Таймлесс. Pov Гидеон

— Тупица, — тихо пропел мне на ухо Рафаэль, выслушав пересказ Гвен о происшествии в переходе. А потом достал телефон и потыкал в него пальцем с ехидной ухмылкой, подтверждая, насколько оказался прав с новым рингтоном. Мы ехали в полупустом вагоне метро к Гайд-парку, чтобы сначала прыгнуть к парню-привидению. Гвен убедительно аргументировала это тем, что встречи с Люси и Полом даются ей тяжело, да и поставить прививку гораздо проще, чем придумать план. Только вот она не знала, что я согласился, потому что план уже созрел в моей голове после фразы, слетевшей с ее губ: «Не хочу жить дальше без тебя». И в этих словах было все: и мое спасение, и моя мука. Я ведь должен был помочь человечеству, вылечить от туберкулеза, СПИДа, рака. От всего, по сути. А в итоге мои чувства лишают людей этой возможности. Мой страх потерять Гвендолин, разъедающий до пустоты внутри, заставлял предать собственные идеалы, перечеркнуть восемь лет жизни. Именно мысль о том, что я иду к высокой цели, приношу пользу, помогала мне мириться с положением жертвы обстоятельств. Благодаря этому я не чувствовал себя обделенным: без друзей, без возможности уехать из Лондона, без нормальной жизни в настоящем. А теперь я так глупо сдаюсь, потому что не в состоянии увидеть другой выход, так как вынужден противостоять Сен-Жермену с его же козырем в рукаве. С другой стороны, я — не Мессия, а горстки порошка не хватит на все население планеты. Эликсира так ничтожно мало, что его недостаточно даже на полное исследование, чтобы синтезировать похожее лекарство. И нужно ли оно? А как же не вмешиваться в естественный ход истории? К тому же, нельзя позволить Гвенни покончить с собой из чувства вины, если со мной вдруг что-то случится, когда я вернусь за ней. — Четверть часа и не минутой больше! — сказал я, присев на корточки перед хронографом, лежавшим на покрывале в Гайд-Парке. Гвендолин в это время поверх футболки и джинсов надевала то самое платье цвета маренго, что было на ней в первый день. Именно для него и был нужен чемодан. — Может тебе тоже стоит переодеться? — спросила она до этого. — Джеймс может испугаться и ускакать. Я в ответ изогнул брови и сказал, что даже не думал тащить с собой какие-то костюмы, кроме как для 1912-го. С нашей полянки было рукой подать до галереи «Серпентайн» и до озера с мостом, где, как оказалось, и была назначена встреча с Джеймсом. Мимо нас пробегали спортсмены, проходили люди с собаками и некоторые с любопытством поглядывали на нашу маленькую компанию. — Но пятнадцать минут — это слишком мало! — сказала Гвен, застегивая сетку на бедрах, которая должна была поддерживать юбки. — А что, если он опоздает? У них там в восемнадцатом веке часы наверняка не были настроены точно. — Тогда ему не повезло, — проворчал я. — Это всё равно совершенно дикая идея. Надо же было придумать спасать его именно сегодня! Лесли осторожно помогала надеть Гвен платье через голову. — Для этой истории с Джеймсом действительно можно было бы найти другое время. У него всё равно будет тот же самый день, тот же самый момент, какая разница, из какого своего времени ты его посетишь, — сказала она, удивляя меня поддержкой со своей стороны. Лесли принялась за застежки на платье. — То же самое относится и к истории с письмом, — возразила Гвенни. — Можно было отложить эту операцию на любой другой день. Гидеон мог бы прыгнуть туда аж во вторник или, например, в августе будущего года. Всё случилось бы точно также. Кроме того факта, что леди Тилни взяла руководство в свои руки. — У меня всегда голова кружится, когда я задумываюсь над такими вещами, — пожаловался Рафаэль. — Мне просто хотелось покончить с этим прежде, чем мы снова увидимся с Люси и Полом, — сказал я. — Разве это так сложно понять. Просто чтобы не быть стукачом, пусть и бывшим; чтобы спокойно смотреть им в глаза; чтобы получить уверенность в их безопасности; и, наконец, понять, каким образом Пол сможет найти меня в переходе, точнее, с помощью кого. — А мне точно также хочется покончить с этой историей Джеймса, — сказала Гвенни и театральным тоном продолжила: — Если с нами что-то случится, мы будем знать, что сделали хоть что-то хорошее — спасли человеческую жизнь! «И поэтому тоже я хотел разобраться с письмом» — хотел сказать я, но меня опередил брат. — А вы действительно хотите вот так просто исчезнуть, а потом появиться на глазах у всех этих людей? — спросил Рафаэль. — Вам не кажется, что завтра вы попадёте во все газеты и выпуски новостей? Лесли отрицательно покачала головой. — Чепуха, — энергично возразила она. — Мы отошли достаточно далеко, к тому же, вас не будет всего несколько минут. Единственные, кто немного удивится, — это собаки. Но обратите внимание, обратный прыжок вам надо запланировать в том же самом месте, в котором вы приземлитесь. Вот, вместо ориентира можете взять эти милые ботинки, — она протянула Гвен ботинки Рафаэля и радостно улыбнулась. — Это действительно так интересно! Начиная с этого момента, хочу проделывать это каждый день! — А я что-то не очень, — буркнул Рафаэль, бросив короткий взгляд на свои носки, переступил с ноги на ногу и снова поглядел на дорогу. — Нервы мои на пределе. Там, в метро я был уверен, что нас преследуют. Кстати, хранители вполне могли бы послать кого-то, кто наблюдал бы за каждым нашим шагом. И если этот кто-то вдруг появится тут и захочет отобрать у нас хронограф, я ведь даже не могу как следует заехать ему ногой по почкам, потому что остался без обуви! Лесли что-то прошептала на ухо Гвен. — Я всё слышал, — сказал Рафаэль, — никакая это не мания, я просто… осторожный. — Поверить не могу, что я действительно это делаю, — сказал я и надел рюкзак Лесли себе на спину. В этом рюкзаке находилась вакцина и остальные медицинские принадлежности. — Это противоречит всем двенадцати золотым правилам одновременно. Пойдём, Гвенни, ты первая. Гвендолин присела на корточки рядом со мной и улыбнулась. — Спасибо, что ты решился на это ради меня. — Ладно тебе, — пробурчал я, пока она исчезала. — Это меньшее… — я не договорил, так как Гвен уже не было, и перенесся следом. Я приземлился рядом с Гвенни в ворох мокрых листьев, куда она уже успела положить ботинки Рафа. Дождь лил как из ведра, а парк был абсолютно безлюдным. — М-да, — сказал я, выходя на дорогу, озираясь по сторонам и вытирая с лица капли. — Идеальная погода для того, чтобы выбраться на природу и сделать прививку против оспы, что я могу сказать. — Давай спрячемся в этой куче листьев, — предложила Гвен, взяла меня за руку и потянула за собой. — Но у нас есть всего десять минут, — проговорил я, не двигаясь с места. — И если за это время он не появится, мы пойдём обратно к ботинкам. — Да-да, — отозвалась Гвен неуверенно и посмотрела на мост над озером. Мимо нас протарахтела карета. С другой стороны бодрым галопом приближался одинокий всадник на сером жеребце. — Это он! — воскликнула она и радостно замахала. — Джеймс! Я тут! — Может, ты попробуешь стать ещё более заметной? — осведомился я. Молодой мужчина, на котором было пальто с несколькими воротниками и треуголка, с которой срывались капли дождя, остановил коня в паре метров от нас. Он критически оглядел сначала Гвен, потом меня. А я теперь узнал в нем того самого «завидного жениха» в красном сюртуке на балу. Черт, тогда это был не флирт, а попытка спасти человека. И в очередной раз Гвенни вызвала у меня прилив восхищения к ней и неприятное чувство разочарования в самом себе. — Вы что, торгуете лошадьми? — недоверчиво спросил Джеймс, пока я копался в рюкзаке Лесли. — Нет, он — врач! — объяснила Гвен. — Во всяком случае, скоро им будет. Ах, Джеймс, как же я рада, что ты пришёл, — затараторила она. — В такую погоду, да и вообще — вчера на балу я выразилась не достаточно ясно. Дело в том, что я хочу защитить тебя от одной болезни, которой ты заразишься в следующем году и от которой, к сожалению, должен будешь умереть. Твоя будущая болезнь называется оспа. У меня как раз вылетело из головы имя того типа, от которого ты заразишься, но это сейчас не важно. Хорошая новость заключается в том, что у нас есть кое-что, что защитит тебя от этой болезни, — я поднял голову и увидел, что Гвен сияет от радости. — Тебе нужно всего лишь слезть с лошади и закатать рукав, и мы тебе это вколем. Но мужчина совсем не собирался спешиваться, а смотрел, широко открыв глаза, с недоверием, презрением и страхом. Жеребец неуверенно отступил назад. — Неслыханно, — сказал Джеймс. — Вы вызвали меня в этот парк, чтобы заставить принять какое-то подозрительно лекарство и поверить в какую-то подозрительную историю? Вы напоминаете мне настоящих бандитов, разбойников с большой дороги, — он распахнул пальто, чтобы мы увидели шпагу, висевшую у него на боку. — Хочу вас предостеречь! Я вооружён и умею за себя постоять! Я нетерпеливо вздохнул. — Ах, Джеймс, ну послушай же! — Гвен подошла поближе и взяла лошадь за уздечку. — Я хочу тебе помочь, но времени у нас, к сожалению, совсем мало. Так что, пожалуйста, слезай с лошади и снимай пальто. Я увидел решимость в ее глазах и понял, что мы будем прыгать сюда второй, третий и так до бесконечности количество раз, пока не сделаем парню прививку. Гвендолин будто чувствовала ответственность за жизнь этого человека. — Уверяю вас, что я этого делать не буду, — возмущённо сказал Джеймс. — Наш разговор на этом окончен. С дороги, странная девица! Надеюсь, эта наша встреча будет последней! Прочь! — он попытался ускакать, но я бросился на него и сорвал с лошади, повалив на колени. — У нас нет времени на такие проделки, — пробурчал я и выкрутил Джеймсу обе руки. — На помощь! — пищал мужчина, извиваясь, словно угорь. — Бандиты! Нападение! — Джеймс! Это для твоего же блага, — заверила его Гвен, пытаясь достучаться до человека, охваченного паникой. — Ты этого не знаешь, но… мы с тобой друзья, там, откуда я прилетела. Можно сказать, что мы очень хорошие друзья! Но все ее слова были бесполезны. — На помощь! Умалишённые! Нападение! — орал Джеймс и растерянно взирал на свою лошадь, которая опустила голову и начала мирно щипать траву. — Никакая я не умалишённая, — попробовала, было, снова убедить его Гвендолин. — Я… — Просто помолчи и отбери у него шпагу, ты, бандитка Гвенни! — нетерпеливо перебил я, взглянув на часы. Минуты уходили одна за одной. — И достань мне, пожалуйста, шприц и ампулу из рюкзака. Вздохнув, Гвендолин выполнила мою команду. — Так, — начал я, открывая зубами ампулу. — Она перережет вам глотку, если в течение следующих двух минут вы хотя бы попробуете пошевелиться, это понятно? И даже не думайте о том, чтобы звать на помощь. Гвен приложила кончик шпаги к шее Джеймса. — Эм-м-м, Джеймс, честно говоря, мне казалось, что ты всё-таки мне поверишь! Если тебе так хочется, можешь и дальше продолжать блуждать одиноким привидением по моей школе, Боже, как же мне будет тебя не хватать! Если я правильно понимаю, сегодня мы видимся с тобой в последний раз, — ее голос задрожал. Я в это время крепко сжал руки мужчины своими коленями, погружая двустороннюю иглу в вакцину. — Если вам нужны мои деньги, возьмите, только сохраните мне жизнь! Прошу вас, — прошептал он.  — Да-да, ладно, — сказал я, расстегнул воротник его пальто, сдвинул ткань и быстрыми короткими движениями пятнадцать раз проткнул кожу надплечья, распределяя вакцину. Почувствовав боль, Джеймс тихо застонал. — Разве этот укол обычно делают не в руку? — спросила Гвен. — Обычно я не заламываю руки своим пациентам, когда собираюсь вколоть им препарат, — хмуро ответил я, а Джеймс снова застонал. — Какое глупейшее прощание, — вздохнула Гвенни. — Мне бы гораздо больше хотелось сейчас обнять тебя, а не держать шпагу у твоей шеи! Вы с Лесли были моими лучшими школьными друзьями, — она начала плакать. — И без тебя у меня никогда не получилось бы разобраться, чем отличается светлость от превосходительства и от высочества. — Готово, — сказал я и отпустил Джеймса, который, шатаясь, встал и схватился за место укола. — Вообще-то, хорошо бы закрыть укол пластырем, но и так сойдёт. Надо просто следить, чтобы не попала грязь, — я отодвинул шпагу от его горла, а затем перехватил ее из рук Гвен и отбросил в сторону. — А сейчас вы садитесь на коня и скачете домой, ясно? Джеймс кивнул. В его глазах всё ещё мерцал страх, он явно не мог поверить, что всё позади.  — До свидания, — всхлипнула Гвен. — До свидания, Джеймс Август Пелегрин Пимпелботтом! Ты был лучшим привидением из всех, которых я когда-либо знала! На ватных ногах, со страшным хрипом Джеймс забрался на коня. — Шпага лежит там, под каштаном, если она вам ещё нужна, — сказал я вдогонку, но всадник уже пришпорил своего коня и помчался прочь. — Довольна? — спросил я, запаковывая вещи обратно в рюкзак. Гвенни отёрла с лица слёзы и улыбнулась. — Спасибо! Как же хорошо, когда у тебя есть друг, который готовится стать врачом. Я улыбнулся в ответ. — Но, клянусь, это была моя последняя прививка от оспы. Эти пациенты такие неблагодарные. Мы прыгнули обратно, и беспокойные мысли снова вернулись в мою голову. Только что я изменил судьбу человека, сделав прививку. И далеко не факт, что Джеймс проживет долгую и счастливую жизнь. «Я хуже Сен-Жермена» — запульсировало в мозгу, пока мы шли к церкви. Потому что я не оставлял Гвендолин возможности отступить своим безумным планом. Граф не тащил никого с собой в вечность, не привязывал человека к себе эликсиром, не выбирал будущее для Гвен на бесконечное число лет вперед. Да, он хотел ее убить, но был бессилен в этом, а я — нет. Ведь никто не может гарантировать вечную любовь. Годы будут идти, меняться люди. А если она захочет уйти через три, тринадцать, тридцать лет? Готов ли я буду отпустить ее, как уже делал однажды, превозмогая себя? Я смотрел на Гвенни, пересказывающую встречу в Гайд-парке, и понимал одно: нет, не буду я уже никогда готов. Потому что успел понять, что без нее не жизнь, а так — существование. «Посмотри, вот же я — вечный, как и ты. И ты — единственное, что меня держит здесь». Это я могу сказать ей спустя много лет, обрекая на вину, заставляя остаться. Гвен не выбирала свою участь, не просила судьбу делать собственную жизнь вечной, а я могу просить об этом, приняв крошки из пробирки, что лежит в моем кармане. Но имею ли я на это право? И если первоначальный вопрос про человечество отпал, то сомнения в правильности выбора для жизни Гвен — нет. Да и могу ли я принять эликсир, не спросив у нее? Каким образом это сделать? «Согласна ли ты на вечно и не факт, что счастливо, рядом со мной? Я буду влачиться за тобой жалкой тенью, куда бы ты ни пошла, потому что не могу без тебя?» Мы уже шли к дому леди Тилни, переодевшись и захватив с собой одежду для 2011-го в прошлое, оставляя ее в исповедальне. Чтобы не пришлось потом раздеваться прямо на воскресной службе, рискуя нарваться на прихожан, или, еще лучше, на улице на глазах изумленных прохожих. И как сказать о плане Полу, Люси, леди Тилни? «Я приму эликсир, чтобы стать бессмертным». Пол наверняка не дослушает про причины, а накинется и будет бить, отыгрываясь на мне за графа, что угрожает жизни его дочери. Я сжимал руку Гвен, пока мы шли. И думал, думал, думал. Лучше оставить эликсир здесь, и тогда он найдет ее в том будущем, когда понадобится, также как хронограф. Потому что это Гвенни в пророчествах рано или поздно умирает из-за меня. Меня, черт подери! Два варианта было передо мной: остаться смертным и, скорее всего, умереть сегодня, или стать бессмертным, что можно воспринимать как поступок-шантаж. «Гляди-ка, у меня не было другого выхода, и ты теперь просто обязана быть моей». И она ведь будет. Из-за странного чувства ответственности, долга и вины. Чему стала наглядным подтверждением встреча с Джеймсом. Гвендолин не могла оставить в покое парня, которого ей просто довелось увидеть призраком, а реакцию на мой поступок тем более было несложно предугадать. Но и в первом случае ей будут руководить такие же чувства, и тогда она исполнит пророчества… — И давно ты с этим живёшь? — первое, что я услышал, проходя в комнату на втором этаже дома на Итон-Плейс. Это был голос Люси, сидевшей с бумагами в руках и смотрящей на меня с состраданием, заботой, пониманием. — Живу с чем? — на всякий случай уточнил я, потому что мысли разрывали мою голову. — С тем, что Гвендолин может умереть из-за тебя, — Люси сделала ударение на последнее слово. Я вздохнул и пожал плечами: — Неделю. — Извини, я не знал конкретного содержания этих пророчеств, когда отдавал их тебе, — смутился Пол. — Я бы сошла с ума, если бы узнала, что Полу суждено погибнуть из-за любви ко мне, — сказала Люси, прижав ладонь к груди, сминая пальцами ткань платья. Она часто заморгала, пытаясь прогнать нахлынувшие эмоции. Я невесело усмехнулся: — Я был близок к этому. Гвендолин взяла меня за руку и заглянула в лицо, успокаивая своей улыбкой и теплым взглядом. — Так, дети, обсудим это в следующий раз, — нарушила повисшее молчание леди Тилни. — Кажется, я придумала, что делать с письмом, — она торжествующе улыбнулась. — Я попрошу… — Доктора Гаррисона перехватить его, — перебил я, чем заставил Маргарет недовольно сощуриться. — Мы встретили его сегодня. — Что за дурная привычка перебивать?! — возмутилась она. — И говорить то, что вообще-то должна сказать я. — Леди Тилни, не стоит сердиться, — заступилась за меня Гвенни. — Просто Гидеон привык верховодить. Он ужасно любит всеми помыкать и командовать, — я резко повернул голову в её сторону и заметил ехидную ухмылку, не хватало только высунутого языка, чтобы поддразнить меня. — Разве не так? — спросила Гвен тихо, продолжая улыбаться. — Давай я просто слегка разукрашу твое лицо, когда ты придешь за нашей кровью, — предложил Пол. — Чтобы граф никогда не получил эликсир, а хранители ничего не заподозрили. Я помотал головой. — Не выйдет. Фальк даст мне сопроводительную записку, благодаря которой со мной отправят несколько стражников, — Пол, Люси и леди Тилни одновременно посмотрели на меня с возмущением. — Конечно, я никого не буду с собой брать, но мне просто не поверят, что с вами двумя не справился целый отряд. — Есть еще кое-что, — сказала Гвен. — Граф все продумал. Я останусь в 1782-м, пока Гидеон будет замыкать круг с остальными хранителями. — Ну и что? Ты просто вернешься потом обратно, — Пол перевел взгляд на меня, когда я с шипением втянул воздух. — Может не вернуться, — произнес я, после чего рассказал про свои опасения касательно обратного прыжка Гвен. — Мы можем предотвратить передачу, — сказала Люси, — прыгнем отсюда в тот же момент времени, что и Гидеон, — она радостно улыбнулась. — Ты заберешь Гвендолин, а мы — эликсир. — Вряд ли, — обрубил я и эту идею. — Наверняка граф окружил себя Ракоци и его шайкой. Втроем мы не сможем их уложить. — Тогда уж вчетвером, — сказала леди Тилни. — Впятером, — добавила Гвен. — Нет! — одновременно вырвалось у Пола и Люси. — Подумайте сами, — продолжил я после минутного молчания, когда мы все перестали буравить друг друга взглядами, — вы же встретились в 1784-м с графом, когда он был жив, цел и невредим. Это значит только одно — я дал ему то, что он хотел. — Ничего ты ему не дашь, — процедил Пол сквозь зубы. — Но как же теперь быть? — озадаченно спросила леди Тилни, разливая чай по чашкам. Я достал порошок и положил на стол между тарелками с бутербродами и булочками. — Пусть это останется у вас. Сен-Жермен не должен получить его еще раз. И я тоже. Мы ведь должны что-то придумать. Я не хочу, чтобы Гвен была со мной только из чувства благодарности и вины. Пол покачал головой. — Еще раз, — фыркнул он, а потом выдавил из себя, — упрямец. — Мне кажется, мы мыслим в неверном направлении, — начала Люси, смотря в окно и закусив губу. — Мы должны обезопасить тебя, — она пристально посмотрела на Гвен. — В документах ясно сказано, что звезда сгорит от любви, пойдя на самоубийство. — Что ты хочешь этим сказать, принцесса? — поинтересовался Пол, подойдя к ней и положив руки на плечи. — Я бы умерла тогда, если бы Алестер справился с тобой. Если бы ты не вернулся, — сказала она дрожащим голосом, смотря на него снизу вверх, а потом повернулась к нам с Гвен. — Ты примешь эликсир ради Гвендолин, — это был почти приказ с её стороны, она серьезно посмотрела мне в глаза. — Ради вашей безопасности. — Ты уверена, что это сработает? — спросила леди Тилни, пока я начал метаться по комнате, как дикий зверь в клетке, снедаемый противоречиями. — Граф ведь стал смертным, когда родилась Гвендолин, если я все правильно поняла. — Я пока не вижу других вариантов, а времени осталось мало, — парировала Люси. Я бросал быстрые взгляды на Гвен и ждал её реакции. С каждым взглядом я задавал немой вопрос. Ты пойдешь на это? Ты понимаешь, что это значит? Ты готова быть со мной всегда в буквальном смысле? Она пристально посмотрела на меня, ничего не возразив, словно соглашаясь с предложением Люси, как с данностью, непреложным фактом, аксиомой. А я подумал о том, что лучше остановить свой выбор на втором варианте, дав Гвен годы жизни впереди, а остальные проблемы решить позже. Черт, если так правильно, если так надо, я готов стать бессмертным, мучеником, преследователем, несчастным. Кем угодно. И, наверное, отпустить, если она этого захочет потом. — Да, — выдохнул я. — Может быть, ты права. А я, может быть, смогу сделать Гвен счастливой. Буду лезть из кожи вон, чтобы она не пожалела об этом никогда. — Предположим, мы сделаем то, что хочет граф, и дадим Гидеону нашу кровь, — продолжала Люси, вновь проговаривая догадки. — Тогда он сумеет замкнуть Круг второго хронографа и передать эликсир графу, который станет бессмертным. — Это ведь и есть причина, почему мы долгие годы избегали его, или как? — не сдавался Пол, но говорил с Люси при этом гораздо мягче, чем со мной. Люси подняла руку. — Минутку. Давай-ка подумаем ещё. Гвен кивнула: — Граф будет бессмертным до момента моего рождения. — Правильно, — сказал я и, наконец, остановился. — А это значит, что он, бодрячком, гуляет по мировой истории. И в наше время тоже! Черт, он караулит Гвен в двух местах, точнее, временах. Он не оставит это дело, что бы не предполагала Лесли. Пол нахмурил брови. — Вы хотите сказать… Люси кивнула. — Мы хотим сказать, что граф наблюдает за всей этой драмой в прямом эфире и в цвете, — она сделала небольшую паузу. — И я догадываюсь, что он занял место в партере! — Внутренний круг, — предположила Гвен. Остальные кивнули. — Внутренний круг. Граф — один из хранителей, — закончил я. Но кто? Синклер, Хоккинс, Джонсон или кто-то еще? Сегодня они соберутся полным составом, и каждый может быть графом в ложной личине. — Ты должен встретиться со мной 17-го августа в десять утра, — тихо сказал я Полу, пока мы спускались по лестнице на первый этаж, а дамы шли впереди. — Доктор Гаррисон проводит тебя на место. — Зачем? — удивленно спросил он, приподняв брови. — А откуда, ты думал, я знаю ваш адрес, если письмо перехвачено и не дошло до Магистра? — ответил я вопросом на вопрос, а потом добавил. — Приходи один, я был… — я запнулся. Неадекватным, на грани сумасшествия, беспомощным. Но вместо этого я добавил, — Ты все поймешь. Мы спешно попрощались со всеми и побежали к церкви, чтобы успеть до конца 45-минутного отрезка, сокращенного из-за Джеймса. На обратном прыжке мы угодили прямо между рядов церковного хора, шлёпнулись посередине и удирали от группы гнавшихся за нами семидесятилетних сопранисток. — Скажи-ка, Гидеон, ты действительно думаешь: будет достаточно того, что мы придумали? — спросила Гвен обеспокоенно. Я пожал плечами. — В любом случае наш план лучше, чем, как это ты там назвала? , «план действий в общих чертах». Хм, весьма деликатное название для моего порыва убить графа. — Это не я так назвала, а Лесли, — поправила Гвен, усаживаясь на мотоцикл. Пока мы ехали, я успел поразмышлять над вопросом Гвендолин. Эликсир остался в 1912-м, и приму я его там же. Но граф стал смертным из-за того, что жива Гвен. Значит, и со мной это может сработать подобным образом. Я остановился на парковке у здания Ложи, слез с мотоцикла, повернулся к Гвен и обнял ее за плечи. — Гвендолин, — начал я серьёзно. — Что бы ни случилось… Я не договорил, потому что к нам подошел мистер Джордж, заботливо потирающий свою лысину платком. — Гидеон, Гвендолин, наконец-то! — с недовольным упрёком сказал он. — Вы приехали позже на час с лишним. Гвен взглянула на меня со вздохом и дала мистеру Джорджу взять себя за руку. — Пойдёмте, дети, — торопил он нас, утягивая за собой Гвенни. — Всё уже готово. Всё, что было готово — пестрый расшитый камзол для меня и воздушное кружевное платье для Гвен. — Это, вроде как, обезьянки? — я уставился в недоумении на костюм. Это был самый цирковой наряд из всех, что мне приходилось надевать, и даже плиссированный воротник нервно курил в сторонке. — Если быть точными, обезьянки-капуцины, — мадам Россини лучезарно посмотрела на меня и уверила, что экзотические вышивки в виде животных в 1782-м году были последним писком моды. Она собиралась рассказать подробно, сколько времени ей пришлось потратить, чтобы создать на основе оригинальных образцов файл вышивки для своей швейной машинки, но её прервал мистер Джордж, который ждал нас в дверях, не спуская глаз со своих часов. — Вы элапсируете сегодня в документариуме, — объявил мистер Джордж и пошёл вперёд. Никого больше, кроме миссис Дженкинс, мы не встретили в коридорах Темпла. Возможно, все готовились к замыканию круга крови. — Мистер Джордж, какие будут распоряжения на сегодня? — спросил я, желая узнать только одно: сколько у меня будет времени. — Есть ли детали, на которые нам следует обратить внимание? — Ну что ж, для графа Сен-Жермена с момента бала прошло столько же времени, как и для вас, а именно — два дня, — с готовностью отозвался мистер Джордж. — Указания в его письме и для нас немного запутаны. Согласно им твоё посещение, Гидеон, должно продлиться всего пятнадцать минут, тогда как Гвендолин проведёт с графом три с половиной часа. Однако мы думаем, что ты получишь другие задания, для выполнения которых понадобится твой запас времени, потому что граф особенно подчеркнул: до визита к нему элапсировать вы не должны, — он немного помедлил в задумчивости, посмотрел в окно на церковь Темпла, которая отсюда была хорошо видна. — Мы не совсем разобрались в его намёках, но… очевидно граф уверен, что мы, несомненно, в преддверии того, когда круг крови замкнётся. Он написал, что все должны быть наготове. Три с половиной часа. Я успею. Должен успеть. — Все будет хорошо, — прошептал я на ухо Гвен, обняв ее. — Не забудь, тебе он ничего не сможет сделать. И пока он этого не знает, ты в безопасности. Она крепко обняла меня в ответ, отчего не хотелось никуда идти, а остаться здесь. Но меня ждали три часа пятнадцать минут без нее — в неизвестности, только с одной надеждой, что мы справимся. Мистер Джордж кашлянул. — Кстати, я рад, что вы снова помирились, — сказал он. Лукавая улыбка скользнула по его лицу. — Однако, нам пора идти дальше. Я приземлился рядом с Гвендолин и быстро огляделся. В комнате были только Ракоци, развалившийся на стуле, и Сен-Жермен в простом темно-сером бархатном камзоле и, как всегда, в белом парике. Граф опирался на трость, будто сломленный бессильный старик, но вдруг он распрямился, демонстрируя свою силу, и язвительно улыбнулся. — Добро пожаловать, мои дорогие. Я очень рад видеть вас в добром здравии. И что описания Алестера смерти Гвендолин оказались лишь причудливыми видениями умирающего. Он шагнул ближе и выжидающе посмотрел на Гвен. Она присела в реверансе, но граф тут же перевел взгляд на меня. — Мы не можем сегодня тратить время на формальности. Есть сообщение от твоего Великого мастера? — спросил он, и я протянул ему запечатанный конверт, переданный мистером Джорджем. Пока граф разламывал сургучную печать и читал, я осматривал помещение, выгадывая возможные способы, к которым мог прибегнуть Сен-Жермен для убийства Гвен. В комнате стояли несколько стульев, кресел и письменный стол, на который как раз закинул свои ноги Ракоци. Обнажённую шпагу он держал в руках, как игрушку, с которой не хочется расставаться. Зловещий взгляд его тёмных глаз скользнул по Гвен, и он презрительно скривил рот. Также на столе был графин с вином и два бокала. Граф закончил чтение, окинул Гвенни испытующим взглядом и кивнул. — «Магией Ворона он окрылён, Замкнёт в соль-мажоре он Круг всех времён…» Как же ты избежала яростной шпаги лорда Алестера? Неужели ему всё привиделось? — Он действительно ранил Гвендолин, — сказал я спокойно и дружелюбно, не давая паршивцу ни единой возможности что-то заподозрить. — Но это была лёгкая царапина, ей и правда повезло.  — Мне очень жаль, что вы оказались в таком положении, — сказал граф с сожалением, наверняка, ложным. Мне хотелось подлететь и что-нибудь сделать ему, но оружия при себе не было, а Ракоци, судя по его виду, был трезв. И я приказал себе сдерживаться. — Я обещал, что ни единый волос не упадёт с вас, а в моих правилах — держать слово. Но мой друг Ракоци в тот вечер немного забыл свои обязанности, не так ли, Миро? В связи с чем я лишь повторю, что иногда вредно полностью полагаться на других. Если бы прекрасная леди Лавиния не пришла ко мне, первый секретарь мог бы очнуться и исчезнуть без следа… и лорд Алестер истекал бы кровью в одиночестве. — Эта прекрасная леди Лавиния вообще нас предала, — вырвалось у Гвендолин, — она… Граф поднял руку. — Я все знаю, дитя моё. У Элкотта ещё была удобная возможность покаяться в своих грехах, — Ракоци хрипло усмехнулся. — Да и Алестер рассказал нам немало, хотя под конец понять его было трудно, не правда ли, Миро? — граф неприятно улыбнулся. — Но мы побеседуем об этом позже, сегодня у нас мало времени, — он поднял письмо повыше. — Сейчас, когда выяснилось истинное происхождение Гвендолин, будет не сложно уговорить её родителей дать немного крови. Я надеюсь, вы в точности исполнили мои распоряжения? Я кивнул, стискивая зубы. Мне нужно было продержаться ради Гвен еще несколько минут, поэтому я сказал: — Операция Чёрный Турмалин и Сапфир будет проведена сегодня. Если настенные часы идут правильно, через несколько минут я прыгну обратно в 2011 году. Там все подготовлено для встречи с Люси и Полом. — Совершенно верно, — довольно заметил граф, достал из кармана сюртука конверт и протянул мне. — Здесь я кратко изложил свой план. Никто из моих Хранителей в будущем не должен допустить даже мысли о том, чтобы помешать тебе. Он подошёл к камину и сосредоточенно посмотрел на огонь. Потом повернулся. Его глаза над орлиным носом засверкали, и вся комната вдруг наполнилась его присутствием. Он поднял руки. Я закатил глаза и тяжело вздохнул в ответ на эту показную театральщину. — Ещё сегодня сбудутся все предсказания. Сегодня человечеству станет доступно лекарство доселе не виданной силы воздействия, — воскликнул он. После небольшой паузы граф посмотрел на нас, ожидая аплодисментов. Мы с Гвен просто молча смотрели на него. А Ракоци имел наглость позволить себе в этот торжественный момент громко икнуть. Граф с досадой прищёлкнул языком.  — Ну что ж, — сказал он медленно, — полагаю, этим всё сказано, — он подошёл к Гвен и положил руку на ее плечо. — Вдвоём, милое дитя, мы уж найдём чем заняться, не так ли? — произнёс он масляным голосом, и в этот момент я уловил движение головы Ракоци. — Ты, разумеется, понимаешь, что должна составить мне компанию немного дольше, чем Гидеон. Ракоци облизнул губы и с каким-то жадным желанием посмотрел на графин. Черт, там явно были наркотики. Снова. Граф самовлюблённо продолжал: — В конце концов, наш юный Гидеон должен убедительно объяснить Чёрному Турмалину и его Сапфиру, что их дочь умрёт, если они ему тут же не отдадут свою кровь, — он тихо засмеялся и повернулся ко мне. — Ты можешь спокойно немного сгустить краски, рассказав, что Ракоци любит кровь девственниц, и о трансильванском ритуале вырывать сердце у живого человека, но я уверен, что этого не понадобится. Насколько я могу оценить этих безрассудных молодых людей, они дадут тебе кровь немедленно. — Ракоци издал лающий смех, и граф присоединился к нему: — Ведь людьми так легко манипулировать, не правда ли? — Но вы же на самом деле не сделаете ничего Гвендолин? — сказал я, пытаясь понять, верно ли я понял намерение Сен-Жермена привести Гвен к смерти при помощи опиумной настойки. Граф ухмыльнулся. — Как ты можешь такое подумать, мой юный друг? Её никто и пальцем не тронет. Она лишь немного побудет моей заложницей. А именно — до того момента, как ты вернёшься из 1912 года в 2011 год с кровью, — он возвысил голос. — И эти священные залы содрогнутся, когда братство соберётся и Круг крови в хронографе будет замкнут, — он вздохнул. — Ах, как я бы хотел присутствовать в этот магический миг. Ты обязан непременно всё мне сообщить! Граф подошел ко мне совсем близко, словно стараясь подавить мою волю. Я, не мигая, смотрел на него. Он поднял указательный палец. — Твоя задача состоит в том, чтобы незамедлительно принести мне Эликсир, который вы найдёте под Созвездием Двенадцати, — Сен-Жермен обхватил меня за плечи и посмотрел в глаза. — Незамедлительно. Я кивнул. — Я только не понимаю, почему вы хотите, чтобы я принёс Эликсир в этот год, — попробовал вывести его на чистую воду. — Разве человечество в наше время его не заслуживает? — Это мудрый, философский вопрос, — посмеиваясь, ответил граф и отпустил меня. — И я рад, что ты его задал. Но сейчас не время для таких разговоров. Все мои сложные планы я охотно разъясню тебе, когда задача будет выполнена. А пока, ты просто должен мне доверять! Я бегло взглянул на Гвен, которая чуть не рассмеялась от пафоса, сквозившего в злодейской речи. А потом посмотрел на часы, вспоминая еще один вопрос, время на который у меня оставалось. — Ещё один момент: в распоряжении Люси и Пола есть хронограф, — сказал я. — Они могут попробовать прыгнуть к вам, сегодня или раньше… и помешать всему, включая передачу Эликсира. — Ну, такие вещи о законах континуума ты уже должен понимать. Ведь им до сих пор не удалось нарушить мои планы, иначе мы бы не сидели здесь, не правда ли? — граф улыбнулся. — А в предстоящие часы, пока Эликсир не окажется в моем распоряжении, я, разумеется, предпринял особые меры предосторожности. Ракоци и его люди убьют каждого, кто осмелится к нам приблизиться. Я кивнул, понимая, что граф не оставил мне свободы действий в исполнении плана, и положил руку на живот. — Ну наконец-то, — сказал я и посмотрел на Гвен. — Я скоро вернусь с Эликсиром. — Я уверен, что ты отлично справишься с этим заданием, мой мальчик, — радостно сказал граф. — Счастливого пути. Гвендолин и я проведём время за бокалом красного вина. Стало ясно окончательно, он собрался сделать это, воспользовавшись убийственной дозой наркотиков. «Я вернусь за тобой. Верь мне», — пытался я убедить Гвенни взглядом, пока она с множеством эмоций, читавшихся на ее лице и глазах, прощалась со мной молча. Но одно чувство там было главным — любовь.