Последующий день проходил хуже возможного. Необъяснимая и резкая боль в животе и голове с утра, следующая за мной до ночи — это первое. Второе: эти два голубка, порхающих на катке, обменивающихся своими личными приколами, которые я не понимаю, потому что, сука, я не ебу, что они несут! Третье: сигареты и кофе по пути на тренировку — это пиздец какая плохая идея. Закинувшись имодиумом, я пребывал в персональном аду, борясь с жарой и дискомфортом, пока дожидался, когда таблетки подействуют. Не собираюсь я сегодня провести полдня на толчке. Особенно сейчас, когда я вижу, как эта хохлятская дрянь заводила моего
лучшего друга в свои лживые, манипуляторские сети. Я обязан его спасти, пока она не оставила его вот так, с разбитым сердцем. Я изо всех сил игнорировал их присутствие на льду, сам по себе откатывал, слушал Якова, который был сегодня злой, как ебанный черт, а я был еще злее, поэтому почти на все помещение орал ему, чтобы он перестал, блять, на меня орать.
Я бросал взгляды на Отабека, хотел уличить момент, когда он будет смотреть на меня, но он даже и глазом не поводил в мою сторону. Так и не сказав ему ничего, я пораньше отпросился с тренировки, мол, давление поднялось (да, в моем-то возрасте), собрался и ушел на остановку, ожидая свой автобус, который всегда едет медленнее, сука, всех, как назло. Натянул пониже капюшон, закурил, достал телефон и стал листать каналы в телеграмме, но все бездумно, будто это не я сидел и все это смотрел. Обычные новости даже не могли завлечь мой ум, ничем не занимали. У меня в голове дым валился от напряжения. Я плотно стискивал сигарету в зубах, подламывая ее, делал глубокие вдохи в перерывах и пытался расслабить грудные мышцы, которые от стресса спазмировало, и они не давали нормально дышать. Кто-то приземлился рядом на лавочку, где сидел я, оттого и почувствовал мелкий наклон веса под пришедшим (как будто он весил как ребенок). Меня мало интересовал вид очередной бабушки, которая будет тяжко дышать и про себя ой-ой-ойкать, ругаясь на меня и на весь мир. Как будто бы кто-то виноват, что она постарела.
— А чего ты ушел?
Этот ебанный голос. Я поднял голову, повернулся и увидел ее.
— А ты че ушла?
— У меня перерыв на еду.
— У меня тоже.
— Едешь обедать в кафе?
— Да.
— Я с тобой тогда, — она улыбнулась и уселась поудобнее. — Только тут, вообще-то, рядом есть нормальное кафе, а ты куда-то едешь. Все время на дорогу уйдет.
— Мне похуй. Я с тобой обедать не собираюсь, — я снова уткнулся в экран телефона. — Иди в свое кафе.
— Ты чего такой грустный?
Я раздраженно промолчал.
— Зря ты молчишь, я же могу рифму сейчас вкинуть про член.
— Ну да. У тебя в голове только член и бывает.
— Завидуешь?
Я на секунду замер, снова посмотрел на нее.
— Ты ебанутая?
— Да нет. Пока — нет. Будет семнадцать — буду сумасшедшей. Как говорил мой дядя, одно всегда неразрывно связано с другим. А сейчас у меня даже справка есть, показать? Свою тоже можешь. Сомневаюсь, что у нас там написано одно и то же.
— Ха-ха, очень смешно. Пошла ты нахуй.
— Я с тобой как никогда искренна, а ты меня на хуй посылаешь. Вот вы возникаете что-то про члены, а потом все равно на них посылаете. Выбери что-то одно.
— Ты себя, блять, слышишь? Че за хуйню ты несешь? Я тебе уже сказал, скажу еще раз: ИДИ НАХУЙ!
— Сам туда и иди. Если что-то не понимаешь, то это твоя вина, а не рассказчика.
— Блять, да как такой тупой можно быть?!
Я встал напротив нее и указал пальцем в сторону ледового дворца.
— Вот нахуя ты сейчас это делаешь? Нахуя? Иди обратно и сосись с Бекой, как ты и хотела, а меня, блять, оставь в покое!
— Странно, что ты сказал «сосись», а не «соси у...» Растешь в моих глазах.
Я вздохнул, но агрессивно.
— Ты...
— Да ты так часто что-то про сосания и хуи упоминаешь, ты сам бы с Бекой не прочь «пососаться», да? Иди и действуй, Ромео! Я сторонняя наблюдательница за пидорскими сценами. Может, фанфик про вас напишу. Будет плюс еще один из сотни.
Я посмотрел на нее в последний раз и молча ушел, втаптывая пыль по асфальту, заглатывая злость. Ничего ей в ответ говорить уже не хотелось. Обдолбанная блядина и сука. Пиздец! Нахуй. Ебитесь все конем, блять.
— Э-эй, обиженка! Все-таки пойдешь в ближнюю кафешку? Не переживай, сейчас Отабеку скажу — он примчится к тебе!
Я пнул близстоящую мусорку со всей силы, и та повалилась на дорогу; она оказалась пустой.
— Да, согласна, нахуй экологию!
Напоследок я показал ей средний палец, а затем завернул за угол. Надеюсь, Агнес переедет грузовик сегодня.
Когда я дошел до следующей остановки, мне позвонил Отабек. Клянусь, если трубку снова возьмет она...
— Юр, ты куда ушел? Тренировка еще два часа будет длиться, — его голос будто бы встревоженный, но он у него всегда такой, когда он интересуется чем-то — хер разгадаешь его эмоции.
— Я приболел. Завтра тоже не приду.
— Заболел? Давай мы приедем к тебе и сделаем тебе супа и...
— Кто «мы»? Ты и эта дрянь?
— Не говори так об Агнес, она хорошая. Ты просто ее не знаешь.
— Как же она мозги тебе проела-то.
И бросил трубку, включил авиарежим на телефоне, сел на первый попавшийся автобус и, выйдя в районе моего дома, пошел к себе. Дом у меня — это хата дедушки. Десятиэтажная панелька, но не такая, которая еле-еле дышит, а с уклоном в современность. Да, все еще тот же уродливый привычный дизайн, но новенький на вид. Не скажешь, что уже тридцать лет стоит. Да и, честно, она мне нравилась. Захожу внутрь и вижу эту огромную парадную, два лифта (еле-еле дышащих, увы), граффити на синих стенах, где написано, кто и с кем спит, а кто — гондон, мусоропровод в уголке под лестницей (ненавижу его, блять), несколько дверей по пути до лифта и полустеклянные двери, которые вели на огромную лестничную площадку. Лампочки новые, еще никто не открутил. Пахнет сигаретами и спиртом (скорее, водкой), слышно, как ругаются жители первого этажа друг с другом. Если подойти поближе к двери, то можно услышать, как работает у кого-то телевизор. Или как кто-то ебется. Лифт все еще сломан, поэтому иду по лестнице. Натыкаюсь по пути на группку эмарей (я думал, что они еще в 2012 все передохли), прикрикиваю что-то в их сторону и иду до своего десятого этажа, открываю дверь, вхожу, запираюсь, впопыхах разуваюсь и блаженно падаю на диван в гостиной. Какое-то время могу тихо полежать и ни о чем не думать.
Вообще, я живу со своими предками, но часто по собственной инициативе переезжаю гостить у деда, заботясь о нем, проводя с ним время и всякое прочее такое сопливое и розовое. А так как он впервые за столько времени решил поехать в Крым, то попросил меня приглядывать за его домом, убираться, кормить рыбок и поливать его цветы, которые последние десять лет не росли, и, видимо, точно не станут. Предкам запретил ездить ко мне, забрал кота и наслаждаюсь одиночеством. Правда, без чужого надзора я теперь еще больше распустился — не готовлю, не убираюсь, постель не заправляю, цветы редко поливаю, забываю отключить все электроприборы перед выходом; хотя бы кота кормлю и мою. Мне все еще нужен кто-то, кто напомнит, подскажет и посоветует. Я сам не вывожу.
Когда я уже расслабился после тренировки, то ушел в «свою» комнату (своей я ее не могу назвать, так как она является гостевой, но из всех гостей в ней жил только я), где разделся и ушел принимать душ. После оделся в домашнее и стал искать кота. Потя у меня сидел на кухне, улегся на подоконнике и смотрел в окно.
— Что ты меня не пошел встречать, м? — я потянулся почесать у него за ушком, а он в ответ довольно замурчал и завибрировал. — Пошли, покормлю.
Насыпав Пете корма и налив свежей воды, я залез в свой холодильник, где ожидал увидеть какую-то еду, хотя в последний раз ничего оттуда не уходило и туда не приходило. Значит, вот этот ебанный зеленый доширак. И на десерт даже есть шоколад с сырками. Вытащив их из пакета, я обнаружил, что это же Б. Ю. Александров. Самые лучшие, и это факт. А вот шоколад у меня, к сожалению, — «Россия — щедрая душа», которая, блять, охуенно мерзкая. Заварив себе лапши, я налил еще чайку и принялся есть совместно с котом. Мой дед не особо любит животных и просит не тащить его на время моего житья у него, но я не слушаюсь. Тем более, предки сто процентов будут забывать его кормить. Поев, я помыл за собой вилку и кружку, взял на руки Потю и пошел в комнату. Все же сняв телефон с авиарежима, на меня тут же обрушился поток сообщений от старосты моего класса и список пропущенных звонков. Блять, охуеть не встать.
зубрила настя
Юрий, у нас сегодня контрольная, явка обязательна.
Юра?
Плисецкий, ты здесь вообще?
Аууу.
Ответишь сегодня?
Почему телефон отключен???
Юрий!!
— Бля-ять...
Я тяжко вздохнул и начал печатать.
схуяли явка обязательна
Наконец ответил.
ВПР у нас сегодня.
че
я пас
Ты обязан прийти.
не
не обязан
Понизишь свои оценки. Этого хочешь?
мечтаю
Так и передам Татьяне Николаевне.
ладно
уже бегу.
— Душнила, — вслух кинул я, вставая с кровати, и напугал кота резким подъемом.
Я быстро переоделся в свою рубашку с коротким рукавом, напялил школьные брюки, причесался и надушился одеколоном. Домашнего задания я не сделал, поэтому просто взял пару тетрадок и ручек с собой, уложил в рюкзак. Учебники я таскать не собирался. И после направился в путь, прихватив с собой олимпийку.
Начало марта холодное, но уже весеннее, теплое, приятное. Облака тучные, серые, погода обещала быть пасмурной и дождливой. Но с каждым часом температура слегка повышалась. Я доехал на автобусе, дотащился до своей огромной школы, поздоровался с вахтером-охранником, а потом со спокойной душой отправился искать свой класс. Настя, что наша староста, сразу заметила меня еще на лестничном пролете, и помахала мне рукой с улыбкой. Я лишь закатил глаза. Некоторые мои одноклассники окружили меня, стали интересоваться моими делами и прочее.
Я не так часто посещал школу, а учителя делали мне поблажки, уважая мои спортивные достижения. И вот звонок прозвенел, нас позвали в класс, а Настя что-то щебетала под ухом, поддразнивая меня и пытаясь привлечь мое внимание. Я игнорировал ее до последнего, сел за свою парту и просто молча стал решать тесты, которые нам раздала учительница.
Настя, как и почти все мои одноклассницы и другие школьницы, были влюблёнными в меня, но так старательно это скрывали, что становилось только очевиднее об их чувствах. Старались окружить меня, дотронуться, невзначай угощали чем-то, предлагали вместе сесть, как будто бы случайно встречались со мной в коридоре и подбивали на разговор. Они были разные, но все старались быть такими загадочными, думая, что я выберу именно ее из всех. А зачем мне было выбирать, если они все как под копирку? Спроси хоть что-нибудь у них — ответят одинаково. И выглядят так же. Каре или длинные волосы — плевать. Они по-разному одинаковые. Но больше меня раздражала только Настя, которая делала вид, будто бы мы друзья, а это я в нее тайно влюблен. Больше только раздражали те девочки, которые нарочито и вычурно показывали мне свое безразличие, когда как сами влюбленно поглядывали на меня. И с фейка смотрят мои социалки. Как бы им объяснить, что мы не в одном из этих уебищных фанфиков? Наверное, они хвастаются тем, что учатся со мной в одном классе. Не будь я известным — черта с два они бы так обращали на меня внимание.
Кое-как управился с мини-экзаменом, сдал свою работу примерно через полчаса, как и большинство, а затем ушел в столовку, чтобы попить чай и поесть чего-нибудь. Голова гудит. В столовой, как и всегда, очередь, но я как-то смог протиснуться.
— Эй, длинный, — кто-то потыкал пальцем мне в плечо. — Возьми мне диетическую колу и жвачку.
— Еще чего! — ошеломленный чьей-то наглостью, я развернулся, чтобы нагрубить, но вместо этого впал в ступор.
— Так вот тебе сто рублей, я же не угостить меня прошу, — она протянула мне купюру.
— Че ты тут забыла, бля?
— В столовой? Хочу купить колу и жвачку. Вон, твоя очередь подошла, на.
Она сунула мне купюру в руку и пошла за свой столик, где с ней никто не сидел (неудивительно). Проглотив желание вдарить ей по зубам, я купил, что хотел, а потом подошел к ее столу.
— А где мое? — спросила она.
В ответ я кинул ей обратно ее сто рублей. Она выдохнула.
— М-да, по-человечески же попросила.
— Что ты, блять, тут забыла?
— В столовой хотела взять себе перекус, но, как видишь, останусь голодной.
— Харе комедию ломать.
— Я тут учусь, дурачок.
— Че, бля?
— Говорю, что учусь тут, дурачок. Или ты думаешь, что я намеренно выследила, где ты учишься, чтобы следить за тобой? Ты... высокого мнения о себе.
— Господи... спасибо, что не в моем классе.
— Ах, ну, это да! Я в параллельном.
— Чего, бля? Ты же малолетка.
— Ты знаешь, что такое «экстерн»?
— Не могу поверить. А чего не на тренировке?
— У меня ВПР, как и у тебя.
— Сука.
Я развернулся и пошел за другой стол. Я в ахуе.
