Тень Сомнения (Shadow Of A Doubt)

      Мустанг такой придурок.        — Тебя так заинтересовало моё лицо, Стальной?       Эд резко вышел из оцепенения: — Что?        — Ты пялишься на меня, — сообщил ему Мустанг, — А я всегда считал, что ты испытываешь сильнейшее отвращение ко всему, что похоже на меня.       Эд скрестил руки на груди и переключил своё внимание на окно, проклиная себя, пока ломал себе голову над оправданием, которое не звучало бы как оправдание. Он не собирался пялиться. На самом деле, когда он проснулся этим утром, то твёрдо сказал себе, что проведет всю эту чёртову миссию, игнорируя Мустанга. Это не должно быть так сложно. Проверка шахт была самым утомительным и отупляющим занятием, когда-либо придуманным. Всё, что от Эда требовалось — это быть хорошим солдатиком, маршировать рядом с Мустангом и сводить пинки под зад к минимуму.       К сожалению, он не учёл поезд, на котором они должны были добраться до места назначения, фактически пойманные в ловушку в непосредственной близости на полдня. Эд подумал, что он проделал великолепную работу, притворяясь, что человека напротив него не существует. Но по мере того, как шли часы и у него заканчивались алхимические уравнения, он постепенно ослаблял бдительность и позволял своим мыслям вернуться к прошлой ночи. К этому. И как только Эд начал думать об этом, он уже не мог выбросить мысли из головы.       И всё-таки, Мустанг такой придурок.        — Нууу?       Эд быстро постучал своей автоматической ногой по полу, пытаясь рассеять часть нервирующей энергии: — Я не пялился на тебя, — пробормотал он, — Тебе показалось.       Но вместо того, чтобы опустить эту тему, Мустанг продолжал наблюдать за Эдом, задумчиво скривив губы. Если бы они сидели в кабинете и между ними стоял письменный стол, это могло бы показаться устрашающим, но Эд не хотел, чтобы его принижали. Быстрее ежи полетят, чем он расскажет Мустангу, что мужчина нервирует парня и выводит из себя.        — Ты заболел, Эд?        — Что? — тяфкнул Эд, застигнутый врасплох. Он ожидал чего-то пренебрежительного и снисходительного. Этот вопрос был странным отклонением от их обычного подшучивания, и Эд мгновенно насторожился, когда Мустанг слегка наклонился вперёд и даже имел наглость выглядеть слегка обеспокоенным.        — Мне кажется, ты был немного бледный, когда мы встретились сегодня утром на вокзале, — объяснил Мустанг, — Ал практически нёс тебя на руках. Если ты плохо себя чувствуешь, тебе следовало сказать мне об этом перед отъездом.        — Я не болен!        — Тогда в чём дело? Ты почти не разговаривал всё это время и постоянно уходишь в себя. Ты что, совсем не спал ночью?       Глаза Эда слегка расширились при последнем замечании, и он быстро откашлялся, с трудом подавляя дрожь: — Я …да, точно. Почти не спал.        — Почему? Плохие сны?       Темнота. Сыпется грязь и падают камни. Враждебные, ненасытные глаза.       Крик.       Эд с такой силой ударил кулаком по подлокотнику кресла, что дерево слегка треснуло: — Не твоё собачье дело! Иногда люди не могут уснуть, Мустанг! Я не обязан тебе ничего объяснять!       Другие пассажиры повернули головы на его громкий возглас, но Эд не обращал ни на них, ни на Мустанга никакого внимания, наблюдая за горизонтом в поисках долгожданных столбов дыма, которые могли бы сказать ему, что они приближаются к месту назначения. Должно быть, они уже близко. Он не знал, как долго еще сможет сдерживать воспоминания, с ним, сидящим прямо напротив и напоминающим парню об этом каждые две секунды. Он перевёл взгляд на полковника и снова отвернулся, щёки запылали, когда он понял, что Мустанг всё ещё наблюдает за ним.       Это так глупо. Почему он так волнуется? Эд много раз бывал на проверках шахт, и Мустанг, несомненно, делал то же самое, когда был Майором. Шансы на то, что что-то пойдёт не так, ничтожны.       Но Эд слишком часто попадал в переделки, чтобы верить в это.        — Ты опять пялишься.       Эд схватил плащ и пересел на свободное место с другой стороны вагона: — Придурок…

***

      Он знал, что что-то было не так, но если бы его спросили, он не смог бы сказать, что именно. Вход в шахту распахнулся перед ними, зазубренные сталактиты висели всего в полуметре над их головами. Темнота, казалось, прогоняла солнечный свет, выливаясь из входа в пещеру и плескаясь у их ног, как лужица жидкой тени.        — Полковник, — выдохнул Эд, — Нам не следует туда заходить.       Но Мустанг уже двинулся, шагая прямо в шахту без единого слова. Через несколько секунд темнота поглотила его синюю форму.        — Полковник!       Камень заскрежетал о камень, достаточно громко, чтобы заставить его кости вибрировать, а зубы стучать в голове. Эд рванулся вперёд и нырнул в тёмную пасть как раз в тот момент, когда вход просел и полностью закрылся.       Вот тогда-то он и услышал их…

***

      Накатило невероятное облегчение, когда они, наконец, прибыли, и Эд получил отвлекающий фактор, на который он так надеялся. Они с Мустангом сошли с поезда поздно вечером, ссутулившись и чувствуя боль в заднице от долгой поездки, и увидели небольшую процессию, ожидавшую их на платформе. Людей было не так уж много, только лейтенант, наблюдающий за шахтой, мэр и несколько членов совета, но Эд всё же нахмурился. Они с Алом никогда бы не обратили на себя такого внимания. Единственной причиной всей этой помпезности и торжественности был Мустанг. Полковника редко вызывали для проведения подобных проверок, ведь он мог легко поручить их своим подчинённым.       Эд бросил на затылок Мустанга злобный взгляд. С таким же успехом он мог бы остаться в Ист-Сити. Эта инспекция всплыла как раз в середине месячного цикла исследований — настолько многообещающая зацепка, что Ал решил остаться и довести дело до конца. Эд представил себе доспехи, сгорбившиеся над грудами книг и заметок, и ему ужасно захотелось вернуться к брату.       Но нет. Теперь он сидит и смотрит, как глупый Мустанг обменивается глупыми приветствиями с лейтенантом Как-Его-Там. Шон? Нет, Шейн. Слабоумный лейтенант пронюхал, что именно Стальной Алхимик будет инспектировать его серебряные рудники, и в своей паранойе он «попросил», чтобы Алхимик более высокого ранга «наблюдал» за Эдом, чтобы помешать ему принять какие-либо «радикальные меры», подобные тем, которые произошли в Юсвелле. Эд не мог понять, почему этот человек так нервничает. Не то чтобы он пришел в Юсвелл, планируя организовать полномасштабное восстание. Просто так…получилось.        — Добро пожаловать в Буро, Полковник Мустанг, — провозгласил лейтенант Шейн, — Добро пожаловать…э-э, Майор Элрик.       Эд ухмыльнулся его нерешительности, не упустив момента, когда Шейн оглянулся назад в поисках настоящего Стального Алхимика. Бедняга казался ещё более смущённым, когда парень отсалютовал: — Извините, форма в химчистке, — весело сказал он.        — Там, где она была последние года три-четыре, — добавил Мустанг, — Не обращайте на Стального внимания, Лейтенант. Он не кусается.       Эд закатил глаза, когда Шейн с сомнением посмотрел на них. Мэр вышел вперёд, сияя, энергично пожал Мустангу руку и представил советников. Эд слушал вполуха и позволил своему вниманию блуждать по городской площади сразу за железнодорожной платформой. Это место сильно напоминало ему Юсвелл, только гораздо более процветающее. На улицах было полно мужчин и женщин, спешащих по своим делам. У этих людей даже нашлось свободное время, чтобы построить статую прямо перед вокзалом: Шахтёра размахивающего киркой над куском руды — настоящей руды, — привинченной к пьедесталу.       На самом деле Эду потребовалось некоторое время, чтобы понять, почему это место вызывает у него такое странное чувство. Никто не смотрел ни на него, ни на Мустанга. И это было уже кое-что, учитывая, что их сопровождали мэр и лейтенант, надзиравший за шахтой. Даже если никто не узнал Эда сразу, то перчатки и звёздочки Мустанга должны были привлечь внимание. Но каждый раз, когда Эд оборачивался, горожане смотрели в другую сторону, делая вид, что их там нет.       У невиновных людей нет причин прятать глаза.        — …и я хотел бы представить вам мою племянницу Лейлу. Майор, мне кажется, вы примерно одного возраста.       Эд резко переключил своё внимание на нынешние события, когда молодая девушка с тёмно-каштановыми волосами выскочила из ниоткуда и ослепительно улыбнулась ему. Он посмотрел на неё в замешательстве. Парень мог понять, почему остальные были здесь, но она казалась немного неуместной, учитывая, что это должно быть военным делом.        — Эм… привет, — пробормотал Эд, нервничая из-за того, что девушка не сводила с него глаз. Он заметил, что остальные сошли с платформы, и двинулся следом. Лейла сразу же пошла в ногу с ним и обвила его руку своей. Эд держал свою руку как можно дальше от себя, когда она втиснулась в его личное пространство, теперь уже сильно беспокоясь.        — Я так рада познакомиться с Вами, майор Элрик! — воскликнула Лейла, — Вы гораздо красивее и выше, чем я себе представляла.       Его губы изогнулись в усмешке. Выше, да? Может быть, он позволит ей немного прильнуть к нему. Хотя его немного раздражало, что девочка болтала во всю глотку пронзительной птицей, пока они шли, прямо ему в ухо. Он отключился, когда первые несколько фраз начали повторяться, и заметил, что Мустанг наблюдает за ними через плечо. Его глаза метнулись к Лейле, и он бросил Эду понимающую ухмылку и очень преднамеренно подмигнул.       Эд слегка покраснел и отдернул руку от Лейлы: — Что?        — Ничего, — спокойно ответил Мустанг, — Лейла, может быть, ты покажешь майору свой прекрасный город, пока мы с советниками будем просматривать бухгалтерские бумаги?       У Эда от ужаса отвисла челюсть. Несколько минут он мог выстоять, но Мустанг предлагает ему провести больше времени в компании этой девушки? Чёртов садист!        — О, Конечно! — воскликнула Лейла, — Вы не возражаете, майор Элрик?        — Я уверен, что Стальной будет очень признателен, — сказал Мустанг, прежде чем Эд успел придумать благовидное оправдание, — Он родом из сельского городка, похожего на этот, хотя и значительно меньшего…        — Полковник! — запнулся Эд, — Я не думаю…        — Замечательная идея! — нетерпеливо вмешался мэр, — Тогда мы просто пройдемся по бумагам, прежде чем пойдем спать. Я договорился с нашим главным шахтёром Габриэлем, чтобы он сопроводил вас обоих на шахту завтра днём.       При этих словах Эд резко повернул голову: — Мы сегодня не будем осматривать шахту? Если мы подождем до завтра, нам придется провести здесь ещё одну ночь!        — Ещё одна ночь не имеет большого значения, — сказал ему Мустанг, — Я бы предпочёл, чтобы мы потратили время на тщательную проверку, а не втискивали всё это в один день.        — Да что тут проверять? — нетерпеливо проворчал Эд, — Город выглядит хорошо, Лейтенант выглядит вполне компетентным. Остается только шахта. Я бы мог сделать это за двадцать минут.       Лейтенант Шейн скривился, но воздержался от комментариев. Один из советников недоверчиво кашлянул: — Не хочу опровергать ваши способности, майор, но наши серебряные рудники весьма обширны и сложны…       Мустанг повернулся и бросил на Эда ещё один пронизывающий взгляд, словно пытаясь разобрать его по кусочкам: — Есть ли причина, по которой ты так спешить?        — Нет…не совсем, — пробормотал Эд, отпрянув, когда Лейла снова вцепилась в него.        — В таком случае ты можешь немного развеяться, Стальной, — сказал Мустанг, ухмыляясь смущению Эда, — Только верни её к дяде ровно в десять.       Эд стиснул зубы, когда Мустанг исчез за углом, уже погружённый в глубокую дискуссию с советниками. Ох, он убьёт Мустанга за это! Точно убьёт!        — Пойдем, я покажу тебе серебряные лавки! — счастливо прощебетала Лейла, подтаскивая его к большой витрине с дюжиной товаров, — Вот здесь! Наш рудник даёт самое чистое серебро в стране. Смотри, это видно по цифрам, выбитым на металле…       Эд подавил желание закатить глаза. Он Алхимик. Ему не нужен был какой-то номер, чтобы понять, что эти детали были отлиты из металла класса А. По смехотворно непомерным ценам, не меньше А. Лейла, казалось, не понимала, что он абсолютно не интересуется драгоценностями, потому что девушка потянула его прямо вниз по улице, чтобы посмотреть на другие магазины, болтая о том и о сём и снова схватив его за бицепс.        — Так откуда Вы? Полковник не сказал…        — Ризембург.        — И где же это? Никогда не слышала…        — На Юго-Востоке. Земли овец.        — У вас там есть родственники?..        — Уже нет.        — Почему нет?       Эд решительно проигнорировал этот вопрос и ссутулил плечи, когда плохое предчувствие усилилось в десять раз, словно нож, прижатый к его затылку. Он бросил взгляд через плечо как раз вовремя, чтобы увидеть, как двое мужчин быстро отвернулись. Шахтёры, судя по мускулам, выпирающим из рукавов и рассекающим швы рубашек на спине и плечах. Они шумно переговаривались между собой, ныряя в бар, гулкие голоса были слишком громкими, нежели обычные.       Лейла немного поиграла с его косой, и это стало последней каплей. Эд выхватил свою руку и повернулся к ней: — Не возражаешь?       Она застенчиво улыбнулась. — Не возражаю против чего?       Эд кивнул на руку, лежащую на его плече: — Пиявки отпускают свою добычу быстрее, чем ты.

***

      Звуки, которые они издавали, подкрадываясь к нему, были единственным предупреждением, которое он получил; звуки, которые парализовали его конечности и заставили сердце сжаться в груди. Скрежет ногтей по камню, странное хлюпанье, которое заставило его подумать о щупальцах, раздавливающих кости и кровеносные сосуды. И поверх всего этого — ужасное, ритмичное биение пульсирующего сердца, которое не могло принадлежать ничему человеческому.       И вдруг он увидел их. Они были повсюду. Перед ним, позади него, над ним и под ним. Тысячи белых глаз с бездонными чёрными зрачками пристально смотрели на него. Они напоминали ему то место, о котором он всеми силами пытался забыть. Нет времени задавать вопросы «как» и «почему». Знание ему не поможет. Понимание его не спасет.       Всё, что он знал, это то, что врата были здесь. Врата здесь.       Эд отпрянул от движущихся, извивающихся стен и побежал вниз по единственной оставшейся тропинке, глубже в шахту.

***

      Шахтёры работали допоздна, с досадой заметил Эд. Хотя солнце уже скрылось за горизонтом, они всё ещё тащили тележки с рудой из шахты. Там были три отдельные шахты, все на дне огромной ямы, которая была настолько глубока, должно быть, ушли недели, чтобы её выкопать. Несколько платформ и деревянных лестниц должны были привести его на дно, где находилось большинство рабочих.       Эд изучал всю обстановку, слегка нахмурившись. Он и так был в плохом настроении. Поиски шахты заняли у него почти три часа, поскольку единственными полезными указаниями, которые он мог вытянуть из горожан, были указательный палец на окружающие холмы и неопределённое «туда», что ещё больше усиливало внутреннее ощущение, что эти люди что-то скрывают. Что-то, конкретно связанное с шахтой. И чем скорее он это выяснит, тем скорее они с Мустангом уберутся отсюда к чёртовой матери.       Но он не собирался что-либо узнавать с такого расстояния. Он спустился на дно шахты, проходя мимо шахтёров. Эд проигнорировал их взгляды и требования остановиться, по крайней мере, пока один из них не встал прямо на его пути: — Только шахтёры могут пройти мимо, мальчик, — пророкотал он.       Эд выпрямился, злясь на явное преимущество темноволосого мужчины в росте. Он выдернул часы и поднял их, слегка успокоенный удивлением, которое получил: — Я ищу Габриэля, — сказал он, — Он ведь главный шахтер, верно?        — Ты Стальной? — спросил шахтер. Когда Эд кивнул, он хмыкнул и ткнул себя большим пальцем в грудь, — Я Габриэль. Должен признаться, я удивлён, увидев военного здесь так рано. Мне сказали, что вас нужно ожидать завтра утром.        — Ну да, я рано, — нетерпеливо сказал Эд, — Закончим с этим.       Эд собирался обойти его, и нахмурился, когда Габриэль переместился, чтобы заблокировать его путь: — А где второй? — он пробурчал тот, — Ваш начальник. Разве мы не должны подождать его?        — Хватит одного Алхимика, чтобы проверить шахту, — усмехнулся Эд. — Ты меня пропустишь или как?        — Послушай, мальчик, — тут же сказал Габриэль, — Эти шахты очень опасны. Если ты подождешь здесь, мы с радостью принесём тебе образцы руды. Это лучше, чем позволить ребёнку спотыкаться в темноте. Да, намного…       Эд почти не вслушивался в слова, распознав задержку, как только увидел её. Это странное покалывающее чувство вернулось к затылку, переполненное отчаянием и тревогой. Алхимику казалось, что большинство шахтёров вокруг них только притворялись, что работают, таща тележки со скоростью улитки и прислушиваясь.        — Знаешь, — тихо сказал Эд, прерывая бессвязное бормотание Габриэля, — Я слышал много хорошего об этой шахте и о том, как хорошо она работает. Я думаю, вы были бы рады закончить эту инспекцию как можно скорее. Так зачем же эта секретность и запугивание? Как будто ты не хочешь, чтобы я увидел, что там внутри.       Габриэль оставил все проявления вежливости и скрестил руки на груди, не сдвинувшись ни на дюйм: — Мы привезём вам образцы руды, — строго сказал он, — Это всё, что я могу сделать, майор.        — А если я скажу, что этого недостаточно? — бросил вызов Эд, чувствуя, как вокруг него нарастает неуловимая угроза. Где же спокойные, рациональные рассуждения Ала, когда они ему так нужны? Люди всегда с большей неохотой доставляли неприятности с его невинным голосом, льющим им в уши добрые слова и мирные предложения.        — Стальной.       Это слово не было выкрикнуто, но каким-то непостижимым образом один плоский слог прозвучал в каждом углу кратера. Эд оглянулся через плечо и увидел Мустанга, который стоял на краю обрыва и смотрел на них сверху вниз. В его позе и выражении лица не было ничего угрожающего, но люди, стоявшие ближе всех к Эду, всё равно попятились. Габриэль на мгновение задержался, встретившись взглядом с Мустангом, прежде чем тоже отошёл и приказал шахтерам вернуться к своим обязанностям. Движение медленно возобновилось, и на глазах у Эда Мустанг повернулся вполоборота, безмолвно приказывая ему подойти.       Эд автоматически ощетинился, поняв, что от него потребовали беспрекословного послушания. Он, чёрт возьми, не пес, чтобы подчиняться командам! Но Мустанг не принимает «нет» в качестве ответа. Поэтому парень вылез из ямы, в то время как яркое, пылающее негодование тлело в его животе, и блондину казалось, что военный ошейник сжимается вокруг его шеи. Мустанг подождал, пока Эд присоединится к нему, и зашагал по извилистой грязной тропинке обратно в сторону города, двигаясь так быстро, что Эду пришлось ускориться, чтобы не отставать.        — Разве я не говорил тебе, что мы осмотрим шахту завтра? — сказал Мустанг, понизив голос.        — Нет, они сказали, — возразил Эд, — И теперь я знаю почему. Они что-то скрывают!        — Конечно, — небрежно ответил Мустанг. Под недоверчивым взглядом Эда он поджал губы, — Я не слепой, Стальной. После того, как ты ушел с той девушкой, мэр странно настаивал, чтобы никто из нас не входил в шахту самостоятельно. Это могло быть из искренней заботы о нашей безопасности, но я не могу заставить себя поверить в это. Там есть что-то, чего они не хотят, чтобы мы видели.        — Так почему же мы уходим? — спросил Эд, указывая на тропинку, — Ради Бога, мы же прямо здесь. Если бы здесь были только я и Ал, мы бы уже нашли способ проникнуть внутрь!        — Если бы это были только вы с Алом, — мрачно сказал Мустанг, — вы бы уже спасались бегством от толпы, вооруженной факелами и лопатами.       Эд захлопнул рот. Он не мог этого отрицать. Он был в двух секундах от того, чтобы пнуть Габриэля под зад: — Так в чём же заключается твой гениальный план? — пробормотал он.        — Во-первых, мы должны выяснить, что происходит и кто в этом замешан, не вызывая подозрений, — твёрдо сказал Мустанг, — Я полагаю, проблема в нескольких шахтёрах, которые берут чуть больше, чем им положено по зарплате, и подкупают мэра, чтобы тот молчал. Ничего такого, из-за чего можно было бы разозлить толпу.       Последнее было сказано с суровым взглядом в его сторону, который Эд демонстративно проигнорировал: — А что, если это не просто несколько шахтёров? Разве ты не заметил, что никто в этом городе не смотрел нам в глаза, когда мы только приехали сюда?        — Вообще-то я заметил, — ответил Мустанг, — Но в этом нет ничего необычного. Военные здесь не очень-то популярны.        — Если бы мы им просто не нравились, у них не было бы причин избегать нас, — настаивал Эд, — В нас бы швыряли мусор. Что бы там ни происходило, весь город так или иначе замешан в этом. Даже если они не вовлечены напрямую, то будут затронуты, если мы что-то испортим.        — Хм, — Мустанг на мгновение задумался — В таком случае, интересно, знает ли об этом лейтенант? Хотя, судя по тому, что я видел, он не очень хорошо разбирается в горных работах. Он поручает гражданскому совету следить за тем, чтобы шахтеры выполняли свою работу и получали зарплату.        — И это очень тупо, — презрительно фыркнул Эд, — У этих людей нет никакой лояльности к военным. У них нет причин посвящать его в своё дело. Что бы это ни было.       Они добрались до окраины города как раз в тот момент, когда солнце окончательно село и спустились сумерки. Людей на улице стало меньше, когда зажглись уличные фонари и из ближайших домов донесся запах жареного мяса. Эд представил себе, как жёны готовят обеды для своих мужей, возвращающихся с шахты, и вздохнул. Почему-то его беспокоило, что совершенно обычные люди тоже могут быть преступниками. Это просто не укладывалось в голове. Преступниками считались безымянные головорезы, которых дома никто и ничто не ждало. Не трудолюбивые люди, которые, вероятно, никогда не делали неверных шагов в своей жизни.       Мустанг поднял руку, чтобы остановить его, и огляделся по сторонам: — Шахтёры много работают, но завтра у них выходной. Завтра рано утром мы пойдем и посмотрим, сможем ли мы найти доказательства незаконной деятельности. Если это так, то—        — Подожди секунду, Мустанг! — быстро сказал Эд, и сердце его болезненно забилось при слове "мы" в фразе, — Ты не думаешь, что эти советники заметят, что утром никого из нас не будет в городе? Не нужно быть гением, чтобы понять, куда мы пошли. Один из нас должен остаться здесь, и это должен быть ты.        — Ты действительно думаешь, что я отпущу тебя туда одного? — недоверчиво переспросил Мустанг, — А что будет, если эти люди не дадут тебе доложить обо всём мне?        — Я прекрасно могу за себя постоять! — возразил Эд, — Разве не этим я занимаюсь с самого первого дня в качестве военного?       Глаза Мустанга вспыхнули: — Эдвард, моё беспокойство обоснованно. Мы всё ещё не знаем во что ввязываемся—        — Но это не мешает тебе каждую неделю посылать меня за очередным психом! Не могу поверить, что ты такой лицемер!       Мустанг фыркнул: — Лицемер?!        — Да, лицемер! — рявкнул Эд, — Если бы ты был здесь с Хоукай или Хавоком, ты бы приказал им спуститься в шахту и был уверен, что они вернутся!       Они уставились друг на друга, и Эд приложил все усилия, чтобы на его лице не отразилось ничего, кроме гнева. Но на этот раз крик не сработает, поэтому он дал себе минуту, чтобы успокоиться и подумать, прежде чем снова заговорить: — Слушай, это ты тут в форме, а не я. Моё отсутствие будет легче объяснить. Ты можешь сказать им, что я ленюсь и сплю или что-то в этом роде.        — А что я должен делать, пока ты будешь в шахте?        — Эти шахтёры предлагали показать нам образцы руды, помнишь? — сказал Эд, внезапно оживились, — Ты можешь сделать вид, что осматриваешь руду и не привлекать внимания, чтобы они не заподозрили, что мы на самом деле задумали. Во всяком случае, у тебя это получается лучше, чем у меня.       Вот. Вот она — уважительная причина. Мустанг может обвинить его в чём угодно, кроме того, что тот является хорошим солдатом.       И кто теперь тут лицемер? подумал Эд, внутренне содрогнувшись.       Напряжение покинуло плечи Мустанга, и он кивнул: — Мне неприятно это признавать, но время от времени ты действительно находишь хорошее применение своей напыщенной голове.        — Напыщенной—!        — Я отправлю тебя туда завтра, — согласился Мустанг с каменным выражением лица, — Но если ты не вернёшься через некоторое время, то любой, кто встанет у меня на пути, превратится в кучку пепла.       Эд несколько раз моргнул, пока Мустанг шагал по улице, и ему пришлось поторопиться, чтобы догнать мужчину. Несколько человек, мимо которых они проходили, едва удостоили их взглядом, и он был благодарен за возможность молча лелеять свою обиду. Как будто Мустанга действительно волнует то, что со мной может случиться, — злобно подумал он. С того самого момента, как Полковник разыскал его в Ризембурге, Эд знал, что Мустанг ни за что не возьмёт его в армию по доброте душевной. Мустангу просто нужен был ручной алхимик, чтобы красоваться перед начальством, и единственное, для чего ему нужен Эд, так это для открытия пути к его следующему повышению.       Всё очень просто.        — Кстати, что у тебя с лицом?       Эд поморщился и потрогал едва заметные царапины на щеке: — Она дала мне пощёчину. Чёртову пощёчину! И всё потому, что я велел ей отпустить мою руку! Господи, а я-то думал, что только Винри такая.       Мустанг, чёрт бы его побрал, ухмыльнулся: — Я так и думал. Эта девушка вернулась совсем недавно, вся в гневе из-за того, что ты ей что-то сказал. Нетрудно было догадаться, что ты бестактно прогнал её и ушёл один.        — Ты бы тоже её прогнал! — воскликнул Эд, — Она вся чуть ли не залезла на меня!        — И почему, как ты думаешь, её дядя позволил ей вот так висеть у тебя на руке? — Мустанг сказал ему в недвусмысленных выражениях, — Она была отвлекающим манёвром. Я полагаю, они ожидали, что ты будешь вести себя как типичный подросток и забудешь об осмотре, как только увидишь хорошенькую девушку.       Эд оглянулся на холмы и похолодел до костей, заметив, как удлиняющиеся тени протянулись поперёк дороги и впились им в ноги: — Маловероятно…

***

      Сама земля, казалось, ожила, скала раскололась, чтобы впустить этих тварей. Чёрные цепкие руки скользнули сквозь земляные стены и потянулись к нему, осыпая его мокрой грязью и острыми камнями. Он рубал по тем, кто попадался ему на пути, лезвием автоброни, и, пошатываясь, двинулся вперёд. Они хотели его, его кровь и плоть, его руки и ноги, они жаждали этого, здесь нет выхода, выхода нет—       Туннель сильно тряхнуло, и он рухнул на колени. Холодные, скользкие щупальца сомкнулись вокруг его лодыжки и удерживали на месте, в то время как ещё больше обвились вокруг его конечностей и скользнули ищущими пальцами под одежду, поджигая его кожу. У некоторых из них даже были зубы, острые зазубренные иголки, которые впивались в плоть и резали до кости.       Эд закричал.       Ещё один крик был ему ответом.

***

      Эд в пятнадцатый раз за вечер перевернулся на другой бок и вслепую нащупал на тумбочке часы. Всего несколько минут второго ночи. Он разочарованно застонал в подушку. Он не мог уснуть. Единственное, что он получил, так это несколько коротких полудрём, пока тянулась ночь. Всякий раз, когда он начинал засыпать, что-то возвращало его назад с колотящимся сердцем. И это что-то всегда было маленькое, несущественное. Тиканье часов, вой койота вдалеке, раздражающий храп Мустанга…       Он приподнялся на локте и бросил на тёмную фигуру на другой кровати раздражённый взгляд. Ну, технически Мустанг не храпел, но Эд не мог понять, как кто-то может дышать так громко. И как только он умудряется спать без футболки, даже без одеяла? Дело шло к поздней осени, и это не Дублит, который оставался цветущим круглый год. Эд не мог перестать дрожать под всеми своими одеялами, ворочаясь с боку на бок.       Он окинул взглядом их общую комнату в военных казармах, ища, чем бы занять себя, пока не заснет. Гостиница была бы лучше, но казармы были свободны, и, очевидно, здесь военные не слишком ценились, чтобы позволить солдатам спать в комфорте. Эд бросил ядовитый взгляд на вялые стрелки своих часов, но его внимание почти сразу переключилось на белые перчатки, лежащие на тумбочке со стороны Мустанга, одна поверх другой.       Здравый смысл заставлял его колебаться — Мустанг убьёт его, если узнает — но его собственное ненасытное любопытство ко всему алхимическому держало парня в плену. Он медленно протянул руку и положил её на тумбочку, пальцы медленно потянулись к белой ткани. Блондин помолчал, ещё раз проверяя, действительно ли Мустанг спит …и прижал обе перчатки к груди. Эд заинтригованно щупал грубый, шершавый материал. Вблизи они казались тоньше, почти хлипкими. Он просунул левую руку в одну из перчаток, сгибая пальцы и натягивая пиротехническую ткань. На руках Мустанга они были ни слишком тугими, ни слишком свободными, белая ткань была гладкой, без единой морщинки, которая могла бы повредить круг трансмутации. Его же рука была недостаточно большой. Кончики пальцев не доходили до конца, а манжета свободно болталась на запястье.       Его сердце билось от дикого возбуждения, когда он поднял руку над головой и сжал большой и указательный пальцы вместе. Алхимик не был настолько глуп, чтобы думать, что он сможет использовать Огненную Алхимию, но, возможно, он мог бы попробовать выбить пару искр? Всего лишь один маленький щелчок…       Со вздохом сожаления он опустил руку на одеяло. Может быть, сейчас Мустанг и спит как убитый, но он никак не сможет не узнать щелчка пальцев или запаха искр. Для него они были настолько глубоко укоренившимися звуком, как хлопок в ладоши для Эда, так что вряд ли он будет продолжать спать. Но на самом деле Мустанг мог винить в этом только себя. Ему следовало бы знать, что нельзя оставлять перчатки на виду. Любой, кто придет за ними, первым делом бросится за кругами трансмутации, а у Мустанга даже не было запасного оружия.        — Идиот, — пробормотал Эд, обращаясь к ничего не подозревающему полковнику, — Видишь, как легко сделать тебя беспомощным?       Окровавленные руки тянулись к нему, в отчаянии цепляясь за землю. Пара тёмных, умоляющих глаз, наполненных болью.       Эд резко выпрямился и с такой силой ударил себя ладонью по глазам, что вокруг замерцали пятна: — Не думай об этом, — прошипел он себе под нос, — Хватит паниковать. Просто остановись.       Но было уже слишком поздно. Он зажал рот ладонью, борясь с очередной волной тошноты и страха. Один сон, одно мгновение слабости и неуверенности, и внезапно он не мог видеть в Мустанге никого другого, кроме того, кто нуждается в защите. И самое ужасное заключалось в том, что бояться было нечего. Полковник никогда так легко не сдастся, никогда не позволит себе попасть в подобную ситуацию, никогда не скажет Эду…       Парень ещё раз взглянул на часы. Сейчас час пятнадцать. Это будет долгая, нервная ночь. Если эти мысли не перестанут мучить его, кто знает, в каком состоянии он будет к тому времени, когда они приступят к осмотру шахты сегодня утром?       И к тому времени Мустанг, возможно, даже передумает по поводу того, чтобы не сопровождать его…       Одним плавным движением Эд спустил ноги на пол и потянулся за одеждой. Одеться было делом нескольких секунд, хотя он решил сначала вынести свои ботинки наружу, чтобы они не стучали по полу. Петли не издали ни звука, когда он осторожно толкнул дверь, и был уже на полпути по коридору, когда понял, что перчатки Мустанга всё ещё у него. Эд поспешил обратно к двери и бросил их на тумбочку. Одна попала в цель, но вторая промахнулась и шлёпнулась на щёку Мустанга. Эд побледнел, когда Полковник сонно застонал и перевернулся. Не имеет значения. Он планирует вернуться задолго до того, как этот придурок проснётся.       Тот сон, возможно, был до смешного нереальный, но это не означало, что они были в меньшей опасности. Если он пойдёт сейчас, у него будет ещё целых шесть или семь часов, чтобы исследовать шахту, прежде чем он наткнется на кого-нибудь из шахтёров. Уйма времени, чтобы выяснить, что они прячут, схватить Мустанга и убраться с ним задолго до того, как кто-нибудь догадается их искать. К вечеру следующего дня они уже будут в Ист-Сити, и пусть об этом позаботятся военные.       И Мустангу не нужно будет заходить в эту проклятую шахту. Он будет в безопасности.       Не то чтобы Эд о нём волнуется.

***

      Он никогда раньше не слышал, чтобы Мустанг так кричал, ни разу. Иногда он спрашивал себя, знает ли этот человек, что такое страх. Но сейчас ему было страшно. Это было слышно в том безмолвном вопле, который донёсся до него откуда-то из шахты.       Эд уже бежал, не обращая внимания ни на темноту, ни на глаза, ни на ужасы в стенах. Все они были забыты в тот момент, когда Мустанг закричал, и теперь стены пульсировали от движения, когда щупальца нацелились на свою жертву. Эд, возможно, что-то крикнул, сказал Полковнику, чтобы он не сдавался, и что он идет, и что Мустангу лучше не позволить этим тварям убить себя, чёрт возьми, не тогда, когда он всё ещё был нужен стольким людям.       Он добрался до самой глубокой части шахты и свернул за угол…и всё, что он увидел, было алым.

***

      Двадцать минут спустя Эд уже крался по тропинке к шахте, онемев до костей и проклиная паранойю, которая привела его сюда. Резкий ветер пронёсся между скалистыми холмами, и Эд, придерживая рукой развевающийся плащ, попытался прикрыть фонарь. Этот путь было намного легче пройти при дневном свете. Он уже заблудился и был вынужден возвращаться по крайней мере раза два, но он определённо был ближе, чем раньше. Должно быть, он уже почти на месте.       Или, скорее, ему лучше быть на месте. Эд уже очень скучал по своей кровати в казарме и всерьёз подумывал о том, чтобы просто повернуть назад. То, что горожане вели себя странно, вовсе не означало, что военные должны вмешиваться в это. Возможно, у шахтёров просто был какой-то странный культ, где они приносили в жертву ягнят и танцевали нагишом при лунном свете, и это было не то, что Эд хотел бы видеть…       Его нога соскользнула, и фонарь со звоном упал на землю, когда он опустился на колени. Ещё одна вереница проклятий слетела с его губ: — Чёрт побери, полковнику лучше бы поблагодарить меня потом за то, что я сейчас делаю…        — Эй, ты!       Эд схватил фонарь и поднял голову в поисках обладателя голоса. Чуть дальше по тропинке стоял коренастый мужчина со своим фонарем и хмуро смотрел на мальчика: — Куда это ты собрался, парень? Заблудился?       Эд осторожно поднялся на ноги, свет от его раскачивающегося фонаря отбрасывал игривые тени на всё вокруг: — Я что, похож на заблудившегося? И я могу сказать тебе то же самое. Немного поздновато для прогулки, не так ли?       Мужчина выпрямился: — Я охраняю шахту.       Вот это интересное развитие событий: — Охранник, да? — сказал он, приподняв бровь, — По-моему, это бесполезно. Никто в здравом уме не придет сюда посреди ночи, чтобы выкапывать руду голыми руками.       Охранник сократил дистанцию, мускулистая рука схватила Эда за предплечье: — Это чтобы дети вроде тебя не пробрались сюда! Это тебе не детская площадка! Пойдём, я отведу тебя к твоим родителям.        — Я не ребенок! — резко сказал Эд, когда мужчина повёл его вниз по тропинке. Он машинально потянулся к карману и выругался, вспомнив, что часы всё ещё лежат на ночном столике, — Я Стальной Алхимик! Разве они не говорили тебе? Я здесь, чтобы осмотреть шахту!       Охранник фыркнул: — Ну да, ну да. Мне понадобятся обе руки, чтобы подсчитать количество дыр в этой истории.        — Да ладно, — сказал Эд с усмешкой, делая слабый выпад в сторону очарования, которого, как утверждал Ал, ему не хватало,— Неужели в это так трудно поверить?        — На тебе нет формы, — сухо заметил охранник, — Ты пришёл сюда посреди ночи, и у тебя нет никакого способа доказать свою личность. А я уже говорил, что ты чёртов карлик…?       Хрясь!       Эд зашипел и потёр ушибленные костяшки пальцев, когда охранник рухнул на тропинку: — Боже, да ты твердолобый, не правда ли?       Покончив с этим «препятствием», он продолжил свой путь. Довольно скоро дорожка выровнялась, и Эд в предвкушении прибавил шагу. Кратер был там же, где он помнил, вот теперь он был пуст. Он осторожно спустился на дно и осмотрел три туннеля. Все они казались хорошо отлаженными со стальными путями для телег с рудой и следами, которые предполагали регулярное пешеходное движение туда и обратно. Эд выбрал наугад один из них и, не оглядываясь, вошёл внутрь, шагая по чёрной как смоль шахте, пока вход не исчез и весь его мир не сузился до маленькой точки света. Вдоль опорных балок были подвешены электрические фонари, соединённые длинными извилистыми нитями кабеля, но сейчас они были выключены, а генератор, который их включал, определённо, находился снаружи. Эд поднёс фонарь поближе к земле, чтобы видеть следы. Если он споткнётся и разобьёт фонарь, эти следы будут единственным способом найти выход.       Время шло, а шахта змеилась всё дальше и дальше, всё глубже и глубже уходя в землю. Если не считать небольшой тележки, здесь было пусто. Тени и тишина давили на парня со всех сторон, играя с его глазами и заставляя видеть движение там, где его не было. С каждым шагом воздух становился всё холоднее и тяжелее, словно дыхание призрака ласкало его кожу. Даже нечастых вентиляционных шахт было недостаточно, чтобы облегчить ощущение ловушки, так как они пропускали только воздух, а не свет.       Это были шаги за его спиной? Эд обернулся, и фонарь слабо мигнул. С течением времени пламя становилось всё меньше и меньше, пока не стало едва видимым, отбрасывая кроваво-красное свечение на всё вокруг. Эд прижался спиной к стене, когда свет ещё больше сузился и совсем погас. Он вернулся через несколько секунд, но Эд закрыл глаза, когда огонёк потух, и теперь ему было трудно открыть их снова, думая о мёртвых руках и голодных глазах…       Он резко открыл глаза. Ничего не было. Просто его воображение пыталось взять над ним верх. Эд прижал свободную руку к груди, желая, чтобы его бешено колотящееся сердце успокоилось. С каких это пор он позволяет своему страху диктовать, что ему делать, а что нет? Не хотелось думать, как бы Ал посмеялся над ним, если бы увидел, что его старший брат шугается теней.       Эд медленно опустился на колени, чтобы поставить фонарь на землю, и хлопнул в ладоши, представив себе формулу на перчатках Мустанга и успокаиваясь от знакомого ощущения энергии алхимической трансмутации. То немногое, что осталось от кислорода вокруг, подтекло ближе, и пламя с рёвом вернулось к жизни, почти израсходовав всё масло, прежде чем немного успокоиться. Свет играл на руде, сложенной в одну из телег, стоящих на рельсах неподалеку.       Эд почти прошел мимо неё, прежде чем понял, что смотрит не на серебро. Он поднёс фонарь поближе к руде и взял маленький кусочек, не больше его большого пальца, слишком тяжёлый и желтоватый, чтобы быть серебряным. Он прикусил край, верный испытанный метод для проверки на золото, но на руде не осталось вмятин.       Значит, не золото. Может быть, электрум, сплав серебра и золота? Эд видел электрум только в ювелирном магазине, где его называли белым золотом, материал соответствует описанию. Но это должен был быть, как предполагалось, полностью серебряный рудник. Электрум сам по себе стоил почти столько же, сколько и золото, тем более что государство делало из него валюту. Его открытие мгновенно стало бы достоянием общественности, и государство занялось бы его распространением, и—        — Так вот что вы прячете, — пробормотал Эд, сжимая электрум в кулаке, — Какими жадными могут быть некоторые люди?        — Значит, ты догадался?       Эд чуть не выронил фонарь, когда понял, что не один. За ним появились люди, много людей, все шахтёры, вооружённые кирками, молотками и лопатами. Они держали свои фонари закрытыми, чтобы Эд не заметил их присутствия. Парень не мог сказать, сколько их в темноте, но слишком много для того, чтобы Алхимик справился своими силами. Габриэль вышел вперёд, холодно наблюдая за Эдом.        — Я так и знал, что надо было тебя связать, — мрачно сказал Эд, узнав охранника, которого он вырубил, — Итак, это та часть, где вы все злорадствуете о том, как совершенны были ваши злые планы, пока старый-добрый я не пришел сюда что-то вынюхивать?        — Здесь не мы злодеи, — мрачно сказал Габриэль.        — Конееечно, — скептически согласился Эд, — Вот поэтому вы и скрываете от государства открытие электрума. Лейтенант не очень умён, правда? Если вы скажете ему, что так выглядит неочищенное серебро, он, вероятно, поверит вам и больше не будет ни до чего докапываться. И вы пользуетесь этим, чтобы сохранить всё для себя. Это совсем не по-злодейски.        — Ты когда-нибудь пробовал зарабатывать на жизнь в шкуре шахтёра, мальчик? — резко выкрикнул один из мужчин, — Мы ломаем себе хребты за эту руду, и больше половины того, что мы добываем, идёт прямо на налоги для государства и города. Мы заслуживаем большего!        — Хочешь верь, хочешь нет, но есть много таких же людей, как ты, которые получают ещё меньше, — возразил Эд, думая о шахтёрах в Юсвелле, тех людях, которые действительно нуждались в его помощи, — У вас есть советники не просто так! И то, что лейтенант носит форму, не означает, что он не позаботится о том, чтобы вы получили свою справедливую долю.       Габриэль зарычал: — Я всегда слышал, что ты стоишь на стороне простого человека, Стальной. Ты, как никто другой, должен понять …ты должен быть на нашей стороне!        — Я не на стороне воров, — тихо сказал Эд.       Игра в гляделки длилась добрую минуту. Затем лицо Габриэля окаменело, и он сделал шаг вперёд. Эд отступил назад и сунул кусочек электрума в карман. Он понятия не имел, что находится позади, но единственный выход, который он знал, был за спинами этих шахтёров. Всё было бы намного проще, если бы их было не так много.        — Габриэль! — прошептал один из мужчин сзади, — Он всего лишь мальчик. Я пришёл сюда не для того, чтобы убивать ребёнка!        — Ты бы предпочел, чтобы этот сопляк наплёл что-то о нас своему начальнику? — резко сказал Габриэль, — Любой, кто не может вытерпеть это, может встать и уйти.       Эд наклонился, чтобы поставить фонарь на землю так, чтобы обе руки были свободны, и оглядел лица, которые он мог видеть. Добрая половина остальных выглядела так же неуверенно, как и тот, кто заговорил. Они даже не могли смотреть Эду в глаза и размахивали оружием без капли решимости. Только Габриэль выглядел полностью готовым убить его прямо здесь и сейчас.       Возможно, он мог бы использовать это…        — Воры и убийцы, да? — подначивал Эд, сосредоточившись на нервничающих шахтёрах, — Не думал, что в вас это есть. Итак, как же вы планируете скрыть убийство Государственного Алхимика в дополнение к другим вашим преступлениям? Вы собираетесь похоронить меня здесь или порезать по кусочкам и использовать в качестве удобрения в ваших садах?       Колеблющиеся мужчины вздрогнули. Они посмотрели друг на друга, осознав, что их собственные сомнения отражаются в окружающих. Габриэль яростно оглянулся на них: — Это для наших семей! Вы хотите, чтобы ваши дети голодали, когда военные заберут всю нашу руду и оставят нас с грошами?        — Эта игра, которую ты затеял, не будет длиться вечно, — безжалостно продолжал Эд, — Даже если не я, то кто-нибудь другой обязательно расскажет, что здесь происходит. И когда этот день настанет, насколько суровее будет ваш приговор за моё убийство? Кто будет кормить ваши семьи, если вас поставят перед командой расстрела? Лучше сократить свои потери сейчас и попрощаться со своими деньгами.        — Тебе легко говорить! — кто-то слабо отозвался, — У тебя нет семьи, которую нужно содержать!        — У меня есть младший брат, которого я самостоятельно растил с пяти лет! — взревел Эд, — Я пошел в грёбаную армию ради него! Не смейте считать, что вам тяжелее, чем мне, потому что это не так!       Секунды тикали, пока эхо его голоса затихало вдали. Затем преследовало ещё больше шума, когда несколько шахтёров опустили оружие и повернулись, чтобы уйти. Эд внимательно прислушался, когда шаги затихли в туннеле. Затем ещё трое сделали то же самое, оставив его с Габриэлем и охранником на тропе. Чёрт. Он надеялся, что самые умные из них хотя бы попытаются остановить кровопролитие, но теперь он сам по себе.        — Отлично, — прошипел Габриэль, костяшки пальцев на рукоятке кирки побелели, — Хорошо. Ты всё равно не сможешь убежать от нас двоих. Эта руда наша, и она таковой и останется!       Он атаковал, сплошная стена мускулов понеслась к парню. Эд отпрыгнул назад, когда тот рубанул киркой так сильно, что острый конец вошел прямо в вертикальную опорную балку и застрял там. Нога Алхимика поскользнулась на рыхлой скале, и Габриэль прыгнул на него. Эд хрюкнул, когда они ударились о землю, весь воздух со свистом вылетел из его лёгких. Шахтер весил больше, чем Армстронг! Габриэль зажал парня животом вниз, прижав щекой к гравию.        — Убей его! — крикнул Габриэль, — Дориан, давай же!       Эд отчаянно метался, пытаясь вырваться, но его руки были прижаты к бокам. Он повернул голову, когда к ним подошел второй шахтёр, вооруженный лопатой. Дориан поднял лопату …и заколебался, когда на короткое мгновение встретился взглядом с Эдом, явно разрываясь.        — Чего ты ждешь?       Но лопата всё ещё не опускалась. И в наступившей тишине стал различим отдалённый гул голосов.        —… ничего с ребенком не делали! Клянусь, мы просто…        — Хватит с меня оправданий! Никто из вас не уйдет, пока мне не скажут, что вы сделали с моим майором!        — Мустанг? — ахнул Эд, поднимая голову, чтобы лучше расслышать голоса.       Габриэль горячо выругался: — Иди позаботься об этом! Если не сможешь заставить его уйти, то просто убей его.       Теперь настала очередь Эда выругаться, когда Дориан немного расслабился и повернулся, чтобы уйти. Вероятно, он был благодарен, что его попросили использовать эту лопату на взрослом человеке, а не на ребёнке. Эд изо всех сил пытался освободиться от Габриэля, когда шахтёр исчез за углом: — Мустанг! — закричал он, — Мустанг!       До него донёсся ответ Мустанга, полный напряжения и гнева: — Стальной!        — Убирайся из шахты! — заорал Эд, — Они идут за тобой! Уходи!       Габриэль схватил его за волосы и ударил лбом о землю, яркие звёзды заплясали в глазах Эда. Позади себя он услышал, как кирку выдернули из опорной балки, и острый её конец ударил по рельсам в сантиметре от его носа. Эд перевернулся на спину, его нога случайно ударила фонарь в стену, и он разбился. Это было похоже на погружение в лужу чёрного масла. Шахта, руда, Габриэль — всё это исчезло. Эд не видел своего носа, не говоря уже о чём-то другом. Малейший шорох воздуха был его единственным предупреждением, и он вскинул автоброню вверх как раз вовремя, чтобы не дать кирке проломить ему голову. Когда два металла столкнулись, полетели искры, на мгновение осветив суровое лицо Габриэля.       Драться в темноте, — мрачно подумал Эд, — не самое моё любимое занятие. Он мог только строить смутные догадки о том, что сделает его противник, и не мог рисковать трансмутировать то, что не мог видеть. Конечно, Габриэль был так же слеп, как и он, но всё-таки шахтер провёл большую часть своей жизни, копаясь под землёй. В этом у него было преимущество, которого так сильно не хватало Эду.       Шахта загрохотала от далекого взрыва, и мимолётная вспышка оранжевого света позволила ему увидеть, как Габриэль схватил осколок зазубренного стекла от разбитого фонаря. Эд откинул голову в сторону как раз вовремя, чтобы спасти свой глаз, и поморщился, когда стекло полоснуло его по скуле. Он замахнулся левым кулаком и ударил шахтёра по носу, наконец освободившись. Эд мгновенно вскочил на ноги, упершись обеими руками о стену. Он не мог терять здесь время. Он должен добраться до Мустанга, чтобы они смогли сбежать.       Кирка снова просвистела в воздухе, и Эд вовремя отскочил в сторону, столкнувшись с чем-то вроде пустой тележки. Ещё один взрыв Мустанга заставил шахту снова содрогнуться, и тележка, на которую опирался Эд, свалилась с рельсов и упала на бок. Эд упал на колени, съёжившись, когда балки над их головами застонали.        — Тупой придурок, — выдавил Эд, — Он так разрушит это место!        — Тогда, по крайней мере, вы оба помрёте здесь!       В этот момент из-за угла появился Мустанг, вооруженный фонарем и перчатками. Внезапный поток света ударил Эду в глаза и позволил увидеть, как Габриэль, пошатываясь, идёт к нему с высоко поднятой киркой. В одно мгновение огненный поток сбил шахтера с ног и протряс шахту до основания. Кирка пронеслась по воздуху и врезалась в ослабленную опорную балку, сломав её, как ветку. И это стало последней каплей. Земля вздрогнула в последний раз, и с оглушительным рёвом шахта начала рушиться.       Это было всё равно что попасть под лавину. Эд не слышал ничего, кроме грохота земли, обрушивающейся на него. Каждый раз, когда он пытался встать, очередной толчок заставлял его снова опускаться на четвереньки. Он смутно слышал, как Мустанг кричит ему, чтобы он спрятался. Где спрятаться?!       Одно особенно сильное землетрясение заставило его врезаться в тележку. Тележка! Эд не совсем понимал, как ему это удается, когда его забрасывают камнями размером с его голову, но он обошел пустую тележку и заполз в это сомнительное укрытие. Он отодвинулся как можно дальше, чтобы освободить место для Мустанга, крича этому придурку, чтобы тот немедленно тащил свою задницу сюда!       Мустанг старался изо всех сил. Эд видел это. Но через несколько мгновений вес падающих обломков заставил Полковника упасть на колени. Балки над ними не выдержали, и весь потолок шахты обрушился на голову Мустанга.       — Полко—!       Буря песка хлынула ему в рот и глаза, ослепив парня, Эда швырнуло на землю, и повозка полностью перевернулась. Он свернулся в клубок с зажмуренными глазами, когда шум за пределами его крошечного убежища достиг пика, уверенный, что его вот-вот раздавит.       А затем…тишина. Эд потратил добрых полминуты, пытаясь снова дышать, кашляя, пока ему не показалось, что он сейчас выплюнет своё лёгкое. Каждое движение приносило боль. Он не был уверен, сломано ли что-нибудь, да и времени проверять не было. Мустанг. Он должен помочь Мустангу!       Недалеко был свет, совсем слабый. Угол повозки был подперт небольшим валуном, хотя треугольная щёлка была слишком мала даже для него. Эд придвинулся ближе и уткнулся лицом в трещину. Сначала его внимание привлек разбитый фонарь Мустанга, который лежал боком в грязи и каким-то образом до сих пор горел. За фонарем лежал Мустанг, распростёртый поперек рельс с закрытыми глазами, а его ноги были зажатыми под грудой щебня. Одна его рука была прижата к боку, а другая вытянута, как будто он сделал последнюю отчаянную попытку дотянуться до Эда, прежде чем рухнул на землю.       — П-Полковник? — прохрипел Эд, — Ты в порядке?       Ответа нет. Эд попытался пошевелиться и поморщился, когда боль пронзила плечо. Его предплечье было зажато между тележкой и землёй так, что он уже не чувствовал кончиков пальцев. Эд ухватился за край тележки и попытался снять её с руки, но она не сдвинулась ни на дюйм. Эта чёртова штуковина была тяжелой с самого начала, а на ней ещё, вероятно, были навалены камни. Он просунул правую руку в щель и потянулся так далеко, как только мог, чтобы попытаться хлопнуть в ладоши, но угол был слишком неудобным.        — Полковник! — закричал Эд, паника придавала его словам неистовый оттенок, — Эй, скажи что-нибудь! Мустанг!       Еще одна деревянная балка сломалась и с шумом рухнула на землю, ещё больше грязи хлынуло через новую дыру в потолке туннеля, туша фонарь. Пламя мерцало и тускнело, позволяя теням беспрепятственно красться по телу в форме.       Тени…       Фитиль догорал ещё быстрее. Эд смотрел на неподвижного Полковника, желая, чтобы тот пошевелился, дёрнул пальцем, сделал что-нибудь. Но он ничего не сделал, и вскоре была видна только его протянутая рука, пальцы в перчатках были слегка согнуты. Это был образ, который выжег себе в сознании Эд, когда между одним миганием и другим свет совсем погас, и парень остался ни с чем, кроме звука своего собственного затруднённого дыхания.       Пойман в ловушку. Он ранен и заперт в рухнувшей шахте с таким же раненым и, возможно, уже мёртвым Мустангом менее чем в трёх метрах от него…        — Прекрати, — взмолился Эд, его горло сжалось, — Не думай так, не надо…       Но было уже слишком поздно. Проклятый ужас овладевал им, лишая разум всякой рациональной мысли. Он не мог думать ни о чем, кроме последнего образа руки Мустанга, исчезающей перед его глазами. Это заставило что-то сырое и мучительное сжаться в его груди, пока парень не почувствовал, что задыхается. Он чувствовал себя больным, слабым, беспомощным и потерянным, а Мустанг даже не был мёртв!       Тогда почему он не двигается?        — Полковник, — прошептал Эд, — Просто проснись. Я не могу… Я не знаю, что делать…       Скряб… Скряб…       Эд вздрогнул. Этот звук… Ему это показалось?       Скряяяб…       Он огляделся вокруг широко раскрытыми глазами, отчаянно пытаясь что-нибудь разглядеть. Логически он понимал, что это, скорее всего, что-то невинное и безобидное, вроде камешков, падающих с потолка, но без утешительного доказательства всё, о чем он мог думать, были чёрные руки и кровь.       Дрожь пробежала по его телу, когда звуки стали громче и чаще, его кожу уже покалывало от воображаемого ощущения этих существ, ползущих по спине и обвивающих его конечности. Эд безрезультатно дёргал свою придавленную руку, движение заставляло сломанные кости скрежетать друг о друга. Он подавил крик, который был в равной степени от боли и истерики, его обычно блестящий ум превратился в лепечущую развалину. Оно приближается к нему, пока он загнан в угол и беспомощен, оно собирается снова взять его и разорвать на части изнутри—       Но затем он услышал нечто настолько неуместное, что его паника прекратилась.        — Отличный ход, Рой, просто блестящий…       Может быть, это не в тему…но Эд был почти уверен, что наполовину воображаемые монстры так не ругаются. И они не похожи на очень хрипящего, очень раздражённого полковника Мустанга. Эду хотелось закричать на этого человека и спросить, почему он так долго не просыпался, но всё, что ему удалось выдавить — слабый стон облегчения.       Он жив. Его полковник жив.       Звуки прекратились: — Стальной?       Его глаза были подозрительно горячими и влажными, а плечи дрожали от множества эмоций, которые он не мог назвать вслух. Только одна мысль крутилась в его голове. Он больше здесь не один. Он не собирается умирать или быть вынужденным видеть, как умирает кто-то другой. Даже сейчас, несмотря на то, что они были избиты, они действительно могли выбраться из этой передряги.        — Эд, это ты? — крикнул Мустанг ещё громче, — Стальной!        — Полковник…       Это слово прозвучало едва ли громче шепота. Эд не мог поверить, что это действительно его голос. Он говорил как испуганный ребенок. Очень слабый щелчок донёсся до него, и крошечная вспышка пламени осветила шахту. Это длилось меньше секунды, но ему хватило, чтобы увидеть открытые глаза Мустанга. Это было всё, что ему действительно нужно было увидеть. Пока полковник в сознании и сражается, он не поддастся этому ужасному страху вновь.       Когда свет померк, Мустанг снова выругался: — Эд, оставайся на месте. Я сейчас приду к тебе, только не двигайся. Это приказ!       Искушение рассмеяться было непреодолимым. Мустанг из всех возможных событий стал обращаться по званию именно сейчас? Какой в этом был смысл? Да и вообще, Эд не мог пошевелиться.       Прошло несколько минут, пока он слушал, как Мустанг пытается освободиться. Вскоре он услышал звук, похожий на миниатюрный оползень, и грубый крик боли. Напряжение не покидало тело Эда, пока он не услышал, что мужчина снова начал двигаться. Тяжело и быстро дыша, Мустанг подтягивался всё ближе и ближе, пока наконец не наткнулся на тележку. Эд ахнул, когда Полковник схватил его за руку и нечаянно дёрнул.        — Извини, — пробормотал Мустанг, узнав о переломе. Он просунул руку под край тележки и нащупал плечо Эда, дотронувшись двумя пальцами до артерии на шее, — С тобой всё в порядке?       Эд слабо кивнул, забыв, что тот не может этого увидеть. Он внимательно прислушивался к прерывистому дыханию Мустанга, пытаясь определить, насколько сильно тот ранен. То, что Мустанг проснулся и заговорил, вовсе не означало, что это так и останется. Всё может измениться в одно мгновение, неизвестные травмы могут неожиданно дать о себе знать. Полковник всё ещё мог…       Рука на его плече скользнула вверх по шее и легонько коснулась головы мальчика: — Стальной, говори со мной. Ты должен сказать мне, насколько всё плохо. Ты ещё где-нибудь ранен?        — Нет, — наконец пробормотал Эд, — Только…только рука.        — Тогда почему ты ничего не говорил? — прикрикнул Мустанг, — Вместо того чтобы пугать меня до чёртиков, ты бы мог, по крайней мере—!       Он остановился, когда его ладонь коснулась лица Эда. Грубый большой палец провёл по влажному месту под веком, и Эд напрягся. Рука Мустанга была такой тёплой по сравнению с ледяным воздухом вокруг, что он даже не подумал отстраниться и скрыть присутствие своих компрометирующих слёз, пока не стало слишком поздно.       Рука в нерешительности повисла над его грязной щекой. Затем она опустилась на спину и погладила его так, что он скорее ужаснулся, чем успокоился. Неужели этот придурок действительно пытается его утешить? Боже, это ещё хуже, чем осуждение и насмешки, которых он ожидал. Будь он способен, Эд с радостью бы хлопнул в ладоши и обрушил остальную часть потолка, лишь бы избежать унижения.        — Эд, — мягко сказал Мустанг. И это ещё больше разозлило парня. Полковник никогда не говорил с ним так робко и заботливо, словно боясь, что Эд разлетится на миллион кусочков, если он не будет ходить вокруг него на цыпочках и приукрашивать свои слова, — Ты…ты должен держаться, хорошо? Я знаю, что всё выглядит плохо, но я не могу позволить тебе сдаться…        — Я не сдаюсь! — воскликнул Эд, шлёпнув его по руке, — И я не… я не ребёнок, чёрт возьми! Так что не обращайся со мной как с таковым!       Это был жалкий аргумент, Эд уверен, что использовал его уже много раз. И обычно за этим следовал стандартный подкол в адрес его роста, возраста или упрямого характера. По крайней мере, это было то, что должно было произойти. Но, нет, Мустанг решил сбить его с толку ещё одним приступом молчания и, в конце концов, приглушённым вздохом.        — Я знаю это, — Мустанг заявил, звуча неуверенно, — Просто… Кажется, я никогда не видел, чтобы ты плакал.        — Ну да, я делаю так, когда думаю, что кто-то из моих знакомых, возможно, мёртв! — прикрикнул Эд, хотя комок в горле несколько испортил сарказм, к которому он стремился, — Прости за то, что у меня есть грёбаное сердце, ты, приду—!       Над ними раздался треск, похожий на раскат грома, и ещё больше обломков обрушилось на тележку. Кости в руке Эда громко хрустнули от дополнительного груза, вырывая из него мучительный вой. Пятна застилали его зрение, увеличиваясь и уменьшаясь в такт бешеному биению сердца.       Пальцы Мустанга судорожно сжались на его плаще: — Эд!        — Рука, — выдавил Эд. — М-моя рука! Боже, как больно…        — Просто дыши, — настойчиво сказал Мустанг, — Дыши и постарайся оставаться в сознании. Есть ли какой-нибудь способ преобразовать эту тележку, чтобы снять её?        — Н-не могу хлопнуть в таком положении, — выдохнул Эд в грязь, — Ты должен это сделать. Как-нибудь.       Мустанг на мгновение замолчал.       — Ты…ты ведь можешь её снять, правда? Полковник?       — Я…придумаю что-нибудь.       О, это обнадеживающе. Эд уткнулся щекой в грязь, на лбу выступили капельки пота. Его сломанная рука всё ещё болела, как чёрт, и мучительное онемение пальцев медленно распространялось вверх по запястью к локтю. Это был плохой, очень плохой знак. Если слишком долго будет теряться кровообращение, то Алхимик может полностью потерять функциональность руки.       Сама мысль об этом должна была бы привести в ужас, но, честно говоря, он был больше раздражён. Конечно, это ведь был не первый случай, когда он потерял конечность по чистой глупости.        — Ты видел, что случилось с шахтёром? — спросил Мустанг.       Эд слабо пожал плечами и поморщился. Движение любого рода прямо сейчас не было такой уж хорошей идеей: — Не знаю. Разве это имеет значение?        — Принимая во внимание тот факт, что он, казалось, был полон решимости убить тебя, я бы сказал, что знание его местонахождения имеет некоторое отношение к нам.        — Он, наверное, тоже застрял, — мстительно проворчал Эд, — Так ему и надо. Знаешь, он долбаный психопат! Он был единственным, кто не колеблясь бросился атаковать, когда они нашли меня здесь.        — Нашли тебя здесь? — в недоумении переспросил Мустанг, — Но я думал…когда я понял, что ты пропал, я подумал…       Эд нахмурился: — Ты думал, они меня похитили?        — Нуу…        — Зачем им нужно было п-похищать меня, а не тебя? — спросил Эд, стиснув зубы от зудящего, покалывающего ощущения, поднимающегося вверх по руке, — З-Зачем им понадобилось тащить меня сюда, если это единственное место, куда они не хотели нас пускать?        — …Хочешь сказать, что ты пришел сюда по собственной воле? О чём, чёрт возьми, ты думал? Сейчас середина ночи, а ты даже не оставил мне никаких намеков, куда ушел!       Эд сглотнул, чувствуя в горле привкус желчи. У него не было энергии для этого. Гнев и колючая оборона заставляли его сердце биться быстрее, кровь течь быстрее, заставляли руку болеть ещё сильнее. Неужели Мустанг не мог просто позволить ему уплыть на приятном пушистом облаке фаталистического принятия? : — Я…я считал, что п-поступлю умно и п-посмотрю, что они затеяли без помех…        — Нет, умный бы меня послушал! — крикнул Мустанг, — Меня тошнит от твоих безрассудных сделай-или-умри трюков! Клянусь, Стальной, если ты не начнешь—!        — …щитить тебя…        — …Что ты сказал?        — Нужно было…защитить тебя, — выдохнул Эд. Плавающие разноцветные пятна возвращались в его сознание, расширяясь, чтобы сформировать образы, которые не имели смысла и в то же время имели так много смысла, — Нужно было. Шахта…собиралась убить тебя…       Тыльная сторона ладони Мустанга коснулась его лица: — Ты слишком холодный, — обеспокоенно сказал он, — По-моему, у тебя шок.       Эд издал резкий лающий смешок: — Конечно. М-моя рука практически разрезана пополам. То же самое произошло, когда я потерял две другие конечности. П-Потому что, знаешь…кровь была повсюду…       У него ужасно кружилась голова оттого, что он лежал так неподвижно. И земля, казалось, двигалась, колыхаясь под ним, как океанские волны. Мустанг что-то сказал? Его отчаянные слова звучали так далеко. Эд попытался прислушаться, но из-за грохота в ушах ничего не было слышно. Часть его задавалась вопросом, был вообще ли там Мустанг. Может быть, ему всё это приснилось.       Или, может быть, то, что он считал сном, на самом деле произошло, и всё это — галлюцинация, чтобы помешать ему принять правду. Что он совсем один, а Мустанга нет…        — Эд, просыпайся, чёрт возьми!       Эд резко вернулся к реальности, когда ногти с силой впились в его левое запястье. Это была тупая, мимолетная боль, но она пугала его больше всего на свете. Это было почти точно так же, как боль, которую он чувствовал в своих культях, когда шел дождь. Боже, неужели его рука всё ещё там?        — …Эд?        — Мм?       Мустанг вздохнул, хотя трудно было сказать, от облегчения или от раздражения. Могло быть и то, и другое. Забавно, насколько легче было сказать, что чувствовал Мустанг, когда его лицо было почти невидимым. Эд никогда не замечал всех тонкостей в голосе этого человека. Сидя за столом, он говорил гораздо медленнее и отчетливее, лишь слегка меняя выражение лица. Удовлетворение было самодовольным тенором, а гнев — глубоким рокотом в груди, который временами достигал грохочущего уровня.        — Я попробую раздобыть немного света, — натянуто сказал Мустанг, — Я не уйду далеко, но ты должен продолжать говорить, хорошо? Мне всё равно, что именно, просто говори, чтобы я знал, что ты в порядке.       Но теперь.....теперь его слова звучали тревожно и отрывисто. В них не было ни лукавства, ни сарказма. Были только грубые эмоции и жёсткая сдержанность, как будто он удерживал себя от паники с помощью чистой силы воли. Это должно было заставить его казаться слабым и беспомощным, но Эд считал, что он звучит сильнее, чем когда-либо.        — Эд, ты меня слышишь?        — Да, — прошептал Эд. Так трудно было говорить, — Да, я тебя слышу.       Мустанг куда-то двинулся, и на несколько минут Эд остался с низкой цепочкой тихих звуков, как его единственная связь с мужчиной. Порвалась ткань, сдвинулось битое стекло. Раздался второй тихий щелчок и внезапная вспышка света. Было похоже, что Мустанг обернул куртку вокруг куска дерева и сбрызнул его маслом от фонаря, создав импровизированный факел. Он был тусклым и почти не давал тепла, но, по крайней мере, был свет.        — Где твоя рубашка? — пробормотал Эд, растерянно моргая, когда понял, что Мустанг стоит с голым торсом.        — Я торопился, — коротко ответил Мустанг. Он прислонил факел к рельсам рядом с зажатой рукой Эда и остановился, проводя рукой по разбросанным вокруг кускам руды, — Это электрум?        — Д-да, — ответил Эд, — Они ос-ставляли его себе.        — Нам нужно будет не забыть прихватить с собой немного в качестве вещественного доказательства.        — Если мы вообще выберемся…        — Не говори так! — яростно воскликнул Мустанг. Он пригнулся так низко, что мог смотреть Эду прямо в глаза под краем тележки, — Даже не думай об этом, Стальной. Мы должны продолжать стараться, несмотря ни на что. Хорошо?       Эд натянуто кивнул под этим непреклонным взором, не в силах отвести взгляд, пока Мустанг не скрылся из поля зрения. Затем он остался с довольно жалким видом на рельсы, стену и груду щебня, из которой Полковник каким-то образом выбрался. Теперь Эд видел, что путь к отступлению полностью перекрыт. Они были в нескольких метрах от того, чтобы быть полностью раздавленными. И всё-таки им обоим повезло, что они зашли так далеко. Он должен что-то сделать, чтобы помочь Мустангу. Просто лежа без дела он не поможет им выбраться.       Вот только он ничего не может сделать, пока Мустанг не снимет тележку с его руки. Какая-то часть Эда ощетинилась от собственной беспомощности, но его гордость и так была разорвана в клочья. Принятие этой небольшой дополнительной помощи не повредит. Сильно.       Мустанг крякнул, и несколько больших камней скатились с телеги на рельсы с резким, звенящим звуком: — Эд, ты не разговариваешь. Ты ещё со мной?        — Угу, — простонал Эд и заставил себя сделать несколько глубоких вдохов. Не спать, не спать…        — Тогда говори. Расскажи… расскажи о том, что ты сказал раньше. Что-то насчёт шахты и опасности для меня, верно?       Эд скорчил гримасу. Чёрт, неужели он сказал это вслух? Он не хотел, просто сорвалось: — Это… неважно.        — Не надо мне вот этого, — резко сказал Мустанг, — Ты сказал, что защищал меня. От чего?       Эд упрямо сжал губы: — Я не обязан тебе ничего говорить. В любом случае, это глупо.        — Многое из того, что ты говоришь, глупо. Но это не мешает тебе это говорить. Что это за звук?        — Какой звук?       Звуки, которые издавал Мустанг, прекратились: — Просто прислушайся. Слышишь?       Теперь он услышал. Металл скрежетал по земле, создавая мягкий, устойчивый звон, который сопровождался неровным дыханием. Эд прижался лицом к щели под тележкой и огляделся в поисках источника звука. Справа был только Мустанг и заблокированный туннель, а слева…       Мустанг поднял факел, который держал в руке. Пламя костра отражалось от кирки, которую тащили по земле, и окровавленной руки, сжимавшей её.       Габриэль.        — Не подходи ближе! — рявкнул Мустанг, держа хлипкий факел, как дубинку. Тяжело опираясь на тележку, он поднялся на ноги и встал между Эдом и шатающимся шахтёром. Глаза Эда расширились, когда он увидел, как его правая лодыжка дрожит под тяжестью, странно вывернутая. Почему он не сказал, что он ранен? Он не может так драться!        — Ты же не настолько глуп, чтобы использовать Алхимию сейчас, не так ли? — пророкотал Габриэль, — Только не с парнем в ловушке в такой шахте.       Эд вытянул шею, чтобы посмотреть на потолок, как раз в тот момент, когда Мустанг поднял факел повыше. Широкие трещины пересекали пещеру прямо над их головами, трещины, которые могли легко расшириться и выпустить ещё один поток земли на них от самого лёгкого дуновения.        — Я сказал тебе не подходить! — крикнул Мустанг, когда Габриэль подошёл ближе, — Я тебя предупреждаю—        — Ты не выйдешь отсюда живым, — грубо сказал Габриэль. Он взял кирку двумя руками, широко раскрыв глаза и не совсем в своем уме, — Никто из вас. Вы, Армейские Псы…вы не заберёте то, что принадлежит нам!        —  Полковник!       Крик Эда остался незамеченным, когда Габриэль бросился вперед. Кирка опустилась и едва успела заслониться факелом, когда Мустанг ответил ударом на удар. Свет пламени дико плясал на стенах, становясь ярче и тускнея с каждым взмахом, пока у Эда не закружилась голова, и он не смог отличить верх от низа. Тени Мустанга и Габриэля были громоздкими, бесформенными предметами, которые абсолютно ничего ему не говорили.       Он просунул пальцы под край тележки и изо всех сил потянул. Усилия Мустанга явно изменили ситуацию, потому что на этот раз он смог немного приподнять её. Адреналин давал Эду всю необходимую силу, чтобы подтянуть тележку и медленно выползать наружу. Сначала другая рука, потом плечо, грудь, живот…       С колоссальным усилием Эд рванулся вперед, высвободив ноги как раз в тот момент, когда тележка снова рухнула. И тут же его рука метнулась к придавленной конечности. Багровые синяки резко выделялись на белой, как бумага, коже, образуя пёструю полосу вокруг предплечья. Эд прикусил губу, чтобы не закричать, когда кровь беспрепятственно потекла обратно в безжизненную конечность, жизненно важные жидкости откачивались из его сердца и мозга, создавая худшее ощущение, которое он когда-либо испытывал.       Но тут до него донесся крик, мучительный вопль, который, как надеялся Эд, он слышал только во сне. Он с трудом поднялся на ноги, и колени тут же подогнулись. Он привалился к стене, сжимая вялую руку и жалея, что не может оставить её здесь. Факел блистал в пятнадцати шагах в глубине туннеля, но с таким же успехом это могли быть и мили, учитывая скорость, с которой он двигался. Картина медленно прорисовывалась, когда он подковылял ближе.       Мустанг лежал на земле, схватившись за ногу в том месте, где кирка застряла в икре чуть выше повреждённой лодыжки. Габриэль стоял над упавшим полковником, потирая ожог на щеке и шее. Быстрый удар ногой отбросил факел на пол, за пределы досягаемости, и он сделал шаг к Мустангу. Этот единственный шаг был последней каплей для Эда. Алхимик прикоснулся правой рукой к своей безвольной левой, чтобы преобразовать лезвие на своей автоброне, встав между Габриэлем и его командиром как раз вовремя, чтобы остановить кирку от падения на голову Мустанга.       Резкий вдох послышался позади него: — Э-Эд…        — Мустанг, вставай! — взревел Эд. Его колени подогнулись, когда Габриэль навалился на парня, оттолкнув механическую руку и схватив его за горло. Перед глазами у Эда всё побелело, он задыхался, болтаясь в руках шахтёра и с каждой секундой слабея от недостатка кислорода. Он не успевал среагировать, не успевал ничего сделать. Его зрение ловило лишь краткие снимки. Каменный потолок над ним. Габриэль оскалил зубы. Возвышающаяся гора обломков.       Затем чья-то рука остановила кирку на середине взмаха. Мустанг схватил запястье Эда другой рукой и вонзил лезвие прямо в горло Габриэля. Пальцы на его шее исчезли, и Эд не смог вдохнуть от ужаса, когда кровь хлынула из раны и залила всю его руку почти до плеча. Когда Мустанг безжалостно крутанул лезвие, в лицо ему брызнули капли.       Сверкнул клинок, предсмертный вздох в ушах…       Лезвие отломилось от его руки и со звоном упало на землю вместе с киркой. Мустанг пнул мёртвого шахтера прямо в грудь и позволил телу упасть, дернув Эда так сильно, что его голова ударилась о стену. Удар рассёк кожу на его лбу, и кровь хлынула в глаза, ослепляя парня.       Её было так много. Она была на руках, пачкая его, клеймя его, Боже, это его вина…       Эд не осознал, что он падает, пока его колени не коснулись земли, удерживаемый сильными руками, обхватившими его. Голова парня склонилась набок, глаза отказывались фокусироваться, когда прекрасное оцепенение охватило его. Кто-то окликнул Эда по имени и встряхнул, когда он не ответил. Угол света скрывал больше половины лица Мустанга в темноте, но больное страдание в его единственном видимом глазу было почти пугающим.        — Боже, — выдохнул Мустанг, увидев кровь Эда, размазанную по его ладоням, — Боже…Эд, ты меня слышишь?       Огонь снова погас, когда он поглотил остатки топлива, тускнея до глубокого малинового цвета, который ярко сверкал на волосах Мустанга. Эд позволил своим глазам закрыться как раз в тот момент, когда оно полностью погасло. Не было смысла держать их открытыми, когда смотреть было не на что.        — Нет, нет! Ты должен бодрствовать! Черт возьми, Эд, не делай этого! Эд! ЭДВАРД!

***

       — Убей меня…       Мягкие, хриплые слова прозвучали так тихо, что Эд засомневался, слышал ли он их вообще. Он отказался от попыток отрезать ленты, пожирающие Мустанга, и теперь просто цеплялся за своего начальника, крепко обхватив руками его грудь в бесполезной попытке остановить врата от его захвата.        — Убей меня…       Он отчаянно затряс головой, уткнувшись лицом в плечо Мустанга: — НЕТ! Я могу спасти тебя! Я могу…       Так много крови, так много боли в глазах мужчины. Он не мог заставить себя смотреть дальше лица Мустанга на его изуродованное тело. Он не выживет, даже если Эду каким-то чудом удастся освободить его. Он опоздал, всегда опаздывает, слишком слаб, слишком жаден до собственной выгоды. Даже сейчас он не может заставить себя отпустить Мустанга.        — Пожалуйста…        — Я не могу! Я не могу… Полковник, не заставляй меня…       Глаза Врат были повсюду, напряжённые, голодные. И Эд точно знал, что ждет Мустанга, если он сдастся и оставит его в живых. Несколько мимолётных секунд были вечностью, когда Истина разрывала тебя на части, клетка за клеткой. Это была самая изысканная пытка, Рай и Ад в одном лице.       Если бы Эду предложили выбор между смертью и вратами, он бы попросил то же самое.        — Всё в порядке, Эд…       Не поднимая глаз, он отдернул автоброню и вонзил лезвие прямо в грудь Мустанга. Мустанг дёрнулся в его руках, задыхаясь …и замер. Эд отпустил его и откинулся назад как раз в тот момент, когда десятки чёрных рук обвились вокруг тела, утаскивая его с поля зрения, единственное, что осталось от родного человека — ярко-красная полоса на камнях.       И тишина. Вездесущая, безжалостная тишина давила на него неподъёмным грузом.       Он обхватил голову руками и свернулся в крошечный дрожащий комочек в грязи. Его голос пропал, но парень всё равно кричал, выл от горя и вины в пустоту. Даже несмотря на то, что не осталось никого, кто мог бы это услышать.

***

      Слёзы выскользнули из-под закрытых век и потекли по переносице жгучими реками. Эд завыл, как раненый зверь, и свернулся калачиком, ища хоть какое-то укрытие от сердечной боли, которая грозила захлестнуть его: — Полковник…       Ладонь легла на его макушку, поглаживая спутанные волосы. Это не было похоже на руку Ала. Пальцы были меньше и грубее, костяшки ободраны и кровоточили. Эд открыл глаза и не увидел абсолютно ничего, но его другие чувства без труда заполнили пробелы. У него всё болело, он был весь в синяках и жутко замёрз от долгого сна на ложе из острых камней. Его левая рука угрюмо пульсировала там, где она была крепко привязана к груди. И его голова…       На самом деле, его голова не замёрзла, и не только из-за ткани, закрывающей рану на лбу. Он лежал, прислонившись к чьей-то ноге. К бедру, если быть точнее. Глаза Эда расширились, дыхание стало прерывистым. Здесь, внизу, с ним мог быть только один человек.        — Полковник?        — Всё в порядке, Эд, — рассеянно пробормотал Мустанг. Это звучало как знакомая, хорошо отработанная мантра, — Всё в порядке. Ты будешь в порядке.       Дерьмо. Один раз уже был достаточно плох, но сорваться перед Мустангом дважды в один и тот же день было унижением, которое Эд не думает, что когда-нибудь преодолеет. Если бы у него хватило сил, он оттолкнул бы и Мустанга, и его проклятую жалость резкими словами и горячими проклятиями. Но сейчас…ему просто было слишком больно, как снаружи, так и внутри. Что ещё хуже, так это то что он благодарен Мустангу за проявленное сочувствие. Он трогательно впитывал его, жаждал каждой маленькой ласки, каждого доброго слова. Даже смущение было не более чем слабой искрой, затушенной чёрными эмоциями, которые всё ещё цеплялись за его тело.       Эд хмыкнул, меняя позу, чтобы размять сведённые судорогой мышцы, и медленно перевернулся, пока не оказался на спине. Его плащ был снят и обернут вокруг, как одеяло, истрёпанное там, где Мустанг, должно быть, оторвал лоскуты, чтобы перевязать его руку и голову. Нога под ним немного дёрнулась, когда Мустанг вздрогнул от его движения, — Ты проснулся?        — Да, — пробормотал Эд. Он яростно вытер влажные щеки, огорчённый тем, что оставил сопли на штанах своего начальника, — Вроде как.       Мустанг испустил измученный вздох, полный глубокого облегчения: — Слава Богу. Я думал, что убил тебя. Ты был без сознания несколько часов! Как твоя голова, болит?       Слова вылетали в спешке, когда он провёл рукой по повязке на лбу. Эд вздрогнул, когда пальцы Мустанга коснулись его щеки. Это было похоже на прикосновение автоброни, погружённой в ледяную воду: — Ты замёрз! — выдохнул он, заставляя себя принять вертикальное положение, — Ты идиот, почему ты не развёл костер?        — У нас н-нет горючего, — прошептал Мустанг. Его зубы громко стучали, — Д-должен экономить воздух…        — И заставить меня проснуться у ледяной глыбы, которая раньше была Полковником Мустангом! — рявкнул Эд, — Ты вообще хоть немного двигался в последние несколько часов?       Ответа не последовало. И это дало ему ответ, который был нужен. Такое чувство, что он присматривает за ребенком! Эд выругался себе под нос, одной рукой стягивая с себя пальто и неуклюже набрасывая его на Мустанга, но плечи Полковника были гораздо шире его собственных, и плащ не мог полностью прикрыть его. Эд огляделся в поисках чего-нибудь ещё, но ничего не нашел.       Оставался только один вариант. В другое время и в другом месте Эд с радостью сказал бы любому, кто предложил бы это, что он скорее отморозит себе задницу, чем будет обниматься с Мустангом. Но это не другой раз. Мустангу нужно согреться, пока не наступило переохлаждение, если оно уже не наступило.       Эд слегка подвинулся и устроился на коленях у Мустанга, не обращая внимания на удивлённый вздох над головой. Он прижался ближе, чтобы разделить как можно больше человеческого тепла, пряча хмурый взгляд в ключице начальника: — Заткнись, для меня это тоже странно. Но Хоукай застрелит меня, если я позволю тебе умереть.       Мустанг медленно обхватил его руками. Не встретив сопротивления, он крепче обнял Эда и положил подбородок ему на макушку: — С-Спасибо, — пробормотал он.       Эд издал слабый звук подтверждения, сопротивляясь желанию поёжиться, когда сильная дрожь сотрясала тело Мустанга: — Просто разожги уже огонь. Небольшой. Если мы продержались так долго, не задохнувшись, то я думаю, что мы в достаточной безопасности.       Сначала он не был уверен, что Мустанг подчинится. Эд ожидал, что ему придется уговаривать мужчину. Но он, должно быть, нуждался в этом больше, чем думал парень, потому что Мустанг поднял руку и щёлкнул. Эд прищурился, когда искры превратились в огонь, и с открытым ртом уставился на голубовато-белую сферу пламени, возникшую в воздухе. Не имея никакого другого топлива, огонь сжигал сам воздух, реагируя так, как Эд только где-то читал. От него исходило удивительное количество жара для такого маленького размера, и Эд вздохнул, когда тепло окатило его. Яркий свет придавал их окружению резкий рельеф, окрашивая скалы в оттенки серовато-серебристого и бледно-голубого.       От этого кровь на рельсах казалась черной. Холодок пробежал по сердцу Эда, когда он увидел пару ног неподалеку, прямо на краю круга света. Конечно же, мёртвый шахтёр всё ещё был там. Куда бы он мог деться? Эд быстро отвел взгляд, но одна мысль о том, что тело лежит так близко, испугала его больше, чем то, что его чуть не убили. Особенно с такими свежими и живыми воспоминаниями в его голове, о том, как лезвие его автоброни аккуратно разрезало кожу и кровеносные сосуды…       Против воли его глаза снова наполнились слезами. Эд закусил губу. В прошлый раз Ал был рядом, чтобы утешить и успокоить его, но сейчас здесь только Мустанг. Он был последним человеком, на которого Эд хотел бы вывалить все это. Но сдержать все эмоции внутри себя на этот раз не получится. Здесь, в холоде и темноте, в окружении запаха крови и сырой земли, было так, так трудно держать себя в руках.        — Ты в порядке? Ты весь дрожишь.       Эд бросил ещё один испуганный взгляд на шахтёра: — Я…       Мустанг проследил за его взглядом и слегка прижал Эда к себе, — Это я его убил, не ты, — тихо сказал он.        — Я… я знаю, — прошептал Эд, — Но это…дело не только в том…        — Стальной?        — Это был сон.        — …ты имеешь в виду сейчас?        — Нет, — прохрипел Эд, выдавив из себя постыдное признание, — До этого. Когда ты спросил меня, почему я пришёл сюда один. Мне снилась шахта, и я… мне снилось, что ты умер. Из-за меня. Вот почему. Я просто…не хотел, чтобы это стало реальностью.       Тишина. Теперь, когда все карты раскрыты, парень не мог понять, что заставило его признаться в таком детском капризе. Его лицо, должно быть, было как печь для Мустанга, и объятия, в которые они так легко вошли, теперь казались более неловкими в этой тишине.        — Ну, давай, смейся! — рявкнул Эд, когда больше не мог этого выносить, — Давай покончим с оскорблениями там, где их никто не услышит. Достаточно того, что я такой трус, что не могу справиться с глупым кошмаром…        — Нет, это не то, что я хотел сказать…        — Тогда что? Погоди, дай угадаю. «Дай пару лет, и, может быть, ты вырастешь из стадии ночных кошмаров», верно? Так ведь?        — Стальной, — вмешался Мустанг, — ты действительно думаешь, что только у тебя бывают такие сны?       Эд резко остановился: — А?       Мустанг запрокинул голову и уставился в потолок отсутствующим взглядом: — Все боятся потерпеть неудачу и потерять кого-то важного. Все. Поговори с любым солдатом, и я гарантирую, что у них были такие же кошмары. Кто-то находится в опасности, и их оружие даёт осечку, или их Алхимия не работает, или они просто не могут двигаться. Даже те, кто никогда не был на войне.        — Даже тебе? — Эд запнулся, гадая, не перешёл ли он границы дозволенного.        — Да, даже мне, — сказал Мустанг через мгновение, на мгновение закрыв глаза, — Всегда одно и то же. Сон уходит …но страх — нет. Он цепляется за тебя, сжимает свою хватку, пока это — всё, о чем ты можешь думать, и это всё, что ты можешь сделать — удержать его в себе, пока ты ничего не захочешь ничего больше, чем просто убежать и спрятаться.       Эд опустил глаза, когда эти слова задели его за живое. Он никогда не думал, что Мустанг действительно поймёт, о чем он говорит, не говоря уже о сочувствии. Но опять же, подумал он, когда его взгляд упал на тело, Мустанг не был гражданским лицом. Он прошёл через войну, видел и делал вещи, которые Эд даже не мог себе представить. Он был таким же человеком, как и все остальные, даже если хорошо это скрывал.        — Что…что тебе снится?       В одно мгновение выражение его лица изменилось. Резкий взгляд Мустанга вернулся: — Это не имеет значения. Что я хочу знать, так это то, почему ты позволил чему-то столь незначительному напугать тебя так, чтобы прийти сюда и попасть в засаду.       Эд съёжился и в порыве гнева оттолкнул Мустанга. Он не должен был думать, что такая катастрофа спасёт его от лекции: — Я этого не планировал! Ты не должен был проснуться, пока я не вернусь!        — О, я не должен был проснуться, — передразнил его Мустанг, — Как глупо с моей стороны. В следующий раз я обязательно просплю, когда тебя будут убивать!        — У меня всё было под контролем! — рявкнул Эд, — По крайней мере, так было, пока ты не пришёл!       Мустанг схватил его за рубашку: — У тебя с самого начала ничего не было под контролем. Если бы было, то ты бы не позволили своей паранойе повлиять на свои суждения. Это был сон, Эд, а не предчувствие. И не отворачивайся от меня, когда я с тобой разговариваю!       Пальцы, стиснутые на рубашке, сжали его челюсть и заставили повернуть голову. Эд ответил взглядом на взгляд, стиснув зубы, ненавидя этот покровительственный взор изо всех сил, ненавидя тот факт, что Мустанг был прав.        — Хорошо, — прошипел Эд, выдёргивая свой подбородок из хватки, — Я накосячил. Но не я один. Кто устроил взрывы внутри долбаной шахты, потому что думал, что его подчинённого похитили?       Мустанг запнулся: — Это совсем другое.        — Ну да, конечно, — ответил Эд. — Любой, кто встанет у меня на пути, превратится в кучку пепла, ты ведь так сказал, верно? Я даже не думал, что ты действительно сдержишь своё слово. Ты даже не пытался все спланировать, ты просто сметал всё на своем пути! И ты называешь меня безрассудным!       Теперь Мустанг выглядел очень раздражённым. Он открыл рот, чтобы что-то сказать…и огонь погас. Эд затаил дыхание в те мимолетные секунды, которые они провели в темноте. А когда свет вернулся, более тусклый, чем прежде, он увидел на лице Полковника тот же коктейль страха и тревоги. Мустанг критически посмотрел на пламя: — Я должен его погасить. Кислорода не хватает, чтобы поддерживать его.        — А ты не можешь просто трансмутировать ещё? — нервно спросил Эд, когда огонь снова вспыхнул.       — Именно этим я и занимался всё это время, — мрачно ответил Мустанг, — Но воздух, которым мы дышим, сложнее, чем просто кислород и углекислый газ, и он не будет длиться вечно, сколько бы раз я его ни преобразовывал.       Эд обвел взглядом невидимый воздух — единственное, что поддерживало в них жизнь: — Как думаешь, сколько у нас времени?       — Без огня и если мы перестанем орать друг на друга? Несколько часов. Шесть, если повезёт.       Не говоря больше ни слова, Мустанг поднял руку и одним быстрым движением погасил огонь. Тишина тянулась ещё долго после того, как свет исчез, — зловещая, пугающая. Эд понимал, что это смешно, но ему казалось, что он почти ощущает тяжесть земли, давящей на них. Воспоминания об Але, солнце и чистом, продуваемом всеми ветрами воздухе Ризембурга дразнили его. Он так легко мог потеряться в этих фантазиях. Он мог просто лечь и снова заснуть, притворяясь, что не замечает, как истекает его с Мустангом время…       Эд прижал ладонь к глазам, безжалостно отгоняя эти мысли: — Мы не можем просто сидеть сложа руки. Мы должны что-то сделать!        — Выход заблокирован, — мрачно сказал Мустанг, — А поиск другого входа ещё сильнее уменьшит шансы, что кто-то нас найдет.       Эд горько фыркнул: — Ты действительно думаешь, что кто-то в этом городе придёт за нами?        — Лейтенант не сможет сидеть сложа руки, когда узнает, что произошло, — убеждённо сказал Мустанг, — Даже если шахтёры будут молчать об этом, он всё равно должен сообщить о нашем исчезновении в Ист-Сити. Военные проведут расследование.        — И сколько же времени им понадобится, чтобы вытащить нас отсюда?       Он почувствовал, как Мустанг пожал плечами: — Всё зависит от того, сколько времени уйдет на то, чтобы собрать всё воедино или вытянуть признание у одного из шахтёров. А потом и само спасение… Полагаю, что в промежутке между несколькими днями и несколькими неделями.        — У нас нет этого времени!        — Я знаю.       Эд не мог поверить своим ушам. Неужели он действительно будет сидеть сложа руки и надеяться, что их спасут до того, как станет слишком поздно? Он провёл рукой по земле, пока его металлические пальцы не наткнулись на ногу Мустанга, и он сильно ущипнул кожу. Мустанг издал очень недостойный вопль и отпрянул от него: — Какого чёрта, Стальной?!        — Я тебя ща разбужу! — рявкнул Эд — Ты же сам сказал, что мы должны продолжать стараться, несмотря ни на что, помнишь? Как бы ты на это ни смотрел, нас ни за что не найдут вовремя. Всё зависит от только нас.        — И что ты предлагаешь делать?        — Я всё ещё могу использовать алхимию, — воскликнул Эд, — Вроде как. Я мог бы преобразовать путь через все эти обломки!        — Шахта слишком нестабильна, — тут же сказал Мустанг, — Ты можешь похоронить нас заживо.        — Или в конечном итоге спасти твою ленивую задницу, не так ли? — возразил Эд, поднимаясь на ноги. Он осторожно повернулся в нужном, как он надеялся, направлении и сделал несколько неуверенных шагов, вслепую протягивая руку, — Это риск, который я готов взять на себя!        — Что ты делаешь? — резко сказал Мустанг, — Эд, ты куда собрался?        — На свободу! — невозмутимо сообщил ему Эд. Он зашипел, когда задел ногой что-то похожее на тележку и осторожно обошел её. Он услышал, как Мустанг пытается последовать за ним, но ему, должно быть, помешала раненая нога. Колено Эда ударилось о камень, и он, покачиваясь, прислонился к стене из щебня, преграждавшей им путь наружу. Он умирал от голода, холода и головокружения из-за травмы головы, и ничего из этого не помогало использованию Алхимии. Трансмутация должна быть настолько эффективной, насколько это возможно, без его обычного таланта. Эд неуклюже высвободил левую руку из перевязи и сложил ладони вместе.        — Подожди! — завопил Мустанг, — Не—!       Потрескивающая голубая молния ослепила Эда, осветив препятствие перед ним. Камень превратился под его ладонями, разделяясь на молекулы, образуя арку. Он двинулся дальше, расширяя и удлиняя новый туннель. Но шахта вокруг неожиданно стонала, пока камень сжимался, сжимался так плотно, что образовывались новые трещины, новые точки слабости.        — Эд, остановись!       Эд отдёрнул руки от трансмутации и отшатнулся назад как раз в тот момент, когда арочный туннель, который он создавал, обвалился. Он нырнул в сторону и прижался к стене, чтобы не быть раздавленным, прикрывая голову, когда шахта снова разрушилась. Эд молился о том, чтобы это прекратилось с сердцем, застрявшим в горле, уверенный в том, что убил их обоих. На него посыпались вёдра грязи, и Эд вздрогнул, когда в него ударил порыв холодного воздуха. Свежего воздуха.        — Ты в порядке? — крикнул Мустанг, когда шахта снова успокоилась, — Эд!        — Это, — сказал Эд дрожащим голосом, — возможно, не самая лучшая моя идея…        — Ты так думаешь? — сардонически заметил Мустанг, — Ты что, так сильно хочешь довести меня до сердечного приступа?        — Как раз самое время, старик…        — Что ты там сказал?        — Помолчи секунду, Мустанг! — быстро сказал Эд, когда почувствовал, как ещё один порыв воздуха коснулся его кожи, дёргая золотые волосы. Он медленно поднялся на ноги, пытаясь определить, что это такое, — Дашь мне немного света?       Появилась вторая сфера белого огня. Эд оглянулся, чтобы убедиться, что с Мустангом всё в порядке — хотя тот мог бы обойтись и без угрюмого взгляда — и снова обратил своё внимание на слабый ветер. В герметичном помещении не бывает ветра. Что-то изменилось. Эд осмотрел всё вокруг, верх и низ, пока не увидел это. Одна из трещин в потолке расширилась, обнажившись от его вмешательства. Вот откуда шёл воздух. Теперь, когда он присмотрелся внимательнее, расщелина была странно прямой, как будто её вырубили человеческие руки.        — Я открыл одно из вентиляционных отверстий! — воскликнул Эд, указывая пальцем, — Как тебе это, Мустанг? Мы может быть и в ловушке, но по крайней мере теперь у нас есть достаточно воздуха!       Мустанг с трудом поднялся на ноги, и, опираясь на стену, захромал к Эду: — Более того, — благоговейно произнес он, — Это наш выход отсюда.        — Выход? — с сомнением произнес Эд, осматривая щель, — Мы туда никак не пролезем. Он слишком маленький!       Мустанг сдержанно кашлянул: — По крайней мере, один из нас может протиснуться.        — Я не настолько мал, чтобы втиснуться в мышиную нору! — взревел Эд. И тут смысл сказанного дошёл до него в полной мере, — Подожди…        — Да, — твердо ответил Мустанг, — Один из нас. Ты выберешься отсюда через вентиляционное отверстие и вызовешь подкрепление. Иди прямо к Лейтенанту Шейну и попроси его связаться с Ист-Сити. Расскажи Хоукай, что случилось, она пришлёт помощь.        — Ты что, спятил? — крикнул Эд, — Я ни за что не оставлю тебя здесь.       Мустанг слегка пошатнулся на раненой ноге, и Эд бросился вперед, чтобы поддержать его. Но полковник остановил парня, положив руку ему на плечо и держа на расстоянии вытянутой руки: — Нет, оставишь. Даже если бы отверстие было достаточно большим, мы оба знаем, что я никуда не уйду на такой ноге. Кроме того, у тебя, вероятно, сотрясение от столкновения со стеной. Тебе нужен врач как можно скорее. Это единственный способ спасти нас обоих.        — Это не так, — настаивал Эд, почти умоляя, страх снова сжал его горло, как удушающий ошейник, — Это не единственный выход! Я… я что-нибудь придумаю, если ты дашь мне минуту…        — Стальной!       Эд отшатнулся, ошеломлённый неожиданной вспышкой гнева. Рука на его плече напряглась: — Ты снова позволишь страху управлять собой? — спросил Мустанг, — Ты позволишь малейшей неуверенности убить нас обоих? Если это так, то ты действительно трусливый ребенок.       Слова были резкими и причинили боль. Тёмные глаза сверкнули на него сквозь неземное сияние огня, жёсткие от ярости, пока Эд не отвернулся. Так было только с Мустангом. Он никогда не стеснялся напоминать Эду о его ошибках. Он всегда был таким, даже в тот день в Ризембурге, когда тот впервые вошел в дом Рокбелл и увидел искалеченное тело Эда. Никаких вежливых приветствий и представлений. Калека он или нет, ребёнок или нет, Мустанг просто вытащил его из инвалидной коляски и проревел прямо в лицо, требуя, чтобы он взял на себя ответственность за свой грех. Не было ни сочувствия, ни понимания, ни намека на прощение.       В первые ошеломляющие секунды Эд почти поверил, что смотрит в глаза своему отцу. Сколько же лет прошло с тех пор, как мужчина показывал ему отличие добра от зла? Женщины были другими. Сенсей и мама, бабушка и Винри, они могли сколько угодно кричать и читать нотации с острыми языками и жёсткими глазами. Но ни один из них не обладал властным присутствием Мустанга, его авторитетом и уверенностью, непоколебимым обещанием возмездия, произнесённым низким рокочущим голосом. Другие могли сказать Эду, что он был неправ, но никто другой не мог заставить его прочувствовать это до глубины души.       И независимо от того, признает ли он это или нет …это было нужно Эду. Ему нужен был этот чопорный, претенциозный, самоуверенный полковник-придурок, чтобы заставить его подчиниться, когда он нарушает правила, выбить землю у него из-под ног, когда он слишком высокомерен. Парень очень нуждался в нём.       Вот поэтому он не мог уйти, и по этой же причине он должен уйти.       Наконец Эд слабо кивнул и отступил назад, когда Мустанг отпустил его. Он сделал ещё один шаг и остановился, не в силах отвернуться. Мустанг выглядел …хреново. Как будто он прошел через чёртову войну и выиграл её в одиночку. Его нога была ужасна, волочась по земле, а обычно чистые перчатки покрыты коричневыми и красными пятнами. Сам того не желая, Эд поймал себя на том, что старается запомнить каждую деталь. На всякий случай.       Просто на случай, если это был последний раз.       Мустанг нахмурился, заметив его колебания: — Стальной…       Вот она. Мысль о том, что парень никогда больше не услышит этот позывной, произнесённый этим голосом. Это уже слишком. Эд сделал два бегущих шага вперёд и обнял Полковника, крепко прижав его к себе. Мустанг крякнул от удара и привалился к стене, цепляясь за неё, чтобы не упасть: — Эд…?        — Заткнись. Просто заткнись.        — Я не говорил ни слова, — ответил Мустанг, к нему вернулось немного знакомого самодовольства. Но он ответил на объятие, крепко сжав плечи Эда. И по силе его хватки Эд понял, как сильно они оба нуждались в этом. Это осознание того, что они оба ещё живы.        — Ты не оставляешь меня умирать, — тихо сказал Мустанг, — Ты спасаешь мне жизнь.       Эд отстранился прежде, чем успел потерять самообладание: — Просто не умирай, пока я не вернусь. И поддерживай огонь!       Мустанг мотнул головой в сторону вентиляционного отверстия: — Пошевеливайся.       Эд развернулся на пятках и зашагал к стене, выпрямив спину и крепко прижав руку к боку, уже намечая путь вверх по каменной стене, который позволит ему добраться отверстия.        — Подожди, твой плащ—        — Оставь себе, — коротко бросил Эд. Он поставил ногу в углубление и начал карабкаться по стене, вынужденный двигаться медленно, так как у него была только одна рабочая рука. Напряжение оказалось сильнее, чем он ожидал, и Эд вспотел к тому времени, как оказался в пределах досягаемости вентиляционного отверстия. Здесь не было ни выступов, ни чего-либо ещё, с чем можно было бы работать, так что он свесился одной рукой и закинул ноги в расщелину, упираясь плечом в скалу, пока не получил хорошую опору.       Он думал, что не сможет заставить себя оглянуться назад, когда дойдет до этой точки, но он не выдержал. Мустанг снова прислонился к стене, неловко вытянув перед собой ногу, алхимический огонь парил рядом, а плащ Эда плотно облегал его плечи. Он всё ещё выглядел слишком спокойным для всего этого. Как он мог так бесстрашно сидеть здесь, запертый в темноте с одним лишь трупом за компанию? Эд не выдержал бы и нескольких минут в одиночестве в этом тёмном месте, не говоря уже о часах или днях. И Мустанг должен прекрасно понимать, что у него есть шанс умереть задолго до того, как Эд вернётся с подмогой.       Другой человек уже был бы в отчаянии, заставил бы Эда пообещать, что он вернётся вовремя.       Но Мустанг не был таким.        — Я вернусь, — прошептал Эд.       Мустанг одарил его слабой улыбкой, откинув голову на стену: — Я знаю, малыш. Я знаю.       Эд повернул голову вверх, в ожидавшую его черноту, и потянулся к следующему выступу.

***

      Было раннее утро, когда Эд выбрался из шахты и, пошатываясь, вернулся в город к парадной двери лейтенанта Шейна. Он только успел вкратце рассказать о шахте и Мустанге и вынуть кусочек электрума из кармана, прежде чем потерял сознание у ног мужчины.       Должно быть, пока он был без сознания, произошло очень много событий, потому что, когда Эд очнулся, его рука была в гипсе, Хоукай прибыла из Ист-Сити с Алом и несколькими другими Государственными Алхимиками на хвосте, а мэр и его советники были увезены в наручниках. Шахтёры и их семьи охотно признались, что помогали им скрывать электрум. Опровержение было бесполезным в свете доказательств, которые Эд принёс с собой. Шахтёры отделались большими штрафами вместо тюремного заключения, даже Дориан, из-за признания и того факта, что он не принимали активного участия в попытке убить Эда и Мустанга.       Мустанг. Полковник не выходил у Эда из головы с того самого момента, как он проснулся. Из-за полученных травм Эду не разрешили принимать участие в спасательных операциях, предпринятых другими Алхимиками, но он упорно отказывался от любых попыток перевестись в больницу Ист-Сити. Он не уедет, пока Мустанг не выберется отсюда. Прошло два изматывающих нервы дня, Эд считал каждый час, занимаясь лишь тем, что спал и расхаживал по казармам, в то время как военный врач, пришедший с Хоукай, ругал его за то, что тот не отдыхает.       Как только кошмары вернулись, сон стал менее частым. Теперь они были ещё хуже, воображаемые части соединились с его истинными воспоминаниями, калейдоскоп страха, боли и страдания. И перекрывал всё это голос полковника.       Ты не оставляешь меня умирать…       Неужели ты думаешь, что только у тебя бывают такие сны?       Стальной!       Всё в порядке, Эд…        — Эд, проснись! Брат!       Эд застонал и открыл затуманенные глаза, его руки и ноги затекли от неловкого лежания поперёк кровати. Его внимание переключилось с утреннего света, проникающего в окно, на свечу на ночном столике. Он ещё не мог спать в полной темноте. Ал послушно держал свечу зажжённой по ночам и будил его, когда кошмары становились невыносимыми. Эд потёр глаза, повернулся, чтобы посмотреть на своего брата, тот же вопрос уже сорвался с его губ: — Они нашли—?        — Они нашли его! — задыхаясь, сказал Ал, — Они только что привезли его сюда, он… Воу!       Эд уже двигался на четвёртом слове, выскакивая из кровати только для того, чтобы оказаться в куче простыней на полу. Ал едва успел вытащить его из бельевой ловушки, как он снова вскочил и выбежал из комнаты так быстро, что чуть не врезался в противоположную стену. Дверь слева от его комнаты была наполовину открыта, и он бросился внутрь.       Хоукай удивлённо посмотрела на вновь прибывшего, но взгляд Эда не покидал измученного мужчину, лежащего на кровати. Толстые шерстяные одеяла почти не скрывали костей, резко выступающих из бледных впалых щёк, а одна рука, лежащая поверх одеяла, была слишком тонкой под бинтами. Капельница уже была подсоединена к венам Мустанга, чтобы заменить драгоценные жидкости, которые он потерял. Доктор откинул угол одеяла, и Эд смог лишь мимолетно взглянуть на лодыжку Полковника. При свете дня она выглядела ещё хуже — опухшая от инфекции, с кровью, застывшей в полузаживших ранах.        — Его нога, — еле слышно произнес Эд, — Он не…потеряет её?        — Нет, — твёрдо сказал доктор, разрезая штанину, — Ему повезло, что у него только вывихнута лодыжка, а не сломана. Я могу заняться ранами и растяжением связок, но ему понадобятся антибиотики. У нас здесь нет ничего сильнодействующего.        — Я сегодня же организую транспорт до Ист-Сити, — сразу же сказала Хоукай, — Альфонс, не мог бы ты принести полковнику что-нибудь поесть, когда он проснётся? Что-то легкоперевариваемое, вроде бульона.        — Конечно, — ответил Ал, — Братик, ты голоден?        — А-а, — рассеянно протянул Эд, продолжая наблюдать за Мустангом, — Наверное. Может быть.       Хоукай остановилась рядом с ним на пути к двери, коснувшись его руки: — Я думаю, ты должен быть здесь, когда он проснётся, — пробормотала она, — Первое, что он сделал, когда мы его нашли, это спросил, выбрался ли ты из шахты. Я не успела сказать ему, что ты в безопасности, как он снова потерял сознание.       Эд медленно кивнул: — Вы правы. Я буду здесь.        — Спасибо за то, что спас его.       Эд резко поднял голову, услышав тихую благодарность в её голосе, но Хоукай уже выходила за дверь вместе с Алом. Вскоре доктор наложил на лодыжку шину, обмотав её таким количеством бинтов, что конечность выглядела в два раза толще, чем обычно, и ушёл за обезболивающим. Эд подтащил стул к кровати и устроился на нём, положив подбородок и руку на спинку стула. Мустанг, казалось, приходил в себя, хотя и очень медленно. Эд смотрел, как слабо трепещут тёмные ресницы, желая, чтобы он проснулся, но тот не шевелился.       Что-то под одеялом привлекло его внимание, и он слегка отодвинул простыню. Мустанг всё ещё держался одной рукой за плащ блондина, уже не такой красный от грязи, въевшейся в ткань. Очистить это будет чертовски сложно, легче будет преобразовать новый. Он начал было забирать плащ, но рука Мустанга судорожно сжала его, препятствуя этому. Эд поднял голову. Мужчина всё ещё, казалось, был мёртвым для внешнего мира. Он попробовал ещё раз, но Мустанг не отпускал ткань, и перетягивание каната медленно добавляло новые дыры в одежде.        — Да ладно тебе, это, чёрт возьми, не твоё одеяло, — сердито сказал Эд, прежде чем сменить тактику. Он разжал пальцы, вцепившиеся в воротник, и наконец выдернул плащ из хватки. Мустанг ощупью огляделся вокруг, морщины отчаяния исказили его лицо, когда он полностью проснулся. Эд опустился на край матраса, когда на него уставились тёмные глаза, затуманенные непониманием и болезненной надеждой.        — Стальной?        — Привет, Полковник, — сказал Эд, не в силах сдержать слабую улыбку.       Мустанг моргнул, слегка приоткрыв рот, пока его глаза блуждали по комнате. Он теребил толстые одеяла, укрывавшие его, с таким озадаченным видом, что Эду захотелось рассмеяться. Мустанг глубоко вздохнул и снова посмотрел на него, оценивая каждую деталь — от смятой спальной одежды до гипса на руке и изодранного пальто в кулаке: — Я…это реально? Мне не мерещится?       Эд наклонился и ущипнул его за запястье, заставив вздрогнуть: — Это достаточно реально?        — …да, — сказал Мустанг, лениво улыбаясь. Он с облегчением откинулся на матрас, — Просто хотел убедиться. В какой-то момент они стали слишком плохими.        — Что стало слишком плохим?       Мустанг медленно покачал головой из стороны в сторону, игнорируя вопрос. Его глаза тускло блуждали по потолку: — Моя нога всё ещё на месте? — спросил он с осторожной отстранённостью, как будто это не имело особого значения. Но то, как он старательно не смотрел вниз, говорило само за себя.        — Да, — быстро заверил его Эд, — И она там и останется. Это хорошо. Ты слишком слаб, чтобы справиться с операцией по установке автоброни.       Мустанг ухмыльнулся слабой попытке пошутить, хотя на самом деле ничего смешного в этом не было. Он задумчиво посмотрел на Эда и наконец выдавил кривую улыбку: — Ты выбрался оттуда. Я думал, что ты заупрямишься и вернёшься назад.        — Ну да, — пробормотал Эд, пожимая плечами, — Я же сказал, что я не ребёнок.        — Иногда мне трудно в этом убедиться, — пробормотал Мустанг, и это прозвучало почти как извинение. Но это неправильно. Это Эд должен был извиниться перед ним. Это из-за него они оба оказались в таком плачевном состоянии, из-за него погиб человек и они оба чуть не умерли вместе с ним. Забавно. Хоукай поблагодарила его раньше, но теперь, глядя на полковника, Эд не чувствовал, что спас кого-то. Этого вообще не должно было случиться. Если бы он был чуть сильнее, если бы просто проигнорировал этот проклятый сон, вместо того чтобы позволить страху управлять собой…        — Тебе не следовало идти за мной, — жёстко сказал Эд, — Как ты мог так собой рисковать? Я тебя не просил об этом!       Мустанг изобразил на лице полное удивление: — Ты мой подчинённый. Это мой долг — присматривать за тобой…       — Не говори чепуху, Мустанг, — резко возразил Эд, — Командиры вызывают подкрепление, когда их подчиненные в беде. Они не лезут в шахту и не поджигают всё, что видят. Я имею в виду, я понимаю, почему ты бы сделал это для Хоукай или Хьюза, но почему я? И не говори, что это потому, что я ребёнок!        — Даже если отчасти причина в этом? — сухо спросил Мустанг. Он отмахнулся от разъярённого взгляда Эда, — Неужели так трудно поверить, что меня действительно волнует то, что происходит с тобой и Алом?        — Да.       Мустанг поморщился и отвернулся, глядя в окно. Холмы, на которых располагались шахты, вырисовывались на фоне яркого утреннего солнца, и Эду захотелось назвать этот пейзаж красивым. Вот только он никак не мог избавиться от унылого образа Полковника, сидящего в холодной шахте и одиноко бодрствующего в ожидании спасения, которое, возможно, даже не придет.        — Позволь мне спросить тебя, — наконец произнес Мустанг, — Почему ты видел меня в своем кошмаре?       Эд вздрогнул от неожиданности, услышав этот вопрос: — О-откуда мне знать? Ты сам сказал, что это был всего лишь сон…       — Сны, как этот, не просто приходят из ниоткуда, — отрезал Мустанг, — Не без чего-то реального, чтобы подкрепить его. Ты активно действовал, чтобы защитить меня от Габриэля, ты отказался оставить меня, пока я не заставил тебя…        — Потому что я не бездушный придурок!       Мустанг повернулся к нему с выражением, которое говорило, что Эд его нисколько не обманывает: — Расскажи мне, почему тебя это так волновало, и я отплачу тебе тем же.       Эд лихорадочно пытался придумать какую-нибудь бессмысленную банальность, но знал, что Полковника удовлетворит только правда. Конечно, у него всегда была возможность встать и выйти за дверь. К сожалению, какая-то очень упрямая часть его души не хотела оставлять всё как есть. Он хотел услышать, что скажет Мустанг. Он должен был знать правду.        — Не то чтобы меня это волновало…так сильно, — неловко пробормотал Эд, — Просто после всего, что ты сделал для меня и для Ала… Я имею в виду, ты — единственная причина, по которой я смог попасть в армию. Ты держал то, что мы сделали, в секрете, даже если это не было необходимостью, и не думай, что я не знаю, как сильно ты рискуешь, если другие узнают об этом. После этого сна… он, наверное, очень напугал меня. Я не знаю, что бы мы делали, если бы однажды тебя просто не оказалось рядом.       Как это произошло с Хоэнхаймом…       Мустанг медленно закрыл глаза: — Я так и думал.       Эд вспыхнул и отвернулся, чтобы скрыть выражение лица, которое, как он был уверен, граничило с трогательной ранимостью: — И это всё, что ты можешь сказать?        — Ну, — пожал плечами Мустанг, — это было довольно очевидно.        — Отлично, просто отлично, — пробормотал Эд, жалея, что не держал свой язык за зубами. Он поднялся на ноги и протопал к двери, — Замечательный способ заставить меня пожалеть о том, что я спас тебя, придурок…        — Тогда в шахте, — тихо сказал Мустанг, и это заставило парня остановиться в дверях, — Я сказал тебе, что не только у тебя бывают кошмары. Мой… Они намного реальнее, чем у других. Ты, вероятно, слышал истории об Ишваре, что другие солдаты говорят обо мне.        — Да, я слышал, — медленно ответил озадаченный Эд, — но истории о войне всегда преувеличены. Я имею в виду, я понимаю, что ты должен был убивать людей по чьему-то приказу, но они говорят, что ты был какой-то бессердечной машиной для убийства…        — Я убивал детей, Стальной.       Если бы мужчина смотрел ему в лицо, когда говорил это, Эд бы не поверил. Но, как и в шахте, его голос выдавал всё подчистую. Он обернулся, но Мустанг не смотрел на блондина, голова его была опущена, лицо напряжено, словно каменная маска, а плечи сгорблены невидимой тяжестью.        — Ишварцы были в таком отчаянии, — продолжал Мустанг приглушённым голосом, — Они больше не пытались победить, а просто хотели выжить. А мы были монстрами, посланными, чтобы убедиться, что они не уйдут живыми. Ты не познакомишься со злом, пока не увидишь, на что способны обычные люди на войне. Я не был исключением, я был одним из них. Вот что я вижу. Их глаза, их страх, что они вот-вот умрут. Это всё, что я вижу. Я потратил много времени, пытаясь справиться с этим. Это нелегко, когда по ночам тебя преследуют такие призраки.       Его рука сжалась в кулак, сухожилия натянулись, костяшки побелели. Эд попытался представить их в перчатках, как оружие против невинных, беззащитных… и не смог. Единственными, кого он когда-либо видел в огне Мустанга, были террористы, преступники, предатели. Даже смерть Габриэля была вызвана самообороной. Или, скорее, защитой Эда. Мустанг был кем угодно, но только не убийцей.       Пальцы одной руки разжались, и Мустанг поднял руку вверх, тупо глядя на ладонь: — А потом я встретил тебя и Ала, — пробормотал он, — И я увидел возможность изменить то, для чего была использована моя Алхимия. Я подумал: вот два мальчика, которые свернули не туда, и в моей власти вернуть им их жизнь. Как я мог пройти мимо?       Он поднял глаза и судорожно сглотнул, встретившись взглядом с Эдом: — По правде говоря…ты и Ал — моё искупление, единственные дети, которых я когда-либо смог спасти. Если с кем-то из вас что-то случится, если я хоть раз ошибусь и в результате потеряю вас обоих, я…       Чёрт, он выглядел так, будто вот-вот заплачет. На мгновение Эд почти пожелал находится сейчас в офисе, лицом к лицу с язвительным, отстранённым Полковником за столом. А не с этим задумчивым, обычным человеком, борющимся со своими внутренними демонами. Какая-то часть его всё ещё ждала ответа этим высокомерным голосом, который он так хорошо знал. Если бы кто-нибудь сказал Эду, что под ледяной маской действительно скрывается сердце, он бы рассмеялся. Но теперь, когда воспоминания о шахте были так свежи и живы в его голове, он не мог отрицать того, что видел перед собой.       Это должно быть неуютно, неловко, странно. Но вместо этого было что-то… ободряющее. Это не совсем правильное слово. Но Эд почему-то почувствовал себя лучше, зная, что его присутствие что-то значит для Мустанга, что он не одинок в своём страхе потерять мужчину. Было что-то общее, и если это причиняло адскую боль, то, по крайней мере, они страдали вместе.       Эд неуверенно улыбнулся и хихикнул, чем заслужил недоумённый взгляд Мустанга: — Как же мы после этого будем снова оскорблять друг друга? — спросил он вслух.       Губы Мустанга дрогнули, и он посмотрел на Эда почти с нежностью: — О, не беспокойся. Готов поспорить, что через день или два мы снова будем готовы вцепиться друг другу в глотки. Так же, как и всегда.       Эд кивнул и быстро отвернулся, прочищая горло. Будь проклято его сердце и чрезмерная эмоциональность: — Отдохни немного, полковник.       Полковник, казалось, поймал его на слове, ещё больше расслабившись под одеялом, когда Эд вышел: — И ты тоже, малыш.       Я вернусь.       Я знаю, малыш.       Эд медленно закрыл за собой дверь и прислонился к ней, одновременно опустошённый и обновлённый. И он с удивлением понял, что на самом деле не возражает, когда Мустанг называет его так. Может быть, потому, что Полковник был единственным, кто не превратил это в какое-то оскорбление. Это была констатация факта, потому что во многих отношениях он действительно был ещё ребёнком.       И Мустанг, несмотря на всю свою наглость и эгоизм, делал чертовски хорошую работу, помогая ему расти.       …не то чтобы Эд когда-нибудь признается об этом вслух.