Сидя на троне в своем дворце, Чонгук прижал кулак к щеке, рассматривая Чимина, что тревожно махал хвостом. Чимин — брат Тэхена. Довольно добрый, щедрый и, главное, полная противоположность своему брату. Если Тэхен был непослушным и игривым русалом, то Чимин — улыбчивым, внимательным и всегда послушным. Чонгука никогда не интересовали слишком покладистые.
— Скажи мне, как это произошло? — Чонгук, потерев ладонью лоб от усталости и желания поскорее закончить со всем, обратил внимание на мужскую фигуру; он не дышит и не подает признаков жизни. — И зачем ты притащил человека во дворец?
Чимин виновато надул губы, глянув сначала на своего брата, сидящего рядом с Посейдоном, а затем на него самого.
— Так получилось, что… — он посмотрел в сторону мертвого человека. — Я спас одного пирата. Его зовут Сокджин, клянусь, он очень хороший!
Тэхен медленно, успокаивающе погладил ладонью чонгукову руку, как бы не давая и шанса проявиться агрессии, которой в Чоне полным полно — хлещет за края. Русал знает, как сильно он не любит людей, и как сильно они его раздражают. Раньше Чон старался не обращать на них внимания, припеваючи живя своей жизнью, но после огромной ошибки пиратов, которые забрали его любовь, ненависть усилилась вдвойне. Посейдон, может, и злой — даже чересчур. У Посейдона, может, сил хоть отбавляй. Но в то же время у него есть рассудок, и без повода он не стал бы топить весь город. Люди в этом сами виноваты.
— Это его любимый человек, — Чимин пропускает пальцы в свои волосы, боясь сказать лишнего. Взгляд Чонгука внезапно остыл. Если раньше у него были какие-то ненавистные огоньки, то сейчас — вообще ничего. Лишь равнодушие. — Сокджин правда хороший! Он, конечно, испугался меня, но… — Пак покусывает пухлую губу, подбирая нужные слова. — Я буквально почувствовал эту человеческую любовь. У него взгляд был такой больной, что не сравнить ни с чем.
Чонгук на пару секунд задумался, оглядывая с головы до ног мужской (мертвый) силуэт, лежащий головой на чиминовом хвосте. Он, конечно, все еще в раздражении оттого, что Чимин решил принести человека в его дворец, но это все как-то скрывается за маской безразличия.
— Чонгук, — шепчет Пак, нахмурив брови. Он снова с надеждой смотрит на брата, как бы подговаривая его уговорить своего мужа. Тэхен отвечает ему движением головы, мол, чуть попозже, попробуй еще немного, в конце концов, мой муж — не монстр. И Чимин пытается, пытается и продолжает пытаться, потому что боится приплыть к Сокджину и сказать, что его любовь мертва. Ему становится невероятно стыдно перед пиратом за то, что вовремя не спас его человека, хотя в принципе и не должен был этого делать. Добродушие Чимина — его прекрасная черта. Наверное, он самая добрая русалка в этом море. — Что бы ты сделал, если бы Тэхен умер?
Он поднимает тяжелый, полный боли, взгляд на Посейдона. Чимин замечает, как его лицо меняется сначала в удивлении, затем отрицании, а еще позже — в легком негодовании.
— Разве бы ты смог спокойно жить, зная, что твоя любовь мертва?
Фраза Чонгука добивает полностью, не оставляя надежды на разумные мысли. Чонгук должен отправить Пака куда подальше, сказав, что не поможет, но что-то колет у него в сердце, ядом расползаясь по телу. Его муж не мертв, сидит возле него, но ему почему-то становится ужасно больно, ведь буквально пару часов назад Чон ждал его, искал и переживал. И если бы он узнал, что Тэхен мертв, то умер бы вслед. Не нашел бы себе места и успокоения, потому что без любви всей жизни существовать невозможно — все сразу теряет и краски, и смысл. Чонгук оборачивается, посмотрев на Тэхена, осторожно касаясь губами его щеки, успокаивая себя тем, что тот рядом. Он даже не хочет представлять себе подобную мысль.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал, Чимин? — Чонгук встал с трона, а Тэхен смотрит ему вслед. Чон, схватившись за трезубец, уселся на корточки перед мертвым человеческим телом, вжимая босые ступни в прохладный песок.
— Пожалуйста, оживи его, — у него в голосе просьба и неподдельное волнение. Чимин, погладив мужчину по волосам, поджал пухлые губы. Его где-то там на необитаемом острове ждет Сокджин, который ему доверился, и возвращаться с мертвым телом сокджинова человека не хочет. Он не хочет допускать представление даже о сокджиновой боли.
Тэхен подплывает к мужу, вглядываясь в его лицо, касаясь чонгукова виска губами. Он чувствует его задумчивость всем своим существом, и поддерживает его с помощью прикосновений.
— Ты же знаешь, — Чонгук облизнул нижнюю губу, закусив ее, и повертел головой. — Я не тот, у кого нужно просить помощи. Хосок это просто так не оставит; я не помогал людям с начала пятнадцатого века. Он Бог небесных сил, он и должен этим заниматься.
Он умалчивает о том, что Хосок никогда не помогал людям.
— Прошу, — Чимин хмурит брови, хватая Чонгука за руку. Тэхен наблюдает молчаливо, но сопереживает брату, потому что хочет, чтобы муж Паку все-таки помог. — Ты же не бесчуственный монстр, Чонгук.
— Любимый, — Ким все-таки подает голос, и Чонгук поворачивает к нему задумчивый взгляд. Амфитрит гладит Посейдона по волосам, впутывая в них длинные пальцы. — Помоги этому несчастному. Ты знаешь сам как ужасно терять любимого человека.
Чонгукова ладонь обвивает талию русалки.
— Амфи*, ты знаешь: я не могу, — Чонгук прижимает Тэхена к себе плотнее. Он так соскучился по нему, что неописуемо. Он все еще не верит, что Ким перед ним, и это кажется ему на долю секунды иллюзией. Он либо сошел с ума, либо, все-таки, сошел с ума, но уже по Тэхену. — Хосок устроит мне настоящий Ад.
Тэхен тихо смеется.
— Серьезно? Боишься своего брата? — Тэхен, прижимаясь лбом к шее мужа, сжимает его в коротких объятиях, чтобы тот окончательно расслабился. — Раньше тебя он не смущал.
— Он никогда меня не смущал, если уж на то пошло, — признается Чонгук, довольный от тэхеновых легких прикосновений, которые отдаются приятной дрожью в руках. — Но я хочу спокойно пожить, а не тратить время на безмозглого брата. Мне достаточно того, что тебя один раз у меня отняли. Я не хочу войны.
— Может, Аид сможет усмирить его пыл? — задает Чимин вопрос, и двое парней разом на него оборачиваются, отвлеченные от нежностей.
Чонгук думает, что это предположение не такое уж и плохое. Потому что Аид для Зевса — все. Если буквально — вся планета. Даже если они ссорятся, старший брат действительно дорожит Юнги.
— Звучит, наверное, глупо, — тут же говорит Чимин, опуская голову и поджимая губы, сомневаясь в своих недавно произнесенных словах.
— Я бы не сказал, — Тэхен, отстраняясь от Чонгука, подплывает к брату, приобнимая того за плечо в успокаивающем, поддерживающем жесте. Он чувствует братскую грусть всей своей душой. — Хосок бережет Аида. Скажу даже по секрету, братик, у них нечто большее, чем просто дружба, — последнюю фразу он говорит шепотом на чиминово ухо, а у того брови вверх взлетают от удивления. Чонгук тяжело вздыхает, потирая лицо, делая очередной вывод о том, что его русалка не умеет хранить значительные тайны.
Пока русалки разговаривают о тайнах Зевса и Аида, Чонгук ударяет трезубцем по дну. По морю разносится грохот, тело умершего мужчины освещается странным светом, неприятно ярким для глаз. Чимин и Тэхен удивленно охают, отплывая на безопасное расстояние, пока тело пирата медленно всплывает вверх. Мужчина резко распахивает глаза, глубоко вдыхая, вбирая водный кислород в легкие. Он не до конца очнулся, не понимает, что происходит. Вертится, пытаясь оценить ситуацию, и спрашивает себя почему он дышит под водой — мол, неужели все-таки на том свете уже? А потом вспоминает, как умер буквально пару часов назад. Почему он жив, что он тут вообще делает?
— Кто вы такие? — в голосе звучит испуг, а Чимин и Тэхен подплывают к нему, рассматривая с интересом, будто впервые человека увидели.
— Без вопросов, — Чонгук смотрит на того прямо в упор. — Как твое имя, человек?
— Ким Намджун, — пират говорит неуверенно, побаиваясь того, что видит.
Чонгук понимающе кивает.
— У него есть три часа на то, чтобы дышать под водой. Не выплывет вовремя — умрет снова. И спасать я его больше не буду, — обращаясь к Чимину, говорит Посейдон.
Намджун странно (с любопытством и испугом одновременно) всматривается в силуэты русалок, предполагая, что это ему лишь чудится. Что на том свете так демоны с ним развлекаются.
— Мне это снится? — с надеждой спрашивает Намджун, разворачиваясь к Чонгуку лицом. Посейдон тяжело вздыхает, булькая водой. — Кто вы такие? — как заевшую пластинку прокручивает.
— Что за глупые вопросы, человек? — недовольно тянет Чонгук, приближаясь к Намджуну. — Я — бог морей; Посейдон. Это — две русалки. Амфитрит и его брат — Чимин, который притащил тебя ко мне, чтобы я спас твою никчемную жизнь. И если хочешь жить дальше, то лучше замолчи хоть на секунду.
Тэхен вновь подплывает к мужу, начиная успокаивающе гладить того по плечам. Тэхеновы прикосновения и вправду расслабляют.
— Не будь так жесток, любимый, — Тэхен обнимает Чонгука как можно крепче, пытаясь отвлечь от агрессии.
Намджун тяжело вздыхает. Сказать, что он ошарашен — слишком мало. Сказать, что очень удивлен — тоже.
— Сокджин ждет тебя, — подал голос Чимин, взяв Намджуна под руку. — Тебе нечего бояться.
Сокджин ждет его. Это имя отбивается эхом в намджуновой голове. Так значит, он все-таки был мертв, но его спас Бог морей и русалка? Не верит даже самому себе. Это звучит слишком смешно и лживо, но перед глазами-то эта самая картинка: смешная и лживая, которая в самом деле настоящая. Он пару раз глубоко дышит грудью, пытаясь смириться с тем, что ему видится, и коротко кивает Чимину, мол, поплыли.
Чонгук и Тэхен, всматриваясь вслед в чиминову и намджунову спины, наконец остаются наедине. Мало сказать, что Чонгук хочет к Киму присосаться как пиявка. Он ужасно по нему соскучился и хочет притянуть за руку, что в итоге и делает, прочно прижав Тэхена к себе за талию. Он не говорит, как Амфитрита ему не хватало, хотя эта фраза уже крутится на самом кончике языка довольно давно. Ким смотрит на него любяще, кладя ладони на щеки, втягивая, — почти моментально и не медля, — в протяжный поцелуй. Говорит этим поцелуем как любит, Чонгук отвечает тем же, с нажимом и жадностью, производя на Тэхена невероятное впечатление.
Тэхен любит своего Посейдона. Чонгук любит своего Амфитрита.
— Каждая секунда без тебя — настоящее самоубийство, — шепчет Чонгук прямо в губы напротив, касаясь их при озвучивании своей мысли. — Но я вроде как не самоубийца.
Тэхен тихо хихикает, впутывая длинные пальцы в чонгуковы волосы, специально сжимая губами чужую нижнюю, как бы кидая вызов. И он знает, что, если еще немного, то Чон не будет держать все в себе и накинется на него словно голодный зверь. Тэхен, если честно, и не против. Тэхен готов отдаваться Посейдону на все триста процентов, а если есть более масштабная шкала, то на все миллион.
— Каждая секунда без тебя как без воды, — шепчет Тэхен так же тихо, улыбаясь уголками губ, и Чонгуку от этого все тело сводит, потому что любить этого русала — невыносимо приятное чувство. — Но я вроде бы не человек.
Они целуются еще долго, рассказывая о своих чувствах в каждом прикосновении и столкновении губ. Обнимают сильно, обещая не упустить друг друга больше.
Никогда.
🌊
Зевс — очень строгий Бог. Ему что не скажи — он будет выставлять свою точку зрения как обязательное, и этого нельзя исправить. Юнги, который с трудом это терпит, окончательно задолбался только под вечер, когда Хосок настойчиво начал раздумывать на тему своего брата. Юнги ему одно слово, Хосок — десять в ответ. Юнги говорит, что, мол, Чонгук хороший Бог и что не стоит воспитывать его, он сам во всем разберется, Хосок ему: «Плевать я хотел, он младший и я должен о нем заботиться и следить за его поступками, иначе из меня старший — никакой». Так и настигла пару очередная ссора, от которого гром начал проявляться; небо вновь чернотой накрылось.
— Хосок, ты что, глупый? — Юнги неверяще покачал головой, прикрывая ладонью лицо, будто бы стыдясь этого разговора. Хосок, нахмурив брови, подошел к Аиду, нависнув над ним словно огромной тучей. Аиду все равно, он смотрит прямо в глаза. — У младшего, кажется, мозгов больше, чем у тебя.
— Да? Думаешь, адекватный Бог затопил бы весь город? — у Хосока почти голос срывается, и этим тоном он неимоверно давит на Юнги. Тыкает ему пальцем у лица, будто бы тот не прав.
— Его можно понять: он боролся за свою любовь, — Мин тяжело вздыхает, желая поскорее прекратить говорить. Он хочет уйти и побыть наедине, потому что одиночество — его единственный лучший друг. — Я бы также сделал. Бьюсь об заклад — так бы все сделали.
— Я бы так не сделал, — Хосок упирается ладонью в стену, пока Юнги в нее вжимается, будто пытаясь просочиться сквозь; обезопасить себя от этого надоедливого разговора.
Мин, облизывая губы, поднимает до этого опущенную голову. Смотрит прямо в упор, пытаясь вызвать в Хосоке разум и ответственность за свои слова.
— Тогда тебе плевать на меня, — сожалеюще сказал Юнги, отталкивая от себя Зевса. Тот, опешив, пару секунд смотрит на него. Одумавшись, хватает его за предплечье, когда тот только собирается уйти, и взглядом просит остаться.
— Что еще?
— Ты же знаешь, что я люблю тебя, — слегка опустив голову, шепчет Хосок, вдавливая ногти в кожу руки Юнги. Тот ожидающе смотрит, поджав губы, и фраза «люблю» эхом в голове отдается. — Просто я переживаю за брата и за его поступки. Я, в конце концов, старший. Я должен предпринимать что-то, когда случается подобное, но не могу. Чонгук молод, у него голова ходуном ходит от любви.
— Это что, братская ревность? — Юнги озадаченно приподнимает брови, отстраняясь от руки, шагнув к старшему Чону, который, вероятнее всего, все-таки понял, в чем его проблема. — Чонгук не молод. Он прожил целый век, — напоминает Мин, погладив Зевса по плечу, как будто стараясь успокоить и внушить, чтобы не убивался так из-за собственных мыслей. Сам он, Аид, только от одного вида Хосока растаял. — Так что по человеческим меркам — он тот еще старик. Ты не должен критиковать его за поступки — у него своя голова на плечах. Вы братья, но мыслите по-разному. Ему сносит башку, когда кто-то касается Тэхена. И тебе, не ври мне, тоже бы снесло.
Юнги вовсе не в обиде. Он понимает, каково переживать за брата, хоть своего у него никогда не было.
Хосок благодарит его молчаливым кивком, прижимая к себе за талию, стараясь отступить от всей боли, что его окружила. С Аидом он забывается абсолютно обо всем; с ним нельзя иначе. Юнги успокаивает его только одним своим присутствием.
— Кстати, я тебя тоже, — Юнги смущенно улыбается, прикасаясь сухими губами к хосоковой щеке, а старший Чон готов расплыться в лужу от этих крышесносных ощущений.
🌊
Когда Сокджин видит перед собой Намджуна — в первую очередь ему кажется, что от голодания у него разыгрались галлюцинации. Во вторую очередь — ему кажется, что он не видел его всю жизнь, хотя прошло полдня. Он бежит навстречу Намджуну, чуть ли не запрыгивая на руки, и крепко сжимает того в объятиях.
— Слава богу ты в порядке, — шепчет Сокджин в намджуново плечо, а тот гладит его по затылку как самое драгоценное сокровище.
— Действительно слава богу, — шепчет Намджун, всматриваясь в ясное небо.
Они не сразу отстраняются от друг друга; стоят так около пяти минут, и только потом, вовсе не желая, отшагивают друг от друга, но не распускают руки. Сокджин выглядывает из-за плеча Намджуна, высматривая русала. Пак сидит на береге, виляя хвостом, и с неподдельным интересом смотрит сначала на небо, а потом на их пару.
— Спасибо, — одними губами.
Чимин улыбается в ответ, потому что впервые сделал двух людей счастливыми.
🌊
Прошло пять лет.
На морской пир собрались все жители моря: начиная русалками и заканчивая Богами. Даже Хосок с Юнги присутствовали, и старший Чон, — впервые, — был счастлив как никто другой. У пира был повод: у Амфитрита и Посейдона родился сын. Назвали они его Чахен. Маленький совсем, но с пухлыми щечками, красивый, с нежно-голубыми волосами. Глаза Чонгука, губки и носик от Тэхена. Маленький красивый, — тут никто и не поспорит.
— Мы назовем его Тритон, — подал голос Хосок, приподнимая бокал вверх, и посмотрел на брата с пониманием и одновременной радостью. Младший Чон кивнул ему, улыбаясь, как бы одобряя вариант прозвища, а еще — как бы благодаря за то, что Хосок все-таки понял, что младшего учить ничему не нужно. Что принял его любовь к Тэхену, и теперь не сомневается в верности русала.
— Благодарим всех, кто приплыл сюда, — Чонгук встал из-за стола, ощущая, как Тэхен поглаживает ладонью его поясницу, выкладывая в это прикосновение целую любовь. — Спасибо вам, друзья, что не остались равнодушны к появлению маленькой души.
— Да я до сих пор в шоке, — Юнги слегка хмурится, прижимаясь к Хосоку бедром. Мин искренне рад, что у Посейдона и Амфитрита появилось маленькое чудо, но сам он к детям, конечно, никогда не был готов. Но есть один маленький нюанс: об этом задумываться уже поздно.
— Спасибо, в первую очередь, моей любви. Моей грации, — Чонгук с теплотой во взгляде смотрит на Тэхена, который, явно не ожидающий парочки слов в его сторону, застыл на месте. — Спасибо за то, каким я стал благодаря тебе. За твою любовь и верность. Клянусь, что никогда не отпущу тебя. Вместе до самой смерти.
— До самой смерти, любимый, — русал смущенно смеется, окидывая всех в зале взглядом. Нежно чмокает чонгукову щеку, прижимаясь своей к плечу мужа, когда тот обвивает рукой его талию.
— Спасибо моему брату, — Чонгук поворачивает взгляд к Хосоку, который моментально вошел в ступор. — У нас никогда с тобой не было хороших отношений, но я рад, что ты принял меня таким, какой я есть. Что принял мою любовь к Амфи такой, какая она есть.
Все дружно хлопают, кричат благословения, а Чонгук качает головой, улыбаясь.
— Ну и, конечно, Юнги, — он смотрит на него в упор. Аид вскидывает брови, мол, это ты про меня? , и показывает на себя пальцем. — Без тебя бы мой брат так и остался полным идиотом. Я уверен, ты даришь ему неизменные чувства. Он никогда не был так счастлив, как с тобой, — пальцы Юнги и Хосока переплетаются, а смотрят они на младшего Чона с улыбкой. — Я надеюсь, что скоро на небе появится третий, — Чонгук дергает бровью, когда Боги смотрят на него слегка непонимающе. — Да, я именно про ребенка, Юнги. Готовься, Хосок на это настроен решительно.
— Ты весь мой план испортил, — недовольно бурчит Хосок, а Юнги удивленно хлопает глазами, пытаясь принять информацию.
Хосок хочет от него детей? Чего-чего?
— Если честно, то дети — это последнее, что я бы хотел, — смеется Юнги, неверяще качая головой. — Но мне нужно кое-что сказать тебе, Хосок.
Зевс поворачивает голову в его сторону. В зале настала тишина, а от нее Юнги еще больше страшно и неуютно. Он молчит длительные десять секунд, пока все на него смотрят в напряженном молчании.
— Третий все-таки появится на небе.
Всех эта фраза моментально удивляет. Хосок сначала не реагирует, но внутри у него словно бушует ураган. Чонгук давится алкоголем, а Тэхен хлопает его по спине.
— Ты шутишь? — шепчет Хосок аккуратно, пытаясь понять, серьезен Юнги или нет.
— Ты такой тупой иногда, — Аид цокает, резко взяв Хосока за руку, приложив ее к своему животу. — Чувствуешь?
— Я… — Хосок чуть ли не задыхается, ощупывая живот Юнги с особой усердностью и нежностью. — Я чувствую.
Чонгук и Тэхен обмениваются взглядами, полными изумления.
Хосок не кричит как счастлив, потому что это видно по его взгляду; он резко хватает Юнги в свои объятия, едва ли не душа в них.
— Юнги, почему же ты молчал? — у Хосока нервный тон, а хватается он пальцами за Юнги еще сильнее.
— Я хотел устроить сюрприз, — Мин без церемоний отвечает на крепкие хосоковы объятия под шум гостей. — Но этот сюрприз задержался на пару месяцев, потому что я боялся рассказать тебе о нем.
— Боже мой, я сейчас расплачусь, — чувственно произносит Тэхен, театрально вытирая слезу в уголке глаза, хотя он в самом деле безумно счастлив за своих друзей. — Я так рад!
— Я желаю вам счастья, — улыбаясь, произносит младший Чон, смотря на обнимающуюся пару с некой добротой. — Выпьем!
А Сокджин и Намджун все-таки пришвартовались в тихой гавани.
Счастье — это не золото. Счастье — это те люди, которые в округе. Счастье — это любовь.
Счастье — это Тэхен. Счастье — это Юнги. Счастье — это Сокджин.
Любовь — это Чонгук. Любовь — это Хосок. Любовь — это Намджун.
