Порочный круг

— Том Реддл! — произнесла профессор Вилкост. Со своего места за преподавательским столом Гарри было хорошо видно, как из толпы первокурсников вышел мальчик. Он был таким же, как и в воспоминаниях профессора Дамблдора: высоким и темноволосым. Его миловидное лицо было преисполнено серьезности. Без всякого страха он уселся на табурет, и профессор надела на него Распределяющую Шляпу. Несколько долгих секунд Гарри не дышал. Все его тело было напряжено, будто струна, и он знал, что Гермиона рядом чувствует то же самое. У них на глазах Том Реддл делал свой первый шаг в становлении Лордом Волдемортом, и все, что они могли — это смотреть и надеяться, что им хватит сил и веры исполнить свои туманные планы. — Слизерин! — объявила Шляпа. Гарри судорожно выдохнул. — Вот и все, — шепнул он. — Все получится, — Гермиона сжала его руку под столом. Они наблюдали за тем, как Реддл занимает место за столом Слизерина. Первокурсники жались друг к другу и взволнованно перешептывались, но Том не спешил присоединяться к ним. Впрочем, Гарри знал, что так не будет всегда: эти мальчики, восхищенно поглядывающие на потолок и преподавателей, должны были стать Реддлу верными соратниками — теми, кто по его приказу будут нести смерть в мир. Они станут чудовищами — были ли они ими сейчас? — Люди не становятся убийцами просто так, — говорила ему Гермиона, когда они сидели на полу в заброшенном маггловском доме и пытались подделать свои документы. — Волдеморт пугал детей в приюте, но почему он это делал? Ему не хватало внимания? Или он ощущал необходимость нападать первым, чтобы не напали на него? Если мы позаботимся о нем, обеспечим ему поддержку, доверие и безопасность, то Волдеморт никогда не появится, а Том вырастет обычным ребенком. Я в это верю. Верил ли в это Гарри? В глубине души он все еще думал о том, что им стоило попытаться убить его — даже если Гермиона говорила, что это невозможно. Она намного лучше разбиралась в природе маховиков времени, и Гарри не пытался с ней спорить. Он просто не мог перестать думать о том миге, когда Том Реддл перестанет дышать, и все изменится. Может, не для самого Гарри, но для будущего Гарри Поттера, который вырастет в Годриковой Впадине и чьи друзья не будут умирать у него на глазах. Ради этого стоило рискнуть. Шрам вдруг кольнуло болью. Гарри вскинул глаза: Реддл смотрел прямо на него. Это длилось всего секунду, а затем мальчик отвернулся. В его взгляде было только любопытство — ни ненависти, ни ярости, ни страха. Ничего, что связывало Гарри с Лордом Волдемортом. Когда распределение закончилось, профессор Вилкост унесла табурет. Армандо Диппет поднялся, и внимание зала сосредоточилось на нем. Краем уха Гарри слушал его приветственную речь: ее содержание мало чем отличалось от речей Дамблдора во время его бытия директором. Быть прилежными учениками и хорошими друзьями, соблюдать комендантский час, не ходить в Запретный Лес... Гарри бросил быстрый взгляд на самого Дамблдора: тот сидел справа от директора и рассеяно поглаживал свою еще рыжую бороду. Он ничего не знал о маховике, который он же и спрятал в золотой снитч, и своем мрачном будущем, но его присутствие успокаивало. Когда Гарри ловил его взгляд, Дамблдор улыбался спокойно и мягко — не так, как раньше. Для него Гарри был всего лишь практикантом, а вовсе не оружием в войне, и Дамблдор не питал к нему особого интереса. Когда директор закончил свою речь и на золотых блюдах появилась еда, атмосфера за преподавательским столом заметно изменилась. Профессора расслабились. В воздухе повис гомон сотен голосов, стремящихся поделиться событиями минувшего лета. — Мисс Грейнджер и мистер Поттер, правильно? — обратился к ним профессор Слизнорт, который сидел слева от Гермионы. Он уже был довольно полноват, но еще не начал лысеть, и в целом казался гораздо более дружелюбным и открытым, чем раньше. Кроме него и Дамблдора среди преподавателей можно было найти еще одно знакомое лицо — профессор Флитвик, выглядящий точно так же, как и во времена учебы Гарри, занимал свое место за столом. — Да, сэр, — вежливо ответила Гермиона. — Вы из Польши? Гарри и Гермиона обменялись быстрыми взглядами. Слизнорт не скрывал своего любопытства, но сейчас это было им на руку. Они привлекали внимание: появление двух неизвестных во время разгорающейся войны не могло не вызывать вопросов, но Гермиона придумала для них хорошую легенду. Они притворялись выходцами из семей английских эмигрантов, переехавших в польскую глубинку. Проживающие в английском гетто, они почти не владели языком, и поэтому, когда репрессии Гриндевальда дошли до их города и отняли у них родных, они решили бежать на исконную родину. Гермиона рассказывала эту историю уже несколько раз, и каждый раз голос ее дрожал. Может, все это было ложью, но они действительно потеряли родных по вине Темного волшебника. — Да, — кивнула Гермиона. — Из… Валбжиха. — У вас отличный акцент. — Наши родители англичане, — пояснил Гарри. — Понимаю, — Слизнорт улыбнулся и положил себе в тарелку внушительный кусок лазаньи. — Какой вы находите Англию? — Мы мечтали увидеть Хогвартс с детства, — Гермиона улыбнулась, ловко уйдя от вопроса про Англию. Она была в Польше только проездом, а Гарри и вовсе не представлял, как выглядит польский пейзаж. — Печально, что мы оказались здесь при подобных обстоятельствах. — Да, — Слизнорт немного растерялся. — Это действительно печально. — Гораций, дай детям спокойно поесть, — вмешалась профессор Вилкост. Голос ее звучал строго, а седые волосы обрамляли узкое лицо. Она преподавала ЗОТИ, и именно к ней в ученики Гарри подался. Во время их разговора наедине, когда профессор проверяла, соответствуют ли его знания представленным результатам КОШКИ, она напомнила ему о профессоре МакГонагалл. Это было хорошим знаком. — Ничего страшного, — Гермиона продолжала улыбаться. — Мы и представить не могли, что когда-нибудь будем сидеть по эту сторону преподавательского стола. — Здесь бывает очень весело, — вмешался профессор травологии Герберт Бири. Его рыжеватые волосы торчали во все стороны, а на круглом носу сидели очки в роговой оправе. — Может, вы хотите поучаствовать в какой-нибудь студенческой инициативе? Хор, дуэльный клуб, театр?.. — Дуэльный клуб? — заинтересовался Гарри. Он поймал одобряющий взгляд профессора Вилкост. — Он популярен? — О да, — отозвался Бири. — В большинстве своем у молодых людей, желающих отточить свои навыки и выпустить пар. Хотя я бы предложил им направить свои силы в менее разрушительное русло. Иногда в моих постановках катастрофически не хватает юношей. — Хватит, Бири, — подал голос профессор Уолбрик. Он был наставником Гермионы и преподавал Древние Руны. Он был самым молодым среди профессоров, и Гарри искренне надеялся, что привлекательное лицо и светлые волосы были единственным его сходством со Златопустом Локонсом. Впрочем, Уолбрик пытался отпустить бороду, но пока получалось не очень, и Гарри с трудом мог представить, чтобы Локонс пытался провернуть нечто подобное. — Что? — возмутился Бири. — Он всех пытается затащить в свой театр, не обращайте внимания, — Уолбрик улыбнулся. Раздались смешки, и профессор Бири обиженно надулся. Гарри заулыбался: не так, как раньше, а вполне искренне. Во времена ОД он мечтал стать профессором и не надеялся, что когда-нибудь это желание исполнится. Какая атмосфера царила за этим столом во времена его учебы? Обменивались ли учителя шутками? Для Гарри они всегда были наставниками, авторитетами, и он с трудом мог представить себя, сплетничающим с профессором Стебль. Впрочем, Снейп ведь стал профессором в довольно раннем возрасте. Может, Гарри тоже мог вписаться? Быть профессором Поттером? — Гарри, — обратилась к нему профессор Вилкост, отрывая от беседы о театре, — расскажите мне подробнее о вашем опыте в изучении Патронуса. За разговором пролетел весь ужин. Гарри с трудом мог поверить, что все это происходило на самом деле. Он ловил взгляд Гермионы и знал, что она думает точно так же: вдруг это все было сном? Дружелюбные улыбки, свет тысяч свечей, детский смех — Хогвартс был таким же, каким они его запомнили, и ничто не омрачало пиршества. Соблазн отдаться этому чувству и забыть обо всем на свете был так велик, что порой Гарри действительно откидывал мысли о будущем прочь. Он слушал наставления Слизнорта и причитания Бири, рассказывал профессору Вилкост о своих ощущениях при создании Патронуса, ловил на себе взоры Дамблдора и Диппета, и все было чудесно. И только вид темной макушки Тома Реддла заставлял его вспоминать. — Хогвартс часто принимает практикантов? — спросил Гарри на следующий день. — Не очень, — ответила ему профессор Вилкост. Она водила в воздухе волшебной палочкой, и на доске появлялись слова. Ее класс был светлым и чистым, а на стенах висели плакаты с подсказками. — Но ваша ситуация довольно необычная. Тяжело это признавать, но, боюсь, именно ваша с мисс Грейнджер трагичная история побудила профессора Диппета одобрить ваши кандидатуры. Обычно в Хогвартс не попадают без рекомендаций от академий. — Хм, — Гарри старался не акцентировать внимание на документах. Они с Гермионой потратили немало времени, чтобы укрепить свою легенду материально, и опасность быть раскрытыми все еще висела над ними. В этом случае им пришлось бы все рассказать Дамблдору — Гермиона опасалась, что это могло вызвать временной парадокс, но это стало бы их единственным выходом. Гарри надеялся, что им не придется это проверять. — Не волнуйтесь, Гарри, — Вилкост восприняла его заминку иначе. — Вы справитесь. Поверьте моему опыту, хлопоты придут с совершенно неожиданной стороны. — Что вы имеете в виду? Профессор Вилкост сухо улыбнулась и опустила волшебную палочку. — Двое молодых практикантов появляются в начале года. Я буду крайне удивлена, если через неделю вы не будете утопать в записках от взволнованных студенток. Гарри вспыхнул. Сейчас его меньше всего интересовали записки от студенток — видит Мерлин, ему хватало подобной ерунды и в своем времени. Он бы предпочел быть незаметным студентом, наблюдающим за всеми с конца класса. Единственным учеником, который его действительно интересовал, был Том Реддл, но Гарри понятия не имел, как подступиться к будущему Темному Лорду. Как он мог улыбаться ему, зная, что эти руки убили его родителей? Гарри чувствовал, как новая ответственность давит ему на плечи: он должен был это сделать. Между ним и Томом Реддлом все еще существовала связь, он чувствовал ее — тонкую и пульсирующую, отзывающуюся болью в шраме на лбу. Она не исчезла после перемещения в прошлое, и Гарри мог использовать ее, чтобы приблизиться к Тому и повлиять на его пока что целую душу. Но как? Как? Разве тот не почувствовал бы затаенного отвращения, боли и гнева? Не увидел бы лицемерия в глазах того, кто хочет стать его другом? План Гермионы казался простым, когда они его обсуждали, но сейчас, стоя посреди класса ЗОТИ, Гарри сомневался в нем. Вилкост не позволила ему размышлять слишком долго. Она поручила ему сесть в конец класса и записывать наблюдения. — Хочу услышать ваше мнение о самом процессе преподавания. Какие темы интересуют учеников чаще всего? На какие жесты они реагируют? Как быстро теряют интерес? Каким образом я пытаюсь удержать их внимание? Ответьте на эти вопросы, а после занятий мы поговорим о ваших выводах. Гарри послушно уселся за последнюю парту. Сначала ему предстояло наблюдать за занятием пятого курса: к его ужасу, предсказание Вилкост уже начало сбываться. Ученики, заходя в класс, кидали на него взволнованные и заинтересованные взгляды. С ним никто не заговаривал, но студенты поглядывали на него на протяжении всего урока, постоянно отвлекаясь от лекции Вилкост. Среди них было немало красивых девушек, но Гарри пытался придать своему лицу как можно более безразличное выражение. Он послушно записывал свои наблюдения, кусая кончик пера и порой уходя далеко в свои мысли. Стрелка часов летела так быстро, словно ее кто-то заколдовал, и с каждой секундой урок с первым курсом был все ближе. Гарри пытался отвлечься на слова Вилкост, которая, кажется, была действительно хорошим учителем. Она излагала материал четко и последовательно, проговаривая каждое слово — видимо, профессор МакГонагалл переняла эту привычку именно у нее. Вероятно, Реддл тоже проникнется симпатией к пожилой волшебнице — это бы объяснило его любовь к этому предмету. Во время перерыва пятый курс сменился третьим. К ужасу Гарри, ситуация с заинтересованными взглядами не изменилась: подростки смотрели на него даже более открыто и бесстыдно, чем их старшие коллеги. Две хихикающие девочки заняли места за соседним столом, и весь урок Гарри не мог сосредоточиться из-за их перешептываний и пылких взоров. Ему казалось, что даже во время бытия Избранным девушки обращали на него меньше внимания — видимо, дело было в его около-профессорском статусе? Его все еще передергивало от ужаса, когда он вспоминал лихорадку вокруг Локонса. После этого занятия был большой перерыв, и Гарри успел выбежать из кабинета, чтобы встретиться с Гермионой. У профессора Уолбрика не было уроков в этот день, поэтому он потратил утро на то, чтобы объяснить Гермионе принципы составления учебного плана. Девушка прибежала на встречу с Гарри взъерошенной и довольной. На ней была черная мантия без какого-либо знака на груди — такая же, какую эльфы оставили для Гарри. — Оказывается, это действительно увлекательно, — сообщила она шепотом, когда они спрятались в одну из тайных ниш. — Никогда бы не подумала, что преподавание может меня так заинтересовать. А как прошло твое утро? — Вилкост хороший учитель, — Гарри пожал плечами. — Наша жизнь была бы намного проще, если бы вместо череды психов и убийц у нас преподавала она. Я записываю наблюдения о ее методике. — А что ученики? Говорят с тобой? — Нет, только смотрят. Особенно девушки. Гермиона слабо улыбнулась. — Их можно понять. Новый мальчик — это всегда событие. — Это мешает сосредоточиться. Тем более сейчас… первый курс. Гермиона посерьезнела. Она обхватила себя руками и уставилась куда-то в пустоту над плечом Гарри. Ее волосы торчали во все стороны, и Гарри боролся с соблазном зачесать их ей за ухо. Целую минуту они молчали, а затем Гермиона постаралась ободряюще улыбнуться. — Все будет хорошо, — сказала она. — Торопиться и давить тоже не следует. Для начала понаблюдай за ним, за его сокурсниками. Может, он уже подружился с кем-то? Вдруг он сам проявит к тебе интерес, и тогда все наши тревоги были напрасны? Гарри поморщился. — Это не так просто. — Я понимаю, — Гермиона взяла его за руку. — Но это не Волдеморт. Пока нет. Сейчас это просто ребенок с трудным детством, напуганный и растерянный, такой же, какими были мы в первые дни. Он еще никого не убил. — Я это понимаю, — Гарри стиснул ее пальцы, пытаясь побороть волну тошноты внутри. — Я постараюсь. Просто… это ведь он. — Подумай о профессоре Дамблдоре, — предложила вдруг Гермиона. — Помнишь, что писала о нем Рита Скитер? Он дружил с Геллертом Гриндевальдом, и они вместе строили планы по захвату мира. Но он смог измениться и переосмыслить свои убеждения. — Он не был жесток. — Возможно, — Гермиона опустила глаза. — Но мы этого никогда не узнаем. Звон колокола заставил их вздрогнуть. Гарри глубоко вздохнул: они не могли вечно прятаться в этой нише. Гермиона обняла его напоследок, пожелав удачи, и Гарри двинулся обратно в класс профессора Вилкост. Уже на подходе к кабинету он заметил толпу. Первокурсники всегда приходили пораньше, боясь опоздать в первый день. Они стояли около дверей, объединившись в маленькие группы, и в воздухе висел их взволнованный гомон. — Нас заставят сражаться с троллем! — воскликнул какой-то мальчик с рыжими волосами и гриффиндорскими цветами на галстуке. — Брат говорил мне! — Это глупости, — возразил ему другой. — Мы еще ничего не умеем. Гарри приблизился. Он боялся, что ему придется выискивать Тома Реддла взглядом, но найти мальчика оказалось очень просто: тот одиноко стоял в стороне. Первокурсники старались держаться поближе к своим факультетам, и слизеринцы делали то же самое: мальчики и девочки шушукались и хихикали, поглядывая на дверь кабинета. На Реддла никто не обращал внимания, и тот, казалось, совершенно не переживал по этому поводу: он безо всяких эмоций на лице смотрел под ноги. Заметив его, первокурсники притихли. Гарри остановился. Что он должен был сделать? Он возвышался над ними, и малыши ждали, что он сделает или скажет что-то, а он и понятия не имел как себя с ними вести. Реддл теперь тоже смотрел на него, и под взглядом его серых глаз Гарри цепенел. Все мысли разом выветрились у него из головы, оставив только смутные, жуткие образы. Из кармана Реддла торчала волшебная палочка. Гарри хорошо знал это белесое, неровное древко, и… — Профессор? — обратилась к нему девочка с тоненькими косичками. — О, нет, — Гарри нашел в себе силы заговорить. — Я… хм, аспирант под руководством профессора Галатеи Вилкост. Она будет преподавать вам ЗОТИ. Я… я буду присутствовать на ваших занятиях, и если вам понадобится какая-то помощь, вы можете обратиться ко мне. Меня зовут Гарри Поттер. Все свои силы Гарри направил на то, чтоб удержать свой взгляд подальше от Реддла. Тому бы не понравилось, что его рассматривают, а Гарри старался выглядеть дружелюбным. — Давайте подождем профессора в кабинете, — предложил он немного неловко. Открыв дверь, он первым вошел в класс и поспешил занять свою парту в конце. Оттуда он мог безбоязненно наблюдать за детьми. Его мало интересовали гриффиндорцы, пуффендуйцы и когтевранцы — в конце концов, Реддл окажется замкнут среди слизеринцев, и именно им стоило уделить внимание. Поэтому Гарри наблюдал. На первом курсе Слизерина было целых шесть мальчиков, среди которых Гарри запомнил лишь двоих — Реддла и черноволосого мальчика по имени Альфард Блэк. При взгляде на его кудри сердце Гарри сжималось от боли. Он слишком плохо помнил родовое древо Блэков, но сомнений не было: перед ним был предок Сириуса. Сходство лиц было довольно заметным, и Гарри гадал, так же выглядел его крестный в юности или нет. Блэк заливисто смеялся и пихался. Его друзья — среди них точно были Нотт, Лейстрендж, Розье и Йорк, но Гарри не помнил, кто из них был кто. Пятеро мальчишек кучковались вместе, но даже беглого наблюдения было достаточно, чтобы выделить лидера в их компании — светловолосого мальчика, смутно напоминающего Гарри о Малфое. Он вместе с другим мальчиком (возможно, Розье?) вдвоем уселись за первую парту, а остальные заняли места за ними. Там было место и для Тома, но тот, замерев на пару секунд перед классом, вдруг двинулся в самый конец, и сердце Гарри начало биться быстрее. Шрам кольнуло. Реддл приближался к нему. Он смотрел на Гарри, и тот, позабыв об остальных слизеринцах, не мог отвести взгляда от его лица. Том был намного моложе своего крестража, который вышел из дневника, но все же не узнать в нем того юношу было сложно. Его темные волосы были аккуратно причесаны, одежда — не слишком новая, но чистая и поглаженная — хорошо сидела. В Реддле не было ни капли нескладности или неловкости, и каждое движение было полно чувства собственного достоинства. Гарри думал, что Реддл вежливо улыбнется ему, но розовые губы остались плотно сомкнуты, а взгляд не потеплел ни на миг. Реддл сел за соседний стол. Он достал пергамент, перья и маленькую чернильницу. Гарри краем глаза наблюдал за его движениями и гадал, почему Реддл не пытается прибиться к ребятам. Они ему не нравились? Или он им? Неужели ему не хотелось смеяться и поглядывать на девчонок, как всем остальным — тем более что последние не обделяли его самого вниманием? Том взял перо и принялся аккуратно подписывать пергамент. Его почерк был кривоват, а рука дрожала: привыкнуть писать пером после годов пользования ручкой было непросто. «Защита от Темных Искусств. Профессор Галатея Вилкост. Гарри Поттер» — прочитал Гарри. Его сердце начало колотиться еще сильнее, и он боялся, что Реддл услышит это через проход или прочитает в его глазах. Гарри не мог с ним заговорить. Просто не мог. В его голове звучал голос Гермионы, рассказывающей о несчастном сироте, о Дамблдоре, о шансе на искупление… И Гарри видел его перед собой, обычного мальчика, который только что записал его имя на полях своего пергамента. Но он не мог. Волдеморт убил его родителей, друзей — семью. Волшебная палочка, которую Реддл ровно положил посреди стола, исторгла из себя зеленую вспышку, оставившую шрам на лбу Гарри и разрушившую всю его жизнь. Этот мальчик сделал это. Реддл вдруг повернулся и посмотрел на него. Гарри не отдавал себе отчета, что несколько долгих секунд он пристально разглядывал ребенка, совершенно не скрывая своего внимания. Он искал в чертах его лица сходства с тем белокожим монстром и, к своему ужасу, находил: у Волдеморта из будущего не было этого прямого носа, его глаза казались слишком растянутыми в стороны, но у него были такие же высокие скулы и линия челюсти… — У вас кровь, — произнес вдруг Реддл, и звук его голоса вывел Гарри из транса. Он ощутил вкус крови во рту и тут же вскинул руку, прижав ее к носу. — Извини, — шепнул Гарри невольно. Теперь уже Реддл наблюдал за ним, и Гарри боялся, что его рука будет дрожать, когда он ухватил волшебную палочку. Но заклинание сработало так же, как и всегда. Глаза Реддла расширились, и он тут же отвернулся. Вскоре пришла профессор Вилкост, и Гарри смог немного расслабиться. Но следить за ее лекцией и записывать наблюдения стало абсолютно невозможно. Гарри смотрел перед собой, не рискуя больше поглядывать на Реддла, но все его внимание было сосредоточено в боковом зрении. Ему казалось, что порой Том поворачивался к нему, но это были редкие секунды, прерывающие монотонную агонию. Вся левая часть тела словно оказалась в огне, и Гарри не мог пошевелиться из-за напряжения. Он пытался представлять в уме сценарии, но все они казались несбыточными — как он мог быть дружелюбным с ним, если был не в состоянии смотреть на него без боли в груди и потеющих ладоней? Как? Гарри не знал ответа.