Таймлесс. Pov Гидеон

— Ну и ну, надо будет продумать твой следующий прыжок более тщательно, — резюмировал Фальк, после того как я подробно пересказал свою встречу с дворецким на пороге дома Бергли. Когда я только вернулся, то ограничился лишь парой фраз о том, что леди Элани не было дома, о чем сообщил слуга. Фальк в очередной раз стал требовать письменный отчет, от которого я успешно отбрыкался, обещая повторить слово в слово разговор с пожилым мужчиной, с условием, что мне дадут переодеться и пообедать. На этот раз к присутствующим прибавился мистер Уитмен, который вместе с остальными мужчинами сидел у стола. Было принято решение обсудить мое повторное появление в 1580-м до того, как Гвендолин привезут из школы. — Есть несколько вероятных вариантов, — начал глава королевского архива. — Например, при Елизавете I был открыт зверинец в Тауэре, и она его посещала в сопровождении придворных дам. Я видел, как у Марли загорелись глаза. Скорее всего, он уже представлял себя на территории крепости в окружении многочисленной охраны. — Слишком много туристов, — зарубил Фальк на корню предложение мистера Брохира. — Мы можем выбрать ночное время, — подал голос доктор Уайт. Глаза Марли округлились. Кажется, для него все происходящее было невероятным приключением, в котором судьба дала шанс ему поучаствовать. Мне стало неприятно сидеть с ним за одним столом, поэтому я встал и отошел к окну. — Вероятность того, что Элани Бергли будет находиться в нужном нам месте и в нужное время слишком мала, — покачал головой дядя. — Упомянутый дворецким Хэмптон-Корт? — сказал мистер Джордж и потер платком свою лысину. — Это уже не так интересно, — тихо проговорил рыжий адепт, но его услышали. — Марли, а почему Вы, собственно говоря, еще не отправились за Гвендолин в школу? — возмутился Фальк. Марли резко подскочил и попятился к двери. — Да, сэр, сейчас, сэр, Рубин, сэр, — начал мямлить он, густо краснея. — Так, о чем мы? — возобновил разговор дядя, когда дверь в зал закрылась. — Хэмптон-корт, — повторил мистер Джордж. — Скорее всего, Гидеон не сможет отыскать во дворце за один прыжок юную даму, — сказал мистер Брохир. — Можно сделать несколько прыжков, — ухватился дядя за идею самого старого из хранителей. — А в это время Элани окажется у себя дома, например, навещая родных, — возразил мистер Уитмен. Я же стоял и радовался всему сказанному, потому что понимал, что поиски Опала могут растянуться на долгие месяцы, а Гвендолин, тем временем, будет в безопасности. Варианты перебирались снова и снова, постоянно дополняясь то дворцом Плацентия, то различными поездками королевы по графствам Англии. Я видел, что члены Внутреннего круга уже начали теряться в фактах, которые без устали подбрасывал им мистер Брохир. Первым сдался мистер Джордж, который встал из-за стола с усталым видом и сказал, что он пошел встречать Гвендолин. — Мне теперь ясно, что искать Элани Бергли в XVI веке подобно поиску иголки в стоге сена, — твердым голосом произнес мистер Уитмен, откинувшись на спинку стула. — Ничего другого нам не остается, — вздохнул Фальк и развел руками. — Нет, на мой взгляд, есть один вероятный вариант, — сказал мистер Уитмен. — У нас все-таки имеется одна запись в хрониках относительно Опала. Нужно послать Гидеона в июнь 1580-го, — он победно улыбнулся. Все мужчины тут же поняли в чем дело. — Опасно, — сказал Фальк. — Безрассудно, — проговорил мистер Борхир. — Мы и так ждали почти пятьсот лет, пока пророчества сбудутся, и панацея от всех болезней будет в наших руках, — сказал мистер Уитмен. — А теперь, когда мы у финишной черты, уже нет смысла отступать. Не думаю, что с Гидеоном что-то случится, — хранитель посмотрел на меня и улыбнулся. — Рискованно, — возразил доктор Уайт и будто с подозрением посмотрел на мистера Уитмена. — Мы не знаем, что это за «лихорадка», от которой умерла 18-летняя девушка. В этот момент дверь в зал отворилась и вошла Гвендолин в сопровождении мистера Джорджа. Моё сердце замерло, пропустив один удар, а потом забилось чаще. Видеть её в живую было гораздо лучше, чем вспоминать перед сном, и, вместе с тем, намного мучительнее. Но улыбка сама собой появилась на моих губах и не хотела уходить. Я понимал, что очень соскучился по Гвен. Девушка выглядела устало и немного болезненно, что не отнимало у неё красоты. Она смотрела на мужчин за столом, не заметив меня. — Она утверждает, что заболела, — выпалил мистер Марли, и бодрым маршем прошагал в комнату. Фальк встал со стула. — Будьте добры, мистер Марли, закройте за собой дверь. А теперь, пожалуйста, начните сначала: кто утверждает? Кто болен? — Ну, она! — мистер Марли указал пальцем на Гвендолин. Я не отрывал своего взгляда от девушки, понимая, что не ошибся в оценке её внешности. Мне захотелось подойти и обнять Гвен. Она же по-прежнему не замечала меня. Мистер Джордж прошёл и с кряхтением уселся на свободный стул, промокнув платком пот с головы. — Да, Гвендолин чувствует себя далеко не лучшим образом, — сказал он. — Мне очень жаль, — сказала Гвен, смущённо опустив глаза. — Но я чувствую, что действительно не в состоянии посетить сегодня этот бал. Я еле держусь на ногах, и с каждой минутой мне становится всё хуже и хуже, — она оперлась на спинку стула мистера Джорджа. Мне было жаль её, но я не мог стереть улыбку со своего лица после того, как услышал музыку её голоса. В этот миг она, наконец, посмотрела на меня, и по моему позвоночнику пробежал жар. Но Гвендолин быстро отвела глаза и кивнула в сторону камина. Я вспомнил наш разговор после суаре и понял, что в зале есть ещё кто-то, кого может видеть только она. — Что это ещё за нежданно-негаданно возникшая болезнь, позвольте осведомиться? — спросил мистер Уитмен насмешливым тоном. — Всего несколько часов назад, в школе, ты была совершенно здорова, — он скрестил руки на груди. Я опустил голову, чтобы хотя бы не видеть того, как он нападает на Гвендолин. Черт возьми, неужели он и сам не видит, что она не выглядит здоровой?! Через несколько секунд интонации голоса мистера Уитмена сменились на мягкие и доверительные. — Если тебе страшно из-за этого бала, Гвендолин, мы вполне тебя понимаем. Возможно, доктор Уайт даст тебе какое-нибудь лекарство, которое поможет унять дрожь. — Отменить сегодняшнее мероприятие действительно невозможно, — сказал Фальк. Мистер Джордж тоже поддакнул: — Мистер Уитмен прав, то, что тебя лихорадит перед балом — это совершенно нормально. Любой бы волновался, очутись он на твоём месте. Здесь нечего стыдиться. — К тому же, ты не одна, — дополнил его дядя, — Гидеон не оставит тебя ни на секунду. В голове пронеслось: «Ещё бы! С учётом того, что я знаю». Я почувствовал на себе взгляд Гвендолин, но когда поднял глаза, то понял, что мне это показалось. Я всего лишь принимал желаемое за действительное. Фальк продолжал: — Ты и опомниться не успеешь, как всё закончится, и тебе нужно будет возвращаться назад. — А ещё, подумай о прекрасном платье, — попробовал привлечь Гвендолин мистер Брохир. Все остальные одобрительно загудели, стараясь изобразить вежливые улыбки, кроме доктора Уайта, который, как всегда, сдвинул брови и серьёзно смотрел на Гвен. — Но у меня горло болит, а ещё голова, и все суставы ломит, — сказала она. — Всё-таки мне кажется, что симптомы простого волнения несколько иные. Моя кузина не пошла сегодня в школу, потому что заболела гриппом, а я просто заразилась от неё, вот и всё! Меня начало выводить из себя то, что хранители даже сейчас не верят Гвен, и я сжал ладони в кулаки. — Ей нужно ещё раз доступно объяснить, что речь идёт о событиях исторического значения… — пискнул из-за спин хранителей мистер Марли. Но мистер Уитмен его перебил. — Помнишь ли ты, Гвендолин, наш утренний разговор? — спросил он, и тон его голоса при этом стал ещё более приторным, чем прежде. — Вот возьмём, к примеру, Шарлотту. Возможно, всё дело в тех усилиях, которые мы вложили в её обучение, но я совершенно уверен, что, окажись она на твоём месте, Шарлотта бы осознавала степень своей ответственности. Она никогда бы не поставила под угрозу нашу операцию, повинуясь слабостям своего тела. — Поверьте, если бы Шарлотта чувствовала себя так же ужасно, как я сейчас, она ни за что не смогла бы попасть на этот бал, — сказала Гвендолин. — Мне кажется, ты не понимаешь всей серьёзности ситуации, — сказал мистер Уитмен, скрипя зубами. Было видно, что терпение его на исходе. — Да что мы тут её уговариваем! — вдруг пробубнил недовольным тоном доктор Уайт. — Мы теряем драгоценное время. Если она действительно больна, осмотр это установит. А если она просто симулирует… Я с удивлением подумал о том, что в этом зале остались ещё здравомыслящие люди, и мысленно поблагодарил доктора. Он отодвинул стул, встал и быстро подошёл к Гвендолин с другой стороны стола. — Открой рот! — сказал он, начиная прощупывать шейные лимфоузлы. После этого ладонью коснулся лба Гвен, проверяя температуру. — Гм, — промычал он, а выражение его лица при этом стало более мрачным. — Отёк лимфоузлов, повышенная температура, действительно, осмотр не очень обнадёживает. Так я и думал, — доктор Уайт достал из нагрудного кармана пластиковую упаковку, из которой извлёк деревянный шпатель и надавил на язык Гвендолин. — Покраснение ротоглотки, миндалины воспалены… не удивительно, что ты жаловалась на жжение в горле. Наверное, при каждом глотке ощущается невыносимая боль. Мое сердце ушло в пятки. С одной стороны, я мог только радоваться тому, что теперь вместе с женщинами-путешественницами мне помогает сама судьба, наградив Гвен какой-то инфекцией, о чем говорил отёк лимфоузлов, и сейчас нас не пошлют на этот чёртов бал. Но с другой стороны, беспокойство о её здоровье ворвалось в мои и без того невесёлые мысли, связанные с жизнью Гвендолин. — Тебя знобит? — спросил доктор Уайт. Девушка кивнула в ответ. — Так я и думал. Прогнозирую повышение температуры тела, — доктор Уайт повернулся к остальным. — М-да. Мы имеем дело с вирусной инфекцией, господа. Все присутствующие хранители выглядели озадаченными. — Можешь ли ты дать ей лекарство от этого вируса, Джейк? — осведомился Фальк. — Лишь жаропонижающее. Но препарата, который может сейчас же сделать её по-настоящему работоспособной, не существует. Помочь ей может лишь строгий постельный режим, — доктор Уайт глядел на Гвендолин пристально и хмуро. — Если повезёт, то она ограничится одним днём с высокой температурой. Сейчас, думаю, температура продолжит повышаться. Можно также предположить, что болезнь продлится и несколько дней… — Но ведь мы всё же можем… — начал, было, мистер Уитмен. — Нет, не можем, — недружелюбно перебил его Уайт. И сделал это весьма вовремя, потому что я уже сам хотел перебить этого фанатика. Ладно ещё отправлять меня в XVI век, но давать нагрузку на организм Гвендолин я не мог позволить никому. — Вряд ли Гидеону удастся пронести на бал инвалидное кресло, но самое главное, что такой поступок является безответственным нарушением Золотых правил, потому что мы посылаем её в восемнадцатый век с современным вирусом, — заключил доктор. — Это чистая правда, — сказал мистер Брохир. — Мы ведь не знаем, какой была иммунная система тех людей, и как она отреагирует на современный вирус. Последствия могут быть ужасающими. — Как тогда, с племенем майя, — пробормотал мистер Джордж. Фальк выдавил глубокий вздох. — Что ж, значит, решение принято. Гидеон и Гвендолин сегодня не отправятся на бал. Возможно, вместо этого можно заняться продолжением операции «Опал». Марли, проинформируйте, пожалуйста, остальных об изменениях нашего плана. Я выдохнул с облегчением и улыбнулся. Самое главное сейчас заключалось в том, что, возможно, до встречи с графом у меня осталась неделя, в зависимости от вируса, поселившегося в любимом теле. — Будет сделано, сэр, — мистер Марли поклонился и попятился к двери. Я смотрел на Гвендолин, в который раз за свою жизнь радуясь, что мы живём в таком мире, где болезнь девушки всего-навсего один из типичных случаев для современной медицины. Наши глаза встретились, и теперь по всему телу пробежал электрический разряд. Господи, раньше для этого требовалось её прикосновение, а сейчас, когда я должен был быть если не другом, то напарником, реакция усилилась многократно. Но Гвен почти сразу отвернулась и посмотрела на доктора Уайта, который, тем временем, говорил с главой архива. — Пойдём, Гвендолин, — сказал мистер Джордж голосом, полным сочувствия. — Мы как можно скорее доставим тебя на элапсацию, а затем ты сможешь отправиться домой. И она вышла из зала под руку с хранителем, не удостоив меня на прощание даже взглядом. — Гидеон, подойди, — подозвал меня через некоторое время Фальк. Я присоединился к остальным за столом. — Мы думаем, что все-таки стоит попробовать отправить тебя в 17-е июня, за день до смерти Опала. Не исключено, что она до последнего находилась рядом с королевой, поэтому не стоит мозолить лишний раз глаза жителей домов на Стрэнде. Будем надеяться, в твоих генах уже заложена сопротивляемость болезни, от которой умерла Бергли. Было ясно, что судьба открывает одну дверь, закрывая другую, и сегодня вечером кровью будет заполнено уже 10 из 12 отсеков хронографа. — Я все равно считаю это мероприятие крайне опасным, — сказал доктор Уайт и сдвинул брови. — Несмотря на то, что ты привит от всех наиболее опасных заболеваний, — он посмотрел на меня. — Да ладно тебе, Джейкоб, — усмехнулся мистер Уитмен. — Наверняка Элани Бергли умерла не столько из-за болезни, сколько из-за необразованности так называемых врачей эпохи тюдоров. — И в нашем распоряжении есть антибиотики, — вставил мистер Брохир. — В крайнем случае, поболеет с Гвендолин за компанию, — добавил мистер Уитмен и в очередной раз наградил меня улыбкой. Доктор Уайт в ответ лишь покачал головой из стороны в сторону и вздохнул, не желая и дальше пререкаться с остальными. — Давайте мыслить оптимистично, господа, — попросил дядя. — И не забывайте, что для начала нам нужно продумать легенду. Как насчёт королевского пажа, который пришёл по поручению Елизаветы? — Пажами были юноши в возрасте от 12 до 19 лет, — тут же выдал ещё один факт глава архива и посмотрел на меня. — Гидеон выглядит старше. — Мне девятнадцать, — сказал я. — Но это не мешает вам выглядеть скорее мужчиной, чем мальчиком, — парировал мистер Брохир. — Ясно, этот вариант отпадает, — нахмурился Фальк. — Торговец или ремесленник? — он задумался. — Но нам нечего им предложить, — ответил он сам себе и потёр переносицу. В зал вернулся мистер Джордж и сел на свое место, после чего мистер Уитмен ввёл его в курс дела. — Слушай, может, ты просто дашь этому проклятому лакею золотой соверен? — обратился ко мне Фальк. — Не думаю, что он пустит меня даже за два. — Но ведь для него это целое состояние! — воскликнул дядя. — Многое, но не все в этом мире решают деньги, — сказал мистер Уитмен. — А кто-нибудь уже предлагал вариант с придворным поэтом? — неуверенно спросил мистер Джордж. Все посмотрели на него вопросительно, Фальк при этом отрицательно помотал головой. — Мне кажется, вполне правдоподобная легенда, — продолжил старичок. — Даже если дворецкий узнает Гидеона, то он сможет сказать, что позаимствовал в прошлый раз платье у своего богатого друга, чтобы встретиться с леди Бергли, к которой испытывает чувства. А сейчас ему необходимо увидеть свою возлюбленную, о здоровье которой он очень переживает. Мы можем послать тебя на закате, когда домочадцы будут уже отходить ко сну, и тебя никто не увидит, — мистер Джордж посмотрел на меня добрыми голубыми глазами. — А ты старый романтик, Томас, — усмехнулся Фальк. Все мужчины, даже доктор Уайт, заулыбались. — Думаю, что дворецкий — строгий пуританин, и его не пронять слезливой историей, — сказал я. — Возьми с собой деньги, умоляй его о встрече, ври с три короба, — Фальк размахивал руками в радостном возбуждении. — Мы предоставляем тебе в этом плане свободу действий. — А я тебе предоставлю антисептики, — буркнул доктор Уайт. — Для убедительности мне нужен костюм тёмных тонов, — сказал я. Хранители удивлённо посмотрели на меня, поэтому я пояснил. — Встречают по одёжке. Пуритане ходили во всем тёмном. А мне ведь нужно хотя бы попытаться втереться в доверие. — Я понял. Сейчас позвоню мадам Россини, — сказал Фальк, доставая телефон. — Надеюсь, она осталась здесь после того, как Марли предупредил её о смене планов. Я стоял перед зеркалом в ателье мадам Россини, которая прихватывала боковые швы на верхней одежде прямо на мне. — Что за странная любовь ко всему невзрачному? — возмущённо спросила женщина. — В моей коллекции столько роскошных дублетов, которые отлично вам бы подошли. В отличие от этого, который срочно нужно перешивать. — Мадам, в этот раз все обусловлено операцией, — сказал я и услышал звонок своего телефона. Я дотянулся до стола и взял его в руку. — Молодой человек, я вообще-то работаю, — строго сказала швея. — Простите, — пробормотал я, уже поднося телефон к уху. Звонила Шарлотта. — Привет, Шарлотта. Я сейчас занят, перезвони мне часа через четыре, — попросил я, но девушка быстро заговорила, завладев моим вниманием. — Подожди, Гидеон. Это важно. Я хотела поговорить с тобой на счёт Гвендолин. Я нахмурился. — Шарлотта, мне казалось, что мы вчера все обсудили. Оставь уже Гвендолин в покое. Если ты звонила только за этим, то должен попросить и меня оставить тоже в покое, — сердито сказал я. — Стой, это касается второго хронографа, — выкрикнула Шарлотта. Я молчал, ожидая продолжения. — Мне кажется, что Гвендолин каким-то образом завладела украденным хронографом. — Почему ты так решила? — сдержанно спросил я. — Гвендолин со своими младшими братом и сестрой, а также наша бабушка Мэдди и дворецкий странно себя ведут. Я нетерпеливо вздохнул. — Я сегодня осталась дома, — продолжала Шарлотта, — и они все будто караулили комнату Гвендолин, не пуская меня туда. — Шарлотта, ты понимаешь, что ты вообще говоришь?! Если, по твоим словам, Гвендолин завладела хронографом, которые украли Люси и Пол, то зачем она сейчас отправилась на элапсацию? Я видел в отражении недобрый блеск в своих глазах, мадам Россини же невозмутимо закончила свою работу, и стянув с меня дублет, отошла к швейной машинке. Я принялся расхаживать по комнате. — Как ты вообще себе представляешь то, что Люси и Пол могли хоть что-то передать Гвендолин?! Они виделись всего лишь раз, и, поверь, тогда было совсем не до того. В конце концов, Гвендолин даже пользоваться им не умеет, даже если представить, что ты окажешься права, — выпалил я, повышая голос с каждой фразой. — Но я видела сундук! — не отступала Шарлотта. — Шарлотта, между хронографом и каким-то там сундуком не стоит знак равно. Успокойся, — сказал я, понимая, что мне тоже не мешало бы это сделать. — Но она… Эта Гвендолин… Я вспомнил наш вчерашний разговор с Шарлоттой. — Не надо никому ничего доказывать, — холодно сказал я. — Уймись, Шарлотта. Мне показалось, что я услышал злобный крик прежде, чем раздались короткие гудки. — Мадам Россини? — уже почти по привычке спросил я. — Всё останется здесь, — она окинула взглядом помещение ателье. А потом тихо добавила: — Ох, уж эта тощая жердь. Спустя довольно продолжительное время я был полностью одет. Мне показалось, что штаны до колен в этот раз были ещё более набитыми, чем в прошлый, заставляя ощущать себя цыпленком-бройлером. Мадам Россини попыталась надеть мне на шею плиссированный белый воротник. — Что это ещё? — шарахнулся я от её рук. — В прошлый раз его не было, — я развернулся и пошёл к выходу. — Молодой человек! — раздался вопль, огласивший, кажется, весь Темпл. — Вы же не собираетесь выйти на люди без воротника! — кричала мадам Россини, семеня за мной в коридор и размахивая воротником. — Стойте! Вы что, действительно думали, что я сшила этот воротник так, из чистого плезир? Я остановился и заметил Гвендолин, которая замерла на месте. Как и моё сердце при виде её. Я внимательно осматривал лицо, пытаясь понять, насколько тяжело девушка больна. — Думаете, такое уж большое удовольствие вас потрогать! В жизни не стал бы этого делать добровольно, если бы не указания начальства, — заунывно причитал мистер Марли, подходя к Гвендолин сзади. Я понял, что Гвен, скорее всего, отбрила его в своей типично-колючей манере, не давая к себе прикоснуться. Я насмешливо улыбнулся и приподнял брови, говоря тем самым: «Рыжему явно ничего не светит». Гвендолин также насмешливо улыбнулась мне, осматривая, как и мне самому казалось, комичный наряд для XVI века. — Достоверность, молодой человек, вот что важно! — мадам Россини всё ещё грозно сотрясала воздух злосчастным воротником. — Сколько можно вам объяснять? Ах, неужели это ти, бедная больная моя лебёдушка? — её круглое лицо озарилось улыбкой, когда она посмотрела на Гвен. — Бонжур, ма пти! Скажи, будь добра, этому глупому месье, что лучше меня не злить. — Ладно, ладно вам. Давайте сюда эту штуку, — я позволил мадам Россини положить себе на плечи накладной воротник. — Не понимаю, меня ведь там всё равно никто не увидит. А даже если и увидит, неужели прямо день и ночь напролёт люди таскали на шее такую вот плиссированную юбку? — Именно так. Таскали, — отрезала швея. — Вот не понимаю, что тебя так тревожит. Тебе ведь так идёт, — сказала Гвендолин, хитро подмигнув. — Голова у тебя сейчас напоминает огромную шоколадную конфету в обёртке. — Это я и сам знаю, — я тоже улыбнулся. — Так и хочется откусить кусочек, правда? Но этот воротник хотя бы отвлекает внимание от шароваров, я надеюсь. — Но это ведь так эротик, — уверила мадам Россини, а Гвендолин захихикала. — Был рад немного поднять тебе настроение, — сказал я ласково. — Мадам Россини, где моя накидка? Пока швея подавала мне накидку, я думал о том, что хотел бы знать, насколько высокая температура у девушки. Друзья ведь могут себе это позволить? Но не решившись прикоснуться губами к её лбу, я нежно провел ладонью по щеке Гвендолин. — Выздоравливай скорее, Гвен. Я быстро пошёл по коридору к залу дракона, не в состоянии услышать то, что говорила за моей спиной мадам Россини. Потому что идея потрогать Гвендолин относилась к разряду безумных. Теперь мою руку обдавал жар и я прекрасно понимал, что он принадлежит только мне. Температуру тела Гвендолин, даже если она была, я просто не смог уловить, пронзенный электричеством. Я стоял на площади с фонтаном, прыгнув, как и в прошлый раз, из зала дракона. У меня за пазухой лежал небольшой кожаный мешочек со шприцем, жгутом и флакончиком спирта. Фальк-таки всучил мне монеты со словами, что они могут пригодиться. Стояли тихие сумерки, а над городом был туман, который пробирался через слои одежды, усиливая ощущения вечерней прохлады. Я посмотрел на Темзу, над которой туман клубился сильнее. Видимо, вода за день нагрелась и остывала теперь медленнее, чем воздух. Я пошёл в сторону дома Бергли уверенным шагом. В голову пришла мысль о том, что весь дом мог уже спать, и я снова могу оставить Хранителей ни с чем. Но у судьбы были другие планы на этот прохладный летний лондонский вечер. Я уже занёс руку, чтобы, наконец, постучать в дверь после нескольких минут нерешительности, во время которых я пробовал мысленно начать разговор с дворецким, но почувствовал, что кто-то схватил меня за локоть. Я резко развернулся, чуть не сбив с ног молодую служанку невысокого роста в чепце и сером платье с передником. — Сударь, — прошептала она, — идите за мной. Я хотел возразить, но она энергично замахала головой. — Старый Уилл вас не пустит, а леди Элани просила обязательно привести вас к ней, как только вы появитесь. Я согласно кивнул. Служанка быстрыми мелкими шажками побежала, судя по всему, к черному ходу, а мне не оставалось ничего, как следовать за ней и удивляться удачно складывающимся обстоятельствам. Мы вошли в дом, прошли через кухню и оказались в тёмном коридоре. Сумеречного света из окон было катастрофически мало для того, чтобы осмотреться. Я практически следовал на ощупь за девушкой. Пока мы поднимались по лестнице на второй этаж, она нарушила молчание: — Леди вас так ждала. Я думала, что вы уже не придёте. В прошлый раз, хоть я и видела вас издалека, мне показалось, что вы — надёжный человек, — быстро шептала она. Видимо, тут было одно из двух: или меня с кем-то перепутали, или хранители меня ещё раз отправят в 1580-й по итогам сегодняшнего визита, чтобы состоялась предыдущая встреча. Мы вошли в небольшую комнату, тускло освещенную свечой, стоявшей у кровати с пологом. Служанка прикрыла дверь со стороны коридора, оставив меня одного. Я прошёл к кровати и увидел молодую девушку, которая дремала в сидячем положении, оперевшись на подушки. Неизменно рыжие для всех путешественниц, кроме Гвендолин, волосы обрамляли почти мертвецки бледное лицо. Дыхание было частым и неровным, на лбу проступили капельки пота, носогубный треугольник отдавал синим. Я анализировал ситуацию как студент медицинского факультета. Судя по тому, что девушка спала сидя, это облегчало ей дыхание, которое, скорее всего, причиняло боль даже в состоянии покоя. Вывод напрашивался один: пневмония. Так как служанка выглядела весьма бодрой и полной сил, то в своих заключениях я сделал следующий шаг: бактериальная пневмония. Я подошёл ближе и потрогал лоб. Температура была сильно повышенной. Я измерил пульс прикосновением к вене на шее. Больше ста ударов, и это во сне. Взгляд упал на платок, лежащий около кровати. Черт, ржавая мокрота. Ясно было одно: девушке нужны были антибиотики, которые изобретут только через 350 лет. Я тяжело вздохнул. Несмотря на трагичность момента мне надо было забрать немного крови. Я взял худую руку и сдвинул рукав тонкой ночной рубашки вверх. Черт, черт, черт! Между запястьем и локтем красовались несколько свежих шрамов, оставленных ланцетом. Её лечили кровопусканием, что наверняка лишало сил и без того слабый организм, раз иммунитет не справился с бактериями. В голове молнией вспыхнуло воспоминание: кровь Гвендолин на моей ладони. А ещё и эта ее болезнь. Мои глаза сами метнулись к голове спящей девушки, проверяя цвет волос. Я перевернул руку юной леди Бергли и взял кисть. Черт, она тоже была синеватой, свидетельствуя о нехватке кислорода. Вены были слишком хорошо видны, плотно обтянутые кожей, говоря о том, что с аппетитом из-за болезни у Элани были проблемы. Я достал шприц и пробирку, чувствуя себя последним мерзавцем. Но девушка могла уже так и не прийти в себя. В наложении жгута не было смысла, поэтому я покрепче обхватил тонкое предплечье, на случай, если рука дернется, и ввёл иглу. Я заметил движение и поднял глаза. Девушка проснулась и смотрела на меня каким-то невидящим взглядом. Я уже готовился услышать испуганный крик, но девушка выдохнула: — Ричард… Я вынул иглу и отпустил её руку. Она завороженно наблюдала за мной, будто не замечая того, что я переливал её кровь в пробирку. Когда я закончил, Элани ещё раз произнесла: — Ричард, — и посмотрела на меня с любовью. Стало очевидно, что и она, и служанка перепутали меня с другим. Одной встречи не могло быть достаточно для сильных чувств. Кажется, это был ещё один признак тяжёлой стадии пневмонии — спутанное сознание. — Я так рада, что ты пришёл, — тихо говорила Элани. Наверное, лучше было уйти, но мне стало так жаль умирающую, что я не решился её разочаровать. Ведь я знал, что завтра, 18 июня 1580-го года, она умрёт, а тот самый Ричард уже не успеет прийти. Мне хотелось облегчить хоть каким-то образом её последние часы, и я сказал: — Я не мог не прийти. На лице девушки отразилось умиротворение и благодарность. — Я боялась, что так и не успею тебе сказать того, что должна была сообщить ещё при предыдущей встрече, — Элани задавил кашель. Через некоторое время она виновато посмотрела, будто извиняясь за свое состояние. — Ничего, — проговорил я и погладил её по волосам. — Ричард, я люблю тебя, — выдохнула она на улыбке. Моё подсознание начало чаще выдавать картинки моей окровавленной ладони и бледного лица Гвен с синяками под глазами. Кажется, я начинал сходить с ума уже не в переносном смысле. Девушка с надеждой смотрела на меня. Я понял, чего она ждёт, поэтому тихо сказал: — Я люблю тебя, Эл, — заменяя мысленно имя на любимое. Черт, я совсем не собирался хоронить Гвен, но обстоятельства действовали разрушающе на мою психику. — Только ты меня так называешь, — сказала Элани и снова закашлялась. Она двинула свою руку и я взял её хрупкую ладонь в свою. — Ричард, ты должен знать… — она снова покашляла. — Я ношу под сердцем твоего ребёнка. Я закрыл глаза, придавленный этим фактом. Вот что ослабило её иммунитет. Первый гребаный триместр беременности от какого-то мерзавца, который не мог или не хотел контролировать свои желания. Который даже ни разу не пришёл к ней, а вместо него я играл эту роль. Дело было дрянь. Я сжал ладонь девушки крепче. — Всё будет хорошо, — сказал я обречённо, потому что хорошо уже не будет никому. Ни мёртвой Элани, ни её ребёнку, ни мне. Я осознал, что ни в коем случае не должен стать человеком, по вине которого может умереть Гвендолин. Ситуации в корне отличались, но суть была одна: винить нужно во всем мужчин. — Попробуй поспать, — сказал я ласково, представляя перед собой Гвендолин, которая сейчас была в 2011-м в доме на Бурдон-плейс. Живая, не умирающая. Пусть и больная. Элани прикрыла глаза и спустя пару минут уже спала. Я сорвал удушающий воротник и быстро вышел из комнаты. В коридоре ждала служанка, которая проводила меня на улицу. Я шёл в тумане старинного Лондона. Таком довольно редком явлении в современном мире. Но сейчас этот туман был физическим выражением моего состояния. Я пообещал себе, что никогда, никогда не вернусь в этот год, наполненный липкими мыслями о смерти, протягивающими свои холодные клешни прямо к моему сердцу.