Сruelty

      — Три. Три гребанных пули из тебя достали, и еще бог знает сколько прошло по касательной!       Ранения пульсировали. Вообще-то — пульсировало почти все тело. Две пули достали из предплечья, еще одну — из бедра. Сейчас все было перевязано, туго и крепко, но еще пару часов назад — живая и очень горячая кровь толчками заливала всю одежду и немного — асфальт.       — Тогда я могу порадоваться, что это был не дробовик, — оскалился Гэвин весьма натурально.       Всего один раз в жизни Рид видел раненого выпущенной из не очень мощного дробовика дробью — и стреляли с трех метров, и спас офицера только выращенный с помощью пончиков и постоянного сидения жир на пузе — дробь застряла в мягких тканях.       "Цветочек" имел двенадцать "лепестков" и одну "сердцевинку" — в сумме тринадцать пуль, общая зона поражения — семнадцать сантиметров. Гэвин предпочел бы не видеть, как дробь доставали — пинцетом, залезая в каждую ранку, бередя и усиливая ручейки крови. Оказавшийся по воле случая в скорой Гэвин и хотел бы перестать смотреть, но зрелище было настолько мерзким, что приковывало взгляд и не давало отвернуться.       — О, да, сердечное, Гэвин, тебе спасибо за то, что тебя не убили, — ядовито поблагодарил Ричард. — В следующий раз я отдельно попрошу ублюдков, чтобы они съездили тебе прикладом по роже, чтобы жизнь медом не казалась.       — Да брось, мне нос ломали столько раз, что не думаю, что что-нибудь изменится, — отмахнулся Рид.       Кровать была удобная. Если бы еще над ухом не бурчал бы андроид — было бы совсем идеально. Но идеального в этой жизни не было.       — Пара сантиметров выше — и тебя не спасли бы, придурок, — Ричард, вопреки словам, очень осторожно положил руку на коленку раненой ноги. — Твои геройства не закончатся хорошо.       — Я — полицейский, консерва, это моя работа, — фыркнул Рид. — Мы уже это проходили.       — Ты мог бы стрелять из укрытия.       — Тогда пострадали бы заложники.       Ричард встал с больничной кровати, и Рид закатил глаза.       — Тебе бы пора бы уже привыкнуть, что ты не в состоянии решить все проблемы, — прикрыв глаза, сказал Рид, стараясь игнорировать пульсацию и боль. — И что ты ничего не можешь сделать с тем, что все люди имеют свойство умирать.       Диод моментально окрасился в красный. О да — это была самая животрепещущая тема, и, вообще-то, Рид старался не использовать этот аргумент.       Иногда приходилось.       — Ты можешь не жертвовать собой, — глухо возвестил андроид.       — Я люблю свою работу.       — Любишь свое отсроченное самоубийство, да?       Ричард рыкнул и беспокойно отошел к стене. Затем — вернулся к кровати и сжал руку в кулак.       Ричард останавливал ему кровь, пока не приехала скорая. Рид знал, что тот беспокоится — знал, что тот привязался, но так же — знал, что из-за привязанности они оба становятся непродуктивными.       Гэвин предпочитал держаться подальше от привязанностей — и держать всех привязавшихся подальше.       — Я люблю свою работу, — недовольно повторил Рид.       Ричард покачал головой и прищурился. Затем — выпрямился и развернулся, направившись к выходу из палаты. Уже у двери он обернулся, заглянув Гэвину в глаза. Гэвин приподнял брови.       — Выздоравливай.       И вышел.