От и до

Нечасто, однако, даже при их работе заносит в такие ебеня. Снег второго мая! Специальные заграждения от медведей на мусорных баках! Легкомоторные самолеты вместо автомобилей! Как тут вообще люди выжить ухитряются? Для них же занюханный Анкоридж — центр цивилизации. Господи, ну и дыра! Главное, не обмолвиться об этом при местных, они тут все такие патриоты, мама не горюй! Дин стоит у окна, сжимая в кулаке мобильный. За окном валит снег, засыпая хилую, едва пробившуюся травку. А в Калифорнии уже практически лето. Студенты шастают в шортах и майках. Интересно, у Сэма есть шорты? Дин представляет братишкины журавлиные конечности, торчащие из широких джинсовых штанин, и невольно улыбается. В прошлом месяце Дин заезжал в Пало-Альто посмотреть на Сэма. Издали, конечно. Просто вдруг так соскучился, что гнал шесть часов из Огайо, чтобы только увидеть. Сэмми тогда был не в шортах, и даже не в джинсах, а в каких-то пижонских светло-бежевых брючках и белой майке с воротничком. По нему и не скажешь, что вырос он в мотельных номерах и на заднем сидении Импалы, а не в элегантном старинном особняке в Новой Англии. И девушку себе нашел что надо. Дин усмехается. Высокая породистая блондинка, они с Сэмом очень красиво смотрятся вместе. Дин оглядывается на кровать, где спит девица, которую он снял вчера в баре. Она тоже ничего, правда шириной плеч может поспорить с самим Дином, и после секса болтала об охоте на медведя с такой же легкостью, с какой другие девчонки обсуждают любимые бойз-бэнды и моду на купальники. А в постели, кстати, ничего особенного… Дин пытается вспомнить девушек, которые запомнились ему в сексе. «Сэмми был лучше всех», — коварно подсказывает память. И правда, так как с Сэмом не было ни с кем. Пару раз возникало ощущение: вот оно, настоящее. Но проходили неделя- две, и иллюзия рассеивалась. В одноразовом сексе каждый играет сам за себя, главное — получить свою долю удовольствия. С Сэмом все было с точностью наоборот. Там главным являлось не получить, а доставить. И это не повторялось больше. Вчерашняя подружка возится, переворачиваясь на другой бок, а Дин зажмуривает глаза. Ему хочется перенестись на несколько лет назад. Чтобы был другой город и другой мотель, и в постели шебуршился Сэмми, не зная, куда пристроить свой утренний стояк. И Дин сначала бы над ним постебался, доводя почти до слез, а потом забрался бы под одеяло и своим ртом и руками довел бы до его до оргазма. И потом бы они валялись в кровати, лениво целовались, трогали бы друг друга даже не для того, чтобы возбудиться, а просто потому, что это приятно… Дин сильнее зажмуривается, чтобы ни одна слезинка не просочилась из закрытых глаз. Черт побери, почему же это так больно? Терпеть дальше нет сил. Пусть это будет автоответчик, хотя бы услышать голос… Дин набрасывает куртку и выходит за дверь. Снаружи холодный влажный воздух остужает лицо, но в груди по-прежнему горячо и тесно. Дин набирает номер, не внесенный в телефонную книгу, но давно выученный до последней цифры. Пока идет соединение, он пережидает тишину в трубке. А потом, еще до того, как отзвучал первый гудок, он слышит: «Дин?!» И в голосе Сэма надежда и ожидание. «Да, это я, Сэмми», — отвечает Дин. И Сэм облегченно и радостно выдыхает: «Дииин…»