Сruelty

      Свет расползался откуда-то изнутри. Приглушенный, серо-синий, появлялся в груди и мягко освещал кровать и прикроватную тумбочку. На тумбочке дремало оно.       У него была длинная и тонкая шея — и такой же длинный и тонкий хвост, оканчивающийся чем-то похожим на навершие моргенштерна. Узкая собачья голова и как у ящерицы вытянутое тело. Оно появилось несколько недель назад, иногда исчезало, иногда появлялось. Гэвин называл его Джек, хотя, разумеется, знал, что давать имя собственным галлюцинациям — идея крайне непродуктивная и во многом дурацкая.       Что бы там не говорили врачи (и что бы не говорил Ричард) — Гэвин иногда перебрасывался с Джеком парой слов. Джек отвечал, то голосом самого Рида, то голосом Ричарда, то Коннора — иногда голосами Фаулера или Хэнка, иногда — Тины. Псина была на удивление болтлива, хоть и отвечал ей Рид не так часто.       Сам понимал, что бормотать в пустоту — как минимум странно. Джек выполнял роль совести чаще всего — сидел на правом плече, иногда, когда Гэвин делал что-то "неправильное" с джековской точки зрения — бил его хвостом по шее и плечу, там расползалась колючая боль — но она быстро пропадала, на теле же не оставалось ни следа, хотя казалось, что должны бы появиться проколы.       Ричард старался игнорировать существование Джека как мог, Гэвин видел, что любое упоминание галлюцинации доставляет андроиду боль.       И, боги, разумеется, Гэвин понимал, почему. Они сошлись с Ричардом достаточно быстро — и Гэвину было плевать на некоторую неэтичность "служебного романа" — Ричард был единственный в отделе, кто легко мог вытерпеть его подколки и, главное, не оставался в долгу.       Головные боли начались через два месяца после "официального" начала отношений. Еще через месяц Рид заметил, что у него упало зрение, а мир вокруг стал на пару тонов темнее. Когда появился Джек, диагноз уже был у него на руках.       Неоперабельная опухоль в затылочной доле.