Таймлесс. Pov Гидеон

— Как ты? — спросили мы с Гвендолин одновременно, когда я вышел из зала дракона и увидел, что она ждала меня, прислонившись к стене. Я подошел и погладил Гвен по щеке. — Ты в порядке? — Все хорошо, — она улыбнулась. — Ты был прав. Моя мама по-прежнему моя мама, и я ее люблю. Они хотели рассказать мне с дедушкой обо всем, а потом она одна просто боялась это сделать. Стало ясно, что Люси с Полом не оставили никакого послания, потому что были уверены, что Гвендолин и так всё узнает. А еще произнесенные Гвен слова заставили меня в очередной раз задуматься, какой я идиот, сумевший простить собственную маму только спустя девять лет. — Мне есть чему у тебя поучиться, — сказал я. Она вопросительно на меня посмотрела. — Мы успеем все это обсудить потом, я надеюсь, а сейчас давай вернемся к более важным вещам, — я взял ее рюкзак в одну руку, ладонь в другую и повел прочь по коридору. — На мгновение я подумала, что тебя запрут в какой-нибудь темнице и не выпустят до завтрашней элапсации, и мне придется одной прыг… — Идти на вечеринку, — перебил я. Гвен остановилась и недоуменно посмотрела. — Я думала, наши планы на вечер изменились. Я обнял ее и начал тихо шептать на ухо: — Именно так, но никто не должен об этом узнать. Я уверен, что в нашем времени тоже есть предатель, поэтому сейчас при всех членах Внутреннего круга попросил у дяди разрешения воспользоваться одеждой из ателье мадам Россини. Это наше алиби, чтобы никто не заподозрил, что мы пытаемся докопаться до истины и помешать планам графа. К тому же, если у нас останутся время и силы, мы действительно можем заглянуть на эту вечеринку. Лесли права, тебе необходимо отвлечься. Да и для прыжка в 1912-й какие-то вещи нам тоже придется позаимствовать. Мы пошли дальше. — И как тебе только удалось уговорить Фалька? — спросила Гвенни. — На самом деле он не такой строгий, каким может показаться, и я пообещал, что завтра мы будем вовремя. Да и все хранители чувствуют себя виноватыми перед тобой за произошедшее, — я усмехнулся. — Мистер Джордж сказал что-то вроде: «Ребята заслужили отдых после всего, что им довелось пережить». — Мистер Джордж как всегда прав. Куда ты меня тащишь? — возмутилась она. — В старую трапезную, — Гвендолин скуксилась на мой ответ. — Там нет камер, и хорошо ловит связь, — пояснил я. — А мне срочно необходимо прочесть «Анну Каренину», чтобы попытаться найти решение, и позвонить брату, у него-то ведь тоже нет костюма для свидания с Лесли. — Тогда я позвоню им обоим, — предложила Гвен. — Тебя ждут двести страниц «увлекательного» чтения. Я открыл дверь перед ней. — Знаешь, я теперь понял, почему Люси с Полом сбежали в мае. Скорее всего, у нее начал расти живот, и скрывать беременность дальше было невозможно. Но как она выдержала бесконечные поездки по всей Европе вплоть до сентября, судя по записям в хрониках, остается для меня загадкой. Не исключено, что им и убегать приходилось, потому что хранители с каждым разом подбирались все ближе и ближе. Это могло кончиться плохо, — я нахмурился. — Для вас обеих. Гвендолин прошла и села на стул. — Это были не они. Это был мой папа. Папа Ник, я имею в виду, — она печально на меня посмотрела, а в глазах вновь навернулись слезы. Я подошел и присел рядом, начал гладить ее по волосам. — Мама сообщила мне, что Люси и Пол почти четыре месяца прятались в нашем доме в Дареме. Это была идея дедушки. Они до последнего надеялись, что не придется посылать Люси и Пола с хронографом в прошлое, но какой-то частный детектив стал следить за квартирой. Дедушка Лукас успел вовремя предупредить их, и тогда они сбежали. Мама еще упоминала на днях Скотланд-Ярд и Секретную службу, поэтому у них не было выхода, — рассказала Гвен, а в моей голове отпала часть вопросов. — И они были заперты в Дареме, как в ловушке. Их непременно бы поймали, выберись они из укрытия и начни предпринимать какие-то действия, — заключил я. Так вот почему они не придумали ничего лучше, чем прыгнуть к леди Тилни. Они верили, что смогут остаться с Гвендолин в настоящем. Да и искать другое жилье в прошлом Лондона, находясь чуть ли не в противоположном конце страны, было бы, мягко говоря, проблематично, даже если они заранее могли предвидеть дальнейшие события. Но ведь лорд Лукас-то понял всё с самого начала или, как минимум, с мая. — Кажется, твой дедушка намеренно держал Люси и Пола в неведении, — медленно произнес я. — Наверняка, если бы он им рассказал заблаговременно, то они совершили прыжок раньше, и тогда ты родилась бы в 1912-м. Но благодаря вашим встречам Лукас знал, что ты должна остаться здесь. — Точно, — Гвен всплеснула руками. — Это ведь я ему сказала еще на первой элапсации, что мы встретились с Люси и Полом дома у леди Тилни, — она округлила глаза. — Выходит, я сама распорядилась судьбой своих родителей?! — ее голос дрогнул на последнем слове. — Эй, Гвенни, ты ни в чем не виновата, — я приобнял ее. — Случилась временная петля, которая все предрешила. Уроборос. Змея, кусающая свой собственный хвост, — я вздохнул. Никто не был виноват в произошедшем. В конце концов, рождение Рубина было предсказано еще Ньютоном, и если бы Люси и Пол предохранялись, то мне не суждено было бы никогда встретиться с Гвен, потому что она просто не родилась бы. Чертово условное наклонение, которое не терпит история. — Но лучше подумать о том, что мы имеем сейчас, — добавил я и крепко сжал руку Гвен, боясь отпустить. До встречи с графом оставалось меньше суток, а я не имел ни малейшего понятия как ему противостоять. Она потянулась к рюкзаку и достала оттуда книгу. — Дедушка отдал мне ее в 1993-м. Он тогда еще не знал, почему сбегут Люси и Пол. И сказал, что они не смогли до конца разобраться, но уже искали пророчества. — И нашли, совершая путешествия из 1912-го, — сказал я и взял книгу. Проклятье, и тут я оказался не прав. Люси и Пол стали разбираться во всем сразу. И, естественно, лорд Монтроуз еще до их прыжка нашел бы другой способ добыть пророчества, а не из рук Алестера. Но это был, скорее всего, единственный вариант. — Жаль, что твой дедушка не дожил до наших дней. Наверняка сейчас он знал бы уже гораздо больше, чем восемнадцать лет назад. — Не сомневаюсь, — Гвен горько усмехнулась. — Именно поэтому его убили и украли дневники. — Что? — удивился я. — У него ведь был сердечный приступ. Я уже начал тогда подготовку… — Помнишь, вчера бабушка Мэдди рассказывала о своих видениях? — перебила меня Гвенни. Я согласно кивнул, и она продолжила: — Ты ведь не считаешь это совпадением? Лев с сердцем, меч, на который я наталкиваюсь? — я снова покивал. — Перед смертью Лукаса ей привиделось, что грозная пантера прыгнула ему на грудь и перегрызла глотку. А когда все были на кладбище, кто-то проник в дом, открыл сейф с помощью шифра и выкрал дневники! — Гвен многозначительно на меня посмотрела. — Это похоже на правду, черт возьми! — я снова взял ее за руку. — Мы слишком близки к разгадке, поэтому надо действовать, не теряя времени, иначе… Люси и Пол снова в ловушке! — я хлопнул себя по лбу. — Я отнес письмо к Магистру в 1912-м, выдавая их убежище. Ладно, у нас больше нет времени на разговоры. Звони Лесли и Рафу. А я буду читать, потому что мы не можем себе позволить вечером обсуждать с Люси и Полом то, что они и так знают из 1993-го. Много времени на изучение послания лорда Монтроуза мне не понадобилось. Кроме работы Джордано, золотых правил и не скрытых графом пророчеств, там были представлены записи из хроник 1782-го и 1912-го годов. Одна фраза из октября 1782-го меня насторожила: «Итак, перед отъездом граф снова разъяснил нам некоторые пункты будущих путешествий во времени, которые будут совершаться женщинами, особенно Рубином, рождённым последним». Завтра мы должны были встретиться всё в том же октябре, а это значило, что граф преспокойно уехал после этого, а в 1784-м познакомился с Люси и Полом в Германии. Ему не нужно было больше оставаться в Лондоне, потому что, надо полагать, я принесу ему эликсир. Ведь Фальк сказал, что Гвен останется у Сен-Жермена, пока я буду 18-го августа 1912-го, как и планировалось изначально, собирать недостающую кровь. Видимо, Гвенни останется у графа в качестве залога. Но согласно пророчествам, что были у меня, орел достигнет цели, если только потухнет звезда. Вечная жизнь, даруемая бессмертием, закончится, а дуб будет сражен после рождения Гвендолин. Орел и дуб — символы графа, и он хочет убить Гвен не ради того, чтобы эликсир обрел силу изначально, а чтобы он продолжал действовать и дальше. «Настоящее уже случилось в прошлом, но, несмотря на это, следует действовать со всей осторожностью, чтобы не навредить настоящему прошлым, превращая его в настоящее». Это первое предложение, напечатанное сразу же после кратких вступительных слов самого лорда Лукаса, наверняка было руководством ко всем поступкам. Он сам действовал очень осторожно, не сообщая Люси и Полу об их прыжке заранее. Таким образом, нам с Гвен придется прыгнуть во 2-е августа 1912-го, чтобы предупредить их об опасности, ведь Пол еще должен прийти ко мне в переход спустя две недели, и при этом надеяться, что он уже успел передать мне пророчества по тому времени. По крайней мере, этот вариант был более логичным, чем ловить их в квартире на Блэндфорд-стрит, не зная точного времени переезда, или заваливаться туда 18-го числа, рискуя столкнуться с самим с собой. В худшем случае, можно было поговорить сегодня с одной леди Тилни. Я захлопнул книгу и задумчиво посмотрел на Гвен. — Тебе передал хронограф твой дедушка? — уточнил я на всякий случай, хотя уже начал понимать ход его мыслей. — Да, он был замурован в нашем доме по его приказу за день до смерти, — ответила она.  — Кажется, лорд Лукас хотел, чтобы замкнулись два круга. И нам необходимо это сделать, — сказал я серьезно. Не исключено, что философский камень обладает воскрешающим действием. И тогда, даже если граф сможет убедить Гвенни покончить с собой, я смогу принести завтра в 1782-й два эликсира, чтобы она осталась жива. Только бы это сработало. — Лесли и Рафаэль скоро приедут. Мы можем сходить поесть, раз ты уже закончил? — вернула меня из размышлений Гвендолин. — Прости, ты права. Будет плохо, если мы сможем перехитрить графа, но ты потом свалишься от истощения, — сказал я, вставая со стула и подавая ей руку. Гвен закатила глаза. — Кажется, у меня теперь три мамы. Я изогнул брови. — Грейс, Люси и ты, — она скривила губы в насмешливой улыбке. — Я думала, что вчера это была разовая акция из-за ранения — опека с твоей стороны. Как жаль, что я ошиблась. К твоему сведению, это немного… ммм… напрягает. — Какая же ты все-таки колючая, — беззвучно проговорил я одними губами, чтобы она не услышала, и поцеловал в макушку. Мы собрались у входа в здание, встретив Рафаэля и Лесли. Пока девушки шли впереди, что-то обсуждая, я кратко пересказал брату последние новости и попросил привезти костюм Гвен для вечеринки к нам домой. — Вы не пойдете с нами? — прошептал он тихо. — Нет, кажется, нам придется разобраться во всем именно сегодня вместе с Люси и Полом, — также тихо ответил я, и мы зашли в костюмерную. — Так я представляю себе Небеса, — сказала Лесли и покрутилась вокруг своей оси посреди ателье мадам Россини. — А вы — сам Господь Бог! — Какая же ты милочка! — мадам Россини, сияя, поглядела на Лесли. — Да, мне тоже так кажется, — сказал Рафаэль. Я с любопытством посмотрел на брата, в первый раз увидев, как он пытается завоевать внимание девушки. — Конечно же, не все эти костюмы были пошиты именно мной, это коллексьон хранителей, которой уже две сотни лет, за время её экзистанс она постоянно пополнялась, — мадам Россини бережно сняла с вешалки платье. — Многие из исторических оригинальных костюмов действительно выглядят очень мило, но для современных путешественников во времени они больше не актуаль, — она осторожно вернула платье обратно на вешалку. — Даже те костюмы, которые были пошиты для предыдущих поколений, уже не отвечают современным требованиям. Пока говорила швея, я пытался придумать, как незаметно стащить несколько вещей для предстоящего путешествия. Девушки прекрасно могли отвлечь мадам Россини, нужно было только дождаться момента, пока она уйдет в свою любимую работу с головой. — Значит ли это, что все эти волшебные платья медленно старятся и провисают? — Лесли погладила выцветшее бальное платье. Мадам Россини пожала округлыми плечами. — Это ведь драгоценнейший материал для подражания, даже для меня. Но ты права, очень жаль, что их так редко надевают. Поэтому так замечательно, что вы оказались здесь сегодня вечером. На этом балу вы будете самыми красивыми из гостей, ма пти! — Это вовсе не бал, мадам Россини, это всего лишь довольно-таки скучная вечеринка, — сказала Лесли. — Скучность вечеринки зависит от скучности её гостей, — энергично возразила мадам Россини. — Точно, вот это отличная установка, — сказал Рафаэль и поглядел на Лесли, склонив голову на бок. — А что, если нам с тобой переодеться в Робин Гуда и леди Марион? Они же абсолютно зелёные, — он нацепил на голову маленькую дамскую шляпку с дрожащими перьями. — Тогда все сразу поймут, что мы пришли вместе. — Гм-м-м, — протянула Лесли. Мадам Россини, весело напевая, подошла к следующей стойке для одежды. — О, какая же это радость, о, какая же прелесть. Юные леди и джентльмены на дефиле, — что может быть лучше? — Кажется, я знаю, — прошептал я прямо на ухо Гвен. — Послушай, вы должны немного её отвлечь, а я тем временем стащу пару тряпок для нашего прыжка в 1912 год. Во весь голос я добавил: — Если позволите, мадам Россини, я надену эту зелёную штуковину, которая была на мне вчера. Мадам Россини в один миг развернулась к нам. — Зелёную штуковину, вы сказали? — брови её подпрыгнули вверх. — Он… имеет в виду сюртук цвета морской волны с изумрудными полами, — быстро сказала Гвен. — Да, и все эти причитающиеся безделушки, — я миролюбиво улыбнулся. — Зеленее уже и быть не может. — Безделушки! Вот так, стараешься тут для вас, а в благодарность… — мадам Россини всплеснула руками, но при этом улыбнулась. — Итак, для маленького революциониста подготовим восемнадцатый век. Тогда надо подумать о подходящем наряде для нашей лебёдушки. Боюсь только, у меня не найдётся бального платья для этой эпохи… — Какая разница, что это будет за эпоха, мадам Россини. Невежды, которые придут на вечеринку, всё равно не разбираются в истории костюма, — произнесла Гвен, пока я незаметно пятился к стойкам, на которых было что-то подходящее для 1912-го, как мне показалось. — Главное, чтобы платье выглядело старым, длинным и пышным, — добавила Лесли. — Как скажете, — нехотя проговорила мадам Россини и прошла с девушками в противоположную сторону. Я скрылся между стоек и, сделав несколько шагов, ужаснулся. Вещей было… море. Бесконечное разноцветное море ткани, в котором можно запросто утонуть. Времени было в обрез, поэтому я выбрал то, что выглядело наиболее приемлемо, и перевесил костюмы через руку. Встретив взгляд Гвен, я улыбнулся ей и начал незаметно пробираться к двери. — А мне кажется, что очень даже подойдёт, — услышал я голос мадам Россини. — У каждой из вас, юных леди, такая чудесная талия… Что такое! — неожиданно тон стал жестким и холодным, что заставило меня остановиться и замереть. — Молодой человек! Куда это вы собрались с моими вещами? — закричала она. — Я. э-э-э… — испуганно промямлил я, находясь почти у самой двери. «Может, стоит убежать?» — подумал я, но ничего не успел предпринять, поскольку через мгновение, намного быстрее, чем можно было ожидать, яростная мадам Россини оказалась рядом со мной. — Что всё это значит? — она сдёрнула одежду с моей руки и продолжала кричать со всё усиливающимся французским акцентом. — Ты что, хотел меня ограбить? — Нет, конечно же нет, мадам Россини. Я просто хотел всё это… э-э-э… одолжить, –я поглядел на неё самым виноватым и несчастным из своих взглядов, но на мадам Россини это не произвело совершенно никакого эффекта. Она держала одежду на вытянутой руке и внимательно её рассматривала. — Что ты задумал с ней сделать, ты, невозможный мальчишка? Она ведь вовсе не зелёного цвета! Я стоял и не мог вымолвить ни одного слова в свое оправдание. Отлично, просто отлично! Суметь победить Алестера, но оказаться в беспомощном и довольно унизительном положении перед женщиной, словно провинившийся школьник перед директором. — Прошу вас, не злитесь на нас, — пришла на подмогу Гвен. — Нам нужны эти вещи для… для путешествия в 1912 год, — она на секунду замолчала. — Для тайного путешествия, мадам Россини. Похоже, все пропало. Такой честностью, смелостью и хладнокровием, как у Гвен, я не обладал. — Тайного? В 1912 год? — повторила мадам Россини. Она прижимала к себе одежду точно так же, как матери прижимают к себе своих детей. — В этих вещах? Это что, шутка? Я никогда ещё не видел её в такой ярости. Хотя успешно выводил её из себя не раз. — Это. Же. Мужской. Костюм. 1932. Года, — угрожающе сказала она, возмущённо вдыхая после каждого слова. — А это платье продавщицы сигар! Если вы выйдете в этом на улицу в 1912 году, за вами припустит целая толпа, — она вперила руки в боки. — Ты что, так ничему у меня и не научился, молодой человек? Что я всегда говорю? Что самое главное в каждом костюме? — … Правдоподобность, — еле слышно отозвался я. — Вот именно! — мадам Россини заскрежетала зубами от ярости. — Если уж вы решили тайно путешествовать в 1912 год, то уж точно не в этой одежде! Лучше уж приземлитесь посреди города в космическом корабле, эффект будет тот же. Глаза её всё ещё грозно сверкали, когда она переводила взгляд с меня на Гвенни и обратно. Но теперь она принялась ещё и перебегать от одной стойки с одеждой к другой. Через минуту она вернулась к нам, неся в руках охапку платьев и странных головных уборов. — Бьен, — сказала она тоном, не терпящим возражений. — Это послужит вам наукой, никогда не пытайтесь обмануть мадам Россини, — она передала нам платья, и вдруг её лицо посветлело. Буря миновала, Гвен спасла нас. И уже не впервые. В этот раз, конечно, не от нападавших в Гайд-парке, но представлять последствия крика, известившего бы весь Темпл, не хотелось. — И если я поймаю этого маленького воришку на том, что он снова не надел шляпу, — она погрозила мне пальцем, — тогда мадам Россини доложит вашему дядюшке о вашем тайном путешествии! Гвен облегчённо рассмеялась и порывисто обняла женщину. — Ах, вы действительно лучше всех, мадам Россини! После нашего плодотворного визита в костюмерную хранителей, мы совершили ещё набег в кабинет доктора Уайта за самым необходимым, чтобы внести мою кровь во второй хронограф. Если бы у кого-то возникли вопросы, можно было прикрыться нужным для Гвен успокоительным или снотворным для меня. И пока я рассматривал кровоостанавливающие зажимы и дефибриллятор, раздумывая, не взять ли еще и их, Гвенни вдруг сказала: — Если мы уже решились на кражу, может, прихватим с собой ещё и вакцину против оспы? Я удивленно посмотрел, но Гвен была настроена решительно, судя по ее виду. — Да не волнуйся ты, у тебя есть уже прививки почти ото всех болезней, которые могут попасться на пути путешественника во времени, — возразил я. — И, конечно же, против вируса оспы тоже. — Это не для меня, а для одного друга, — сказала она. — Пожалуйста! Я тебе потом объясню. Я приподнял бровь, гадая о друге, но все же открыл без лишних рассуждений шкаф с препаратами, и, немного пошарив там, достал красную коробочку с ампулой внутри. Гвендолин в ответ подарила настолько благодарный взгляд, что я готов был хоть всё содержимое шкафа ссыпать в ее рюкзак. — Больше ничего не нужно? — на всякий случай уточнил я. — Нет, — она улыбнулась, — можем идти. Я оставил переносной дефибриллятор на месте, так как после остановки сердца он становился бесполезной вещью, но не удержался и напоследок закинул адреналин для внутрисердечного укола. Потому что растерянно прижимать в следующий раз руки к умирающей Гвен совсем не хотелось, а мысль о ее бессмертии почему-то не успокаивала. Мы пришли в гараж, и я увидел, что кто-то накрыл мотоцикл чехлом. Я с нетерпением сорвал его и почти любовно провел рукой по рулю. — Мотоцикл? — растерянно спросила Гвен, пока я открывал багажник, доставая оттуда второй шлем и убирая рюкзак с вещами. — Мне нравится скорость, — я пожал плечами. — Мы, кажется, еще многого не знаем друг о друге, — и нахлобучил ей на голову шлем. — Он всю неделю стоял здесь, будто ждал, когда я приду с тобой. И я тоже этого ждал. По крайней мере, надеялся. — А я вот люблю вид с крыши своего дома, — мимоходом бросила Гвен. — Там, кстати, хранится и второй… Ну, ты понимаешь. — Что? — снова изумленно спросил я. — Тебе не кажется, что ты сегодня слишком много раз повторяешь это удивленное «что»? — хихикнула она. — Я бы ни за что не додумался прятать его на крыше. Но тебя никогда невозможно предугадать, — наверняка с восхищением сказал я, усаживаясь на мотоцикл.

***

Кэролайн и Ник сидели на диванчике в комнате на четвертом этаже. Когда мы с Гвенни подкрались к двери, они ошарашено вскочили. Кэролайн широко улыбнулась, а вот Ник, казалось, был очень смущён. — Я думал, вы сейчас на этой вечеринке! — сказал мальчик и покраснел. Он оглядел меня с ног до головы, задерживая взгляд на кожаной куртке, и как-то виновато начал теребить свою голубую пижаму с заячьими ушами на капюшоне. — Шарлотта уехала полчаса назад, — пояснил Ник. — Тётя Гленда прыгала вокруг неё словно квочка, которая только что снесла яйцо, — Гвен подошла к нему и крепко обняла. — Фу-у-у, нет, прекрати сейчас же со своими телячьими нежностями, Гвенни, ты точно как мама сегодня. Вы почему вообще до сих пор здесь? — Мы придём на вечеринку чуть позднее, — сказал я и плюхнулся на диван. Кэролайн поглядела на меня и протянула вязаного поросенка: — А ты уже познакомился с Маргарет? Если хочешь, можешь её погладить. Я послушно погладил игрушку по спине. Странное имя для поросенка. И где-то уже мелькали поросята в последние дни. — Такая она у тебя мягкая, — заметил я и с интересом уставился в экран. — О, вы уже досмотрели до того места, где взрывается цветочная бомба? Это моё любимое место. Ник поглядел на меня недоверчиво. — Ты что, знаешь «Тинкербель»? — Мне кажется, что это самый крутой детский фильм, — заверил я его, отчего Ник вроде бы перестал сильно смущаться. Кэролайн вздохнула. — Ты такой милый! Будешь приходить к нам почаще? — Думаю, что да, — сказал я и с любовью посмотрел на Гвен. Наши взгляды на миг встретились. Так здорово было быть с ней все время рядом, а не пересекаться, как до этого, в прошлом. «Пересекаться? Маргарет? Леди Тилни вязала игрушки для ярмарки. Исключительная тяга к нарушению правил» — пронеслось в мозгу. И удивительная и непредсказуемая Гвен, которая в этот момент вытащила что-то из жестяной коробки. — Сколько времени мама уже в ванной? — поинтересовалась она у Кэролайн и Ника. — Не больше четверти часа, — вид у Ника стал расслабленным. — Сегодня вечером она вела себя как-то странно. Всё целовала нас и вздыхала. И прекратила она только после того, как мистер Бернхард принёс ей бутылочку виски. — Всего четверть часа? Тогда у нас ещё достаточно времени. Но если она появится здесь раньше положенного, пожалуйста, не признавайтесь, что мы полезли на крышу. — По рукам, — сказал Ник. Гвен насмешливо поглядела на меня и ехидно произнесла: — Если ты в состоянии оторваться от «Тинкербель», мы можем начинать. — К счастью, я уже знаю, чем всё закончится, — я взял рюкзак и поднялся. — До скорого, — прошептала нам вслед Кэролайн. Гвен полезла вверх по узкой печной трубе и открыла люк. — Ну, куда ты запропастился? — крикнула она через некоторое время. Я вынырнул из люка и тоже вылез на крышу. На дворе стоял тёплый весенний вечер, и отсюда открывался замечательный вид на город, освещенный огнями фонарей. В воздухе, пронизанном лунным светом, почти ощутимо витал романтичный настрой. — Теперь я понимаю, почему ты так любишь это место, — сказал я, бросил рюкзак и осторожно присел рядом с Гвенни. Было бы так чудесно остаться сегодня на этой крыше и вообще никуда не уходить, но жизни Гвендолин по-прежнему угрожала опасность. Я повернулся к ней, чтобы поцеловать, и увидел загадочную мечтательную улыбку. — Ты чему улыбаешься? — спросил я. — Да так, ничего особенного, просто в голову лезут самые глупые мысли, — с веселым огоньком в глазах припомнила она мои слова, сказанные в церкви после суаре. Я скорчил смешную рожу. — Ах, вот как, — и внимательно огляделся по сторонам. — Ну что ж, я бы сказал, что пора начинать представление. Гвен кивнула и осторожно полезла к каминной трубе, а я забеспокоился, не зная, что делать, если вдруг она сорвется. — Но почему именно здесь наверху, Гвенни? — Шарлотта боится высоты. Она никогда не решится на то, чтобы залезть на крышу, — объяснила она, не оборачиваясь. А затем со свертком в руках стала пробираться обратно вниз. Я вскочил на ноги и нервно сказал: — Только не вырони его! Прошу тебя! — Не волнуйся! — Гвен рассмеялась. — Погляди, я вот могу даже стоять на одной ноге… Я коротко простонал. — С такими вещами не шутят, Гвенни, — прошептал я. Потому что пока замыкание круга во втором хронографе казалось единственным вариантом спасения любимой жизни. Я взял свёрток из рук Гвен и бережно покачал. — Это действительно… — начал я и поставил хронограф на крышу, принявшись осторожно его разворачивать. — Известно ли тебе, что Шарлотта трезвонила в штаб примерно каждые десять минут, чтобы убедить нас, будто хронограф находится у тебя? В конце концов ей удалось вывести из себя даже Марли. — Как жаль, — сказала Гвен. — Ведь эта парочка будто создана, чтобы быть вместе. Я кивнул, не желая показывать, что вообще-то ревновал Гвендолин еще и к Марли. А затем убрал последний кусок ткани и глубоко вздохнул. Гвен осторожно погладила полированный деревянный бок хронографа. — Вот и он. Я замолчал, понимая, что Шарлотта была права, а я грубо с ней обошелся, подумав о том, что она просто не может оставить меня в покое. — Гидеон? — неуверенно позвала она. — Я ни на секунду ей не поверил, — прошептал я. — Ни на одну секунду, — и поглядел в синие при вечернем свете глаза напротив, после чего взволнованно продолжил: — Ясно ли тебе, что случится, если кто-то узнает о том, что здесь спрятано? Гвен со страхом посмотрела на меня и спросила: — Мы точно хотим это совершить? — Точно ли мы этого хотим? — я наклонился и легонько поцеловал её в нос. — Ты это серьёзно? Я снял рюкзак и вытащил наши трофеи, добытые из кабинета доктора Уайта. — Что ж, можно начинать. Сначала я наложил себе жгут на левое плечо* и крепко сжал кулак. Затем достал из стерильной пластиковой упаковки шприц и улыбнулся Гвен. — Сестра! Фонарик! Она скорчила недовольную гримасу. — Так, конечно, тоже можно добиться результата, — и посветила мне на руку. — Типичный студент медицинского института! — в который раз подтрунила она надо мной. — В твоём голосе послышались нотки презрения, или мне показалось? — я бросил на Гвен весёлый взгляд. — Ну, и как же это сделала ты? — Я взяла японский нож для резки овощей, — гордо объявила она, — а дедушка сливал кровь в чайную чашку. — Понимаю. Порез у тебя на предплечье, — сказал я серьезно. Черт, я чуть с ума не сошел от беспокойства, а она и не думала причинять себе вред. На самом деле Гвендолин гораздо сильнее, чем может показаться. И, пожалуй, сильнее чем я. Ведь я только и смог, что прыгнуть к леди Тилни на пятнадцать минут, всё же остальное было по поручениям хранителей. Затем я ввел иглу в вену и наполнил шприц. — А ты точно знаешь, что надо делать? — спросила Гвен и кивком указала на хронограф. — У этой штуки столько всяких ящичков и отверстий, вдруг случайно повернёшь не то колесико, и тогда… — Хроногрофология — это один из обязательных предметов, которые учат будущие адепты. А я сдавал его вовсе не так уж давно, — я передал ей шприц с кровью и снял с руки жгут. — Тут у меня назрел вопрос, когда у тебя только было время смотреть такие кинематографические шедевры, как «Тинкербель»? Я покачал головой, не желая больше быть объектом для насмешек. Как-никак, всему есть предел. — Мне кажется, что тебе не помешало бы более уважительно относиться к некоторым вещам. Передай мне, пожалуйста, шприц. А теперь фонарик и хронограф. Да, именно так. — Если тебе захочется изредка сказать мне «спасибо» или «пожалуйста», то не сдерживай себя, говори, — заметила Гвен, а я тем временем начал капля за каплей сливать свою кровь в хронограф, не обращая внимания на колкость. — И три капли сюда, под львиную голову, — сосредоточенно бормотал я. — Теперь повернуть вот это колесико и поднять этот рычаг. Что ж, вот и всё, — я опустил шприц, а Гвендолин выключила фонарик. Внутри хронографа закрутилось множество колесиков, механизмы щёлкали, гудели, стучали, как и при обычной заправке. Но постепенно стук становился всё громче, гудение усилилось и стало походить на какую-то удивительную мелодию. Гвендолин крепко сжала мою руку, а я ответил тем же, завороженный моментом, к которому стремился с остальными членами Ложи уже несколько лет. Все драгоценные камни хронографа одновременно вспыхнули, замерцал свет, казалось, внутри прибора бунтует пламя. Воздух вокруг вдруг стал каким-то невероятно холодным. Мерцающий свет погас, а зубчатые колесики снова остановились. Всё это действо продолжалось не более тридцати секунд. Гвен отпустила меня. — Это что, всё? Я глубоко вздохнул и протянул к хронографу немного подрагивавшую ладонь. — Сейчас мы это узнаем. Гвенни вытащила пробирку из рюкзака и передала мне. — Только осторожно! Если это порошок, сильный порыв ветра может просто унести его неведомо куда! — Это не худший из вариантов, — пробормотал я и повернулся к Гвен. — Видишь? Пророчество исполняется! Под звездою двенадцать всё разрешится… Судя по скептическому выражению лица, она не разделяла моего энтузиазма. В конце концов, не ее готовили много лет, а потом еще и отправляли в прошлое за кровью восьмерых путешественников, нарекая всё громкими словами «миссия» и «спасение человечества». — Давай уже, — нетерпеливо сказала она, склонившись над хронографом, а я выдвинул крохотный ящичек. В котором оказалось рассыпчатое вещество, напоминавшее с виду кристаллы крупной соли. — С ума сойти, — прошептала Гвенни. — Поверить не могу, что ради этих вот пары крошек несколько столетий люди тратили столько сил. Я прикрыл ящичек рукой, защищая его от ветра. — Главное, чтобы никто не узнал, что эти крошки находятся у нас, — сказал, тяжело дыша. Гвен кивнула и открыла колбу. — Лучше тебе поторопиться! — прошипела она. Черт, если я принес эликсир в 1782-й, значит, граф сейчас жив и будет безумно рад получить его еще раз. А за нами ведь могли следить, несмотря на мою попытку прикрыться вечеринкой. Поэтому я поспешно ссыпал крошки в колбу и закупорил ее пробкой. Только когда она оказалась в кармане моей куртки, я разрешил себе шумно выдохнуть накопившееся напряжение. — Но сейчас, когда хронограф уже исполнил своё предназначение, он, наверное, уже не будет работать, — сказала Гвен неуверенно. — Это мы сейчас проверим, — ответил я и улыбнулся. — Вперёд, в 1912 год. _______________________________________ *часть от шеи до плечевого сустава называется надплечьем, до локтя — плечом, а от локтя до запястья — предплечьем.