Красивый, тихий, злой

Ясное небо, озаренное лучами солнца, висело над оплаканной землею, проливая яркий свет на выложенные рядами каменные плиты. Середина осени, в воздухе ощущается холод и сырость, привычные в этот сезон, но сегодняшний день был исключением из правила. Осень дозревала, выжимала из себя все краски по максимуму, чтобы уйти обновляться в долгую и холодную зиму. Обернув вокруг головы шелковый платок, Тэхён снял солнцезащитные очки, служащие для него защитой от папарацци, также избавился от маски и перчаток, прежде чем встать на колени перед могильной плитой. На ощупь холодная, но земля вокруг была прогрета щедрым солнцем. Не принято приходить на могилу умершего в день его рождения, но Тэхён не мог отказать себе в этом. Из сумки Ким достал приготовленные заранее холодные закуски, раскладывая перед могилой. Он больше не плачет, больше не рвет траву вместе с землей и не бьет кулаками по каменной плите, разозленный такой несправедливой судьбой. Теперь Тэхён спокоен, ведь его некогда жених обрел вечное спокойствие еще давным давно. Тишину разрушали приближающиеся шаги. Чонгук остановился в метре от Тэхёна, неловко переминаясь с ноги на ногу, и только после того, как старший одарил его одобряющим взглядом, он подошел к нему ближе. Возложив поминальные цветы, Чонгук сел подле Тэхёна, который привык приходить на кладбище в одиночку. Без посторонних легче думается. — Сегодня ему исполняется двадцать шесть лет, — начал осторожно Чонгук, чтобы как-то отвлечься от печальных мыслей. Он сам напросился вместе с Тэхёном проведать могилку Чимина, но он не особо знал, как себя при этом вести. Не приходилось присутствовать на похоронах. — Исполнилось бы, — поправил его Тэхён, не отрываясь от даты смерти, что запечатлена на могильном камне. Умирать молодым — слишком несправедливо. — Ты его так похоронил, будто он исчез навсегда, — Чонгук посмотрел на отрешенного Тэхёна, не скрывая хорошего настроения. День был изумительно солнечным, что не могло не радовать. — Так оно и есть, Чонгук, — рассерженный нелепыми высказываниями Тэхён весьма резко отреагировал на них, посмотрев с упреком. — Но ведь это неправда, — Чонгук говорил с улыбкой, выглядя при этом искренне. — Даже после смерти человек остается жить. Просто чуть иначе. — Только не говори, что ты веришь в реинкарнацию и прочую чушь, — фыркнул Тэ. — Нет, я говорю про это, — склонив голову, Чонгук постучал пальцами по виску и выдавил красивую улыбку. — Ты прав, Чимин мертв. Но он будет жить в нашей памяти. — Не хочу тебя обижать, Чонгук, но ты его сразу же забыл. — Да, в этом я не пример, — Чон неловко почесал затылок, пытаясь скрыться от пытливого взгляда Тэхёна. Они снова замолчали, но неловкость всей сложившейся ситуации не могла не насаждать им. Тэхён был не против компании Чонгука, он даже рад, что ему не придется одному находиться на кладбище, пускай каждый год оно было озарено щедрыми лучами солнца. Однако детское поведение Чонгука раздражало его. Он был несерьезен. — Чимин был хорошим парнем, да? — спросил осторожно Чонгук. — Да, очень хорошим, — раздосадованно вздохнул Тэхён, меньше всего желая говорить на эту тему. — Если ты не хочешь разговаривать об этом, так и скажи. — Нет, — чересчур резко отреагировал Тэ, а после того, как он это понял, заметно смягчился. — Я не то, чтобы не хочу говорить об этом. Просто… Мне до сих пор больно. — Я понимаю тебя. Мне тоже нелегко. — Тебе, наверное, хуже, чем мне, — Тэхён горько усмехнулся, опустив голову. — Если я мучился годами, распределяя эту боль, то на тебя она обрушилась разом. Всем скопом. — Зато отпускает также. Разом, — поддержал его Чонгук. В его голосе чувствовалась добрая и нежная улыбка. — И все же это было неверное решение. Я не тот, кто должен был это вытаскивать. — Ну и что. Главное, что сейчас все хорошо, — рука Чонгука ласково подняла голову Тэхёна себя, заставляя посмотреть в его красивое и улыбающееся лицо. Ким улыбнулся младшему в ответ, слегка вымученно, но по-настоящему. И этого Чонгук ждал от него. Искренности, а не правильности. Они еще некоторое время побыли на месте захоронения Чимина, попробовали закуски, пропустили пару рюмок спиртного и отправились к машине, шагая по солнечному кладбищу. Место оплакивания погибших было неестественно ярким из-за такой погоды. В этом ясном солнечном свете кладбище выглядело совсем по-другому. Оно не казалось мрачным, мертвым местом для усопших, и смерть не воспринималась как нечто ужасное. Нет, смерть — одна из составляющих в жизни людей. Вполне естественно рождаться на свет, а после умирать. Как ни странно, людям просто тяжело отпускать своих близких в этот бесконечный покой загробного мира. Страшно отпускать туда, где ты никогда не был. Держа сумку с закусками за Тэхёна, Чонгук шел по узкой тропинке, иногда то и дело сталкиваясь плечом со старшим. — Что сказал психотерапевт? — спросил Тэхён у младшего, дабы разрядить повисшее неловкое молчание. — Он… — Чонгук смотрел себя под ноги, то и дело носком ботинка подцепляя выросшую траву от скуки. — Прописал мне некоторые таблетки. — М-м-м, на антидепрессантах будем сидеть? — Почему сразу «будем»? — улыбчиво Чонгук глянул на Тэхёна, который также переменилось настроение в лучшую сторону. Как хорошо, что они могли свободно разговаривать на такие острые темы, переносить проблемы друг друга вместе. — Это ведь и мне придется переносить все твои перепады настроения. — Зато в конце тебя не ждет ребенок на добрые восемнадцать лет, — Чон сказал это в шутку, чтобы понасмехаться над своим хёном. И тот действительно оценил его колкое высказывание, искренне усмехнувшись. Его улыбка была настоящей, когда его уголки рта растягивались и губы принимали квадратную форму, а глаза были похожи на маленькие полумесяцы. — А было бы неплохо, — замолкнув на некоторое время, произнес Тэхён, обращая свой взгляд куда-то в сторону. Чонгук посмотрел на него удивленными глазами, ожидая услышать все что угодно, даже осуждение за его неоригинальные шуточки, но точно не это. — Я ослышался? — Нет, я правда думаю, что это была бы неплохая идея, — Ким теперь посмотрел в глубокие глаза Чонгука, не веря тому, что сейчас говорит все это. Воспоминания о Чимине вновь сделали его чересчур сентиментальным. — Завести ребенка, серьезно? — А думаешь, не справимся? — Я о существовании твоего фикуса забываю, какой ребенок, Тэ? — Чонгук неверящим взглядом всматривался в беззаботное лицо парня. Он говорил о детях как о чем-то обыденном, словно появление ребенка в семье сравнимо с покупкой того же самого фикуса. — Я ведь не говорю про сейчас, — Тэхён остановился и нерасторопным шагом двинулся к Чонгуку, заигрывая с ним. — Может быть, когда-нибудь… Когда тебе станет лучше, — взял руку Чонгука, сплетая их ладони, и влюбленными глазами наблюдал за тем, как он смущается. — Я плохой родитель, — растроганный заявлением Тэхёна, Чонгук приложил ладошку к горящей щеке, пытаясь тем самым убавить этот жар. — Из тебя выйдет самый прекрасный родитель, — Тэхён напоследок поцеловал Чонгука, нежно чмокнув в его пунцовые щечки, и с переплетенными вместе руками они пошли к машине, передразнивая друг друга, какими бы они стали прикольными отцами. Будучи в автомобиле, Тэхён аккуратно вел по дороге их новенький форд, который они купили с гонораров дорамы, в которой снялся Тэ. Чонгук же, обрадованный мыслями о будущем ребенке, покорно сидел на пассажирском сидении и стоически игнорировал руку парня, что ласково гладила его колено. Он не особо обращал на это внимание, ведь Тэхён просто это делал по привычке. Словно антистресс мял мускулистое бедро Чонгука, гладил его через ткань темных брюк, невзначай пропуская ладонь ко внутренней части бедра. Тогда Чонгук вздрагивал, оглядывался на Тэхёна, а тот только улыбался и продолжал внимательно следить за дорогой, не торопясь превышать скорость. После всей этой страшной истории Тэхён долгое время не мог сесть за руль, поэтому Гук поначалу и был его личным водителем. Но постепенно он смог побороть свой страх. Ведь с нынешней популярностью Чонгука на общественном транспорте не поездишь. Чонгук привычно копался в телефоне, когда они снова разговаривали о будничных делах. — Специи закончились, надо заказать продукты, — говорил Тэ, следя за дорогой. — Ты вроде бы собирался сегодня праздничный ужин приготовить, — отозвался Чон, не отрываясь от смартфона. Новостные ленты так и пестрили его фотографиями то в одном образе, то в другом. Ему становилось скучно наблюдать за одной и той же картиной день за днем. — Да, я уже почти все приготовил, — Тэхён щурился даже через солнечные очки, настолько солнце противно лезло ему в глаза. — Холодные закуски, гарнир. Торт, — перечислял он, явно гордый за свои старания. — А ты позвал Хосока? Он придет? — спросил как ни в чем не бывало Чонгук, не увидев, как поджались губы Тэхёна. Разумеется, он ведь так ничего и не сказал Чонгуку, чтобы не усугублять его состояние еще больше. — Позвони ему. И пригласи, — Тэхён завернул в их район, все быстрее подъезжая к дому. Теперь у них у обоих был собственный дом. — Почему ты не мог позвонить. Он же твой родственник, — младший включил режим обиженного и уже набирал телефон директора, надув губы. — Прости, не было времени. — У тебя никогда нет времени. Послышались гудки. Хосок не сразу поднял трубку, но когда Чонгук уже думал сбросить, тот наконец ответил. — Хосоки-хён! Сегодня Тэхён-хён приготовит замечательный ужин. Приходи, вместе поедим, — выпалил как на духу Чонгук, не дождавшись даже ответа на его звонок. Его переполняли эмоции, он желал увидеть Хосока за обеденным столом Тэхёна, в их новой квартире. — Ах, Чонгук! Это ты, — послышался как всегда радостный голос Хосока, но был он больше наигранным, нежели счастливым. — Слушай, тут такое дело… Я не смогу приехать, Чонгуки, прости. — Что? Но почему? Что случилось? — невинно хлопая глазами, спрашивал Чонгук. Хосок всегда приезжал, когда просили его об этом. Но за последний месяц тот и правда редко появлялся. — Трудно объяснить, Чонгуки, — и снова его доброжелательная улыбка, она чувствовалась даже через телефонный звонок. — Ты сейчас где? В компании? Ты в своем офисе, да? Тэхён волнительно посмотрел на Чонгука, тяжело вздохнув, развернул машину на ближайшем перекрестке, направляясь прямиком к агентству. Чонгук ведь не отстанет от него, пока не разузнает всю правду. Теперь он не будет бегать от нее, уже не получится. Тэхён не позволит.

***

Этаж по отделу продвижения артистов и моделей встретил Чонгука достаточно скромно. Девушка с ресепшена будничным голосом поприветствовала молодую звезду подиума, не произнеся и лишнего слова. Остальные работники отдела в спешке передвигались по этажу, выходили из одного офиса в другой, а незаметные ассистенты, коим ранее был Чонгук, носились за ними с волокитой бумаг и папок документов. Красивые, статные молодые женщины в ярких офисных костюмах нещадно стучали своими высокими каблуками, пока они тоненькими ножками неслись по офису, оставляя после себя аромат лучшей парфюмерии, мужские взгляды не менее красивых и способных мужчин так и приклеивались к этим обтянутым капроном ножкам, заманчиво скрывающихся под тканью тонкой юбки. Совсем незаметно, но все оценивали друг друга взглядами, заостряя внимание на этикетку вычурной шмотки, нежели на чувство стиля. Чонгука знали все в этом здании. Однако никто не ожидал увидеть Чона в обычный будний день в костюме и галстуке. Несмотря на стремительный карьерный рост, молодая звезда позволяла появляться на публике в своей черной депрессивной одежде, скрывая изумительные части своего тела. Всем оставалось только вздыхать и дожидаться нового выпуска журнала. Дверь в кабинет главного арт-директора, что находился в самом конце коридора, была настежь открыта, а возле нее были аккуратно сложены коробки и некоторая мебель. Кроме того, на этаже присутствовали мужички в специализированных комбинезонах, что как раз поочередно таскали, выносили вещи директора из его кабинета. Сам же директор стоял у рабочего стола и складывал все необходимое в картонную коробку с надписью «рабочее место». Хосок был одет в повседневную одежду, что было совсем на него не похоже. Вместо стильных и дорогих ботинок были удобные кроссовки на невысокой подошве, на бедрах висели мешковатые джинсы грязно-голубого цвета, словно коленками проехался по асфальту, а изящный дорогой пиджак заменяла обычная кофта balenciaga. Дорого, безусловно, стильно, но не так эпатажно, как Хосок выглядел в своем фирменном красном костюме. Все тот же влиятельный и богатый Чон Хосок, однако в повседневной жизни он больше походил на дядю Хоби, родственника Тэхёна. — Хосоки-хён? — для приличия постучав по открытой двери, подал голос Чонгук. Старший тут же обратил на него внимание, с рамкой для фотографии в руках обворожительно улыбнулся и поприветствовал в своей радостной манере. — Чонгуки! Заходи, зайчик мой, — Хосок не двигался с места. Лишь стоял истуканом возле своего любимого стола, сжимая рамку все сильнее, боясь ее уронить. — Я думал, что вы проводите время. — Проводил, но как только узнал, что с тобой что-то не так, попросил Тэхёна-хёна отвезти меня к тебе, — объяснил Чонгук все как есть, оглядывая непривычно опустевший кабинет. — Ты переезжаешь в новый офис? — Ну, можно и так сказать, — Чон наконец положил рамку на стол, повернувшись к младшему. — В новый офис, в новое агентство. И... — он присел на стол, сложив руки на груди, и таким радостным взглядом посмотрел на Чонгука, что у того совсем дыхание перехватило. — В новую страну. Сердце Чонгука пропустило удар от таких слов. Хосок переезжает в другую страну? Но почему? Почему Тэхён ему не говорил об этом? Такое решение не принимается за один день, тут должна быть какая-то причина. Чонгук несколько раз хлопает глазами, неверяще рассматривая силует директора, а затем подходит к нему и также опирается поясницей о стол. — Прям вот так. Окончательно уехать? На всю жизнь? — спросил Чонгук, впав в некий ступор. — Да, вот так. Может быть, не навсегда, но... — Хосок не договорил. Он и сам не понимал, когда вернется. Надеется, что больше никогда. — Почему? Почему ты решил уехать? И зачем? — Чонгук не мог этого понять, к сожалению. — А тебе Тэхён не рассказывал, да? — поймав пустой взгляд мальчишки, Хосок печально вздохнул. Конечно, мисс высокомерие не станет проделывать тяжелую работу, когда для этого есть Хосок. Чон протер лицо руками, устремив свой взгляд в одну мертвую точку. — Даже не знаю, с чего начать. Чонгук покорно ждал, пока Хосок избавится от всей гнетущей тяжести внутри и примет решение рассказать все как на самом деле было. Только расстраивать младшего совсем не входило в его планы. — Мне придется уехать, чтобы оставить тебя и Тэхёна. Если говорить по существу, то это одна из самых главных причин. — Что? Но как? Все же было хорошо, было так замечательно! — Чонгук, как маленький ребенок, не видел всей проблемы, что была вокруг Хосока и Тэхёна. Оно, может, и к лучшему, однако от этого легче не становилось. — Понимаешь, Чонгук, когда-то давно между мной и Тэ произошел один серьезный конфликт. После этого он закрылся и... В общем, этого больше не вернуть. А я не хочу калечить его, так еще и тебя вместе с ним, — Хосок не хотел рассказывать всех подробностей того конфликта, оставался краток и непреклонен. Да и после стольких лет осмысления того серьезного скандала Чон до сих пор не может понять, как они докатились до такого состояния, что Тэхён теперь не зовет его на ужин в честь его погибшего жениха. Как бы то ни было, а Хосок старается не отчаиваться. Не все так уж и плохо. — А что произошло между вами? — бесцеремонно задался вопросом Чонгук, не имея никаких корыстных целей. Так как он любил Тэхёна, а Хосок был для него идеальным примером мужчины, Чонгук лишь хотел разобраться и помочь им. Но было слишком поздно. Даже их союз в три человека не помог заглушить старые раны Тэ. Да и Хосока тоже. — Я ведь изменял ему. А Тэхён боялся меня потерять, все время прощал, — Хосок отвел взгляд в сторону, с каждым новым словом все труднее перебарывать и озвучивать то, что произошло много лет назад. — Один раз Тэхёну это надоело. Он переспал с одним парнем, а я... — он сжал губы в тонкую линию, упорно сдерживая наворачивающиеся на глазах слезы. — Я выгнал его из дома. Он мне и это простил, но я добил его окончательно, когда сказал, что не люблю его. Чонгук молчал. Зная Хосока, Гук с трудом может поверить в услышанное. Такой веселый, радостный и позитивный человек, как Чон Хосок, не может сказать в лицо такие вещи. Но раскаянное лицо директора говорило об обратном. Говорил, много говорил и делал это. Причинял боль Тэхёну и неоднократно, за что безусловно сожалеет. В отношениях с Тэ виноват только Хосок и никто больше, а вместо того, чтобы припугнуть своим уходом, Тэхён позволял так с собой обращаться из раза в раз, пока окончательно не сломался и не стал таким, каким он сейчас является. Степенным, высокомерным и стойким человеком. Такого не то что обидеть страшно, а даже смотреть в его сторону. Чон положил свою руку на плечо мужчины и незначительно его сжал, выражая свое сочувствие. — Мне очень жаль. — Все эти годы я пытался загладить вину, а Тэхён... Он не хочет меня прощать. Нет, возможно, хочет! Но не может, — уже более тихим голосом произнес директор. — А когда появился ты, я убедился, что он не станет возвращаться ко мне. Я злился, хотел получить тебя, чтобы у Тэхёна не было выбора. Но все обернулось так, как никто не ожидал. — Да, это точно... — Прости, что я так поступал. Тебе, наверное, не приятно слышать это. Что я использовал тебя. — Нет, я все понимаю, — Чонгук опустил своб ладошку к самой кисти мужчины, романтично сплетая их пальцы вместе. — Но мне было очень хорошо с тобой. — Спасибо, мне тоже, — ухмыльнувшись, Хосок умилялся с детского поведения Чонгука. И правда, глупый как ребенок. Но все понимает. Чонгук разомкнул руки с директором и, не найдя больше подходящих слов, оглянул кабинет. Он неоднократно проведывал Хосока, когда Тэ был занят. Они предавались мимолетной страсти на диване, у самого окна его кабинета... Даже на столе пару раз. Чонгуку будет не хватать этих коротких, но острых минут счастья и удовольствия рядом со взрослым мужчиной. Чонгук оглядел стол и подобрал рамку с фотографией, изучая людей на них. Не самого идеального качества молодая девушка с длинными волосами прогуливалась по набережной вместе с ребенком в забавном белом комбинезончике, а в его руке застыл воздушный шарик розового цвета. Они смотрели прямо на Чонгука, а малыш улыбался так же ярко, как и Чон Хосок. Одна улыбка на двоих. — Это твое детское фото, — предположил Чонгук, продолжая разглядывать счастливое, беззаботное лицо ребенка. — Не совсем мое, — Хосок перехватил фотографию и теперь с ностальгией взирал на нее, при этом улыбка его была легкой, почти незаметной, словно он грустил. — Тогда кто это. Тэхён-хён? — Нет, это Сора, — поймав удивленный взгляд Чонгука, Чон пояснил. — Моя дочка. — У тебя есть дочь? — Да, еще и жена. Правда, она бывшая, — с грустью сообщил Хосок, поднимаясь со стола и шагая к коробке, чтобы поместить туда свою, пожалуй, любимую фотографию. — Я не знал, что у тебя есть семья... — Была когда-то, — мужчина чувствовал на себе пытливые глазенки Чонгука, поэтому решил рассказывать все до конца. — Мы поженились по молодости, так как она забеременела. Родители сыграли свадьбу всего за неделю, но мы не были против. У нас был красивый, страстный и недолгий брак. — А почему вы разошлись? — Ну... У меня карьера пошла в гору, стал чаще пропадать на работе. Чувства угасли, понимаешь. Она воспитывала Сору, я зарабатывал бешеные деньги. Мы могли не видеться неделями. В итоге, она предложила разбежаться. Я приезжал к ним на праздники, поддерживал финансово, а Миджунг разрешала мне видеться с дочкой. Так и жили. — Могло быть и хуже, — высказался Чонгук. — Да может... — совсем невесело проговорил Хосок, сверля взглядом наполовину заполненную коробку. Он пребывал в своих мыслях о прожитой жизни. Только сейчас он осознает, что все эти деньги — такая глупость несусветная. Можно было жить на четыреста долларов в месяц, не уходить во все тяжкие с этой карьерой, не поддаваться отношениям с племянником и не потерять жену с ребенком. Да, бывает и хуже, но можно было и лучше. Полжизни прошло, наступил пятый десяток. Хосок теперь настроен прожить свой остаток жизни достойно. С семьей. — И... Что ты сейчас будешь делать? — спросил ненавязчиво Чонгук, понимая, что и так много вопросов задал за недолгие двадцать минут. — Переведусь на должность ниже, чтобы было меньше обязанностей. А так вернусь к Миджунг. Я уверен, что она все еще ждет меня. И Сора тоже. — Конечно, это... правильное решение. Жена, ребенок. Да, ты молодец, нужно подумать о девочке, — Чонгук пытался поддержать решение старшего, хоть и грустил по этому поводу. — Ей двадцать один, — поправил Чонгука Хосок, выглядя при этом более снисходительнее, чем вечно недовольный Тэхён. — Ой, — прикусил язык младший. — А что насчет тебя? Ты все решил? — Чон встал в позу, сложив руки на груди, и теперь смотрел на младшего свысока, интересуясь его состоянием здоровья. — А что я должен был решить? — Чонгук только и мог хлопать глазками, вытаращив их на уже бывшего директора. — Не нашел того парня, что был с тобой, пока ты учился в академии? — Намджун? — переспросил Гук, и Хосок положительно кивнул, весь в ожидании ответа. — Ну да, я нашел его. — И чего? — Оказывается, и здесь все не так просто, — он почесал затылок, заметно нервничая. Не хотелось говорить об этом снова. — В общем, у него было больное сердце. Я знал об этом, но Намджун-хён говорил, что это не клинически. Но он мне врал, потому что не хотел расстраивать. Я связался с его сестрой недавно. Оказывается, она у него тоже есть. Юнги-хён помог, — добавил Чонгук ни к месту. — Если короче, когда я слег с посттравматическим синдромом и потерялся, он не мог меня найти. А после вечеринки пошла новость, что один студент разбился в ДТП, ну а меня признали пропавшим. Его сердце не выдержало, и... Чонгук не договорил, все было и так ясно. Хосок наслышан о печальной истории Чонгука. Тэхён рассказал. Быть настолько несчастным невозможно, он даже представить не может, как это — потерять все. — Чонгуки... Хосок останавливается на полуслове, замолкая. Нет, он может представить. Ведь именно лишился всего, что у него было. Семьи, работы, любимого человека. Тэхёна... Только, если Чонгук не виноват в том, что все так обернулось в его жизни, то Хосок собственными руками втаптывал свою жизнь в грязь, пытаясь наоборот привести ее в порядок. Он просто хотел выйти из бедности, хотел позаботиться о своей сводной сестре, которая была тяжело больна раком, о семье, о дочке. О любимом племяннике. Однако деньги сгубили его. Сгубят еще многих, если не остановить этот треклятый круговорот денег. — Ты представляешь, он подписал бумаги, что абсолютно все его имущество переходит ко мне, как к прямому наследнику, — Чонгук поднял глаза на Хосока, что удивленно смотрел на вполне вменяемого младшего. — Он ни копейки не оставил своей семье. Настолько он меня любил. — Я думаю, что он хотел позаботиться о тебе. После смерти. — Он знал, что умрет, но ничего мне не говорил. Я бы тогда не поехал на вечеринку, я бы тогда не сел в машину к... Чимин-хёну, — проговорил с трудом Чонгук, осознавая весь ужас ситуации, в которой он оказался. Хотя это была всего лишь его жизнь. — Ты винишь в смерти Чимина Намджуна, который не сообщал тебе о болезни? — Нет, я виню только себя, — сознался Чонгук перед Хосоком. — В этом моя проблема, как говорит психотерапевт. Все происходит не потому что происходит так, а потому что рядом есть я. Он также говорит, что мне легче забрать всю ответственность на себя, заставить свой мозг забыть это, а не разбирать ситуации. Короче, всю жизнь я мыслил неправильно. Вот. — Ясно, — выслушав его, сказал Хосок. — Тэхён-хён помогает мне, — добавил Чон. — Я сейчас учусь жить по-новому. Не прятаться, не убегать, а решать все сразу. Чтобы не было срывов и панических атак. Это непривычно, но интересно. — Я рад, что у тебя все хорошо. Они снова замолчали. Кажется, они высказали все, что только у них лежало на душе. Чонгук разобрался со своим прошлым, даже извинился перед Юнги за свое нежелание принимать помощь. Тот только посмеялся и отправил Чонгука домой. Давно он простил этого дурачка, никогда не держал на него зла. Теперь поговорил и с Хосоком. Впереди его ожидает долгая и, он надеется, счастливая жизнь с Тэхёном. А покойный Намджун потрудился для Чонгука жить безбедно еще долгие годы, ни в сем себе не отказывая. Ему перешло в наследство тот уездный домик, на юге страны, куда они уезжали на летние каникулы отдыхать. Жизнь действительно налаживалась, и никакие деньги были уже не нужны. Если так посмотреть, то Чонгук в них никогда и не нуждался. По крайней мере, его поступки и слова говорили сами за себя. Выдержав громогласную паузу, Чонгук приблизился к Хосоку, медленно сокращая дистанцию между ними. Несмотря на открытую дверь, старший позволял Чонгуку находиться так близко к нему, обвивать его шею руками и дышать прямо в губы, бесстыдно и все также невинно. Гуки улыбался так ненавязчиво и смотрел Хосоку в глаза, что тот будто снова влюблялся в это детское, кукольное личико, наполненное безумной любовью к жизни. Такое дерьмо творилось в его треклятой чертовой жизни, а тот лыбится во всю, повиснув на шее у эмоционально выжитого Хосока. Тот несколько ночей подряд стрессует из-за переезда. И предстоящего разговора с женой. — А у тебя, — кокетливо прошептал Чонгук, — все будет хорошо? Обхватив острый подбородок пальцами, Хосок влюбчиво, без всякой страсти поцеловал мальчишку, смакуя вкус его мягких губ и ощутимого яблочного запаха его блеска для губ. Он целовал проникновенно чувственно, как будто в последний раз. Боялся отпустить из своих рук. Потому что снова терял, снова лишался еще одного чуда, которое приносило ему счастье сквозь горы этих бессмысленных денег. И Чонгук все льнул, тянулся к нему, так и просил сделать с ним что-нибудь. Хосок оторвался от младшего, который продолжал излучать счастье. Он как будто забрал все счастье у старшего. — Это значит "да"? — с надеждой произнес Гук, хлопая глазками. — Я просто не знаю, что ответить, — выдавил вымученную улыбку Чон, поддерживая мальчишку за талию. — Я знаю. У тебя все будет хорошо, — Чонгук напоследок чмокнул его в губы и растворился из его объятий, отступив назад. — Конечно, будет. Куда я денусь. Чонгук понимал, что ему нужно уходить. Но ему хотелось подольше побыть рядом с Хосоком. Кто знает, когда они увидятся снова. Чон напоследок поцеловал младшего в лобик, выпуская его из своих рук. — Поторопись домой, а то Тэхён будет ворчать. — Да-да... — Чонгук понуро поплелся к выходу, разочарованный окончанием их беседы, как старший окликнул его в дверях. — Чонгуки. — Ау? — Чон повернулся к нему на одних пятках, снова оказавшись перед ним лицом к лицу. — Наш союз, троица. Ты запланировал так все сделать или чистая случайность? — Ты что, Хосоки-хён. Разве я могу одновременно влюбить в себя двоих людей? — улыбнулся хитренько младший. — А можно тоже тебя спросить? — Давай, раз уж начал. — А в какую страну едешь? — В Японию. Чонгук понятливо качнул головой, так и не найдя вразумительной реакции на вполне адекватный ответ Хосока, решил просто удалиться, пока Тэхён не стал названивать ему. — Удачной поездки. Берегите себя, директор. — Спасибо, и тебе тоже, — они обменялись теплыми улыбками, и Чонгук пошел прямо по коридору, преследуемый настойчивым взглядом Хосока. Силует Чона становился все меньше, его загораживали другие люди, а после и вовсе исчез, оставляя за собой лишь серый след на душе. Хосок старается не думать о том, что так мало рассказал Чону. Теперь испытывал стыд. Спустя пару минут, пытаясь сбежать от угрызения совести, Чон снова приступил к сборам своих вещей, уже медленнее передвигался и складывал никому не нужные ручки. Его терзали мысли, тормозя его действия. — Разумеется, ты не умеешь в себя влюблять. Как же...

***

Из окон гостинной открывался отличный панорамный вид на ночной город, сияющий в огнях прожекторов и уличных фонарей. Тэхён смотрел на это все с бокалом вина, восседающий на мягком кресле, и мысленно отправлялся в воспоминания, когда вместе с Чимином также смотрел на старенькие пятиэтажки, на скрывающееся солнце вдали и мечтали о своем пентхаусе в центре столицы. Они смеялись. Тэхёну и сейчас смешно. Если подумать, то все их мечты давным давно уже сбылись. Только в них не было самого Чимина. В этом и заключалась вся грусть. Но Тэхён не грустил. Единственный день в году он позволял себе опускаться в этот ворох воспоминаний, когда Чимин представлялся для него всем. Он могу улыбаться, смеяться и вместе с Чимином радоваться безусловно счастливому прошлому. Остальные триста шестьдесят четыре дня Ким предпочитал не думать об этом. Тревожить покойника не очень хотелось своими слезами. К Тэхёну присоединился Чонгук, который неожиданно подкрался к креслу и залез к нему, бесцеремонно усевшись тому на бедра. Он так посидел некоторое время, поболтал ногами задорно, но внимание Тэ на себя не мог перенять. Тот старался вообще исключить варианты расправы с Чонгуком, который посмел прервать его единение с покойным женихом. — Ты грустишь? — спросил будничным голосом младший. — Может, совсем чуть-чуть, — ответил через силу Ким, меньше всего желая разговаривать. Особенно с таким беспечным Гуки. — Не грусти, — поддержал его Чонгук, положив голову на плечо. — Стараюсь, — шипела сквозь зубы топ-модель. — А ты не старайся, а просто не грусти. — Чонгук, ты хочешь что-то сказать? Если нет, то иди в спальню, — Тэхён не сорвался, просто выпалил все на духу, давая понять, что он не намерен играть в игры младшенького. — Я ничего не хочу сказать. — Тогда иди ложись. Я скоро приду. — Но я не хочу оставлять тебя одного, — вздохнув, Чонгук еще сильнее прижался к старшему, наслаждаясь теплом его тела. Тэхён был в одних штанах, а рубашка была расстегнута до самых брюк, открывая вид на загорелую грудь. — Тогда сиди и не мешай мне. — Только не говори, что я отвлек тебя, — надув губки, пробубнил наигранно обиженный Чонгук. — Я просто хотел побыть один, а ты, как всегда, вторгся в мое личное пространство. — Мне кажется, что у нас личное пространство давно стерто. Поэтому не выдумывай. Ты просто не хочешь, чтобы я увидел, как ты ревешь. Тэхён смотрел на взрослого парня, лицо которого было совсем кукольным, фарфоровым, а его слова впервые звучали так по-взрослому, что Тэ не мог не согласиться с ними. — Может, ты прав. — Отчасти согласиться. — Поплачь. Это неплохо, — Чонгук отчаянно пытался поддержать Тэхёна, но не совсем умел этого делать. Он-то и с обычными людьми не умеет разговаривать, а тут приходится успокаивать Всея Корея. — Дело не в слезах, просто... — Тэхён поставил бокал на пол, рядом с креслом, и теперь целиком и полностью посвятил себя Чону. — Я долгие годы мечтал стать моделью. С ранних лет я мечтал о большой и страстной любви, об успешной карьере, славе. И вроде бы у меня все это есть теперь, но мне очень грустно, что Чимин не может на все это посмотреть. — Ты думаешь, что Чимин не видит все твои достижения? — Я не верю, что люди после смерти могут как-то прикасаться к миру. То есть, они бродят в пустоте и все. Может, страдают в подобии ада или же купаются в облаках с дяденькой богом — честно, не знаю. — Ты слишком жесток. — Нет, я просто объективен, — Тэхён положил свою руку на колено Чонгука, сжимая губы от недопонимания, что возникло между ними. Так почти каждый день, их мировоззрение слишком разнится. — Иногда твоя объективность обижает, не думаешь? — Воу, ты научился говорить? — рассмеялся Тэхён по-доброму. — Отстань! Я просто пытаюсь как-то тебе помочь, — насупился Чонгук. — Не пытайся, — Чонгук с претензией взглянул на Тэ, и тот решил дополнить свой ответ: — У тебя и так все получается. Резко засмущавшись, Чонгук подавился воздухом и уткнулся носом в изгиб шеи старшего. Они достаточно долго состоят в отношениях, а все равно такие мелочи заставляют Чонгука смущаться, как в его первый рабочий день. — Но я хочу быть для тебя лучшим. — Не надо. Будь таким, какой ты есть, — Тэхён сам гне верил своим словам. Вина тому сладкое вино, резкое и одновременно приятное на вкус. — Боюсь, что я теперь не понимаю, кто я на самом деле, — немного печально сообщил Чонгук. Но и в этот раз Ким не оставил его без комплимента. — Зато я знаю. — Ну и кто же я? — Ты привлекательный, скромный, а самое главное, очень добрый парень, — Тэхён притянул его к себе и поцеловал в висок, носом вдыхая тонкий запах его волос. Несмотря на все недопонимания, он все равно наслаждался таким моментам с Чонгуком. Их не может восполнить ни один совпадающий интерес. — Ты это говоришь, потому что хочешь утешить, — смущался и дулся одновременно Чонгук. — Я говорю правду, потому что люблю тебя. После этой фразы Чонгук окончательно размяк в родных руках, с позором уткнулся в шею, не в силах ответить, и позволял гладить себя по спине, как маленькую собачонку. Тэхёну нравилась беззащитность младшего, благодаря этому, он мог полностью взять отношения в свои руки и вести их дальше. Чимин и Хосок отнимали эту возможность, представляя для него надежную опору. Но, встретив Чонгука, Тэхён понял, что это не его роль — сидеть на коленках у своего поводыря и ждать его, как послушный зверек. Ким очень ответственный, чуткий, внимательный, заботливый. Он то, что так необходимо сейчас Чонгуку. И они вместе учатся следовать своим ролям, чтобы их отношения не закончилась так же печально, как и все предыдущие. — Ты знал, что Хосок-хён уезжает? — спросил внезапно Чонгук. Молчал, выжидал весь вечер, чтобы поговорить с чутка нетрезвым Тэхёном обо всем этом. — Я догадывался, но не знал, — сказал неоднозначно Ким, стараясь не смотреть Чону в глаза. Слишком больно. — У вас все хорошо? — Да, конечно. — У них не все хорошо. В последнюю их встречу Тэхён показательно дал понять, что все кончено. Ким не просил уезжать в другую страну, хоть и говорил неприятные вещи. Однако Хосок не может находиться рядом и не иметь возможности даже прикоснуться. Для него это самая настоящая смерть, для такого тактильного и любвеобильного человека. Поэтому он сам принял такое решение, Тэхён не заставлял его. — Тэхён, — позвал скромно Чонгук, закусив губу, и когда тот все же набрался смелости и взглянул в его глаза, то продолжил, — давай пообещаем друг другу, что не будем врать. Не будем скрывать наши эмоции и чувства, а говорить вот так — сразу и прямо, а? Пообещай мне, что будешь предельно честен со мной, — Чонгук с серьезным видом обратил свой взор на старшего, ожидая скорейшего ответа. Тэхён взял мальчишку за его руку, сжал в своей теплой ладони и дал последнее обещание в своей жизни, через которое он не переступит. — Обещаю, Гуки. На лице мальчишки расцвела улыбка, и тот, обрадованный словам Тэхёна, примкнул к его губам, наслаждаясь таким единением между ними. А Тэхён перенимал его любовь через эту миловидную улыбку и, казалось, долгожданным спокойствием, которое так упорно искал на протяжении всей жизни.