Таймлесс. Pov Гидеон

— Не забывай, что он потомок Ракоци. А значит, он из тех, кому доверяли меньше всего, — сказала Лесли, склонившись над бумагами и что-то вписывая туда, пока я продолжал стоять в дверном проёме гостинной, оперевшись на косяк и скрестив руки на груди. — Это правда, — поддакнул Рафаэль, не отрывая взгляда от подруги Гвен. — В тихом омуте черти водятся. Надо учитывать даже самых безобидных на вид хранителей. Гвенни тоже склонилась над записями. В отличие от Рафаэля и Лесли, сидевших в нарядах для вечеринки, она уже успела переодеться в джинсы и футболку. — Этот пособник графа, назовём его Мистер Икс, возможно, является убийцей дедушки Гвендолин, — Лесли что-то старательно вычерчивала, немного нахмурившись. — И, возможно, он должен был также убить Гвенни после того, как граф получит свой эликсир, — она посмотрела на Гвен полным любви взглядом. — И пусть я знаю, что ты бессмертна, спокойствия мне это ни капельки не прибавляет. — Бессмертна, но не неуязвима, — подал я голос. Вся троица вздрогнула и испуганно уставилась на меня. — Как дела у Шарлотты? — спросила Гвен ровным голосом, но её переживания выдал беспокойный взгляд. Я устало пожал плечами, потому что собственные признания вытряхнули из меня всю душу, и сил уже почти ни на что не осталось. А ещё ведь надо придумать план. — Думаю, завтра ей придётся выпить парочку таблеток аспирина, — я подошёл поближе. — Чем это вы тут занимаетесь? — Строим планы, — Лесли от напряжения высунула кончик языка, карандаш снова забегал по бумаге. — Мы также не должны забывать о магии ворона, — сказала она, скорее себе самой, чем нам. — Гид, а ты как думаешь, кто может быть этим тайным помощником графа? — Рафаэль возбуждённо покусывал ногти. — Я подозреваю дядю Фалька. С самого детства он казался мне каким-то совершенно неприятным типом. — Ай, перестань, — я подошёл к Гвен и поцеловал её в макушку, вдыхая, уже ставший родным, запах. И это прибавило мне необходимых сил. Затем я свалился на стул, задрал руки и убрал волосы с лица. — У меня никак из головы не выходят слова Люси о том, что бессмертие графа закончится с рождением Гвенни. Лесли оторвалась от своих схем и согласно кивнула. — Но бойтесь двенадцати звёзд хоровод, отныне судьбы не изменим мы ход. Вмиг юность исчезнет, дуб древний сражён, начнётся закат предвечных времён! — процитировала она строки пророчества. — Ты что, знаешь их все наизусть? — восхищённо спросил Рафаэль. — Не все. Но некоторые из этих стихов очень выразительные, — немного смутившись, ответила Лесли. Затем она повернулась ко мне. — Я трактую это вот как: граф глотает этот порошок в прошлом и становится бессмертным, но только до тех пор, пока не взойдёт двенадцатая звезда, то есть, пока не родится Гвендолин. С момента её рождения бессмертию графа приходит конец. Дуб, который сражён — это граф, снова ставший смертным. То есть, он должен убить Гвендолин, чтобы остановить этот процесс. Но сначала она должна помочь ему заполучить этот эликсир. Но если он не получит этот эликсир никогда, то ему никогда не стать бессмертным. Я понятно выражаюсь? — Да, вполне, — сказала Гвен. Я был согласен со всем, кроме последнего предположения про «никогда», и медленно покачал головой из стороны в сторону. — А если мы все размышляем с одной и той же погрешностью? — растягивая слова, спросил я. — Что, если порошок уже давно у графа? На лицах всех присутствующих отразилось непонимание. Черт, кажется, все же нужно потратить время и выложить мои соображения. — Этого не может быть, потому что Круг крови в первом хронографе ещё не завершён, а второй хронограф спрятан в надёжном месте, — нетерпеливо сказала Лесли. — Да, — медленно сказал я. — Сейчас, в этот конкретный момент. Но никто не может гарантировать, что так оно будет всегда, — я вздохнул, видя прежнее непонимание. — Подумайте сами — может так случиться, что граф в своём восемнадцатом веке каким-то образом раздобыл этот эликсир, принял его и стал бессмертным. Гвен, Рафаэль и Лесли уставились на меня. — Это означает, что граф вполне может быть жив сейчас, — продолжал я, глядя прямо в глаза Гвендолин. — Что он крутится где-то тут, рядом с нами, и ждёт, когда мы принесём ему в восемнадцатый век его долгожданный эликсир. И когда ему представится возможность тебя убить. На несколько секунд в комнате повисла тишина. Затем Лесли сказала: — Не ручаюсь, что я поняла тебя на сто процентов, но даже если вы вдруг решите изменить своё мнение и отдать графу этот эликсир… у него всё равно возникает кое-какая маленькая проблемка, — тут Лесли довольно рассмеялась, — он не может убить Гвенни. Рафаэль запустил карандаш, словно волчок, и тот, кружась, докатился до другого конца стола. — Но зачем вам передумывать, вы ведь в курсе настоящих планов графа? — он приподнял брови. Я ответил не сразу, размышляя о том, сколько всего придётся рассказывать, чтобы подтвердить мои слова. Но, в конце концов, произнес: — Потому что нас могли вынудить. — Вынудить? — нахмурил брови Рафаэль. Я устало потёр переносицу, готовясь к длинному монологу. — Ты что-то знаешь, да? — то ли с интересом, то ли с обвинением в голосе спросила Лесли. Гвендолин доверчиво посмотрела мне в глаза, будто выражая свою безоговорочную поддержку, и я начал говорить. — Послушайте, я уже размышлял о том, что граф сам сможет наполнить хронограф в XVIII веке, если этого не сделаю я. Без нашей крови ему этого не добиться, — опередил я Лесли, которая уже хотела что-то сказать, — но если мы не явимся завтра, хранители нас будут искать, преследовать, и, в конце концов, найдут. — Как это было с Люси и Полом, — дополнила Гвен, я в ответ кивнул. — Но я не хочу как они — прыгать в прошлое навсегда! — воскликнула она. — Поверь, я тоже, — я протянул руку и слегка сжал её ладонь, лежащую на подлокотнике дивана. — Поэтому завтра нас всё равно отправят к графу. — Но ты ведь можешь не приносить ему эликсир! — не отступала Лесли. — Нет, мне придётся это сделать, — я тяжело вздохнул и снова посмотрел Гвен в глаза. — Ты останешься у него. — Опять? — на ее лице мелькнул испуг. — Да, — с сожалением подтвердил я. — Фальк предупредил меня. И я обязательно вернусь за тобой, — я сжал её ладонь крепче. — Выкуп, значит, — кивнул Рафаэль и прищёлкнул языком. — Но тогда надо позаботиться о том, чтобы графу ни в коем случае не достался второй эликсир. Надо одолеть его, пока он будет смертным, — быстро сообразила Лесли. — Да. Жаль, что пистолет остался в 1782-м, — с досадой проговорил я. Брат присвистнул и посмотрел на меня с уважением. Лесли изогнула брови. Гвен рьяно замотала головой из стороны в сторону. — Нет, нет! Ты не сделаешь этого. Даже такой человек как граф не стоит того, чтобы ты шёл на убийство! — она умоляюще посмотрела на меня. — Пожалуйста. — Ради тебя я готов на всё, — выдохнул я. Снова воцарилось молчание, которое прервала Лесли. — Давайте представим себя на месте графа, — она наморщила нос. — Я бы ни за что не стала рисковать своей теперь уже смертной жизнью. Скорее всего, он где-то тихо отсиживается, препоручив кому-нибудь задание убить Гвендолин, — её передернуло на этих словах. — Да, это в его стиле, — я кивнул. — Использовать кого-нибудь в своих целях. Ракоци, Алестера, меня, — на лицах так и читались вопросы, но тут меня осенило и я продолжил: — Сен-Жермен не знает, что Гвен бессмертна. Я видел вчера, как он был очень доволен, что Алестер хочет убить нас. Он был просто уверен в этом, — я улыбнулся, и хлопнул ладонями о колени. — Ты в безопасности, пока он не в курсе, — обратился я к Гвен, а потом обвёл взглядом Рафаэля и Лесли: — но нам надо продумать план наших действий на утро, до встречи с графом. И для начала нужно перехватить письмо, которое угрожает безопасности Пола и Люси. Для этого нам нужно оказаться в 1912-м, — глаза Лесли и Рафаэля зажглись игривым огоньком. — В Темпле, — добавил я, слегка умеряя их пыл. — Давай пронесем хронограф в Ложу и вы прыгнете прямо оттуда, — улыбнулся Рафаэль. — Мы с Лесли отвлечем непрошенных гостей, если такие будут. Правда? — он слегка ткнул локтем ей в бок и заговорщицки подмигнул. — Нет, — я недовольно посмотрел на него. — Нужно действовать осторожно. Иначе нас поймают и тут же отправят к графу, а мы должны ещё успеть побывать в Белгравии. Я встал и прошёл к стене. Покопавшись на одной из книжных полок с учебниками по медицине, я выудил оттуда карту подземных переходов Темпла, которую выпросил на одной из первых элапсаций в 1953-м, когда дверь в подвал оказалась открыта. Мы со стражником выпили вина, и я предложил ему тогда покупать акции компании «Apple». Я разложил чёртеж на столе перед всеми и начал водить пальцем: — Мы проберемся через метро в этот переход, а оттуда попадём к вахте «Цербер». Я заберу обратно письмо, сославшись на решение Фалька. В крайнем случае, вырублю адепта. Получаса должно хватить. Остальное время нужно потратить на встречу с Люси и Полом. К сожалению, останется всего час, — я вздохнул. — Раньше на задания меня никогда не отправляли больше, чем на четыре часа. Надеюсь, в этот раз будет также. — А как мы проберёмся в тоннель? — задала резонный вопрос Гвен. Я пожал плечами. — У нас будет четыре минуты — интервал движения поездов, и лом, чтобы сбить замок. — А ты не такой правильный, каким кажешься, — усмехнулся Рафаэль. — Я тоже об этом подумала, — шутливо улыбнулась ему Лесли. — После этого мы на метро доедем до Слоун-сквер, и из церкви Святой Троицы отправимся во все тот же 1912-й, только на день раньше, — продолжил я, не обращая внимания на брата и Лесли. — А нам хватит часа? — неуверенно спросила Гвен. — Может, перехватим письмо когда-нибудь потом? Я покачал головой. — Если завтра ничего не выгорит, и, например, Ракоци справится со мной, то я больше не смогу помочь Люси и Полу. Сами они появиться в Темпле не могут, леди Тилни и так под подозрением у близнецов де Виллеров, поэтому… — Тогда мы должны совершить ещё один прыжок, — бойко сказала Гвенни. — В 1782-й. На следующий день после бала. И сделать прививку моему другу. — Джеймсу? — радостно спросила Лесли. — Я так рада, что ты прислушалась к моему совету с прививкой. — Вы о чем сейчас? — высказал Рафаэль и мой вопрос. Гвен набрала побольше воздуха и выпалила: — Я вижу привидений. Один из них живёт в нашей школе, он умер в 1783-м от оспы. И я хочу его спасти. Рафаэль озадаченно посмотрел на меня, изогнув одну бровь и как бы спрашивая: «И ты говорил, что она нормальная? *». В ответ я слегка пожал плечами и улыбнулся. — Нет, мы не можем этого сделать, — отрезал я, аккуратно складывая план подземных проходов. — Но почему? — возмущённо спросила Гвен. — Ты же уже согласился? Может, я поэтому и вижу его, потому что должна спасти. Вдруг у меня не будет больше такой возможности? Граф ведь может добиться своего. — Не говори так, — попросил я и поджал губы, борясь со страхом от мысли, что Гвенни может оказаться права. — Но ты же сам хочешь именно из-за этого прыгнуть завтра за письмом, — вступилась за Гвен Лесли. — Потому что я знаю, что оно должно быть перехвачено, — ответил я. — Это не изменит истории. — Но ты ведь согласился, когда взял вакцину! — не унималась Гвен. — Может, Джеймс уже не ходит по школе, только проверить я смогу это лишь в понедельник. К тому же, Гайд-парк совсем недалеко от Белгравии. — Твоё решение уже могло поменять ход истории, — добавила Лесли. — И мы все ещё сидим здесь. — Вы понимаете, что наша жизнь может измениться до неузнаваемости? Вплоть до того, что атомные бомбардировки в 1945-м будут произведены не в Японии, а в Англии! — воскликнул я, не поддаваясь уговорам. — Да ладно, Гид, подари жизнь человеку, — беззаботно сказал Рафаэль. — Всё уже произошло в прошлом. Иначе ты сам себе противоречишь тогда с эликсиром и графом, который на данный момент жив. Лесли благодарно улыбнулась ему, на что Раф просиял. — И ты, Брут**? — с отчаянием спросил я. На меня смотрели три пары глаз в ожидании ответа, а Гвен добавила: «Пожалуйста». Я опустил голову, вспоминая Элани Бёргли, которую хотел бы спасти, но дата её смерти была внесена в хроники, этого я не мог изменить. А вот парню-привидению, кажется, повезло больше. — Ладно, — я поднял глаза, — уговорили. Я сделаю это. — Спасибо! — сказала Гвен с нежностью во взгляде и в голосе. Ну вот и как ей после этого отказать? — Что ж, кажется, у нас есть примерный план действий, — потерла руки Лесли. — И даже какие-то намётки генерального. Так, давайте на сегодня закончим, потому что уже за полночь, а утром нам ведь надо встретиться пораньше? — она посмотрела на меня, ожидая указаний. — Семь? Станция Темпл? — спросил я, оглядывая всех. — Нельзя попозже? Я так устала, — пробормотала Гвен. — Нет, ты что?! — накинулась на неё Лесли. — Это же вопрос жизни и смерти. Между прочим, твоей. — Я могу один все сделать, — сказал я, видя, насколько действительно вымотана Гвенни. — Ну уж нет. Ты в одиночку уже успел наворотить дел, — возразила Лесли теперь мне. Какой все-таки сложный у неё характер. — Да и хронограф кто-то должен охранять во время вашего отсутствия. — Лесли права, — пришёл на помощь верный рыцарь своей дамы в лице моего младшего брата. — Одному тебе не справиться, — он многозначительно посмотрел на меня, и я готов был поклясться, что он вспоминал в этот момент всю прошедшую неделю. — Значит, завтра в семь в метро. Вместе, — резюмировала Гвен. Рафаэль и Лесли поднялись с дивана, и бросив на прощание «пока», быстро ретировались. Я пересел к Гвен и обнял ее. Немного помолчав, тихо заговорил: — Гвендолин, завтра даже не думай слушать графа, если он снова начнёт что-то рассказывать про меня. Не верь ни единому его слову и помни о том, что я тебя люблю. Она подняла на меня радостные глаза и приблизилась к моему лицу, выдыхая: — Хорошо. После этого Гвен обвила руки вокруг моей шеи и поцеловала. Сначала в щеку, затем в уголок губ, а потом и сами губы. Я ответил на поцелуй, ближе притягивая ее к себе. Ммм, эти сводящие с ума губы. То ли возносящие на вершину небес, то ли низвергающие в пучину тёмных вод океана. И, судя по ситуации, все-таки второе, потому что я до сих пор не придумал план. Боже, эти прохладные пальцы, нежно вырисовывающие узоры на моей коже. Завтра закончится эта история, пока неизвестно — хорошо или плохо, а я до сих пор не готов встретиться с графом. А эти густые волосы, скользящие в моих руках подобно шёлку! Отчего невозможно не поддаться искушению и думать о чем-нибудь ещё. Кто-нибудь, остановите меня! Потому что сам я этого сделать не могу. Но Гвендолин продолжала меня целовать, уже почти срывая стоны с моих губ, которые каким-то чудом мне удавалось сдерживать. И ни одна мысль в моей голове не желала приходить мне на помощь. Рафаэль! Вернись и застукай нас, черт возьми, пока я не потерял контроль! А руки мои плавно перемещались ниже, через лопатки, на талию… И тут Гвен отстранилась и смущённо потупила глаза, будто не решаясь что-то сказать, но давая мне так необходимые сейчас секунды, чтобы найти в себе силы прекратить безумие. Я убрал её руки со своей шеи под протесты собственного тела и сказал, надеясь, что грохот ударов моего сердца даст хоть что-то расслышать: — Будет лучше, если я вызову такси. Сегодня намечается очень напряжённый день. Гвендолин подняла на меня глаза, но я поспешно отвернулся, боясь того, что снова начну целовать её. — Что ж, ладно, — быстро проговорила она. — Я тогда пойду. Привезёшь завтра хронограф? — Конечно, — ответил я, ощущая неловкость ситуации, но прекрасно понимая, что так будет лучше. Для нас обоих. Я вызвал машину, и, стараясь избегать взгляда Гвен, стыдясь собственной готовности наплевать на её безопасность просто из-за того, что чувствую себя как помешанный с полным отсутствием логики и трезвого ума, проводил из квартиры на улицу. Видимо, Рафаэль ушёл с Лесли, так как их и вовсе не было видно. Попрощавшись с Гвенни, я вернулся в квартиру и уселся на диван. И, вместо того, чтобы продумывать план, начал снова вспоминать все наши поцелуи за последние сутки, начиная с её комнаты. Нет, хватит! Я прошёл на кухню, чтобы попить воды, и увидел гору немытой посуды в раковине. Кажется, копившейся ещё со среды, когда я ел спагетти с соусом после прыжка в XVI век. Монотонная механическая работа — то, что нужно, чтобы отвлечься и привести мозг в порядок. Я включил воду, намылил одну тарелку, смыл пену. Услышал хлопок закрывшейся входной двери. Видимо, Рафаэль решил вернуться. Намылил вторую тарелку… Черт, сколько у неё было парней, если она так умеет целоваться?! Хоть Шарлотте звони, которая говорила, что Гвен встречалась почти с каждым одноклассником. Жгучая, колющая, ноющая ревность. Третья тарелка. Я решил сделать воду горячее, чтобы обжигать пальцы и не думать ни о чем, кроме плана. В конце концов, какое мне дело до её прошлого? Я же ещё после суаре решил, что не буду ни с кем делить Гвендолин. Мои плечи опустились, пальцы стали не так сильно сжимать губку, мышцы расслабились, дыхание стало ровным. Она доводит меня до невменяемого состояния одними лишь поцелуями. Я завис с тарелкой в руках, выпрямившись и снова напрягаясь. «Вот Рафаэль уже успешно предохраняется,» — выдал мозг, продолжая строить предположения насчёт количества прошлых отношений у Гвен. Я упустил скользкую тарелку, и она разбилась вдребезги, улетев на пол. Черт, хватит об этом думать! Соберись! — Посуду моешь, — раздался голос Рафаэля. Я обернулся на него из-за спины. Он стоял, оперевшись на стену и скрестив руки на груди, внимательно разглядывая меня. Я, не отвечая на его очевидное замечание, которое даже не было вопросом, быстро отвернулся обратно к раковине, где вода продолжала бежать из крана. Рафаэль принялся подметать осколки, как это уже было однажды. А я надеялся, что как и в прошлый раз, он сделает это молча. Зря надеялся. — Не ожидал застать тебя за мытьем посуды, — сказал он, немного погодя. Я принялся молча отмывать кастрюлю. — Ты только ничего не подумай, мне безумно нравится Лесли, и ты это знаешь. Но фигура у Гвендолин что надо, да и смотрите вы друг на друга так, что того гляди — воздух в комнате наэлектрилизуется и всех будет колотить током, — сказал Рафаэль. А я продолжал молчать, потому что мысленно зацепился за слово «фигура», и в голове стали проноситься ярким калейдоскопом воспоминания. Гвендолин в красном платье, в пышном зелёном, обнажённая спина сегодня в церкви, обнажённая грудь вчера в школьном подвале. И всё, мытье посуды в тишине пошло насмарку, будто Гвен и не уезжала никуда, а кровь медленно, но верно стала приливать вниз. — Тут напрашиваются определенные выводы, — продолжал Рафаэль, будто разговаривая с самим собой, заканчивая подметать. — Либо ты не так сильно влюблен. Но я же вижу, что это не так. Либо хранители что-то тебе подсыпают, чтобы ты был беспрекословным роботом, готовым ринуться на выполнение их заданий в любое время дня и ночи. Либо… — он запнулся, — ты фригид… Я резко обернулся, отчего Рафаэль не договорил последнее слово. Я заметил, как он скользнул вниз взглядом по мне и, удовлетворённо хмыкнув, вернулся к моему лицу. — Беру свои слова назад, — он отвёл глаза, пока я злобно сверлил его, оперевшись руками на раковину, даже не стараясь ничего скрыть, потому что со мной и так все было понятно. — Так, — я выключил воду и повернулся обратно к брату, — мы сейчас поговорим, и ты больше никогда не станешь задавать мне скользкие вопросы относительно того, чем я могу заниматься в ду́ше, беременна ли Гвендолин, и почему я мою посуду, выпроводив любимую девушку за дверь, — повышая голос, сказал я. Рафаэль выпрямился, встал у стены и выставил ладони вперёд, защищаясь от моих нападок. — За последнюю неделю у меня было минимум три примера перед глазами, доказывающих, к чему может привести безответственность, — я говорил медленно, не давая себе сорваться на ни в чем неповинного Рафа. — В среду на моих глазах умирала беременная девушка. Вчера графа хотел убить потомок итальянского конта, чья дочь забеременела от Сен-Жермена. Между прочим, нас с Гвендолин тоже хотел убить тот самый потомок. Люси и Полу пришлось бросать всю свою жизнь и собственную дочь из-за того, что она у них родилась! — не выдерживая напряжения, последнюю фразу я все-таки выкрикнул. — Не вижу проблемы, — пожал плечами брат и приподнял одну бровь, — с тобой поделиться презер… — Рафаэль! — прикрикнул я на него, перебивая. — Я совсем не о том! Да, я — тупица, который сам не смог ни в чем разобраться, но поверь, на это мозгов мне хватит, — я перевёл дыхание. — Понимаешь, все эти примеры о том, как люди сами себе ломали жизнь из-за того, что не могли контролировать собственные желания. Брат продолжал с непониманием смотреть на меня, явно намекая на то, что людям просто не хватало контрацептивов. Я устало прикрыл глаза и тихим голосом произнёс. — Я не хотел никому этого рассказывать, но… — Послушай, тебе надо высказаться, — перебил меня Рафаэль. — Зря я тут что ли провокацией занимаюсь, пытаясь вывести на разговор, который нужен тебе. Выставляя себя последним озабоченным подростком, словно мне это приятно. Я не открыл глаза. — Тогда слушай внимательно, — также тихо продолжил я, но меня было удивительно хорошо слышно. — Вчера, на балу, — мой голос слегка задрожал, — Гвендолин поцеловала меня, а я ответил, — я замолчал, собираясь с силами. — Когда я заходил за ней в комнату, дверь осталась открытой, и, видимо, поэтому нас выследили. Я потерял контроль над собой, после чего… — я не смог продолжить фразу. Я открыл глаза. Рафаэль стоял напротив, внимательно смотря на меня. — Я не должен был целовать её, вместо этого мы должны были спуститься в подвал, оказаться под защитой охранявших людей. Но я сделал то, что сделал, и именно поэтому нас застали врасплох, а Гвен получила смертельное ранение. Понимаешь? Из-за меня! Я убил её. Одним. Поцелуем! — я снова начал кричать, хотя Рафаэль продолжал молчать, смотря с сочувствием. — И я просто боюсь представить, что будет, если я стану потакать всем своим желаниям, когда у нас даже плана нет! Когда, черт возьми, я даже не знаю как спасти и уберечь Гвен! Я резко отвернулся к раковине и включил воду, заставляя себя делать глубокие вдохи, чтобы успокоиться. Рафаэль подошёл и похлопал меня по спине. — Всё будет хорошо, — ободряюще сказал он. — Я домою, иди и поспи. Тебе нужно отдохнуть. Не спорь, чугунная голова тебе завтра точно не поможет, — и он почти вытолкнул меня из кухни.

***

Я возвращался домой от Слоун-сквер, оставив там мотоцикл на парковке, чтобы после третьего прыжка поехать на нем с Гвен в Ложу. Утренняя прохлада бодрила и помогала хорошо думать. Уже ложась спать, Рафаэль заглянул ко мне ночью и сказал о том, что Гвендолин не хочет быть бессмертной. В моё отсутствие вчера вечером она поделилась тем, что сбросилась бы со скалы, чтобы не быть одинокой, чтобы не продолжать жить, пока все вокруг будут умирать. В кармане моей куртки по-прежнему лежала пробирка с эликсиром. Было ощущение, что разгадка где-то рядом, а я просто не могу дотянуться. Лорд Лукас хотел, чтобы замкнулись два круга, Гвендолин не хочет быть одинокой. В голове мелькнула одна мысль, но она показалась мне настолько эгоистичной, что я тут же отмел её. Я поднялся в квартиру, ожидая увидеть Рафаэля у выхода, но его не было ни в прихожей, ни в гостиной, ни на кухне. — Рафаэль, — позвал я, — нам пора выходить. Время. — Минутку, — раздался его голос из ванной, дверца которой приоткрылась. Я заглянул туда и увидел, как Рафаэль, не одетый до конца, приглаживает свои волосы расческой, критически осматривая причёску. — Черт возьми, Раф, ты же не на свидание собираешься, — упрекнул я его. — Почему нет? — он лукаво улыбнулся. — Мы с Лесли проведём минимум полтора часа наедине, пока вы с Гвен будете тусить в прошлом. Я хочу выглядеть хорошо перед ней. Кстати, — он отвернулся от зеркала, — тебе бы тоже не помешало хотя бы причесаться. Ты вообще когда в последний раз подстригался? — он оценивающе оглядывал мои волосы, точно также, как это делала Гвенни в самый первый день. В этот раз я все-таки сказал то, что хотел ещё в прошлый: — Между прочим, это удобно. Освобождает иногда от ношения париков. — Ну-ну, — Рафаэль хмыкнул. — Не всю же жизнь тебе парики таскать. В итоге, мы с братом опоздали и приехали на станцию только в семь часов двадцать минут. В вагоне мы продолжали шутливо препираться на тему того, что «кто-то слишком озабочен своим внешним видом», а «кому-то плевать», и Рафаэль продолжал настаивать на том, что мне просто необходимо подстричься. — Хорошо, если ты сумеешь уговорить Бертелина оставить тебя в Лондоне, — сказал я, подмигивая. Рафаэль резко сменился в настроении. — Да, мама звонила вчера. В следующую субботу у нас чуть ли не официальная встреча, — кисло сказал он. — Не унывай. Это — не твоё амплуа, — тыкнул я его в бок. — Я уверен, ты справишься. Потому что без тебя не справился бы я, — сказал я с благодарностью, пока мы выходили на платформу, где нас уже ждали девушки. Я подошёл к Гвен, такой уставшей, измотанной и разбитой, что хотелось отправить её домой и попросить отдохнуть. Рядом с ней стоял большой чемодан, чему я удивился, ведь хронограф был у меня в сумке. Я легонько погладил ее по щеке. — Гвенни, я могу справиться со всем самостоятельно. Мне нужно просто поймать дежурного хранителя, когда тот будет подниматься наверх, и отобрать у него письмо. — Просто — это ты хорошо сказал, — тут же отозвалась Лесли. — Ты хочешь справиться с этим без нашей помощи? — Гвен нахмурила брови. — Но мы же вчера решили, что с этого момента всё делаем вместе. — Точно, — сказал Рафаэль. — Иначе в конце получится так, будто это ты один спасал мир, а мы рядом стояли. — Кроме того, без нас ты наверняка наделаешь глупостей! — Лесли смерила меня сердитым взглядом. Я, сдаваясь, поднял руки над головой. Эта троица определённо могла уговорить даже Елизавету II отречься от престола, не то, что убедить меня в неправоте. — Ладно вам, всё я прекрасно понял, — я взял у Гвен чемодан и поглядел на часы. — Так, сосредоточьтесь. В 7:33 приедет следующая электричка. После этого у нас есть ровно четыре минуты, чтобы найти первый проход, пока не приедет следующий поезд. Фонарики включать лишь по моей команде! — Вот чёрт! — проклятия Рафаэля исходили от самого сердца. — Мы успели в последнюю секунду. Свет фонариков блуждал по кафельным стенам и изредка по бледным лицам. За нами по туннелю прогрохотали вагоны метро. Я переводил дыхание, дрожащими руками убирая в сумку ломик, которым только что сбил замок на железной двери под крики Гвен и Лесли «Давай уже!», отражавшими панику. И паника была уместна, потому что к нам приближался поезд, так как четыре минуты категорически не хватало для того, чтобы перелезть через перегородку между туннелем и платформой и пробежать вглубь пятьдесят метров. — На карте это выглядело как-то ближе, — сказал я и виновато поглядел на лихую компанию, которую только что чуть сам не угробил. Снова подвергая Гвен смертельной опасности. Лесли пришла в себя первой. Она направила свет фонарика в темноту и осветила стену, которая находилась примерно в четырёх метрах от нас и отрезала этот проход от основного туннеля. — Ладно, значит, — она сверилась с картой, — в 1912 году этой стены ещё не было. За ней проход продолжается. Я склонился над хронографом, чтобы установить дату и время, и заметил как Гвенни достает какие-то вещи. — Это ещё что такое? — я поглядел в её сторону, когда она уже собралась стягивать джинсы. — Ты что, собралась бежать по этим лабиринтам в своём длиннющем платье? — Э… я думала… в целях правдоподобности… — Плевать я хотел на правдоподобность, — отрезал я. Гвен сложила платье обратно в чемодан. — Ты первая, Гвенни, — я кивнул ей. Она встала на колени перед хронографом, а потом исчезла. — Обалдеть! — Круто! Вырвалось у Рафаэля и Лесли одновременно, пока я переносился следом за Гвендолин. Я приземлился рядом с ней и посветил вперёд. Здесь, в 1912 году, стены действительно не было, и пучок света растворился в длинном низком проходе. — Готов? — улыбнувшись, спросила Гвен. — Если ты готова, то и я готов, — ответил я и улыбнулся в ответ. В начале нашего пути мне казалось, что вот-вот начнётся знакомый участок перехода, но лабиринт с этой стороны казался совсем другим, чем виденный мной дважды в августе 1912-го со стороны лаборатории. Потолки были ниже, а стены будто толще. Теперь совсем не казался удивительным факт нахождения здесь костей, неважно кому они принадлежали. Время от времени в глубь уходили какие-то лестницы, и вот мы очутились перед заваленным ходом и должны были возвращаться обратно. Слышно было лишь наше дыхание и тихий шорох шагов. Я иногда останавливался, чтобы свериться с картой, в которой почему-то начинал запутываться, хотя всегда прекрасно ориентировался по любым картам. — Так, тут нам надо было повернуть направо, — сосредоточенно пробормотал я. Мы ещё несколько раз повернули направо и я с облегчением выдохнул, видя впереди свод стены, у которого встретился с Полом. Я остановился, сложил карту и сунул её в карман брюк. — Мы что, заблудились? — встревоженно спросила Гвен. — Может, эта карта — полная ерунда. Что, если мы больше никогда… — Гвендолин, — нетерпеливо перебил я. — С этого момента я уже знаю дорогу. Уже совсем близко. Пойдём. — Ах, вот как? — стыдливо произнесла она. Мы тихо пробрались по коридору, после чего я завернул за следующий поворот, который должен был вести параллельно ходу, в котором я в прошлую пятницу трусливо отказывался от исполнения сюрприза. — Ну, где ты там? — тихо позвал я. Гвендолин подбежала ко мне, затем посветила вперёд и тихонько вскрикнула. — Там кто-то есть, — прошептала она. — Проклятье! — я быстро схватил её и оттащил за поворот, понимая, что все-таки перепутал переход. — Кажется, он меня заметил! — тихо сказала Гвенни. — Да, заметил! — хмуро проговорил я. — Это вообще-то я! Я, осёл! Давай же! Будь со мной поласковей! — я подтолкнул её обратно в туннель, потому что… должен был это сделать. Гвен что-то прошептала. — Гвендолин? — о, да, я помнил эти нотки недоверия в собственном голосе из-за того, что принял её за мираж. — Ты как здесь очутилась? — неужели у меня и правда такие странные интонации: высокомерные, покровительственные, снисходительные? — Э… объяснить это немного сложновато, — сказала Гвен, а я дико замахал ей руками, прося молчать, так как я ранний ничего не должен был узнать. — И всё-таки объясни! — требовательно попросил я, или он, или… неважно. Я снова начал размахивать руками, подзывая Гвен к себе. — Погоди, я сейчас, — улыбнулась она. — Мне нужно кое-что быстренько выяснить. Я скоро вернусь. Я помнил, что после этих слов пошёл за Гвен, и что было после, поэтому выскочил из-за угла и крепко приложил кулаком по собственной голове. Перстень скользнул по коже, оставляя рану, а я ранний свалился, будто подкошенный. — Ты сделал ему больно! — Гвенни опустилась на корточки. Оказывается, у меня хороший удар правой. Вспомнился парень с кофе над хрониками. Вот почему его нашли только в полночь, хотя я отключил его в девять вечера. — Он это переживёт, — бросил я безразличным тоном. — Пойдём, нам надо бежать дальше! Письмо уже у них в руках, — я легко пнул раннего себя, распластавшегося на полу. — Этот… был уже на обратном пути, когда встретил тебя, — презрительно сказал я, про себя думая, каким же оказался слабохарактерным, недоверчивым, черт возьми, подонком! А Гвен нежно гладила по волосам лежащего ничком моего двойника. — Ты сам себе только что здорово врезал! Помнишь, как отвратительно ты вёл себя со мной после этой истории? Я слабо улыбнулся. — Да, отлично помню. И мне очень неловко сейчас. Но кто мог знать? А сейчас пошли! Пока этот идиот не очухался. Письмо уже давно не у него. Bordel de merde! (Полное дерьмо!) — Ай-ай-ай, молодой человек, — укоризненно сказал чей-то голос рядом с нами. — Не стоит переходить на язык фекалий лишь потому, что рядом с нами пролегает канализационный путь. Я резко остановился, но не стал нападать на мужчину, не выяснив его личности. Гвен подняла фонарик и посветила незнакомцу прямо в лицо. — Меня зовут доктор Гаррисон, — сказал он и легко поклонился. Его взгляд при этом немного нервно перескакивал с меня теперешнего на меня из прошлой недели. — И я только что перехватил ваше письмо у нашего дежурного адепта на вахте "Цербер", — он вытащил из своего пиджака конверт с большой сургучной печатью. — Леди Тилни заверила меня, что оно ни в коем случае не должно попасть в руки Магистра и других членов Внутреннего круга. Кроме меня, конечно. Я вздохнул и стёр со лба пот. — Мы хотели предотвратить эту передачу, но запутались в переходах… А потом я, идиот, вообще умудрился попасться на дороге самому себе, — я взял письмо и затолкал его в сумку. — Спасибо. — Де Виллер, который признаёт свои ошибки? — доктор Гаррисон тихо рассмеялся. — Это что-то новенькое. Но, к счастью, леди Тилни меня о многом предупреждала, и я ни разу еще не видел, чтобы кто-то сумел помешать её планам. Кстати, спорить с ней тоже бесполезно, — он указал на меня, лежащего без сознания. — Ему требуется помощь? — Если вы продезинфицируете его рану и положите что-то мягкое ему под голову, это ему не повреди… — сказала Гвенни, но я ее перебил: — Ерунда! Он в полном порядке, — не обращая внимания на протесты Гвен, я потянул ее за собой. — Нам пора возвращаться. Передайте от нас привет леди Тилни, доктор Гаррисон. И мою благодарность. — С удовольствием, — сказал доктор Гаррисон. Он хотел зашагать в обратную сторону, как его вдруг окликнула Гвен. — Скажите, вы не могли бы ещё сообщить леди Тилни, что ей не стоит пугаться, когда я посещу её в будущем? Доктор Гаррисон кивнул. — С радостью передам, — он подмигнул нам. — Что ж, удачи! — на этих словах он развернулся и поспешил прочь. Я потащил Гвенни в другую сторону, потому что время прыжка заканчивалось, а нам надо было оказаться за стеной в 2011-м, чтобы не идти в бывшую алхимическую лабораторию и сдаваться, как подопытным крысам, которых сразу пошлют к графу. — Здесь столько крыс, — сказала Гвен, вздрогнув и будто прочитав мои мысли, — они же сбегутся на запах твоей крови! — Ты, кажется, путаешь крыс и акул, — сказал я, затем резко остановился, развернулся к ней и нежно обнял. — Мне так жаль! — пробормотал я, уткнувшись в волосы с феерически одуряющим запахом, в одну секунду сносящим крышу. — Я был таким идиотом! Если на меня залезет какая-то крыса, это будет вполне справедливо, — договорил я, на одном волевом усилии заставляя работать мозг правильно. Гвен тут же обвила руки вокруг моей шеи, руша самообладание, мгновенно возвращая мои мысли во вчерашний вечер. Поцелуй в шею. Каждый раз все только ухудшается. И я стоял, пронизываемый ударами электричества. Поцелуй в ухо. Кажется, это называется накопительный эффект. А по спине сбегали мурашки. Поцелуй в висок. Такие мягкие и нежные касания. Я закрыл глаза от удовольствия. И контрольный выстрел — в губы, от которого ноги подкашиваются, все погружается в вязкую патоку, стекающей по позвоночнику волнами желания. Я притянул её ближе к себе, думая только о том, как было бы невероятно-невозможно-прекрасно-дико-страстно наплевать на все, прижать Гвен к стене, приподнять за бедра и… — На это у нас действительно нет времени, Гвенни! — несдержанно сказал я, взял её за руку и потащил вперёд. Я старался успокоить сбившееся дыхание, привести в порядок мысли, и вообще призвать хоть какое-то подобие здравого смысла на помощь. Через два поворота я достал на всякий случай карту, потому что в состоянии, наверное, подобном наркотическому опьянению, можно было вывести нас хоть к Дворцу правосудия. — Это всё из-за того, что я плохо целуюсь? — вдруг спросила Гвендолин. — Что? — я выглянул из-за карты и недоумевающе посмотрел на неё. — Я совершенно не умею целоваться, правда? — снова задала она непонятный мне вопрос и начала быстро говорить. — До настоящего момента я ещё никогда не… то есть, я хотела сказать, что всему нужно время и практика. Из фильмов некоторых вещей не выучишь, ты же понимаешь. И мне как-то очень неприятно, когда ты отталкиваешь меня вот так. Я опустил карту и фонарик, пытаясь вычленить смысл из её слов. — Гвенни, послушай… — Да, я знаю, у нас нет времени, — перебила она. — Но мне нужно выяснить это прямо сейчас. Всё-таки это получше, чем просто отталкивать или… вызывать мне такси. Я спокойно отношусь к критике. Если она выражена с чувством такта, — обиженно сказала она. — Иногда ты действительно… — «бываешь наивной» хотел сказать я, но вовремя себя остановил, чтобы не обидеть её ещё больше. Она слишком хорошо думала обо мне, чтобы догадаться, почему я отталкиваю её. Я глубоко вздохнул и медленно начал говорить, пытаясь аккуратно подбирать фразы, чтобы не ссориться в переходе: — Когда ты целуешь меня, Гвендолин Шеферд, у меня такое чувство, что земля уходит из-под ног. Понятия не имею, как ты это делаешь и где ты этому научилась, — чтобы не скатиться сейчас в ревность и не начать предъявлять претензии, я решил использовать её собственные слова. — Если это из фильма, то нам обязательно стоит посмотреть его вместе, — я запнулся, потому что до меня, наконец, дошёл смысл её вопроса и недосказанное признание «я ещё никогда не…» Черт, выходит, Шарлотта врала, и для Гвендолин это первые отношения, а я только что… Я продолжил, мысленно приложив уже сегодняшнего себя ещё раз по голове, и стараясь не пугать её тем, что разыгрывалось внутри меня: — Что я, вообще-то, хотел сказать — когда ты целуешь меня, я забываю обо всём, мне не хочется ничего, кроме как держать тебя в своих объятиях, чувствовать тебя рядом. Чёрт, я так сильно в тебя влюблён, что кажется, будто внутри у меня кто-то разлил канистру бензина и поджёг его. Но сейчас мы не можем себе позволить… Нам надо сохранять ясное мышление. По крайней мере, одному из нас, — я умоляюще посмотрел на неё, потому что моё ясное мышление присутствовало с переменным успехом. — Гвенни, всё это меня ужасно пугает. Без тебя моя жизнь потеряет смысл, без тебя… я умру на месте, если с тобой что-то случится. — Гидеон, я… — начала она, но я продолжил свою мысль. — Я не хочу, чтобы… Нельзя повторить их ошибку, Гвенни. Потому что граф может использовать наши чувства против нас. Может и будет использовать! — Но для этого уже слишком поздно, — прошептала она. — Я тебя люблю. И не хочу жить дальше без тебя. Черт, кажется моя утренняя эгоистичная догадка была правильной. Но согласится ли кто-нибудь со мной в этом? Я сжал руку Гвен. — Тогда нам остаётся только надеяться, что граф никогда, никогда, никогда об этом не узнает. — И что нам придёт в голову гениальный план, — сказала Гвен, просветлев. — А сейчас хватит болтать! Мы спешим.