будет окружена кавалерами, которые вас и близко не подпустят. Воображение мигом мне нарисовало картину, которую описала швея. Руки рефлекторно напряглись, челюсти сжались. Я попытался быстро взять себя в руки, но моя реакция не осталась незамеченной. — Ах, шарман, — улыбнулась женщина, продолжая кружить вокруг меня с портновской лентой. — Простите? — спросил я, не понимая к чему относилось её замечание. — Это так прекрасно, наблюдать за молодостью, будто сам сбрасываешь все прожитые годы, — мадам Россини отошла и принялась записывать полученные цифры. — Я не понимаю… — начал было я, но женщина меня перебила. — Ну что здесь непонятного? — она повернулась ко мне и хитро улыбнулась. — Влюблённый юноша, влюблённая девушка. Тре бьен. Я замер на месте от её слов. — Вы смотрите на меня так, будто я сделала для вас открытие. Хотя, наверное, так и есть, все влюбленные превращаются в глупцов, которые не хотят замечать очевидных вещей. — Мадам Россини, я бы хотел уйти, — прервав поток откровенности со стороны женщины, сказал я. — Нет! — вскрикнула она. — Вы останетесь и будет ждать, иначе я потом вас не заманю в ателье. Я быстро распорю, а затем приметаю ткань по новым меркам. Я вздохнул и сел на стул, размышляя над услышанным. После некоторого времени, я решился задать вопрос: — Мадам Россини, неужели все настолько плохо? Она повернулась ко мне и, кинув быстрый взгляд, ответила: — Мальчик мой, я не вчера родилась и умею разбираться в людях. А ваша реакция друг на друга… — она запнулась, будто вспоминая что-то. — Её не заметит только слепец. Я вздохнул и опустил голову, прикрыв лицо рукой. — Смею вас заверить, что переживать не стоит, все взаимно, — в голосе женщины прозвучало сочувствие. — Я не соглашусь с вами, — тихо проговорил я, все ещё помня о ловушке, устроенной Гвендолин. — Мне кажется, это все подстроенная и хорошо продуманная игра. — Такое невозможно изобразить, — попыталась переубедить меня мадам Россини, подходя с переделанным камзолом в руках. — Я видела, как загорелись глаза лебедушки, когда я упоминала вас сегодня, как она смотрела несколько дней назад, абсолютно завороженная. — Мадам Россини, лучше следите за тем, чтобы не проткнуть меня булавками, — прервал я модистку. Она посмотрела мне прямо в глаза и, видимо, удовлетворенная тем, что в них читалось, кивнула: — Как скажете. Боже мой! До чего я дошёл?! Обсуждать чувства на примерке, подобно глупой сплетнице. В итоге в оставшееся время я молчал, а мадам Россини произносила короткие фразы с указанием поднять руку, повернуться и тому подобное. Моё нахождение в ателье продолжалось больше двух часов, пока оба костюма — для суаре и для бала — не были распороты и скреплены по новым линиям на мне. — Мадам Россини, — заговорил я перед уходом. — Всё, что произошло в ателье, навсегда останется здесь, — проговорила она, не поднимая головы от швейной машинки. — Спасибо, — сказал я, выходя за дверь. Несмотря на слова швеи, я решил остаться при своём мнении, что Гвендолин хитроумно блефует. Она могла получить точно такое же задание, как и я от графа. Я вознамерился надавить на неё в разговоре, чтобы все выяснить, отодвинув предварительно свои чувства на самый задний план. Оказавшись, наконец, в подвале 1953-го, я услышал пение, которое мгновенно стихло. — Ты почему так поздно? — спросила Гвендолин. — Могу представить, как долго тянулось для тебя это время, — ответил я, думая о том, что она уже могла успеть выйти и вернуться обратно за два с половиной часа. Я подошёл и подергал ручку двери, которая оказалась запертой. — Ты хотя бы догадалась никуда не уходить. Ведь в любую минуту мог появиться я, — едко произнёс я, давая понять, что знаю о её выходе в 1956-м. — Ха-ха, — сказала она. — Ты шутишь? «Решила прикинуться дурочкой, но со мной этот фокус не пройдёт» — подумал я и сказал: — Гвендолин, со мной уж, пожалуйста, побереги силы, не надо прикидываться невинной овечкой. — Ты ко мне так… несправедлив! — возразила девушка и резко перевела тему. — У тебя случайно не найдётся лампочки? — Тебя выдал запах сигарет, — продолжал я, не сбитый с толку, однако переложил фонарик, который захватил с собой, из руки в руку. — После того, как ты ушла, я немного полистал Хроники Хранителей и сопоставил факты. Гвендолин вздохнула. — Что же тут такого ужасного? Я просто немножко покурила! — Нет, ты не курила. Не так уж ты и хорошо врёшь, как тебе кажется. Где ключ? — выходя из себя, сказал я, повышая голос. Мы ещё посмотрим, кто кого. — Какой такой ключ? — спросила Гвендолин, распаляя меня ещё больше, заставляя испытывать злость на неё снова. — Ключ, который ты получила от мистера Джорджа, чтобы выйти отсюда в 1956 году, — я шагнул к ней. — Если ты достаточно умна, то ключ уже спрятан где-то здесь в лаборатории, а если нет — он всё ещё при тебе, — я подошёл к дивану, схватил подушки и одна за другой швырнул их на пол. — Так, здесь его нет. — Мистер Джордж не давал мне никакого ключа. Правда! А что касается сигарет… — Это были не только сигареты. От тебя пахло ещё и сигарами, — сказал я ледяным голосом. — Я просто… — нерешительно начала Гвендолин. — Что? — подчёркнуто дружелюбно спросил я. — Ты выкурила ещё и сигару? После трёх «Lucky Strike»? Ты это хотела сказать? Она молчала. Я включил фонарик и нагнулся, заглядывая под диван. Ключ точно должен был быть где-то в этой комнате. — Мистер Джордж записал тебе пароль дня на листке бумаги или ты выучила его наизусть? И как ты прошла мимо стражников, когда возвращалась обратно в подвал, если о тебе нет ни малейшего упоминания в вечернем отчёте вахты «Цербер»? — О чём ты говоришь? — дрогнувшим голосом сказала Гвендолин, подтверждая мою правоту. — Вайолет Пурпельплюм — какое странное имя, не правда ли? Тебе оно, случайно, не знакомо? — я посмотрел прямо в глаза девушки. Она медленно покачала головой. — Вот интересно, — сказал я. — А ведь она — подруга вашей семьи. Когда я случайно упомянул её в разговоре с Шарлоттой, та сказала, что миссис Пурпельплюм постоянно дарит вам шарфики, которые очень кусаются. — Нет, неправда, — упрямо сказала она, выдавая себя. — Кусачие шарфики попадаются только Шарлотте. А наши всегда очень мягкие. Я облокотился о диван и скрестил руки на груди. Мне таки удалось пробить её оборону. Фонарик светил в потолок, с которого, нервно подрагивая, падал свет лампочки. — В последний раз спрашиваю: Гвендолин, где ключ? — Мистер Джордж не давал мне никакого ключа, клянусь тебе, — сказала она голосом, полным отчаянья. — Он вообще здесь ни при чём. — Ах вот как? Имей в виду, меня не проведёшь, я тебя насквозь вижу, — я осветил фонариком стулья, нагроможденные у стены, обдумывая, мог ли там находится тайник. Однако диван мне казался более вероятным вариантом. — Будь я на твоём месте, я засунул бы ключ куда-нибудь под обивку. И тут же засомневался. Гвендолин всегда выкидывала неожиданности, не стоило нас сравнивать. — Хотя с другой стороны… — я прицельно опустил фонарик так, что свет падал прямо на лицо Гвендолин, как на допросе. — Это было бы просто бессмысленно. Она отступила назад и раздражённо сказала: — Хватит уже! — И никогда не стоит судить по себе, — продолжал я. — Скорее всего, ключ просто у тебя в кармане. Давай его сюда! — я вытянул одну руку, а вторую опустил, направляя свет фонарика на противоположную стену. — Нет у меня никакого ключа, сколько можно повторять! Я медленно приближался к девушке. — На твоём месте я бы отдал его сейчас добровольно. Но, как я уже говорил, не стоит всех судить по себе. В этот момент лампочка щёлкнула и погасла. Я стоял прямо перед Гвендолин, ожидая её реакции. — Так как? — Не приближайся ко мне, — сказала она, пятясь к стене. Темнота и долгое нахождение с Гвендолин наедине в одном помещении делали свое дело. Я чувствовал, что теряю самообладание. Мне не хотелось ругаться с ней, не хотелось злиться, я желал лишь наброситься на неё с поцелуями, забыв обо всем. — Что с тобой случилось? — прошипела она. — Что я тебе такого сделала? У меня в голове не укладывается, как это ты можешь сначала целовать, а потом презирать. За что? — Наверное, потому что я не люблю, когда мне врут, — ответил я и подошёл ближе. — Особенно когда врёт девушка, которая ещё вчера бросалась мне на шею, и вот, на следующий же день она приказывает меня избить. — О чём ты говоришь? — удивилась она. — Я видел тебя, Гвендолин! — крикнул я, не выдерживая напряжения. — Что-что? Когда это ты меня видел? — Вчера, во время утреннего прыжка. Мне нужно было выполнить одно маленькое поручение, после которого я уже возвращался в этот подвал. Но только я сделал пару шагов, как передо мной возникла ты, словно мираж. Ты посмотрела на меня и улыбнулась, будто радуясь встрече. А потом ты повернулась на каблуках и исчезла за углом. — Когда это случилось? — спросила Гвендолин. А я продолжал: — Но когда я завернул за этот поворот, кто-то огрел меня по голове, поэтому я был не в состоянии спрашивать тебя, что к чему. — Ты хочешь сказать, что я… что тебя ударила я? — непонимающе спросила она. — Нет, — ответил я, — в это мне не очень-то верится. В руках у тебя ничего не было, потом, я сомневаюсь, что ты могла бы ударить так сильно. Нет, ты просто заманила меня за угол, потому что там меня поджидал кто-то другой. — Я бы такого никогда не сделала, — возразила она. — Никогда! — Я тоже немного удивился, — быстро сказал я, чувствуя, как рушатся воображаемые баррикады, построенные в моей голове, за которыми я спрятал чувства. — Я-то думал, что мы с тобой… — я подбирал подходящее слово, но не найдя его, просто продолжил, — друзья. Но вчера вечером ты вернулась с элапсации, и от тебя пахло сигаретами, тогда-то я и заподозрил, что ты могла обманывать меня всё это время. А сейчас — дай мне ключ! — не желая сдаваться, несмотря ни на что, потребовал я. — Если это действительно так, почему ты сказал остальным, что не видел, кто именно на тебя напал? — Потому что это правда. Я действительно не видел, кто это сделал. — Но ты ничего не сказал им обо мне. Почему? — Потому что мистер Джордж всегда казался мне… — я услышал всхлип. — Ты что, плачешь? — я посветил фонариком на лицо девушки и моё сердце сжалось. Она выглядела сейчас такой безобидной и беззащитной, обезоруживая, заставляя чувствовать себя идиотом, доведшим девушку, которая мне безумно нравилась, до слез. — Гвендолин… — произнёс я, выключая фонарик, и приблизился к ней. — Уходи, — всхлипывая, пробормотала она. — Нет у меня при себе никакого ключа, клянусь. И кого бы ты там не видел, это точно была не я. Я бы такого никогда не сделала. Я никогда, никогда бы не допустила, чтобы кто-нибудь причинил тебе боль. И я поверил ей. Мне стало не важно, что будет в будущем, а хотелось лишь обнять и прижать Гвен к себе, утешая. Я погладил ее по щеке, она вздрогнула и резко убрала мою руку. — Мне жаль, — прошептал я. — Гвен, я… «Я сдаюсь и не хочу быть тем, из-за кого ты плачешь» — подумал я, но промолчал. Я стоял и слушал всхлипывания, заставлявшими ощущать вину, понимая, что не смогу предотвратить того, что произойдёт в будущем с ней и в прошлом со мной, но надеясь, что узнаю заранее об этом, если смогу завоевать доверие Гвендолин. Мне пришло в голову сравнение с мушкой, которая попала в паутину и продолжает дрыгать лапками в безуспешной попытке вырваться и жужжит от бессилия и злости. Именно так поступил я, когда только прыгнул сюда. Но теперь что-то во мне сломалось, я покорился Гвендолин, смирившись с тем, что попал в её сети. Мне хотелось дотронуться до неё, я поднял руку, но почувствовал знакомую подступающую тошноту. Я откашлялся, включил фонарик и посмотрел на часы. — До прыжка осталось три минуты, — сказал я. — Тебе придётся выйти из угла, иначе приземлишься на сундук, — я подошёл к дивану и водрузил на место подушки. — Понимаешь, мистер Джордж всегда казался мне самым человечным. Я считал, что могу довериться ему в любой ситуации, — я решил поведать ей свои мысли. — Но мистер Джордж здесь действительно ни при чём, — сказала Гвендолин, выбираясь из угла. — Всё было совсем по-другому, — тыльной стороной ладони она утёрла слёзы. — Когда я в первый раз попала в этот подвал одна, я случайно встретила здесь дедушку. Он пришёл за вином… хотя сейчас-то какая разница. Это была удивительная встреча, прежде всего потому, что мы каким-то образом узнали друг друга. Он спрятал в комнате ключ и пароль, чтобы мы смогли увидеться, когда я появлюсь здесь в следующий раз. Поэтому вчера, то есть, в 1956-м, я назвалась Вайолет Пурпельплюм, чтобы встретиться с дедушкой! Он умер несколько лет назад, и мне ужасно его не хватает. Неужели ты не поступил бы точно так же, окажись ты на моём месте? Это была такая встреча… — она запнулась. Я молчал, переваривая услышанное. От сердца отлегло, но не отпустило до конца. "Случайности не случайны" - пронеслось в голове. Возможно, я надумал себе все это под впечатлением событий прошедшей недели. Но ведь именно мистер Джордж отправил её с помощью хронографа в тот самый день. — А мистер Джордж? К тому времени он был уже ассистентом твоего дедушки. — Мы действительно увиделись на несколько минут, но дедушка представил меня своей кузиной Хейзл. Он наверняка давно уже забыл об этой встрече. Ведь для него она была не более чем мимолётным знакомством, которое произошло пятьдесят пять лет тому назад, — объяснила Гвендолин и положила ладонь себе на живот. — Мне кажется… — Да, — подтвердил я и протянул ей руку, а потом опустил. — Сейчас начнётся. Подойди ко мне ещё на пару шагов. Через мгновение мы оказались в 2011-м. Мистер Уитмен встретил нас со словами: — Вот и вы. Я положил фонарик на стол и бегло взглянул на Гвендолин. Было заметно, что она недавно плакала, и моё сердце вновь сжалось от сочувствия к ней. — Как ты, Гвендолин? — спросил мистер Уитмен проникновенным тоном. — Что-то случилось? Девушка не отвечала. Мне было интересно, расскажет ли она из-за чего, точнее из-за кого проливала слезы. — Что с тобой? — обратился он ещё раз и доверительно улыбнулся. — Это была крыса, — пробормотала Гвендолин. — Вы уверяли, что там их нет… А потом лампочка перегорела, а вы не дали мне с собой фонарик. Я была там совершенно одна, в темноте, с этими противными крысами. Она солгала и я мысленно поблагодарил её. Пусть и оказался "крысой". Что ж, вполне заслуженно. Мистер Уитмен смутился. — Мне очень жаль, — сказал он. — В следующий раз мы постараемся это предусмотреть. — Сейчас тебя отвезут домой. Советую пораньше лечь спать, Гвендолин, потому что завтра тебя ждёт непростой день. — Я провожу её к машине, — сказал я и взял со стола чёрную повязку. — А где мистер Джордж? — На совещании, — нахмурившись, ответил мистер Уитмен. — Гидеон, мне кажется, тебе стоит подумать о своём поведении, о твоём стиле общения со старшими. Мы на многое смотрим сквозь пальцы, потому что понимаем, что тебе сейчас приходится нелегко, но к членам Внутреннего Круга следовало бы проявлять большее уважение. Я и сам уже готов был извиниться перед пожилым хранителем, забирая свои слова назад, поэтому вежливо ответил на замечание: — Вы совершенно правы, мистер Уитмен. Я очень сожалею о том, как вёл себя сегодня, — и протянул к Гвен руку. — Пойдём? Она потянулась ко мне, а потом передумала. Что ж, скорее всего, мне каким-то образом придётся доказать, что я больше не злюсь и хочу доверять ей. — До свидания, — сказала Гвендолин мистеру Уитмену, уставившись при этом в пол. Я распахнул дверь. — До завтра, — сказал мистер Уитмен напоследок. — Не забывайте, для каждого из вас лучшей подготовкой станет полноценный ночной отдых. Дверь за нами закрылась. — Ой, бедненькая, совсем одна с противной крысой в тёмном подвале, — сказал я и улыбнулся. — Завяжешь мне глаза? Я пожал плечами. Вот и подвернулся повод, чтобы показать моё только что изменившееся отношение к ней не только на словах. — Сдаётся мне, ты и так неплохо знаешь дорогу. Поэтому повязка тебе сегодня ни к чему. Пойдём, — и опять дружелюбно улыбнулся. Гвендолин внимательно рассматривала все на пути, проявляя недюжинный интерес. — Впечатляет, правда? — спросил я. — Все проходы, которые ведут наружу, оснащены сигнализацией и специальными механизмами, сегодня здесь надёжно, как в банковском сейфе. Но всё это оборудование появилось сравнительно недавно — в семидесятых годах, до этого можно было беспрепятственно пробираться отсюда хоть в другую часть Лондона. — Мне-то какая разница, — пробурчала она. — Хорошо, давай поговорим о чём-нибудь другом. Например, о чём? Предлагай! — предпринял я ещё одну попытку наладить отношения, которые испортил сам своей грубостью и злостью. — Ни о чём, — отрезала она и зашагала быстрее. А потом вдруг выпалила: — Я так не могу, Гидеон! Не могу понять твоего поведения, когда ты то целуешь меня, то ведёшь себя так, будто я тебе ненавистна. Я замолчал, так как сам запутался во всей этой ситуации, в своих чувствах. — Мне бы тоже больше хотелось всё время целовать тебя, чем ненавидеть, — сказал я немного погодя. — Но с тобой это так непросто. — Я тебе ничего не сделала, — сказала она. Я остановился. — Ах, Гвендолин, неужели ты всерьёз думаешь, что я поверил в твою историю с дедушкой? Будто он совершенно случайно зашёл в тот же самый подвал, в который ты как раз прибыла на элапсацию! Это такая же случайность, как и появление Люси и Пола у леди Тилни. Или появление этих мужчин в Гайд-парке. — Ага, точно, это я их туда позвала, потому что у меня всегда руки чесались проткнуть кого-нибудь шпагой. А ещё мне всегда хотелось посмотреть на кого-то, кому откромсали половину лица! — прошипела Гвендолин. — Что и почему ты совершишь в будущем… — Ай, заткнись! — возмущённо выкрикнула она. — Мне уже все эти разговоры в печёнках сидят! С прошлого понедельника моя жизнь превратилась в кошмарный сон, который всё никак не закончится. Когда мне кажется, что я проснулась, я понимаю, что всё ещё сплю. Мою голову разрывают тысячи вопросов, на которые никто не хочет отвечать, и все ждут, что я буду из кожи вон лезть, чтобы сделать что-то, о чём я понятия не имею! — она снова пошла вперёд, всё ускоряя темп, переходя практически на бег, но я без особых усилий следовал рядом с ней. Перескакивая через ступеньки, девушка побежала по лестнице. — Никто не удосужился спросить меня, хочу ли я вообще во всём этом участвовать. Я должна иметь дело с сумасшедшим учителем танцев, который постоянно обзывается и кричит. А любезная кузиночка, так уж и быть, покажет мне, что она умеет, но мне этому всё равно в жизни не научиться. А ты… ты… Я покачал головой. Ну вот, мы знакомы всего несколько дней, а уже предъявляем претензии, словно несколько лет прожили в браке и устали друг от друга. В долгу я собираться не оставался, раз уж на то пошло. — Эй, попробуй хоть на минутку поставить себя на моё место! — произнёс я рассерженно. — Мне тоже приходится несладко! А как бы ты себя вела, интересно, с человеком, который через некоторое время прикажет ударить тебя по голове? Не очень-то верю, что ты бы потом верила в мою невиновность и хотела бы со мной заводить какие-то отношения, правда? — Я и так этого не хочу! — резко сказала Гвендолин. — Знаешь, что? Кажется, я начинаю постепенно осознавать, что действительно не прочь огреть тебя по голове чем-нибудь тяжёлым. — Ну и пожалуйста, — сказал я и снова улыбнулся. Сейчас она выглядела как котенок, который шипит и выпускает когти, не осознавая, что совсем не опасен. Это было мило и очаровательно. В ответ девушка лишь засопела, не находя, по всей видимости, подходящего ответа. Я кашлянул и произнёс примирительным тоном: — Я уже извинился, и могу сделать это ещё раз. А теперь давай поговорим нормально, ладно? Какие у тебя планы на сегодняшний вечер? Гвендолин не спешила прятать свои колючки и едко ответила: — Я, конечно же, потренируюсь танцевать менуэт, а перед сном постараюсь составить несколько предложений, не употребляя при этом слов «таймер», «тренинг» и «трансплантация сердечной мышцы». А ты? Я посмотрел на часы, раздумывая над тем, куда поехать. Наверное, стоило присоединиться к Рафаэлю и Шарлотте, сдержав данное днем обещание. — А я встречусь с Шарлоттой и моим братом и… посмотрим. Сегодня ведь выходной. Мы дошли до ателье мадам Россини. — Спасибо, что проводил, — холодно сказала Гвендолин. — Отсюда я сама справлюсь. Эх, она по-прежнему обижалась на меня, продолжая убегать. — Мне всё равно по пути, — сказал я. Не хотелось её отпускать, оставаясь наедине с томительным ожиданием завтрашнего дня. Я попробовал остановить её, надавив на жалость, и продлить краткие мгновения наедине с ней. Теперь я остро ощущал, насколько соскучился по Гвен за два прошедших дня, по близости с ней. — Перестань так бежать. Мне нельзя напрягаться — предписание доктора Уайта. Она искоса посмотрела на меня, но все же замедлила шаг. — Но если за поворотом тебя снова кто-то бахнет по голове, не говори, что это я тебя заманила. Я улыбнулся. —  Пока ты на такое не способна. Арка ворот перед нами осветилась от вспышки фотоаппарата. Уже совсем стемнело, но по Темплу до сих пор бродили толпы туристов. На площади стоял чёрный лимузин. Когда мы подошли ближе, водитель выскочил и открыл перед Гвендолин дверцу машины. Я подождал, пока она заберется на сидение, затем наклонился и прошептал: — Гвендолин? — Что? — Мне бы очень хотелось, чтобы ты мне по-настоящему доверяла, — искренне и открыто произнёс я. — Мне бы тоже этого хотелось, — прошептала она в ответ. От её голоса по моей спине пробежали мурашки, и засосало под ложечкой. Как завороженный я стоял и смотрел вслед уезжающей машине, но очередная вспышка фотоаппарата привела меня в чувство. Нужно было сделать кое-что перед тем, как уехать. Я подошёл к залу дракона и постучал в дверь. Никогда раньше я не заходил туда подобным образом, но сейчас необходимо было показать моё раскаяние. В зале сидели Фальк, доктор Уайт, мистер Джордж и мистер Уитмен, который успел прийти из подвала. Перед мужчинами на столах был ворох бумаг, перемежавшийся со старинными фолиантами. — А, Гидеон, ты ещё здесь? — Фальк посмотрел на меня. — Можешь идти, завтра важный день. Приезжай не раньше полудня, а то я узнал от охраны, что ты появляешься раньше всех. Тебе стоит выспаться. Возможно, это недостаток сна сказывается на твоём поведении, — серьёзно проговорил он. — Я как раз за этим и пришёл, — сказал я. — Хотел принести свои искренние извинения за неподобающее обращение. Особенно Вам, мистер Джордж, — хранитель удивлённо посмотрел на меня, а затем просиял. — Гидеон, возможно, и я был не прав. Надеюсь, между нами не возникнет разногласий в будущем, — сказал он мягко. — Рад, что все уладилось, — заключил Фальк. — Спасибо, что осознал без давления со стороны. — До завтра, — попрощался я с мужчинами, и с чистой совестью отправился забирать из гаража свой мотоцикл, который ждал меня со вчерашнего утра. Мы встретились с Рафаэлем и Шарлоттой в итальянском ресторанчике. — Что-то тебя долго не было, — с укором произнёс брат, а в глазах читалось: «спаси меня от скучного общества Шарлотты». — Да так, обсуждали с Гвендолин некоторые события, — уклончиво ответил я. Рафаэль слегка улыбнулся одними уголками губ и хитро прищурился. По его взгляду я быстро догадался, о чем он думает. Брат, наконец, услышал имя той, что запала мне в душу, вопросов дома теперь будет не избежать. — Джордано серьёзно обеспокоен подготовкой Гвендолин, он считает, что завтра своим поведением она испортит абсолютно всё, что только можно испортить, — сказала Шарлотта, заметив наши с Рафаэлем переглядывания. Мне не хотелось сейчас обсуждать Гвендолин, особенно с её кузиной. Как я успел понять, их нелюбовь была взаимной. — Передай мне, пожалуйста, оливковое масло, — попросил я. Но Шарлотту было не сбить с намеченного пути. Наверняка она спешила разочаровать меня, не зная, что все её выпады против Гвендолин не имеют значения. — Политика и история — это для Гвендолин просто тёмный лес, она катастрофически не умеет запоминать имена, в одно ухо влетает, а из другого тут же вылетает, — продолжила она. — Что она может с этим поделать, бедняжка, её мозг просто не способен воспринимать столько информации разом, — мои догадки подтверждались. Шарлотта перешла на оскорбления. «Гвендолин себе такого не позволяла», — пронеслось в голове. — Неудивительно, ведь он битком набит названиями поп-групп и именами актёров из чепуховых романтических фильмов, — сказала Шарлотта с многозначительным видом, будто Гвен для неё была самым неприятным человеком на свете. — Гвендолин — это твоя кузина, да? Я видел её вчера в школе. Такая, с длинными тёмными волосами и голубыми глазами? — спросил Рафаэль и покосился на меня. Я отвёл глаза. — Точно, и с родинкой на виске, которая похожа на банан, — не унималась Шарлотта. — На маленький полумесяц, — не выдержал я, хотя готов был поспорить, что Раф чувствовал себя победителем от того, что я проговорился. — А как там звали её подружку? Блондинку с веснушками на щеках? Лили? — поинтересовался он. — Лесли Хэй. Немного лучше шевелит мозгами, чем Гвендолин, но её можно выставлять в качестве примера, насколько собаки похожи на своих хозяев. У неё ещё пёсик есть, лохматый, похож на Лабрадора. Его зовут Берти, — Шарлотта была сегодня в ударе. Возможно, в ней говорила ревность, несмотря на то, что я ясно дал понять, что мы всего лишь друзья. — Как мило! — сказал Рафаэль. — Ты любишь собак? — с отвращением спросила девушка. — Особенно веснушчатых лабрадоров. — Понятно! Ну, тогда можешь попытать счастья. Особых сложностей у тебя возникнуть не должно, парни у Лесли меняются ещё быстрее, чем у Гвендолин. Мне неприятно было это слышать и я спросил: — Вот как? И сколько… э-э-э… парней было у Гвендолин? — Ах, Господи. Уф-ф, — Шарлотта смутилась, или, по крайней мере, сделала вид. — Как-то мне не по себе, не хотелось бы говорить о ней ничего дурного. Просто она в этом вопросе немного неразборчива, особенно когда что-нибудь выпьет. С ней встречался каждый мальчик из нашего класса, и даже некоторые из параллельного… В один прекрасный момент мне надоело их считать. Клички, которыми они её награждали, я лучше называть не буду. — Какие клички? Скажи! — с энтузиазмом откликнулся брат, который, похоже, поверил на слово моей бывшей напарнице. Мне же ответа на его вопрос слышать абсолютно не хотелось. — Передай мне соль, пожалуйста! — попросил я брата, прожигая его взглядом. — Спроси у неё сам в понедельник, — сказала Шарлотта, посмотрев на меня и уловив настроение. После этого я попросил счёт, оплатив который, вышел из ресторана. Посадив Шарлотту на такси, я оседлал свой байк. — Эй, а про меня ты забыл?! — возмущённо воскликнул Рафаэль, когда услышал шум двигателя. — Не захватил второй шлем, доедешь на такси, — грубо попрощался я и уехал, желая остаться один. Я катался по городу, выжимая газ, а вместе с ним и ядовитые слова Шарлотты про парней Гвендолин из своей головы. Наверняка, она просто хотела убедить меня в том, что Гвен не для меня, в отличие от неё самой. В конце концов, я решил, что мне плевать на все, даже если это было правдой, в чем я глубоко сомневался. В надежде, что Рафаэль спит, я вошёл в квартиру. Но брат ждал меня в гостиной: — Это то, о чем я думаю? — спросил он в лоб. — Не понимаю о чем ты, — раздеваясь, ответил я. — Ну как же? Моя новая одноклассница и есть та путешественница во времени? — Какая разница? — Что значит, какая разница?! Да ей памятник надо ставить. Желательно прямо посреди нашей квартиры. Из бронзы. Или лучше из мрамора, — ухмылялся Рафаэль. — Девушка, сумевшая растопить каменное сердце моего братца. — Заткнись! — грозно сказал я. — Да ладно тебе. Сколько тебя помню, ни одна из девушек не могли разбудить в тебе такие сильные чувства, да ещё и за столь короткое время, — не унимался брат. — Ты говоришь так, будто жил со мной все последние годы, — огрызнулся я. — Но я приезжал сюда на праздники и наблюдал за тобой на каникулах. Ты никогда не был таким. — Каким? — я изогнул бровь. — Влюблённым. Те девушки, с которыми ты встречался при мне, и представить себе, наверное, не могли, каким ты можешь быть. — Брось. Лучше скажи, у нас есть что-нибудь из еды? — я пошёл в сторону кухни, обрывая разговор. — Поверь мне, я знаю тебя лучше, чем ты сам. Просто ты ещё не готов признаться себе. Я махнул рукой, не оборачиваясь и скрываясь в дверном проёме. — Я так не могу, Гидеон! Не могу понять твоего поведения, когда ты то целуешь меня, то ведёшь себя так, будто я тебе ненавистна, — Гвендолин смотрела, прожигая меня пронзительным взглядом голубых глаз. Она была рассержена и я решил признаться. — Гвендолин… — тяжёлый вздох — я упал… — слова застревали в горле. Она нахмурилась. Я предпринял вторую попытку: — Я влюбился, — произнёс я, открывая глаза. (Здесь имеется в виду фраза на английском: I fell in love. Сначала Гидеон произносит только «I fell», что можно трактовать, как «я упал») Я повернул голову в направлении часов, ожидая увидеть какие угодно цифры, кроме тех, что там показывались. 11:07. Я вскочил, начиная метаться по комнате, не понимая, почему проспал. Книга около кровати дала ответы мне на вопросы. Ночью, когда я в очередной раз не мог уснуть (пусть будут прокляты скучные четырёхчасовые элапсации в 1953-м, когда ничего не остаётся, как завалиться на зелёный диван), то вспомнил о книге, которую бросил в порыве ярости в гостиной. Она так и лежала там, обнажая свои страницы, раскрывшись посередине. Я поднял её и принялся читать стихи о любви, после чего мне начало мерещиться присутствие Гвен в квартире. Я опять бросил книгу, как предыдущей ночью. Не придумав ничего лучше, я выпил виски, и, наконец, уснул. — Где горит? — крикнул Рафаэль, когда я пролетел мимо него, бегом направляясь в душ. В итоге, в начале первого я уже был в Темпле, взяв с брата обещание, что он не приведёт никого и сохранит квартиру в адекватном состоянии до моего возвращения. После долгих манипуляций с одеждой, моими волосами и лицом со стороны Джордано, я прошёл в зал дракона. Внутренний круг был в сборе. Сегодня на мне был расшитый сюртук цвета красного вина, а волосы были заплетены в косичку, одна прядь спадала на лоб, прикрывая шрам. После долгого приветствия со всеми мужчинами, Фальк дал мне подробные указания относительно сегодняшнего путешествия: дождаться лорда Алестера, не подвести Ложу и оберегать Гвендолин. Все его разглагольствования длились не менее получаса, после чего девушку так и не привели. Ожидание затягивалось, присутствующие погрузились в молчание, каждый думал о своём. Наконец, раздался звонок от мадам Россини, которая сообщила о готовности рубина. Через некоторое время мистер Джордж привёл Гвендолин и я замер, поражённый её внешним видом. Она, казалось, сияла в своём темно-красном платье, а контраст между бледной кожей и чёрными волосами был сильнее, чем обычно. Все обернулись на девушку и на её щеках появился румянец, придавая ещё большего шарма. Будь моя воля, я бы схватил её в охапку и убежал, чтобы никто больше не мог видеть этой красоты, кроме меня. — Господа! Разрешите представить вам Гвендолин Шеферд! — торжественно провозгласил Фальк. — Она — наш Рубин. Последний путешественник во времени из Круга Двенадцати. — Сегодня вечером она путешествует под именем Пенелопы Грей, подопечной четвёртого виконта Баттона, — дополнил мистер Джордж, а Джордано пробормотал: — И после сегодняшнего дня в историю она войдёт не иначе как дама без веера. Гвендолин представили всем членам внутреннего круга, каждому из которых она пожимала руку и мило улыбалась, кратко приветствуя. — Платье действительно тебе очень к лицу, Гвендолин, — сказал Фальк. — Настоящая Пенелопа Грей наверняка была бы счастлива, если бы смогла выглядеть так же хорошо, как ты. Мадам Россини проделала невероятную работу. — Это правда! Мне довелось видеть портрет настоящей Пенелопы Грей. Не удивительно, что она на всю жизнь осталась старой девой и коротала дни в самом отдалённом уголке Дербишира, — дополнил мистер Марли. Но тут же он спохватился, ужасно покраснел и пристыженно уставился в пол. Мистер Уитмен процитировал Шекспира. —  Какими чарами мой друг богат, Что небеса он превращает в ад! О, только не надо краснеть, Гвендолин! Она рассерженно посмотрела в его сторону, и я пришёл на помощь. —  «Опасно недооценивать человека, который переоценивает себя». Аристотель. Улыбка мистера Уитмена стала несколько скромнее. — Мистер Уитмен просто хотел сказать, что ты великолепно выглядишь, — сделал я комплимент, отчего Гвендолин вновь залилась краской. Не смущая её ещё больше я сделал вид, будто ничего не заметил. Но когда девушка опустила глаза, то не стал сдерживать довольную улыбку. Доктор Уайт глянул на свои часы и сказал: — Пора переходить к делу. В четыре часа священник проводит обряд крещения. Гвендолин удивлённо взглянула на него. — На этот раз вы будете прыгать не из подвала, а из церкви, которая находится на Норд-Одли-Стрит, — пояснил мистер Джордж. — Чтобы не терять время на дорогу к дому лорда Бромптона. — Таким образом, мы также сведём к минимуму опасность нападения, которая могла бы подстерегать вас на пути, — сказал мистер Джонсон, член совета национальной безопасности, чем вызвал красноречивый грозный взгляд Фалька. — Хронограф готов, — сказал дядя и указал на сундук с серебряными ручками, который стоял на столе. — Снаружи ожидают два лимузина. Господа… — Удачи! — сказал заместитель министра внутренних дел. Джордано снова глубоко вздохнул. Доктор Уайт держал в руке переносную аптечку, другой рукой он распахнул дверь Зала. Мистер Марли и мистер Уитмен взялись за ручки сундука и вынесли его в коридор. Я сделал пару шагов и оказался рядом с Гвендолин, затем подал ей руку. — Ну что ж, малютка Пенелопа, давай же представим тебя высшему свету славного Лондона, — сказал я. — Ты готова? — Если ты готов, готова и я! — ответила она.