Poseidon

— Капитан, море знатно разбушевалось. Следует отступить, — Сокджин, который назначен на палубе корабля правой рукой капитана — Намджуна, говорит толковые вещи. Волны грозно бьют по кораблю, а сам он едва стоит на поверхности воды — она настолько качает корабль, что приходится держаться хоть за что-то, чтобы не упасть. Море бьется о утлегарь, слегка заполняя палубу водой, и Сокджину кажется в этот момент, что либо их затопит, либо, того хуже, корабль настигнет ужасная участь. Сокджин не из пугливых — это бы Намджун сказал точно и без сомнений. Никто не боится смерти взглянуть в глаза, но когда умираешь — думаешь, что зря стремился быть смелым. Касаясь этого вопроса — Сокджин тот юнга, который никогда не притворяется. Намджун думает, что он силен духом и один из тех, кто действительно не боится всех откровенностей и тайн моря. Поэтому он взял его на борт — потому что Ким бесстрашен. И даже сейчас, когда море такое буйное, на его лице не описано переживание представшей пред ними беды. Ни один мускул не дрогнул, пока юнги отчаянно держатся за фокъ-мачту, пытаясь не упасть в грозные волны. Намджун — олицетворение бесстрашия и хладнокровия. Поэтому, скорее всего, и пират — на палубе не должно быть трусливых, ведь в море может случиться что угодно. Даже шторм, даже гроза — ни Сокджин, ни Намджун не поверят в то, что умрут. Потому что ребята настолько блестят извилинами, что смерть их обойдет. Потому что они всегда выбираются из ее злых лап. — Поворачиваем на север, — рычит Намджун, хватаясь за штурвал. Он умело выворачивает его в сторону, и корабль под толковым управлением отчаянно наклоняется влево, грозясь упасть прямо в воду. Только он удерживается на весу, и юнги тихо, облегченно вздыхают по очереди. Капитану думается, что он выкинет этих трусливых юнг с борта, потому что такие ему не нужны. Ему нужна смелая команда, которая готова, как и Сокджин, посмотреть смерти в самые-самые глаза. Поэтому Намджун и любит этого парнишку. В буквальном смысле любит. — Тысяча чертей! — кричит кто-то из пиратов, хватаясь за мачту сильнее. Корабль разносит море на две части под собой, волны расходятся по сторонам. Ветер безжалостно тормошит паруса. Вот она, пиратская любовь: волосы по воздуху треплет, а шторм заставляет вкусу к жизни появиться. Стоя за штурвалом — нужно смотреть в оба глаза. И Ким, как прекрасный капитан своей Ласточки, справляется с этим на отлично. — Мы разобьемся, разобьемся… Мы умрем… — шепчет один из юнг, сидя на палубе, и хватаясь руками за голову, будто бы пытаясь себя отвлечь хоть чем-нибудь. В конце концов, он знал, на что шел: море настолько покрыто тайнами, что там, в нем, и не догадаешься, что ждет: шторм ли, сирены ли, морские чудовища ли. Тем, кто к такому не готов — не место на корабле. Море сохраняет в себе много всего. Намджун, пробыв капитаном около пяти лет, и пиратом с пятнадцатилетним стажем, знает не все, но малую часть — за пятнадцать лет много узнать сложно. Нужно больше времени, чтобы изучить все тайны моря. Может, около пятидесяти лет. А может и еще больше. — Якорь мне в глотку! — орет пират, прикрывая обеими ладонями рот. Сокджин, не понимающий проблему, поворачивается. Сердце застыло. Комок в горле. Обездвиженность, которая ему покарается смертью. Он ничего, абсолютно ничего не может сделать. Даже вдохнуть морской воздух. — Так вот как выглядит смерть, — шепчет Сокджин дрожащими губами, слегка пятясь назад, удивленно взирая на щупальца морского чудовища, поднявшихся над кораблем. Они настолько длинные, что могли бы при желании охватить весь корабль. Сокджин в отчаянии поворачивает голову к Намджуну, стоящему за штурвалом. Грозный рык монстра проходится буквально до самых костей. У Сокджина пролетает буквально вся жизнь перед глазами.

Flashback

В каюте, в которой пахло теплом и недавним сексом, устроились два пирата. Их любовь ни с чем несравнима: ни с этим морем, по которому двигаются уже месяц, ни темное небо, осыпанное миллиардами звезд. Руки переплетаются воедино, и каждый из них запоминает этот момент. Он нежный, напоминает сладость, тающую на языке. Сокджин не против лежать вот так с Намджуном, может, около вечности — всего-то. Хотя он уверен, что и вечности не хватит на то, чтобы Джину хватило Намджуна до самого конца. — Если когда-нибудь… — первый подает голос Сокджин, и он совсем как ребенок хватается за намджунову руку, будто совсем скоро его заберут. Совсем неизвестно куда, насколько, и навсегда ли. — Если когда-нибудь море нас подведет, клянусь, я не подведу тебя даже тогда. — Это признание в любви, любовь моя? — шепчет Намджун совсем тихо, крепко сжимая ладонь на чужой. Сокджин смотрит на него влюбленно, с добротой, с улыбкой, из-за которой у Намджуна бьется сердце так сильно, что в ушах стуки отдаются. Может, это из-за недавнего секса, а может Намджун любит Сокджина сильнее, чем море, на котором провел пятнадцать лет. Или, наверное, все-таки не может — он любит Сокджина больше. Ким аккуратно кивает и смотрит на него невинно. Его голова устало валится на намджунову грудь, а сам он ладонью пробегается по чужому животу. Так искренне, так любяще Намджуна еще никто не трогал. — Тогда я скажу тебе вот что, — у Намджуна голос низкий, будоражит даже сокджиновы кости. — Если когда-нибудь море нас предаст… — он пару секунд молчит, а Сокджин поднимает на него взгляд. — Нас это никогда не разлучит. — Клянешься? — одними губами. Поцелуй в щеку, в уголок намджуновых губ, и еще один на подбородке. Сокджин не может удержаться от красоты капитана. Своего капитана, которого он тоже любит больше моря. Намджун смотрит на него с любовью. Гладит шелковые пряди пальцами, очаровывая Сокджина короткой, но искренней улыбкой. — Клянусь на Ласточку, — он тихо смеется, а Сокджин, удивленный данным заявлением, ошарашенно на него смотрит. Потому что больше моря капитан любил только свою Ласточку, которая помогала ему все эти пятнадцать лет оставаться живым. Пока не нашел его, Сокджина, которого полюбил еще пуще. — Ты так любишь свою Ласточку, — Сокджин жалобно надувает губы, напрашиваясь на комплименты. — Я даже иногда ревную. Намджун тихо смеется в кулак, приобнимая Сокджина за плечо. — Знаешь, почему я так ее назвал? — капитан тяжело вздыхает, покусывая нижнюю губу и смотря в потолок каюты. И он совсем не замечает этот вопросительный взгляд своего юнги, по совместительству правой руки. — Ласточка — одна из немногих красивых пиратских песен, которая у меня ассоциируется с тобой. Ее начали петь еще пятнадцать лет назад, как только ты пришел на борт. Как только я начал пробираться к сути моря, и как только я в тебя влюбился. «Донна, вы мне нравитесь, поверьте, Дядя Сэм не будет даме врать. Вы до пепла выжгли мое сердце, Душу, вы заставили страдать» — Серьезно? — у Сокджина глаза округленные, тон такой, будто тот не верит. А он действительно не верит, слишком уж изумлен этой новостью, которую Намджун так упорно скрывал столько лет. — Тысяча чертей… — Я бы хотел… — Намджун смотрит на свою любовь, слегка закусив нижнюю губу, словно думая, стоит ли договаривать. По морям, по многим я скитался, Якорь в глотку, коли вам совру! Вас, увидев, очень волновался, Кошку в пятки, думал, что умру. — С тобой хочу пришвартоваться в тихой гавани*, — продолжает тот аккуратно. — После того, как вернемся на берег. У Сокджина сердце, кажется, перестало стучать. И он не знает, стоит ли отвечать, что согласен, или все-таки стоит умолчать.

End flashback

У Сокджина не хватает дыхания, чтобы перевести дух. Да и в такой ситуации, если честно, сложно с собой и своими эмоциями совладать. Джин думает, что совсем скоро наступит конец его, а он, глупый юнга, даже не успел ничего сделать. Не успел пришвартоваться в тихой гавани с капитаном. Монстр щупальцем сметает абсолютно все на своем пути: юнг, паруса. Пираты кричат, падая в воду, и Сокджину впервые становится действительно страшно. И ведь не за свою жизнь, а за жизнь Намджуна. «Если когда-нибудь море нас предаст… Нас это никогда не разлучит». «Клянешься?». «Клянусь на свою Ласточку». Еще пару секунд Сокджин смотрит своей любви прямо в глаза, прежде чем упасть в воду. Корабль от силы удара щупальца монстра разделился на две части; доски полетели в разные стороны с треском, а монстр, уже перестав атаковать, ушел в глубокие воды обратно. Как и Ласточка, попрощавшись с ними скрежетом досок, утонула. Сокджин задыхается. Попавшая в глотку морская вода заставляет давиться ею, медленно умирать от нехватки воздуха. Он машет руками, пытаясь выбраться, но море как будто бы только тянет его ко дну. Будто захватывает в свои сети, и все способы выбраться на поверхность — полностью безнадежны. Еще чуть-чуть, совсем чуть-чуть, когда смерть заберет его на тот свет. Интересно, на том свете есть исполнение желаний? Если да, то он бы пожелал, чтобы Намджун забыл о нем и никогда больше не вспоминал. Чтобы был счастлив. Потому что потерять близкого человека — самое ужасное, что можно (точнее, нельзя) пережить. Самое отвратительное чувство, когда, пару минутами ранее, вы целовали друг друга, но судьба решила убить одного, чтобы другой страдал. Сокджин уже, кажется, отправляется на тот свет, потому что перед глазами темнеет. Дышать нечем. Силы в конечностях не остаются и покидают его, делая тело обмякшим. Единственное, что Сокджин помнит, прежде чем закрыть глаза — это голубые волосы и руки, которые его хватают.

🌊

Русалочка рассматривает человека внимательно, с неподдельным интересом. Медленно двигает хвостом, слегка касаясь песка берега руками, придвигается к трудно дышащему человеку, разглядывая каждую черту чужого лица. Ему, Чимину, удивительно познавать новое. И этого человека, до чьей груди он коснулся мягко, будто оживляя, — тоже. Тот плюется водой, распахивая глаза и всматриваясь в синее небо с опаской. Он не торопится повернуть голову к силуэту. Сокджин, если честно, до покалывания в пальцах напуган тем, что жив. Или это ему лишь мерещится? Может, это и есть тот самый свет? Сокджин, приподнимаясь в сидячее положение, берется за голову руками. Трудно дышит, вытирая мокрое лицо, и кривит какую-то эмоцию, которую Пак видит впервые; либо это страдание, либо несчастье — он не может определить. Человеческая мимика так удивительна. — Где же я? — спрашивает шепотом скорее у самого себя, чем у того, кто его спас. Только заметив силуэт, он дергается и начинает отползать. Чимин удивленно приподнимает брови, не ожидая такой реакции. Он ожидал что-то вроде «спасибо, что спас меня» или «я тебе так благодарен за то, что остался живым», но никак не это. Хотя человека тоже понять можно: он, кажется, впервые видит русалку вживую, а не на картинках, нарисованными людьми. Так что его не наигранное удивление и настороженность — вовсе не странное приветствие. — Кто… Что… — Сокджин едва выдавливает первые слова, не веря собственным глазам. Перед ним сидит самая настоящая русалка, у которой хвост подобен синеве моря, и разглядывает его так… Безмятежно? — Кто ты? — Наверное, я тот, кто спас тебя, — хихикает Чимин, прикрывая рот ладонью, и слегка шевелит плавником. Сокджин невольно кидает на него взгляд. — О, тебя смущает это? — Чимин обращает внимание на свой, если честно, потрясающе красивый хвост. Сокджин никогда не видел подобной красоты. — Я… Боже упаси, — шепчет Ким, прикрывая глаза, будто сосредотачиваясь на том, что увидел. Подобное… Как это вообще возможно?, думает Сокджин, но ни одна догадка так и не лезет в голову. Намджун столько лет потратил на изучение моря, но так и не зацепился ни за что, а Ким собственными глазами видит русалку и… У него просто нет слов, чтобы описать, насколько это страшно — увидеть то, во что не верил. — Как твое имя, юнга? — Чимин выглядит невозмутимым. Будто у него нет этого хвоста, и будто он человек. Он этого не смущается, не боится, что Сокджин распространит информацию о том, что русалки существуют. И Киму словно молотком по голове бьют: это означает, что Чимин ему доверяет, несмотря на высокую опасность. Но ведь у Сокджина тоже есть опасения, верно? А вдруг эта русалка питается людьми? А вдруг он споет песню бархатным голоском, которая очарует пирата? А вдруг… Эти мысли у Сокджина не умещаются в голове. Абсолютно. Это абсурд. Причем полный, в который люди, услышав, даже не поверят. И, уж более того, пират почему-то не хочет никому говорить, что видел русалку своими глазами. Вот она, сидит перед ним, и смотрит на него зачарованно, изучающе. Она не грозит его съесть или что-то подобное. От взгляда русала не по себе, но Ким не подает виду. Люди в эту чушь не поверят. Даже Сокджин сам себе не до конца верит, потому что такое невозможно. Но, все еще видя русалку перед собой, он начинает сомневаться, потому что это не галлюцинация. — Сокджин, — отвечает спустя долгие десять секунд, пока Чимин слабо улыбается. Чимин выглядит приятным… Русалом? Весь страх исчезает также резко, как и начался. Ким чувствует себя в безопасности. Ведь, в конце концов, если бы русал хотел его съесть или что хуже, он бы давно это сделал, правда? Только это и успокаивает. А еще — очаровательная улыбка Чимина. — О, какое красивое имя, — русал выглядит восхищенным. Сокджин не замечает, как улыбка сама по себе просится на лицо. Чимин действительно хороший, думает он про себя. — Что же случилось, юнга? Почему ты тонул? Сокджин поджимает губы, и Чимин понимает, что ему об этом тяжело говорить. — Я не представился сразу, прости меня, — Чимин смотрит на него извиняющимся взглядом. — Но ты выглядел таким напуганным… Меня зовут Чимин. Сокджин облизывает влажные губы, смотря на тихие волны успокоившегося моря. Хотел бы он быть таким же безмятежным, плывущим по течению. — Красивое имя, — шепчет Сокджин, слабо улыбаясь. Ему все еще страшно, но не из-за русала, у которого улыбка красивее всего на свете. Ему страшна неизвестность. Страшно, что Намджун не справился и умер. Страшно, что Намджун не рядом, а где-то в глубине моря. Страшно, страшно, страшно. На пирата нахватывает паника. Он трясется, и это не утаивается от взгляда Чимина. — Что случилось, Сокджин? — непонимающе наклоняясь, чтобы разглядеть застывшую эмоцию на сокджиновом лице, спрашивает Пак. — Ты выглядишь так, будто кто-то умер. Этого и стоит опасаться, Чимин. — Там мой… — Сокджин тяжело дышит, жмуря глаза от чувства, которое разрывает его внутренности. Он хочет, чтобы это прекратилось. Хочет, чтобы Намджун был рядом, чтобы успокоил, обнял, и сказал как сильно любит. Он ведь обещал, что море их не разлучит. — Мой человек. Чимин изумленно смотрит, и Сокджину от этого взгляда, если честно, совсем плохо. Пак и не говорит ничего, сочувствуя молча, а Кима это душит невидимыми руками. Так он никогда еще не боялся. Чимин, выглядя озадаченным, кладет руку на сокджинову. Понимающие кивает. — Как он выглядит? — шепотом, будто боясь Сокджину сделать больно. — Как самый лучший человек на этой чертовой планете, кошку мне в пятки, — у него голос срывается. Сокджин хочет заплакать. С такой силой разрыдаться, что море по сравнению с океаном его слез станет прудом. Чимин непонимающе хмурит брови. — Кошку мне в пятки? — повторяет за пиратом, как заевшая пластинка. — Что это означает? — Это пиратское ругательство, — объясняет Сокджин, мельком глянув на русалку жалобным взглядом. Что ж, у Чимина теперь человеческий словарь точно пополнился. Он, конечно, со скуки во дворце очень долго и много изучал человеческий сленг, но услышал подобную фразу впервые. Может, это уже даже не человеческий, а пиратский язык. И, скорее всего, они почти не различаются. Но Паку остается только делать догадки. Он не так умен, как хотелось бы. — Сокджин, — Чимин, сжимая его руку крепче, смотрит на него страдальчески. Будто тоже переживает его беду. — Я найду его. Обещаю. Это обещание Сокджина кормит надеждами. Почему-то он действительно уверен в том, что Чимин ему поможет. Они прощаются с русалкой после пяти минут разговора. Чимин ныряет в воду, а Ким провожает его взглядом. Сокджин, встав с песка и отряхнувшись, поворачивается к острову лицом. Как хорошо, что он изучал теории, которые помогут ему выжить на необитаемом острове какое-то время.

🌊

Чонгук чувствует запах. Чувствует запах своего родного, которого разносится по воздуху, и ощущает чужое присутствие. Его Амфитрит. Он точно знает, что это он. Ведь его запах сложно не узнать из миллионов других. Чонгук поворачивается медленно, будто боясь снова увидеть такое полюбившееся лицо. Трудно сказать, какие Чон чувствует эмоции. Он предполагает, что облегчение и счастье за то, что Тэхен в порядке. Тэхен, скитаясь по тому беспределу, что устроил Чонгук, наконец-то снова тут, рядом с ним. Он не торопится обхватить ладонями чонгукову шею, а просто смотрит на него с такой неземной любовью, что ни одна яркая звезда на небе с ним не сравнится. Чонгук понимает, какой он красивый. Снова. В очередной раз. И едва сдерживается, чтобы не поддаться искушению, и не поцеловать эти мокрые, пухлые губы. Тэхен, скользнув ладонью по чонгуковой щеке, упирается лбом в чужой, и слегка морщит нос, отдаваясь ощущениям, которые его охватывают, как цунами. Он чувствует, как влюбляется в своего Посейдона сильнее. Хотя, конечно, больше уже некуда. Он и так уже всем своим существом любит Чонгука. — Я чуть с ума без тебя не сошел, — шепчет Чон, с любовью во взгляде рассматривая красивого русала. Ласково водит по его волосам пальцами, сжимает другой талию, прижав к себе так, что нельзя отступить больше. Тэхен и не против. Он не хочет никуда уплывать. Он хочет до конца дней своих остаться со своей любовью, погрязнуть как в грехе, и наконец забыть о том кошмаром сне, который ему пришлось пережить. — Или все-таки сошел, я не уверен, — Чонгук хрипло смеется, рассматривая Тэхена с улыбкой. С улыбкой облегчения. — Ты нашел меня, — шепчет одними губами. — Я нашел тебя. Тэхен поднимает голову. На лице сама улыбка появляется, и он поддается чувствам, прилившим к телу. Целует Чонгука так, словно они не виделись сто лет, — а эти пару дней действительно оказались мукой для обоих, — и крепко сжимает в своих объятиях. Он говорит этим поцелуем «я люблю тебя так, что не смогу дышать, если ты уйдешь». Чонгук этим поцелуем говорит «черт, как я по тебе соскучился, моя грация. Я больше никогда не упущу тебя снова». Только в их поцелуе столько любви. Она настолько огромна, что даже миллионы морей по сравнению с ней окажутся лужей после дождя. Они нашли друг друга и не намереваются отпускать. Никогда больше.