Огонь Османской империи

Маленький порочный ангел. Он прекрасен. Чёрные длинные кудри, забавно, но неимоверно красиво падающие на лицо. Большие голубые очи, светлая кожа, не сказать, что бледная, очень приятная на вид, да и на ощупь тоже. И такая невинная юношеская хрупкость. Будто его из хрусталя сделали. Ежели не с небес, то откуда у него всё это? Бес с перекошенным нимбом, со сломанным белыми крыльями. Он ходит по лезвию ножа. Ему это нравится. Видя, как он каждый раз опускается в своих делах всё ниже, и ниже, невольно размышляешь о его конце. Когда же он окончательно сгинет, захлебнётся в толще своих низменных деяний? Ему тоже интересно. Но он не думает как выплыть, он думает как погрузиться ещё глубже. Нарушая все заповеди, исповедуя все семь смертных грехов, он танцует на своей могиле. Ну почти. На царских пирах. Лукавая улыбка, огонь в глазах и тишина в голове, вместо голоса совести. Ежели не из преисподней, то откуда у него всё это? Дни сочтены, скоро небесному суду предастся царь. И тогда, на сумасшедшей глубине, будет государь плавиться в адском жерле. А его верный слуга… А его верный слуга будет танцевать перед ним на раскалённых камнях. Улыбаясь. Лукаво улыбаясь. — Федора… * * * Стены украшены необычными узорами. Пёстро. Ярко. На полу алый ковёр с таким же незамысловатым орнаментом. Ступени к красному дивану мраморные, в некоторой степени выбивающиеся из основной цветовой гаммы зала. Сейчас ситуацию контролирует Ибрагим, но султан всё равно наблюдает, внимая всему происходящему. Это очень важная встреча. Русские послы в окружении стражников стоят в центре комнаты на коленях. Куча лести, бессмысленные долгие приветствия и щедрые дары. Каждая подобная аудиенция наполовину состоит из этого. Паша сидит на красном диване, дожидаясь ответа от мужчин на вопрос о цели их прибытия. Но пока рано. Послы, например, ещё не рассказали какой Стамбул замечательный город. А это обязательное условие. Однако, на удивление и радость Ибрагима, сей маскарад лицемерия и лести не продлился ещё на один час. Можно было перейти к делу. — Великий визирь Ибрагим паша, мы просим вас решить проблему с крымским ханом Девлет Гераем. Наши торговые судна, что путь держат в Османскую империю, регулярно грабятся крымчанами. Наш царь лично пытался уладить проблему, но хан непоколебим. Эта вопиющая ситуация препятствует развитию торговых отношений Российского царства с Османской империей. И Великий визирь, и султан пребывали во внутренней растерянности. Либо они действительно приехали для решения проблемы, либо у них есть какой-то план. Первое предположение звучало как-то слишком неправдоподобно, учитывая то, что около недели назад прямо к ним в руки попал очень важный человек, который обладает ценной, но такой недоступной даже для подосланных шпионов информацией.  — Вы правы, — немного подумав ответил Ибрагим, — Эта ситуация пагубно сказывается на наших торговых отношениях. Русские купцы не должны как-либо притесняться. Передайте своему царю, что султан Сулейман, властитель семи морей, лично займётся этой проблемой и образумит крымского хана. Представители царя щедро осыпали визиря и султана благодарностями за уделённое время и за готовность помочь. Как бы невзначай они заикнулась об уменьшении размера торговой пошлины. Смешные ребята, но очень нудные. Сулейман даже подумал, что все русские такие и решил, что обязательно проверит эту гипотезу на Фёдоре. Если же он прав, то будет… Обидно. Казалось бы, вечность ещё не прошла, а послов уже вывели из помещения. Воцарилось молчание. Долгое, обременённое глубокими раздумьями и просчитыванием всех возможных последующих ходов. Но вот тяжёлые шаги султана всё-таки разрывают напряжение. Сулейман входит в зал, заставляя пашу поклониться и подойти к нему ближе. — Что думаешь, Ибрагим? — Сложно сказать чего именно они хотят, повелитель. Проблема вполне реальная. После взятия русским царём Астраханского ханства, Девлет Герай стал слишком вольно себя вести. Надо разобраться с этим делом побыстрее, чтоб посмотреть как русские будут вести себя потом. Тогда уже и сделаем выводы. — Ты прав, Ибрагим. А пока надо следить за ними. Чтоб не разведали ничего, — султан внезапно улыбнулся, — и не предали каких известий нашему гостю. Кстати, надо навестить его в ближайшее время. * * * — Но в последнее время я не посылала к Сулейману наложниц. Недели две назад прислала к нему девушку, а он её обратно отправил, несмотря на все мои уговоры. Да разве ж с ним возможно нормально поговорить? Он никого не слушает! С тех пор я и не отправляла никого в его покои. Валиде Хафса Султан — мудрая женщина. В гареме вообще считается, что она знает абсолютно всё. Вечно прямая осанка, чуть вздёрнутый подбородок, но не из-за похабного самодовольства, а из благородной гордости, и пронзительный холодный взгляд. Женщине не нужно было что-то говорить, чтобы все тотчас строились перед ней и беспрекословно выполняли каждый приказ. Она была эталоном женского могущества. Властность, целеустремлённость и желание держать всё в своих руках. Султан видел это в матери. Она не была такой раньше, это влияние султана Селима сделало её такой. И не только её, все под воздействием грозного владыки в той или иной степени изменились. — Но… А кто же тогда его наложница? И раз она не в гареме, то где тогда? — Спрашивала Махидевран, надеясь получить хоть какие-то ответы или хотя бы домыслы. — И снова Сулейман делает что-то втайне от меня. Я совсем не ощущаю связь с сыном. Ему всё равно на моё мнение. Сначала он принял в нашу семью русскую рабыню, а теперь что? Содержит наложниц вне гарема? Я устала, Махидевран, — султанша прикрыла уставшее лицо рукой. — Госпожа, нам нужно выяснить кто эта девушка. И быстрей, чем Хюррем. Иначе она просто избавится от бедняжки. Поймите, это, возможно, наш единственный шанс избавиться от змеи, что пригрел повелитель на своей груди. Валиде задумалась над словами невестки. Это может сработать. Хюррем как кошка с бесконечным количеством жизней. Её не убить, но можно просто обезвредить, найдя ей замену. С другой девчонкой они справятся, подомнут под себя, не позволят стать новой Хюррем. Это уже не так сложно. — Ты права, Махидевран. Надо узнать кто она.