Порочный круг

Первым делом Гарри вытащил из шкафа свой старый чемодан. Он бросил его на кровать и принялся закидывать туда немногочисленные пожитки, которые у него скопились за время работы в Хогвартсе. Только на третьем свитере он понял, что спешное исчезновение никак не решит его проблемы, и беспомощно бросил это занятие. В ужасе он уставился на разворошенный шкаф, а потом отступил в гостиную и без сил упал на диван. Вальбурга Блэк знала правду. Гарри в мельчайших деталях запомнил момент, когда ее взгляд соскользнул с лица Реддла и уперся в него. Без всякой легилименции Гарри мог понять, о чем она думала — ненависть и презрение отчетливо отразились в ее глазах. Том всё ей рассказал, и теперь секрет, который мог погубить жизнь Гарри, был в руках девушки, которая не могла даже находиться с ним в одном помещении, не отпуская двусмысленных намеков. Он помнил потрясающий характер портрета Вальбурги и не питал иллюзий насчет того, как она к нему относилась. Всё было плохо, просто ужасно — и хуже всего было то, что это спланировал Том. Гарри не должен был чувствовать себя преданным, но всё равно чувствовал. Несмотря на свое безрассудное собственничество, Том всегда был на его стороне — или той стороне, которую Том выдумал для них двоих. Каким-то образом Гарри привык к мысли, что Реддл был готов оказаться рядом с ним, что он тоже принадлежал Гарри, будучи неразрывно связанным с ним своей судьбой. Но сейчас он вдруг обнажил свои клыки. Он имел какую-то власть над Вальбургой и ее братьями — ему всегда удавалось дергать людей за ниточки, и Гарри не стоило удивляться этому. Семейство Блэков было неразрывно связано с Волдемортом. Гарри запустил пальцы в волосы. Он понимал, что Вальбурга не побежит к директору с рассказом о непотребствах, творящихся под крышей школы — Том ей не позволит. Он будет держать этот секрет над головой Гарри, будто Дамоклов меч, пытаясь добиться исполнения своей воли. Он всегда хорошо умел претворять свои желания в жизнь. С мрачной завистью Гарри подумал, как хорошо всё получалось у Реддла: окажись тот на его месте, он бы точно сумел изменить свое будущее, он бы придумал, как использовать окружающих его людей. Но Гарри не был так умен, как он, и у него не было ничего, что он мог ему противопоставить. Его авторитет учителя? Реддл плевать хотел на мнение учителей, и его прилежный облик был частью огромного спектакля, который он разыгрывал много лет. У Гарри даже не было подходящего примера взрослого человека, на который он мог бы опираться в своих действиях. Ремус был самой близкой кандидатурой на роль ответственного взрослого, но и он не был идеален, и в глубине души Гарри понимал, что не подчинился бы ему, если бы он попытался помешать его планам. Единственным, кто действительно мог управлять им, был Дамблдор, и Гарри ничем не походил на своего старого директора. Кем он был? Просто мальчишкой, который взвалил на себя слишком многое, который ввязался в дело, которое было ему не по плечу — ведь здесь не требовалась его удача и навыки выживания в безвыходных ситуациях, здесь требовались опыт и знания, которыми он не обладал, потому что никто и никогда не был для него той взрослой, надежной фигурой, которой он хотел стать для Реддла. Он не знал, что ему делать. Гарри вскочил с дивана, намереваясь броситься к Гермионе и рассказать ей обо всем произошедшем. Он распахнул дверь, но замер на пороге: в коридоре стоял Орион. Про него Гарри как-то совсем позабыл. Ужас так захватил его, что он упустил, что был и другой человек, который пострадал от произошедшего сегодня. — Орион… — пробормотал Гарри, глядя на него удивленно. Орион не казался взбешенным. Он привел в порядок свою одежду, и на его лице почти не осталось следов драки — только некоторое покраснение на скуле. Возможно, ему досталось не так уж сильно. В конце концов, Гарри увидел лишь самый конец их схватки, когда Орион безжалостно бил Тома в лицо: той рукой, на которой он носил свой тяжелый перстень. Страшно было представить, как ощущались такие удары, но Гарри почему-то не сомневался, что Том легко вытерпел их. Это было просто тело — и просто боль. Так ведь он говорил. — Гарри, — Орион растянул губы в улыбке. Его темные глаза горели каким-то мрачным огнем. — Куда ты направляешься? — Я… хотел навестить Гермиону, — Гарри отпустил ручку двери. Он сделал шаг назад, повинуясь какому-то странному смущению. Он так переживал о своем будущем, что совсем не подумал о человеке, с которым находился в отношениях. Орион должен был ужасно переживать из-за случившегося. Им стоило поговорить обо всем. Но прямо сейчас Гарри был слишком растерянным и напуганным и едва ли был готов к серьезному разговору. — Это может подождать, — проговорил Орион. — Я пришел отпраздновать. — Что отпраздновать? — спросил Гарри. — Победу этой маленькой крысы, разумеется, — ответил Орион с улыбкой. — Орион, послушай, — Гарри расправил плечи. — Я понимаю, что ты… переживаешь из-за случившегося. Может, нам лучше позвать Гермиону? Она может трезвым взглядом посмотреть на ситуацию. Это то, что нам нужно, правда? Орион покачал головой. Он вытащил руку из-за спины и показал темную бутылку. — Нам нужно напиться, — сказал он с хитрой усмешкой. — И ни о чем не думать. Эта мысль не была столь уж отталкивающей. Гарри прекрасно понимал, что выпивка им никак не поможет, но желание забыться было довольно велико. Может, это помогло бы ему расслабиться? Орион, кажется, не был настолько зол, как можно было ожидать. Он скрывал боль и гнев где-то внутри себя и выглядел почти смирившимся. — Я не уверен, что это лучшее решение, — Гарри всё же должен был проявить хотя бы немного ответственности. Его тело и разум требовали каких-то действий. Он бы, конечно, рад был упасть на диван, ощутить рядом теплое и твердое тело, которое всегда дарило ему ощущение защищенности. Но разве это бы помогло? На утро все тревоги бы вернулись. — Пожалуйста, — мягко произнес Орион. — Мне это нужно сейчас. У нас в гостиной все пьют. Я просто не могу… находиться там. — Орион… — Пожалуйста, — повторил Орион. — Просто побудь рядом со мной. Сердце Гарри пропустило удар. Орион всегда выглядел хорошо, но в этот момент он показался Гарри таким… невероятным. Его темные глаза, покрасневшие и полные какого-то невысказанного чувства. Растрепанные волосы. Искусанные губы, тревожная складка между густыми бровями. Улыбка, полная нежности и отчаяния. Весь его облик выражал затаенную боль и горячее желание, и Гарри не мог не проникнуться сочувствием. В конце концов, Орион не стал бы напиваться в гостиной, где Реддл наверняка праздновал свой успех — и отправлять его в одиночку слоняться по коридору с бутылкой вина было бы довольно жестоко. — Хорошо, — согласился Гарри неуверенно. — Давай посидим. Орион резко шагнул вперед и захлопнул за собой дверь. — Что тебе сказал директор? — спросил Гарри, делая шаг назад. — Мне назначили отработки до конца года, — ответил Орион, надвигаясь на него. — Шесть дней в неделю буду ходить к Дамблдору и переписывать свитки. Разумеется, в прекрасной компании Реддла. А завтра мы с ним отправимся к Прусту. — Что? — ахнул Гарри. — Они хотят вас выпороть? — Это не первый раз, когда я получу розги, — горько усмехнулся Орион. — Это отвратительно, — Гарри поморщился. — Варварство. Орион пожал плечами. Он подошел очень близко и вдруг ухватил Гарри за подбородок, заставляя вскинуть голову. Тот замер в нерешительности. Орион много раз прикасался к нему подобным образом, и Гарри привык к подобным ощущениям. Но сейчас он ощутил смущение. Но он не отступил, позволив Ориону наклониться и поцеловать себя. Это был неожиданно грубый поцелуй. Орион сминал его губы, проникал в рот языком, не позволяя ни на мгновение воспротивиться этой ласке. Гарри коснулся его груди, пытаясь обрести хоть какую-то опору: он еще отчетливей осознавал, как плохо было Ориону и как отчаянно он пытался избавиться от этого тяжелого чувства. Гарри не мог даже вздохнуть. — Орион… — прошептал он, когда тот отстранился. Блэк смотрел на него с мрачной решительностью и непривычной похотью. — Выпьем? — Орион поднял бутылку. Гарри медленно опустился на диван. Блэк устроился в кресле напротив. — Ты в порядке? — спросил Гарри неуверенно. — Нет, — усмехнулся Орион. Он достал волшебную палочку и наложил запирающее заклятие на дверь. Затем трансфигурировал два высоких бокала и принялся разливать вино, элегантно поддерживая бутылку. Гарри спрятал руки меж коленей, наблюдая за ним. Орион глянул на него из-под бровей: — Не волнуйся, я уже придумал, как мне улучшить мое положение. — Положение? — Я проиграл третьекурснику, — Орион дернул уголком губ. — Мне нужно что-то предпринять, чтобы меня не считали неудачником. Это плохой образ для конца учебы. — И как ты хочешь поступить? — уточнил Гарри. Орион окинул его тяжелым взглядом. — Для начала хочу выпить, — сказал он, указав на бокалы. — Бери. Гарри взял один и покачал из стороны в сторону, наблюдая за тем, как плещется вино. — Том рассказал твоей сестре о нас, — пробормотал он. — Ты с ней говорил? — Да, — ровно ответил Орион. — Приятный был разговор. — И что она сказала? — Я не хочу думать об этом сейчас, — Орион посмотрел на свой бокал. — Почему бы нам не поговорить о чем-то приятном? Отвлечься? Ты ведь тоже переживаешь. — Конечно, я… — Так пей, — Орион поднес свой бокал к губам, скрывая мягкую усмешку. — Нам обоим станет легче. Просто посидим вместе, ладно? Немного. Гарри тошнило от переживаний. Казалось, будто он был на грани того, чтобы начать швыряться взрывающими заклятиями, лишь бы избавиться от ощущения беспомощности — может, вино действительно помогло бы ему успокоиться. Совсем немного… — А потом мы пойдем к Гермионе, — сказал Гарри, глядя в рубиновую жидкость. — Как скажешь, — согласился Орион, коснувшись губами края бокала. Гарри сделал несколько глотков. Он знал, что вино стоит пить медленно, смакуя вкус или что-то вроде того, но у него не было никакого желания этим заниматься. Его рот наполнился сладковато-горьким вкусом, немного фруктовым. Внутри начало разливаться тепло, и по телу пробежала приятная волна мурашек. Что ж, это было действительно кстати, и Гарри улыбнулся впервые за этот проклятый вечер. Он поднял взгляд на Ориона и замер. Тот так и держал полный бокал у рта, глядя на Гарри тяжелым, пронизывающим взглядом. Его улыбка пропала, и Орион вдруг стал выглядеть усталым и злым. Он медленно поставил полный бокал обратно на столик и наклонился вперед, упираясь локтями в колени. Его плечи напряглись, и что-то хищное проявилось в лице. Гарри уже видел такое выражение. У Беллатрисы Лестрейндж. Гарри поборол желание потянуться за волшебной палочкой. Он просто смотрел на Ориона, сжимая свой бокал, а тот разглядывал его с таким вниманием, словно искал нечто чрезвычайно важное в его лице. — Гарри, — произнес он медленно. — Что у Реддла есть на тебя? — Ничего, — произнес Гарри растерянно. — О чем ты говоришь? — Если он тебя не шантажирует, почему всё это время ты оставался рядом с ним? — Потому что, если я не буду оставаться рядом с ним, Волдеморт убьет всю мою семью, — ответил Гарри. Он ахнул и распахнул глаза, уставившись перед собой. Он не был настолько пьян, чтобы алкоголь развязал ему язык. Сердце подскочило к его горлу. — Что… — Волдеморт? — слышать это имя из уст Ориона было невыносимо. — Кто это? — Это имя Тома в будущем. Гарри уронил бокал, выплеснув алую жидкость на свою футболку и ковер под ногами. Он зажал рот обеими руками, с ужасом глядя на Блэка. На миг он подумал, что сейчас умрет или комната просто схлопнется, погребая под собой путешественника во времени, нарушившего главное правило. Но ничего не происходило. Гарри просто сидел и дрожал, чувствуя, как в груди всё тянет от боли. — В будущем? — переспросил Орион непонимающе. — Хочешь сказать, что ты из будущего? Гарри не хотел отвечать. Он прижимал руки ко рту так сильно, что внутренняя сторона губы до боли врезалась в зубы, но его голова против воли качнулась в утвердительном ответе. Орион открыл рот и медленно выпрямился в кресле. Ужасающее осознание появилось на его лице, и Гарри не выдержал этого. — Мудак, — зарычал он, резко убирая руки. — Ты подлил мне Веритасерум! Гарри вскочил с дивана, намереваясь просто сбежать, чтобы не сболтнуть ничего лишнего, но Орион оказался быстрее. Он схватил Гарри за руки и толкнул назад, повалив на диван. Гарри без зазрений совести пнул его в живот, заставив зашипеть от боли. — Отвали от меня, — он брыкался, пытаясь сбросить Ориона. Но тот был выше и тяжелее, и Гарри слишком мало занимался спортом, чтобы справиться с ним в подобной потасовке. Он чувствовал, как выдыхается в чужой хватке. — Гарри, тише, успокойся, — бормотал Орион, до боли сжимая его запястья. — Пожалуйста… — Отпусти! — Стой, поговори со мной, Гарри… — Ты с ума сошел? — Гарри вспотел и раскраснелся. Он замер, прижатый к дивану чужим телом, и отвернулся, чтобы не видеть лица Ориона. Его сердце неистово колотилось, но боль никуда не исчезла. Словно что-то черное измазало его изнутри, и Гарри никак не мог избавиться от этого гадкого чувства. Его глаза щипало, будто он собирался расплакаться. — Я просто хочу поговорить. — Нам не о чем говорить! — рявкнул Гарри. — Мне нельзя… нельзя о таком рассказывать! Отпусти! — Я же не знал, — беспомощно пробормотал Орион, не позволяя Гарри отодвинуться от себя. — Я просто хотел узнать какой-нибудь секрет Реддла, чтобы запугать его и заставить отступить. Я не думал, что ты… — Конечно, ты не думал, — горько произнес Гарри, пялясь в незажжённый камин. У всех действий были последствия, и он не представлял, что последует за раскрытием подобного секрета. Может, его слова изменили всю историю, и теперь их с Гермионой знания — их главное преимущество — окажутся совершенно бесполезными. А может, все они были обречены. Гарри чувствовал, как что-то подбирается к его горлу. — Как ты мог подлить мне эту мерзость! — А как ты мог врать мне столько времени? — разозлился вдруг Орион. Он наклонился ниже, и Гарри ощутил его горячее дыхание на своей шее. Он упрямо не поворачивал головы, тратя все силы на то, чтобы не расплакаться. Его запястья так болели, что на них наверняка должны были остаться синяки. Орион скользнул губами по щеке Гарри, ближе к его уху. — Ты знал, что Реддл планирует против меня и помогал ему. Тренировал его. Это правда? — Да, — Гарри ахнул, чувствуя, как правда рвется наружу. Жар затопил его лицо. — Я тренировал его осенью, но перестал, когда мы с тобой начали встречаться. Мне было стыдно признаться тебе. — Вот как. — Прекрати, — Гарри снова брыкнулся и всё же взглянул на него. — Орион, пожалуйста… Не нужно меня спрашивать. — О будущем? Или о тебе и Реддле? Гарри до крови прикусил губу изнутри. — Обо всём, — ответил он. — Это опасно для нас обоих. — Разве? — Орион недобро прищурился. — Из какого года ты прибыл? — Тысяча девятьсот девяносто восьмого. Хватка на запястьях Гарри вдруг ослабла. Орион выпрямился и медленно отполз назад, показавшись удивленным и почти потерянным. Гарри так и остался лежать, глотая слезы и обиду. Медленно он приподнялся на локтях, стараясь смотреть куда угодно, только не на Блэка. Как давно Орион знал о тренировках? И как ему удавалось так хорошо скрывать свой гнев? Ядовитые слова Реддла о том, что Блэк просто использует его, чтобы досадить самому Тому, проникли в разум Гарри. Они были отвратительными, пугающими. Гарри обхватил себя руками и подтянул колени к груди, сжимаясь в комок. Нужно было бежать отсюда как можно скорее. Но силы вдруг покинули его. — Это невозможно, — услышал он голос Ориона. — Рекорд по путешествию во времени составляет пять лет, и таких случаев в истории было всего два. — Я не хочу об этом говорить, — пробубнил Гарри. — Ты уже мне рассказал, — Орион придвинулся чуть ближе. — Хуже не будет, если ты объяснишь мне, что происходит. Я могу помочь… — Помочь? — горько рассмеялся Гарри. — Ты меня отравил! — Я был в отчаянии! — воскликнул Орион. — Реддл сговорился с Вальбургой и Альфардом. Он сказал, что если я не оставлю тебя, то он расскажет обо всём моему отцу. И эти двое предателей его поддержали. Вальбурга так… вцепилась в меня! Я не знал, что делать! — И ты решил подлить мне сыворотку правды? — Я не знал, что сделать. А ты точно знал о Реддле что-то особенное. — Прекрасно, так и вышло, — Гарри дернул головой. — Теперь проваливай. — Я не могу уйти вот так, — Орион попытался коснуться его, и Гарри тут же сбросил его руку. — Ты переместился в прошлое на почти шестьдесят лет! Ты должен был погибнуть. — Как видишь, я жив, а теперь вали нахер отсюда! — рявкнул Гарри. — Кто дал тебе маховик? — настоял Орион. — Дамблдор, — ответил Гарри, ненавидя каждое слово, что вылетало у него изо рта. — Зачем? Гарри поднял голову, вперив в Ориона гневный взгляд. — Чтобы мы спаслись от атаки Волдеморта на школу, — процедил он. — Значит, Реддл в девяносто восьмом нападет на школу? — Орион, казалось, был в ужасе и восторге одновременно. Его виноватый вид испарился. — Зачем? — Он искал меня, — буркнул Гарри. — Зачем ты меня расспрашиваешь, Орион? Ты же понимаешь, что тебе нельзя… никому об этом говорить. — Я не скажу, — Орион придвинулся чуть ближе. — Обещаю. Просто я столько времени гадал, что за тайна связывает тебя с Реддлом, но и предположить не мог подобное. Теперь понятно, почему он так тобой одержим. — Он ничего не знает. И не должен узнать. Понимаешь? — Да, но… — Орион, — Гарри посмотрел ему прямо в глаза. — Поклянись. — Хорошо, — Орион медленно кивнул. — Но я хочу понять. Почему он искал тебя? — Он преследовал меня, пока я учился в школе, и собирался убить, — Гарри уставился в грудь Ориона. Глаза всё еще неприятно щипало. Но усталость от пережитых эмоций нахлынула на него, и на миг ему стало абсолютно всё равно. Прошлое тяжелым грузом висело на его шее, и говорить о нем с кем-то, кроме Гермионы, было приятно, пусть даже обстоятельства были такими ужасными. Словно это был странный сон, и в нём Гарри в кои-то веки мог не лгать всем вокруг. И не лгать самому себе. — Убить? — Орион недоверчиво нахмурился. — За что? — Когда я был еще младенцем, он пришел к нам домой. Убил моих родителей и собирался убить меня, — Гарри говорил всё это, и его будто рвало этой правдой. Та ужасающая история, что была скрыта в их с Гермионой памяти, обретала плоть, ведь теперь еще один человек знал о ней. Волдеморт действительно проникал в это время, медленно, по кусочку. — Но заклятие отразилось в него самого, и на много лет Волдеморт превратился в призрака. Он смог возродиться, когда я учился на четвертом курсе, и с тех пор пытался отомстить мне за это. Теперь ты понимаешь, почему так важно сохранить всё в тайне от Тома? И почему я не могу оставить его? Если я совершу ошибку, если он меня возненавидит, то моя семья снова погибнет. Какое-то время царила тишина. Гарри раздумывал о том, как расскажет Гермионе обо всём случившемся — мало того, что его история с Орионом и Томом превратилась в скандал, так еще и страшная правда вылезла наружу. Хотя Гарри начинал сомневаться, что доберется до подруги сегодня. У него просто не осталось сил и дальше бороться, говорить и доказывать что-то. Ему действительно стоило просто напиться. Гарри был бы намного, намного счастливее. — Гарри, — произнес Орион медленно. — Ты же понимаешь, что с помощью путешествия во времени нельзя изменить будущее? Твое прошлое и есть то, что сейчас происходит. Гарри покачал головой. — Ты сам сказал, что никто и никогда не отправлялся в прошлое на шестьдесят лет, — твердо сказал он. — Мы с Гермионой думали об этом, но, возможно, в этом маховике был заключен некий парадокс или вроде того. Если бы мы действительно были частью нашего прошлого, то почему Дамблдор, Слизнорт и Флитвик нас не помнили? Они были и нашими профессорами. К тому же Том… То есть, Волдеморт точно не был в меня влюблен. — Тогда почему он тебя не убил? — Он пытался, — Гарри горько усмехнулся. — Начиная с моего первого курса. Орион нахмурился еще сильнее. — То есть ты хочешь сказать, что Реддл в свои... семьдесят с чем-то преследовал маленького мальчика и не мог его убить? — спросил он. — Тот самый Реддл, который на первом курсе едва не убил однокурсника, а на третьем нашел способ одолеть меня? И Мерлин знает, чем еще он занимался в жизни, если, как ты говоришь, сумел восстать из мертвых? — Угу, — Гарри потер щеку. — Мне просто очень везло. — И как он воскрес? — С помощью какого-то темного ритуала. Прислал в Хогвартс своего приспешника, и тот помог мне выиграть Турнир Трех Волшебников, чтобы в конце вместо кубка я наткнулся на портключ, который перенес меня прямо к Волдеморту. — А почему он просто не отдал тебе портключ? — спросил Орион прямо. Гарри отвел взгляд. — Я не знаю, — ответил он. — Я понимаю, к чему ты клонишь, но ты ошибаешься. Волдеморт ненавидел меня. Если бы он захотел от меня чего-то… такого, то ничто не помешало бы ему это взять. Я был связан, когда он вернул себе тело. Я бы не смог… ему помешать. Гарри мог представить подобное развитие событий. Он до ужаса хорошо помнил, как веревки впивались в его тело, как пальцы Волдеморта скользили по его коже, а взгляд алых глаз пронизывал его насквозь. Гарри был беспомощен, и если бы Темный Лорд пожелал унизить его подобным образом, то легко бы осуществил свой замысел. Но он решил освободить его, чтобы поиздеваться над ним — и теперь Гарри был почти благодарен, что всё обошлось Круциатусом. — Реддл ведь не хочет тебя насиловать, — поморщился Орион. — Он хочет, чтобы ты его любил. — Волдеморт этого не хотел, — сказал Гарри. Его голос задрожал. — И я никогда бы его не полюбил. Он был настоящим чудовищем не только внутри, но и снаружи. Он убил моих родителей. Из-за него погибли Сириус и Дамблдор. Много моих друзей пострадали. Он закрыл глаза. Волдеморт причинил ему столько боли. Гарри должен был ему помешать, и сейчас, обнимая себя руками и вываливая на Ориона правду о своей несчастной жизни, он ощущал это особенно четко. На самом деле никто не мог ему помочь. У Гарри всегда были те, кто давал ему советы и подставлял плечо, но все они не понимали, каково это — ощущать Волдеморта в своей голове. Шрам, словно откликаясь на эти мысли, заныл. Гарри готов был на всё, что угодно, лишь бы Том не превратился в этого человека. Всё, что угодно. Он открыл глаза, смаргивая непрошенные слезы. Орион смотрел на него странным, печальным взглядом, и Гарри отвернулся, не желая выносить его сочувствия. — Сириус, — вдруг сказал Орион. — Что? — Гарри вздрогнул. — Ты посоветовал мне так назвать сына. Гарри открыл рот и тут же закрыл. Сердце забилось в его груди. — Ты говорил, что я напоминаю тебе человека из прошлого, — вспомнил Орион. — Твоего крестного. Чья мать была редкостной сукой и чьего отца ты никогда не встречал. Мой сын был твоим крестным, не так ли? И его звали Сириус? — Да, — прошептал Гарри. — Я не думал, что он был так на тебя похож. — А Вальбурга, видимо, не поменялась в лучшую сторону, — грустно усмехнулся Орион. — Похоже, она права, считая, что нам с ней суждено быть вместе. Потрясающе. — Ты не обязан быть с ней, — сказал Гарри, втайне ненавидя себя за эти слова. — Но ты хочешь, чтобы я женился на ней, — сказал Орион горько. — Поэтому ты с таким пониманием относился к моим изменам. Ты хочешь снова увидеть своего крестного. — Да, — Гарри шмыгнул носом. — Я знаю, что это нечестно по отношению к тебе. Но Сириус был для меня… пожалуй, он был для меня больше, чем отец. У меня никого не было в этом мире, кроме моих друзей. А потом я встретил его, и он стал моей семьей. — А где был я? — спросил Орион. — Почему ты знал только Вальбургу? — Я не встречал Вальбургу лично, — ответил Гарри. — В коридоре висел ее портрет, и Сириус рассказывал мне о том, как сильно ненавидел свою мать. Но о тебе он ничего не говорил. Я видел твой портрет на семейном древе и больше ничего. — Если бы я ушел из семьи, моего портрета на древе не осталось бы, — Орион невесело усмехнулся. — А раз мой сын ничего обо мне не говорил, значит, я умер так рано, что он и не успел меня узнать. И я не удивлюсь, если Реддл приложил к этому руку. — С чего бы Тому тебя убивать? — покачал головой Гарри. — Твоя семья дружила с ним. Вальбурга его обожала. Думаю, в те времена вы могли быть приятелями. — Вальбурга и сейчас его обожает, — скривился Орион. — Ты понял, что я хочу сказать, — Гарри стиснул свои плечи руками. Ему нужно было ощутить опору, незыблемую твердость — хоть какую-то надежду, что его проблемы могли разрешиться. Но сейчас он даже не был уверен в наступлении следующего дня. — Нас с Гермионой не было в нашем прошлом. Преподаватели бы нас узнали. И я видел воспоминания Волдеморта о школьных годах, и меня в них не было. Поэтому у меня еще есть шанс. Орион не выглядел убежденным. — И всё же мне кажется странным, что он не сумел добраться до тебя. — Он добирался до меня много раз, — Гарри пожал плечами. — Я даже был в розыске, как особо опасный преступник. Но кто-то всегда приходил мне на помощь в последний момент. — Как ты вообще смог закончить Хогвартс? — Я его не закончил, — Гарри невольно улыбнулся. — Я отучился шесть курсов, а затем мы с Роном и Гермионой сбежали, потому что Волдеморт захватил школу. Мы жили в лесу. — Это безумие, — Орион прижал руку к лицу. — И ты решил стать учителем? — Я должен был находиться рядом с Томом, и это было лучшим решением. Орион опустил ноги с дивана и устало сгорбился. Его взгляд лихорадочно метался из стороны в сторону. Гарри продолжал обнимать себя руками. Волна гнева и ужаса отступила, но он всё равно чувствовал себя разбитым и обманутым. И дело было даже не в сыворотке: может, Гарри действительно начал верить, что Орион сможет ему помочь. Гарри не хотел взваливать свои проблемы на чужие плечи, но в то же время какая-то его часть мечтала избавиться хотя бы от толики этого груза. Но Орион не смог бы забрать эту тяжесть, как не могла Гермиона. Гарри не стоило мечтать о подобном. — И каков был план? — спросил Орион. — Мы с Гермионой хотели пожениться и усыновить Тома, — ответил Гарри. — Усыновить, — усмехнулся Орион. — Вышло не очень, как я вижу. — Да, ему идея не понравилась. — И что дальше? Всю жизнь будешь таскаться за ним? — Если это помешает ему стать Волдемортом, — ответил Гарри. Ему не нужна была сыворотка правды, чтобы понять это. И дело было даже не в том, что Том и Волдеморт не отпустили бы его, ведь эта связь между ними отлично работала в обе стороны — Гарри не сумел бы смотреть издалека на те трагедии, которые он мог предотвратить. Но возможно ли это было? Или все эти планы были обречены обрушиться по воле Тома Реддла? — А если он уже им стал? — Нет, — сказал Гарри, удивляя самого себя. — Я вижу, как черты Волдеморта проявляются в нём всё сильнее, но иногда Том кажется мне обычным мальчиком. Может, если я останусь рядом с ним, то у него появится причина не меняться в худшую сторону. Орион не казался убежденным. На его лице появилось упрямое, почти злое выражение. Несколько секунд он просто смотрел на Гарри, а затем крепко схватил его за плечо и потянул к себе. Гарри уткнулся носом ему в шею, чувствуя, как чужие руки обнимают его, сжимая почти до боли. Орион поцеловал его в макушку. — Не надо, — Гарри коснулся ладонью его бока. — Орион… — Если бы ты хотел отдаться Реддлу на растерзание, то не стал бы встречаться со мной, — упрямо сказал Орион. — Ты не обязан жертвовать собой ради него. Это же полное безумие. Есть и другие способы помешать ему. Реддл может случайно свалиться с лестницы, а еще лучше с башни, и тогда все наши проблемы будут решены. — Нельзя убивать с помощью путешествия во времени, — пробубнил Гарри. — И я не собираюсь становиться убийцей или побуждать кого-то к этому. — Знаешь, быть живым и действительно жить — вещи довольно разные… Гарри резко отстранился и поморщился. — О чем ты вообще говоришь, — с отвращением пробормотал он. — Я ищу решение, — уверенно сказал Орион. — Он манипулирует моей семьей, угрожает мне и собирается забрать тебя — думаешь, я буду это терпеть? — Ты уже показал, что не будешь это терпеть, — Гарри отпихнул его. — И в итоге решил, что подлить мне сыворотку правды — отличный вариант. И я понятия не имею, какие нас ждут последствия, потому что тебе нельзя было знать всё это. — Предлагаешь мне просто отступить? — Да, — Гарри отвел взгляд, почти ощущая вкус от горькой правды на языке. — Разве ты не понимал, чем всё закончится, когда начинал отношения со мной? Или ты собирался отказаться от своей семьи ради меня? — Я не думал, что всё зайдет так далеко. Но сейчас я думаю, может… — Не стоит о таком думать, — горько сказал Гарри. — Я останусь в Хогвартсе и буду присматривать за Томом. Тебе не стоит рушить свою жизнь из-за чувств, которые пройдут, когда ты уедешь. Всё это зашло слишком далеко. И если ты продолжишь свою грызню с Томом, то всё закончится очень плохо. — Я не оставлю тебя с ним, — упрямо сказал Орион. — Я справлюсь. — Я не хочу, чтобы ты справлялся, — разозлился Гарри. — Я хочу, чтобы ты был жив! Если не справлюсь, и Том повторит путь Волдеморта, я не хочу узнать, что ты был одним из первых, кого он навестил. Просто… живи своей жизнью, хорошо? Занимайся квиддичем. — Я не хочу с тобой расставаться, — проговорил Орион. Он обхватил Гарри за талию, вновь прижимая к себе. — Гарри, мне так жаль, что всё так получилось. В его голосе появилось что-то надломленное, и Гарри стало еще паршивей. — Ты ведь всё равно собирался расстаться со мной, когда подливал сыворотку. Орион отвел взгляд. — Я был так зол, — признался он. — Все вдруг ополчились против меня. Мало того, что Альфард бегает за ним уже который год, так еще и Вальбурга, и ты… И я даже не могу настроить моих друзей против него, потому что оказалось, что эта мразь владеет парселтангом. А слизеринцы… Нам с детства рассказывают про то, какой наш факультет особенный, и они теперь перед Реддлом будут благоговеть, потому что он доказывает нашу исключительность. А потом еще он вывалил на меня свой гениальный план, и просто… загнал меня в угол. Я хотел его припугнуть, угрожая рассказать всем о нас с тобой, но он не сильно испугался. Думаю, у него и на этот случай было что-нибудь припасено. Мне просто не оставалось ничего другого. — Понятно, — ровно ответил Гарри. — Я не хотел причинять тебе боль, — Орион взял его ладонь в свою. — Прости. Гарри посмотрел на его длинные, чуть грубоватые пальцы. Был ли он обижен из-за того, что сделал Блэк? Да, пожалуй, потому что это было подло и опасно. Гарри никогда бы не подумал следить за тем, что ему предлагают выпить друзья. Теперь он должен был держать это в уме, и ему было больно от этого осознания. Но он не был так уж сильно удивлен. Они оба предали его. А Гарри предал их. Он так устал. В некотором смысле ему было уже все равно. — Ты тоже извини, — Гарри вздохнул. — Я знал, что поступаю плохо, помогая ему. Мне стоило рассказать тебе обо всём, но я этого не сделал. Мне было стыдно перед вами обоими. — Гарри… — Тебе стоит вернуться в гостиную, — Гарри убрал свою ладонь. — Я хочу остаться с тобой, — упрямо сказал Орион. Может, Гарри бы тоже этого хотел. Чтобы все было, как прежде. Лечь в кровать, прижаться к чужому теплому телу, закрыть глаза и представить, что весь этот день был просто кошмарным сном. Но это было бы неправдой — и ничего бы не изменилось. — Не надо, — попросил Гарри. — Я не могу просто так уйти после всего, что ты рассказал. — А я не собирался тебе это рассказывать, — разозлился Гарри. — У путешествий во времени есть правила, которые нельзя нарушать, и я понятия не имею, что теперь будет с нами. Может, все это уже не имеет значения, и мы все умрем ужасной смертью в ближайшее время. — Этого не случится, — уверил его Орион. — Да какая уже разница, — Гарри откинулся на спинку дивана. — Ну прости меня, — Орион наклонился вперед и ткнулся лбом ему в плечо. — Мне очень жаль, что всё так вышло. Ты представить себе не можешь, как сильно я ненавижу Реддла. Гарри уставился в потолок. Было легко винить Тома во всем плохом, что происходило в их жизнях, потому что он действительно прикладывал к этому руку. Толкал первое домино. Но ведь Том не заставлял Ориона подливать сыворотку в вино, а Гарри — лгать Блэку о происходящем и нарушать все мыслимые правила. В нем было нечто такое, что пробуждало в людях худшее, и Гарри хорошо помнил, как его собственные руки сжимались на шее Тома. Эта мысль отозвалась странной болью в шраме. Не мучительной, как обычно, а скорее тревожной — напоминающей о чужой тоске и неудовольствии. Гарри поморщился. — Иди спать, Орион, — ровно произнес он. Блэк не сдвинулся с места. Ухватился за край футболки Гарри и шмыгнул носом. — Я бы хотел спросить тебя еще кое о чем, — тихо проговорил Орион. — Но я не стану. Не буду спрашивать того, что ты не захотел бы сказать мне сам. Клянусь, я никогда так больше не поступлю. И никому не расскажу твой секрет. Только пожалуйста… Гарри вдруг подумал, что Орион был абсолютно прав — стоило напиться. Выпросить у эльфов чего-нибудь крепкого и забыть обо всем, что произошло. Можно было поспать на диване, чтобы не возвращаться в спальню, где лежал открытый чемодан. Он еще мог пригодиться, и Гарри просто не мог снова об этом думать. В конце концов, он выпил сыворотку правды — он имел право быть честным с собой, раз его принудили к искренности. — Иди спать, — повторил он. Орион судорожно вздохнул и отстранился. Его лицо покраснело, а глаза заблестели. Он выглядел таким несчастным, таким растерянным — он не знал, что ему делать, потому что ему никогда прежде не приходилось испытывать подобных чувств. Гарри не мог ему помочь. Он хотел избавиться от вкуса вина во рту — и от мыслей в голове. Гермиона бы сказала, что это безответственно, что стоило прийти к ней и выговориться, но Гарри не мог заставить себя выслушивать ее разумные доводы. Странная пустота образовалась в его груди. Огневиски казался отличным решением.

***

Том сидел в кресле, закинув ногу на ногу. В комнате царил полумрак, нарушаемый светом одной-единственной лампы: мягкие тени падали на лицо Реддла, делая его взрослым, темным и пустым. Его исхудавшие скулы, пострадавшие в сегодняшней драке, отчетливо выступали. Глаза казались черными, а взгляд — обращенным куда-то в пустоту. Гарри лежал на диване и разглядывал его из-под ресниц. Он не хотел просыпаться. Всё казалось погруженным в алкогольную дымку. Только тяжесть в его голове, терпкий вкус огневиски во рту и болезненное подергивание в шраме делали происходящее реальным. Том вдруг пошевелился. Он поднес к губам почти опустошенный бокал с вином и медленно отпил. Жидкости в бокале осталось совсем немного — в том самом бокале, что Орион оставил на столе. Гарри отстраненно наблюдал за тем, как поблескивает алая жидкость на свету. Он хотел бы заснуть, но мысль о том, что ему хватило всего одного глотка этого вина, чтобы выложить свой страшный секрет, не отступала. Гарри мог получить от Тома честный ответ на любой вопрос. Но это было подло. Он только что сам испытал это гадкое чувство, когда слова против воли вырывались изо рта. Это напоминало о Волдеморте, об Амбридж — Гарри чувствовал себя так паршиво. Он никому бы не пожелал испытать подобное. — В вине сыворотка правды, — сказал он хрипло. Том моргнул и посмотрел на него. — Неужели. Гарри медленно сел и потер лицо. Он ощущал себя разбитым: футболка липла к телу, мышцы болели от лежания в неудобной позе, а сердце беспокойно колотилось. На запястьях отчетливо проступали следы чужих пальцев. Гарри хотел бы залезть под душ и долго-долго тереть свою кожу, пытаясь отмыться. Это была не просто фантомная грязь; это были воспоминания, ужасные и болезненные, которые словно пепел облепили все кругом. Теперь, когда еще один человек знал о Волдеморте, Темный Лорд стал казаться реальнее. Звук его имени походил на призрачное прикосновение холодных пальцев. Тех самых пальцев — длинных и элегантных, — что сейчас сжимали бокал. — Сомневаюсь, что вы решили стать более честным с самим собой, — Том задумчиво покачал рукой, наблюдая за тем, как остатки вина стекают по прозрачным стенкам. — А учитывая, что на полу валяется еще один бокал, то у вас явно был гость. Гарри опустил взгляд. Вино, которое он пролил, впиталось в ткань ковра. — Блэк ушел из гостиной довольно рано, — продолжил Том. — Он был в таком отчаянии, когда я загнал его в угол. Думаю, он направился к вам и попытался с помощью сыворотки правды выведать информацию обо мне. Как благородно с его стороны. — Необязательно мне это говорить, — пробормотал Гарри. — Чего ты хочешь? — Вас, — ответил Реддл легко и просто. Гарри вскинул взгляд. Том удивленно коснулся собственных губ. — Какой интересный эффект, — сказал он, совершенно не смутившись. — Я ответил быстрее, чем успел обдумать вопрос. — Прости, — Гарри чувствовал, как начали гореть щеки. Головокружение прошло, и шрам вдруг затих. Удивительно, но странное спокойствие Тома словно бы передалось и ему. — Я не стану ничего спрашивать. Но тебе лучше уйти. Я не в настроении спорить с тобой. — Не извиняйтесь, — усмехнулся Том, напрочь проигнорировав остальные слова Гарри. — Вы же не заставляли меня пить сыворотку. Это было бы настоящим предательством: заставить человека, который вам доверяет, выпить столь гадкое зелье… Гарри устало закатил глаза. — Не старайся, — сказал он. — Я расстался с Орионом. — Неужели? — Не думаю, что ты ожидал другого эффекта, когда рассказал всё Вальбурге Блэк, — Гарри отвел взгляд. Усталость после разговора с Орионом и этого ужасающего вечера, смешанная с алкоголем, давала о себе знать. Гнев на Тома за предательство притупился, и отчасти Гарри даже не было дела до того факта, что Реддл пробрался в его комнату. Это казалось такой мелочью в сравнении со всем, что произошло сегодня. — А вы ожидали иного исхода, когда завели роман с помолвленным учеником? — передразнил его Том совершенно бесстрашно. Только сейчас Гарри догадался, что секрет его спокойствия был скрыт в вине. Щеки Тома покрывал румянец, а глаза блестели. Орион ведь говорил, что в Слизерине все выпивали в честь этого волнующего вечера, и Реддл наверняка праздновал. — Значит, если ученик не помолвлен, то проблем нет? — съязвил Гарри невольно. — Если речь идет обо мне, — ответил Том мгновенно. — Я не буду извиняться, — Гарри скрестил руки на груди. Он пообещал не задавать вопросов, чтобы не вынуждать Реддла говорить правду, но тот был таким невыносимым. Его самоуверенность лишь усилилась под воздействием зелья. Он должен был уйти, но Гарри уже заранее представлял, как трудно будет выгнать Реддла из комнаты. В конце концов, тот пришел за своим трофеем — ведь он победил. — Я не боюсь говорить правду, — сказал вдруг Том. — А когда Вальбурга расскажет свою, мне придется сбежать из Хогвартса, — Гарри посмотрел в окно, но из-за темноты снаружи смог увидеть лишь собственное отражение в желтоватом свете. Издалека он выглядел моложе. Просто мальчишка. Шрам кольнуло. — Она ничего не скажет, — поспешно уверил его Реддл. — Сегодня она уже ткнула меня носом в то, что ей известен этот секрет, — буркнул Гарри. — Даже если она не расскажет, я буду выслушивать это еще целый год. Так что спасибо тебе за возможность чувствовать постоянное унижение. — А вы думаете, у Вальбурги нет права злиться на вас? — Я думаю, что у тебя не было никакого права вмешиваться, — разозлился Гарри. Все эти болезненные эмоции вдруг начали выливаться из него, и вкус алкоголя во рту усилился. Возможно, не стоило говорить о подобных вещах, будучи всё еще немного пьяным, но Гарри был таким уставшим, таким напуганным и злым, что просто не хотел и дальше бояться тени Волдеморта. — Но всё обязательно должно было быть по-твоему. Гарри отвернулся. — И как только тебе удается так ловко заставлять всех делать то, что ты хочешь. — Легко, — ответил Том со странной мягкостью в голосе. — Я просто даю им то, чего хотят они. Он вдруг поднялся из своего кресла и немного покачнулся. Он был всего лишь третьекурсником — в этом возрасте Гарри бы повело от одного бокала. Но Том держался даже слишком хорошо для того, кому и вовсе не полагалось пить алкоголь. Гарри вжался спиной в диван. Он смотрел, как Том медленно обходит столик и приближается к нему. Реддл смотрел на него задумчивым, печальным взглядом, и Гарри ненавидел себя за то, что, несмотря на свою злость, всё равно испытывал сочувствие. Том всё еще выглядел исхудавшим, почти больным, и заживающие раны на щеке и губе, оставленные тяжелым перстнем Ориона, придавали ему еще более несчастный вид. — Что ты имеешь в виду? — спросил Гарри тихо, позабыв про свое обещание. — Люди с радостью исполнят ваше желание, если вы дадите им то, чего они так жаждут, — Том остановился прямо перед ним. — Вальбурга так сильно любит Ориона, что готова пойти на всё, лишь бы он принадлежал ей. Думаете, она ничего не знала о его изменах? Но она готова была притворяться слепой, лишь бы в конце концов он остался с ней. Однако вы могли забрать его. Поэтому я заставил Ориона бросить вас и остаться с ней, и теперь Вальбурга будет делать всё, что я ей скажу. Потому что я так же быстро могу отобрать ее счастье. Гарри молчал. Он не мог отвести взгляда от темных глаз Тома. — Они все такие, — шепотом поделился Реддл, наклоняясь к нему и упираясь одной рукой в подлокотник. От него пахло чем-то терпким и сладким. Его разбитые губы были влажными. — Альфард хочет быть несчастным влюбленным и надеяться, что однажды я отвечу на его чувства. Роуз хочет встречаться с самым популярным парнем на курсе и чувствовать, что все подруги ей завидуют. Мои друзья хотят быть важными и особенными. Генри хочет войти в историю и немного полапать меня в процессе. Складывается впечатление, что все вокруг меня хотят только власти и секса. Он прошептал последнее слово, заставив мурашки побежать по спине Гарри. — Зачем ты мне это рассказываешь? — спросил он. — Потому что я бы хотел сделать то же самое с вами, — сказал Том, и это была правда, потому что магия заставляла его быть искренним. — Дать вам то, чего вы желаете. Том вдруг выпрямился и медленно опустился на колени. — Но я просто не понимаю, чего вы хотите, — признался он. Гарри уставился на него в ужасе и смущении. Отодвигаться было больше некуда, а Том прижался животом к его коленям, и его руки легли по бокам от бедер Гарри. — Хотите, чтобы я был хорошим мальчиком? Чтобы был с вами честен? Чтобы оставил вас в покое? Что бы я ни делал, вы всегда недовольны. — А ты правда считаешь, что поступаешь правильно? — спросил Гарри. — Разве это неправильно, бороться за возможность быть с тем, кого любишь? Том сказал так искренне, так открыто, словно он действительно верил в это. Но Гарри мог лишь смотреть на него с сочувствием и растерянностью. Возможно, Том действительно считал, что любит его. Может, так оно и было. В конце концов, ненависть Волдеморта заполняла все уголки жизни Гарри, преследовала его во снах и наяву — его любовь была бы ей под стать. Но Дамблдор верил, что Том Реддл не был способен на это чувство, и Гарри всегда казалось, что именно это было главным отличием между ним и Волдемортом. И если Реддл всё же мог любить, пусть даже так страстно и одержимо… — Том… — Не отвергай меня, — прошептал Том. Он неожиданно оказался очень близко и взял Гарри за руку. — Я знаю, что ты злишься за сегодняшнее, но я не мог поступить иначе. — Ты всегда поступаешь так, как хочешь. — Не только я, — сказал Том, большим пальцем погладив синяк на запястье Гарри. — Вам нравится представлять меня злодеем, но разве это я во всём виноват? Орион мог расторгнуть эту помолвку, но он предпочел врать своей невесте и изменять ей. А вы помогали ему в этом, хотя говорили мне, что отношения между профессором и студентом невозможны. Не я один совершаю плохие поступки. Разница лишь в том, что я прекрасно осознаю свои. — Я знаю, что поступал неправильно, — признался Гарри. Он поступал так прямо сейчас, позволяя Тому разрушать еще один барьер между ними. Но он не находил в себе сил переживать об этом — в конце концов, сегодня все были такими честными, что он мог не притворяться, что его отношения с Реддлом еще можно было превратить во что-то приличное. Гарри невесело усмехнулся. — Мне не стоило встречаться с Орионом по многим причинам, и то, что он мой студент, даже не самая главная из них. И я не могу винить его в том, что он меня соблазнил или что-то вроде того, потому что я старше. Я должен нести ответственность. И за тебя я тоже несу ответственность, однако вот до чего всё дошло. — Неважно, — мягко сказал Том. — Я всё исправлю. Значит, вот как он видел всё происходящее: несколько ошибок, которые они обязаны были простить друг другу, чтобы двигаться дальше. Видимо, в его фантазиях эта дуэль была не простой точкой — она была новым началом, и Гарри должен был примириться со всем случившимся и броситься ему на шею. Поэтому Том был таким податливым и полным надежд. Прошло уже много времени с тех пор, как он говорил с Гарри так спокойно. Он всегда был напряженным, недовольным и подозрительным, и его затаенная злость отчетливо отражалась в боли в шраме. Гарри с ужасом вспоминал последние недели, непрекращающиеся ночные кошмары и вечный зуд где-то на краю сознания. Но сейчас всё было иначе: наступила блаженная тишина. Потому что Том, наконец, был доволен. Его движения стали плавными, а взгляд — жадный и пристальный — не скрывал желания. Сыворотка и алкоголь заставляли Тома быть искренним, и всё, что он прятал внутри себя, обнажилось. Он был сумасшедшим. Гарри всегда это знал. — Ты когда-нибудь задумывался, почему ты вообще так этого хочешь? — Потому что ты знаешь правду, — ответил Реддл. — Ты знаешь, какой я на самом деле и на что способен, но всё равно пытаешься мне помочь. Ты злишься, но тут же бежишь ко мне, стоит мне пораниться или заболеть. Никто никогда не старался так ради меня. — И на что же ты способен? — тихо спросил Гарри. — На всё, что угодно, — Том улыбнулся и медленно склонил голову набок. Он вдруг резко подался вперед, заставив колени Гарри чуть раздвинуться. Его руки поднялись выше, и Гарри тут же вцепился в узкие запястья, не позволяя цепким пальцам скользнуть по внутренней стороне его бедер. Брюки резко показались ему слишком тонкими, пропускающими тепло чужой кожи. Том и бровью не повел, когда его маневр был остановлен: он наклонился и совершенно бесстыдно облизал пятно от вина на футболке Гарри. Взгляд его нахальных глаз был насмешливым, чуть развязным, словно Том не чувствовал никакой необходимости сдерживать себя. Реддл провел влажным языком по ткани, а затем склонился чуть ниже. Гарри ахнул, когда чужие зубы вдруг сомкнулись на его левом соске, чуть оттянув его прямо сквозь ткань. Гарри забыл про чужие руки — он инстинктивно уперся ладонями в плечи Тома. Тот воспользовался тем, что его запястья были свободны: Реддл обхватил Гарри за бедра и потянул на себя, подтаскивая к краю дивана и вжимая в себя. На мгновение Гарри ощутил его твердость, и его лицо тут же вспыхнуло — это был не первый раз, когда он ощущал чужое желание, но Том никогда еще не подбирался так близко. — Ты с ума сошел! — Гарри с силой оттолкнул его от себя, и Том рухнул назад. — Не сердитесь, — он невинно улыбнулся. — Я должен был попытаться. — И ты думал, что получится? — Нет, но однажды мы же будем вместе, — Том пожал плечами. Гарри одернул свою футболку, прогоняя горячее чувство, захватившее его тело. Меньше всего на свете он сейчас хотел думать о сексе, и поползновения Тома скорее злили его, чем возбуждали. — Ты так в этом уверен? — раздраженно спросил он. — Да, — ответил Том, и что-то внутри Гарри дрогнуло в ответ на его непоколебимую уверенность. — Я сделаю всё, чтобы это произошло. Он сидел перед Гарри, такой открытый и честный. Его глаза блестели. Челка растрепалась. Ворот рубашки был расстегнут, и Гарри видел испарину на его коже. Том говорил пугающие вещи со столь нежной улыбкой на лице, и оттого казался еще более пугающим. Но в то же время это было лучше его фальшивой вежливости. Гарри вдруг понял, что он не может злиться на Тома. Не сейчас. Тот был виноват во всём, что произошло сегодня, во всём этом ужасе. К тому же он проник в комнату, признался в своих манипуляциях, попытался склонить к близости — и Гарри всё равно не находил в себе сил возненавидеть его. Может, потому что Реддл каким-то образом избавил его от чувства опустошенности, которое осталось после ухода Ориона. Гарри прибыл в это время ради Тома. Ради юноши, который стоял перед ним на коленях и продолжал улыбаться, хотя они оба понимали, каким он был на самом деле. Том мог воспользоваться слабостью Гарри, мог угрожать и шантажировать так же, как он поступал с другими людьми — и, если бы он начал это делать, Гарри был бы вынужден или подчиниться ему, или отступиться от этого плана. Но Том пытался, так сильно пытался завоевать его сердце, пусть даже он не понимал, как это должно происходить в действительности. В своих мыслях он всё раскладывал на детали, которые Гарри предпочитал просто чувствовать. Том был не таким, как все прочие — и именно поэтому он мог достичь того, о чем другие лишь мечтали. Олливандер считал, что Лорд Волдеморт творил ужасные, но всё же великие вещи, и в глубине души Гарри знал, что в его словах была доля истины. Волдеморт смог обмануть саму смерть, а это не удалось ни Дамблдору, ни Гриндевальду. Он был исключительным человеком, и Гарри был связан с ним узами столь нерушимыми, что даже путешествие сквозь временной парадокс не смогло их разорвать. Шрам всё еще болел, и душа Тома открывалась для Гарри, словно его собственная. Может, в этом и был весь смысл — Гарри просто не мог убежать от Волдеморта. Тот всегда был рядом с ним, подобно непрекращающемуся кошмару. Но Том был другим. Он хотел любить и быть любимым. Мог ли Гарри дать ему это? И к чему бы привело подобное решение? Может, Том навсегда бы отступил от пути Волдеморта, потому что в его жизни появился бы человек, который понимал и принимал его — а может, он еще раз убедился бы в собственной вседозволенности, ведь он в очередной раз получил бы всё, чего желал. Было ли это любовью на самом деле? Или желанием столь непреодолимой силы, что Том просто не мог его контролировать? Гарри вдруг подумал о Джинни, которая рвалась отправиться вместе с ним навстречу опасностям и которую он оставил в Норе, понимая, что это разобьет ему сердце. Смог бы Том так поступить? Он легко жертвовал своей гордостью ради этого чувства, но на деле это вовсе не было жертвой с его стороны. Каким-то образом его холодный разум разделял его самоуважение и ту роль, которую Том мог разыграть ради достижения своих целей. Казалось, будто облик привлекательного, холодного юноши, с брезгливостью смотрящего на окружающих и преисполненного впечатляющих амбиций, и был его истиной натурой, но на самом деле это было не так. Под этой красотой скрывался человек, который мог калечить свое тело и терпеть любую боль ради своих экспериментов. Эта сущность вышла наружу, когда Волдеморт возродился, и его змееподобный облик, чудовищный и нечеловеческий, был тем, что пряталось под маской. Мог ли такой человек отдать ради любви что-то действительно ценное? Это было бы справедливо, ведь Гарри должен был отдать ему не меньше — всю свою жизнь. — Ты готов на всё? — Гарри посмотрел Тому прямо в глаза. — Да, — выдохнул Реддл с каким-то почти животным выражением на лице. Он словно почуял надежду в воздухе, и теперь был готов вцепиться в нее зубами. — Хорошо, — Гарри почти насладился тем, как вспыхнул чужой взгляд. — Тогда я предлагаю тебе сделку. Ты поклянешься… всеми частями своей бессмертной души, что никогда в жизни не убьешь человека и не побудишь никого к убийству. Ты не будешь вредить ни волшебникам, ни магглам и не станешь поддерживать тех, кто будет замышлять подобное. И в обмен на твой Непреложный обет я исполню твое желание. Гарри протянул ему руку. Том уставился на него, изумленно распахнув глаза. — Что? — пробормотал он, уставившись на чужую руку. — Ты можешь пообещать мне это? Реддл вздрогнул и вдруг зажал себе рот ладонью. Видимо, он пытался побороть действие сыворотки, но правда всё равно рвалась наружу — Том покачал головой. Он тут же скривился, словно ему пришлось проглотить что-то гадкое, и с чистой ненавистью посмотрел на оставленный на столике бокал. Гарри прищурился. — Вы не хотите встречаться с третьекурсником, но взять с него Непреложный обет готовы, — процедил Том. — Непохоже, чтобы вас так уж сильно пугали убийства. — Меня пугает то, что ты не можешь пообещать мне никому не вредить, — огрызнулся Гарри. — И не говори мне про третьекурсников после того, что ты натворил на своем первом курсе. Ты сказал, что испытываешь ко мне чувства, потому что я знаю, какой ты на самом деле — что ж, ты прав, я действительно знаю, на что ты способен. Поэтому и говорю всё это. Том отвел взгляд. — В будущем много чего может произойти, — уклончиво ответил он. — Том, — настоял Гарри. — Ты хочешь кому-то навредить? — Много кому, — ответил Том, вскинув брови. — Ладно, — Гарри скрестил руки на груди. — Ты собираешься кого-то убить? — Да. Гарри ахнул. Том зарычал и поднялся на ноги, отворачиваясь и пряча лицо. — Дрянное вино, — он пнул стол, и бутылка опасно зашаталась. — Подумать только, эта блэковская мразь умудряется портить мне жизнь даже после всего, что я сделал с ним! — Том! — Гарри тоже вскочил. — Какого черта! — Что? — Реддл резко повернулся к нему. — Вы бы никогда об этом не узнали, и никто бы не пострадал! — Кроме этого мертвого бедолаги! — воскликнул Гарри. — Это необходимо, — Том вдруг схватил его за руку. — Он слишком много знает. — Он? Кто? — Генри Лауд, — признался Том. Его рука была влажной и подрагивала. — Он учил меня окклюменции и легилименции, и мне приходилось пускать его в мои мысли. Я уже практиковался ранее и думал, что я гений ментальной магии, а оказалось, что это мои друзья бездарные неумехи. Поэтому он видел… слишком много. Как мы целовались и всякое такое. — Ты совсем охренел! — Гарри вырвал свою руку. — Зачем ты вообще пошел к нему? — Мне нужен был учитель! — возмутился Том. — Мне нужно защищать мои мысли. Кто еще мог меня научить! Вы бы отказались это делать, а Слизнорта хватил бы удар, если бы он увидел, что творится в моей голове. Лауд был отличным вариантом. — Да, пока он не начал шантажировать тебя этими секретами или что? — Он меня не шантажирует. Но может. Поэтому нужно принять превентивные меры. — Превент… Ты говоришь об убийстве! — Я бы стер ему память, если бы он не владел чертовой ментальной магией! Гарри вдруг осознал, что они стоят и орут друг на друга. Лицо Тома раскраснелось, глаза заблестели, а губы некрасиво скривились. Он тяжело дышал. Отчего-то вид его взбешенного и одновременно с тем расстроенного лица показался почти успокаивающим. Гарри тяжело вздохнул и рухнул обратно на диван. — Так нельзя делать, Том, — проговорил он устало. — Ты такой… Иногда ты ведешь себя, как маленький ребенок, который устраивает истерику из-за того, что не получил желаемое. А затем ты вдруг говоришь, что планируешь убийство. Для меня это… невозможно. Ты не можешь так себя вести, понятно? И я не могу покрывать тебя. Ты должен всё изменить. — Не говорите так, — тихо сказал Том. Он подошел и сел рядом, упершись локтями в колени и запустив пальцы в волосы. — Том, — Гарри положил руку ему на плечо. — Пожалуйста, давай мы просто… — Я не хочу меняться, — Реддл резко поднял голову. — Я пришел в Хогвартс нищим грязнокровкой, а сейчас со мной хотят дружить наследники самых богатых волшебных семей. Я добился этого не потому, что я играл по правилам, а потому что для меня правил нет. Гарри смотрел на него, не отрываясь. — И я не хочу, чтобы менялся ты, — продолжил Том неожиданно мягко. — Потому что мы похожи. Для тебя правил тоже не существует, хоть ты и притворяешься, что это не так. — Ты просто хочешь, чтобы я был частью твоих планов. — Я хочу, чтобы ты был со мной, — Том потянулся и обхватил пальцами запястье Гарри, снимая его руку со своего плеча. — Тебе не нужно касаться этой стороны моей жизни. Тебе даже знать о ней не обязательно. Я всё сделаю сам, а ты просто будешь рядом. Я никому не позволю причинить нам вред, и мы сможем добиться всего, чего пожелаем. Просто позволь мне… сделать всё по-моему. — Нет, — Гарри убрал свою руку. — Я сказал тебе, что я думаю о подобных методах. Я уже встречал людей, которые считали, что могут распоряжаться чужими жизнями — один из них убил моих родителей. И то, что происходит сейчас в Европе, следствие таких же взглядов. Том чуть выпрямился и посмотрел на Гарри странным, внимательным взглядом. — Так как звали волшебника, который убил ваших родителей? — Это неважно, — Гарри отвернулся. — Важно лишь, что я не хочу снова его увидеть. — Но я не могу пообещать тебе, что от моей руки никто не пострадает, — сказал Том. — Есть люди, которые захотят мне навредить, и я должен иметь возможность защитить себя. Блэк захочет мне отомстить. Лауд может угрожать вам. Я не могу быть беспомощным. — Тогда нам не о чем говорить, — твердо произнес Гарри. — Но шансы у меня все-таки есть, не так ли? — Ты вообще слышишь, что я тебе говорю? — Гарри почти зарычал на него. — Я слышу, что вас на самом деле не пугает идея отношений со мной, даже учитывая, что вас так беспокоит мой возраст, — задумчиво проговорил Том. — И я значу для вас так много, что вы готовы пойти на всё, лишь бы изменить мой жизненный путь. Любопытно, почему это так. Может, я всё же вам нравлюсь? Несмотря на ваше желание трахаться с Блэком. Гарри потянулся вперед, забирая со столика несчастный бокал, из-за которого этот день стал еще хуже, чем был. Вина осталось совсем мало, но этого хватило, чтобы плеснуть Тому в лицо. Реддл скривился. — Справедливо, — он облизал стекающее по губам вино. — Мне не стоило так говорить, простите. — Наплевать. Разговор окончен, — сказал Гарри. — А можно вас поцеловать? — Хочешь, чтобы я вылил на тебя всю бутылку? — Если в итоге вы меня поцелуете, то можете меня ей даже ударить, — сказал Том честно. — Я обещал вам победить, не используя темную магию, и я это сделал. Я заслужил награду. Гарри покачал головой. — Забудь. Мне не стоило вообще говорить с тобой об этом, — Гарри откинулся на спинку дивана. Мерлин, у него в спальне всё еще был открытый чемодан, с которым он собирался бежать из Хогвартса. Но Том каким-то чудом действительно вселил в него уверенность, что эти проблемы решаемы — или что Реддл сам их решит. Летально. Гарри опустил взгляд. Он вдруг подумал, что именно этого желал от Ориона — готовности быть рядом и принимать все те безумные вещи, из которых состояла жизнь Гарри. Может, с этим никто бы не справился, кроме источника всего этого сумасшествия. Ведь Реддла сложно было удивить, и он никогда не сомневался в выборе своего пути. Это была пугающая мысль. Но Гарри чувствовал себя обреченным на поражение. — Можно мне хотя бы остаться здесь до утра? — спросил Том. — Нельзя. — Хотя бы еще на час? — Зачем? — Я скучал по вам, — Том бросил раздраженный взгляд на бутылку. Гарри проклинал свое сердце — и умение Реддла находить к нему путь. Хуже уже быть не могло. Чемодан был почти собран. — Если ты будешь молчать, — сказал Гарри. Том кивнул. Он просто наклонился вперед и положил голову Гарри на колени, покорный и расслабленный. Его лицо всё еще было мокрым от вина, и волосы липли ко лбу. Гарри ни капли не раскаивался, и ему правда стоило вылить на Реддла всю бутылку за такие выходки. Но Гарри просто закрыл глаза и откинул голову на спинку дивана. — Знаете, — прошептал Том, — я бы не смог одолеть Блэка, если бы он знал о парселтанге. Он очень сильный противник. Он бы победил, если бы я не застал его врасплох. — Но ты застал. — Потому что вы ему не рассказали, — Том чуть пододвинулся, устраиваясь поудобнее. — Всё это время я думал, что вы действительно любите его. Вы рисковали столь многим, чтобы быть с ним. Но всё же не рассказали. В глубине души вы были на моей стороне. — Ты можешь в это верить. — Но… Гарри накрыл его рот рукой. — Мы договорились, что ты будешь молчать. Том немного поворочался, но всё же не стал настаивать, и через какое-то время Гарри расслабился. Он закрыл глаза и позволил себе не думать ни о чем, кроме мягкого дивана и тяжести чужого тела. Том медленно дышал и не двигался, и в этот момент Гарри мог представить, что у него всё же получилось — что каким-то образом он смог убедить Тома отказаться от всех ужасных планов, что тот строил в своих мыслях. Ощущение победы было так близко, всего лишь одна клятва отделяла Гарри от мира, который он так жаждал увидеть. Но это было просто фантазией. Волдеморт никогда бы не согласился на это.