***
— Сегодня народу было больше, чем обычно, — радостно произнесла пианистка, завязывая короткие волосы в тугой хвост, из которого мило выбивались небольшие пряди. Диана Фрезер была сероглазой и чёрноволосой девушкой, спокойствие и рассудительность которой порой поражали её друзей. Искренняя любовь к музыке стала отправной точкой в их дружбе, и музыканты с добротой начали называть подругу личным психологом, потому что, пожалуй, именно Диана была одной из таких людей, которые способны заслужить доверие даже самого скрытного собеседника. Певица лишь коротко усмехнулась, проходя ватным диском с мицеллярной водой по белому, почти мраморному лицу. Василиса Огнева, в отличие от своей лучшей подруги, была более закрытым человеком, который раскрывал свои чувства лишь тем, кто действительно желал общения с ней. В просторной гримёрке витал едва ощутимый запах лака для волос, одеколона и букета цветов, подаренного группе. Рядом с креслом, на котором громоздились сумки, одежда и всякая мелочёвка ребят, стоял диван. На нём уже успел развалиться с телефоном в руках уставший барабанщик, который периодически лениво отбрасывал назад свою светлую чёлку. Алексей Рознев на первый взгляд казался нелюдимым и довольно грубым, но это было лишь первое впечатление, на самом же деле он знал себе цену, всегда оставался верным себе и был готов поддержать своих близких людей, защищая и заботясь о них. Василиса повернула голову в сторону парня. Он недоумённо приподнял правую бровь, когда заметил на себе пристальный взгляд двух голубых глаз. — Ты форум читаешь? — спросила девушка. И, получив в ответ утвердительный кивок, добавила: — Что пишут? — Всем понравилось выступление, но многие до сих пор не вникли, почему даже спустя три года существования группы, мы так и не раскрыли свои личности. — М-м-м… Но что в этом плохого? Это часть нас, можно сказать, это наша фишка, — задумчиво произнесла Диана, натягивая на себя чёрную толстовку и поправляя растрепавшиеся от этого действия волосы. — Просто стало больше людей, которые пристально следят за группой. Да, есть те, кому мы искренне нравимся, но есть и те, у которых единственной целью является наше разоблачение, — Лёша откинулся на изголовье дивана, устало протирая глаза. — Когда-нибудь нам всё-таки придётся снять маски. Я думаю, что сейчас мы к этому не готовы. Кроме нас троих и нашего агентства, никто не знает о том, кто мы на самом деле. И, если честно, мне нравится оставаться неизвестной исполнительницей, хоть и приходится выслушивать упрёки отца по поводу того, что поздно прихожу домой после концерта. Но это того стоит! — Василиса присела на диван рядом с парнем и положила голову ему на плечо. Диана поджала губы, о чём-то задумавшись. Василиса же метнула быстрый взгляд на часы. — Так, я думаю, нам пора, иначе мне опять разнос устроят, — устало вздохнув, сказала она, вставая с дивана, на что пианистка согласно кивнула и начала искать глазами своё пальто, а барабанщик поднял с пола свою сумку. Через пятнадцать минут все трое стояли на улице у выхода и прощались друг с другом. — Пока, Лисса! — Диана чмокнула её в щёку. — До завтра, — с улыбкой на лице сказала Василиса, махнула Лёшке рукой и села в салон подоспевшего такси.***
Тихо открыв дверь, девушка стала осторожно пробираться в квартиру, стараясь не издавать ни звука. Но, видимо, остаться никем не замеченной ей было не суждено, о чём напомнил торшер, предательски рухнувший на пол перед ней. — Явилась, дрянь! Где ты полночи шлялась? — появившись будто бы из воздуха, прошипела высокая белокурая женщина, прожигая её фигуру злыми голубыми глазами. — Я не обязана перед тобой отчитываться, Елена, — даже не смотря на неё, спокойно произнесла Василиса, медленно расстёгивая молнию на замшевых сапогах. — Ух, да что ты? Тогда я думаю, твоему отцу будет интересно узнать, что его дочь шляется непонятно где и приходит под час ночи. — А тебе вообще какое дело до того, где я и чем занимаюсь? Тебя это никак не касается. Можешь говорить отцу, что хочешь, мне всё равно! — ответила Василиса так, что на миг могло показаться, будто её глаза, поблёскивая искрами ненависти, из васильково-голубых превратились в оранжевые. — Ты что, сука, себе позволяешь? — чуть ли не задыхалась от возмущения женщина. — Я? То, на что имею право! Девушка даже не стала дослушивать её причитания, а лишь закатила глаза и прошла мимо, задев женщину плечом. Она направилась к себе в комнату. Numbers – Daughter С грохотом закрыв чёрную дверь с серебряной окантовкой, на лакированной поверхности которой играли блики от стоящей неподалёку лампы, Василиса прошла на балкон. Её рыжие локоны взметнулись вверх из-за порыва прохладного осеннего ветра, который раскачивал тюль из стороны в сторону. Девушка, абсолютно вымотанная, устало облокотилась на перила, наблюдая за уснувшим городом, где ей приветливо мигали окна, в которых ещё не погас свет. Яркий огонёк от зажигалки на миг осветил в полумраке её прекрасное, но изрядно измученное лицо с острыми скулами и подбородком. Едкий витиеватый дым устремился вверх, к небу, оставляя после себя лёгкий вишнёвый запах. Сигарета перекочевала из одной руки в другую, и девушка склонила голову вниз, от чего несколько длинных прядей упали ей на лицо. Прикрыв голубые глаза, Василиса нервно вздохнула. Вскоре пальцы понемногу начали замерзать, сигарета тлеть, а девушка успокаиваться. Сделав последнюю затяжку, она выкинула окурок с балкона, наблюдая за тем, как тот беспечно летит вниз. Город уже совсем спал, только изредка по дороге проезжали одинокие машины, нарушая чей-то хрупкий покой. Фонари почти не освещали улицу, из-за чего она выглядела весьма жутко. Закрыв дверь на балкон, Василиса рухнула на кровать из светлого дуба, заваленную подушками и пледами. Взяв телефон с белой тумбочки, украшенной витиеватой лепниной, девушка устало протёрла глаза и взглянула на экран: «6 пропущенных от папы». — Потом отвечу, — тихо в пустоту комнаты проговорила она, прикрывая веки, что становились всё тяжелее и тяжелее. Её тело обмякло, и Василиса провалилась в сон.***
Резкий звон будильника неприятно отдался в голове. Вытащив из-под одеяла руку, девушка стала шарить по тумбочке в надежде выключить надоедающую мелодию, но это дело оказалось безрезультатным. — Чёрт, — выругалась Василиса, резко садясь на кровати и хватая телефон. Её глаза слипались, а голова гудела. Посильнее закутавшись в тёплое одеяло и кое-как надев тапочки, девушка поплелась в ванную. Быстро сполоснув лицо холодной водой, она взглянула на себя в зеркало. Спутанные волосы, осунувшееся лицо, на котором виднелись два синяка под глазами из-за столь непродолжительного сна — всё, как обычно, ничего нового. Почистив зубы, Василиса направилась к туалетному столику, чтобы хоть как-то исправить свой внешний вид, что отчаянно говорил о нехватке отдыха, о котором она в последнее время совсем забыла. Репетиции в этом месяце были почти каждый день, причём и учёбу никто не отменял, поэтому целые выходные ей приходилось тратить на исправление своих задолженностей. Василиса была довольно целеустремлённой и усидчивой, но это касалось исключительно тех направлений, которые ей действительно нравились и приносили удовольствие, поэтому алгебра с геометрией давались ей крайне тяжко, и ей всегда приходилось заставлять себя сидеть над ними. Закинув в рюкзак тетради и пару учебников, девушка направилась к выходу из комнаты, которую всегда плотно закрывала на ключ, чтобы её не побеспокоили «любимые родственники». Поправив волосы, Василиса стала спускаться вниз по маршевой лестнице, двигаясь в сторону кухни. — Мда… А я уж думала, что утро будет добрым, — съязвила Дейла, медленно накручивая светлый локон на палец. — Я тоже на это надеялась, но, к сожалению, увидела тебя, — холодным голосом процедила Василиса. Хватая бутерброд с тарелки, она прошла в прихожую, набирая сообщение Лёше с просьбой взять ей кофе. — Через пять дней отец приезжает, я надеюсь, ты удостоишь нас своим присутствием на семейном ужине? — с издёвкой спросила сестра, облокотившись о дверной косяк. Девушка посмотрела на неё сверху вниз и, молча схватив ключи, вышла из квартиры, попутно надевая на себя чёрную кожаную куртку и вставляя в уши наушники. Спустившись на нулевой этаж, где находился паркинг, Василиса подошла к своему чёрному байку с жёлтыми вставками по бокам. Облегчённо улыбнувшись, она надела шлем и, перекинув ногу на другую сторону транспортного средства, уселась на сидение. Вставив ключ до упора и убрав подножку, одновременно с этим нажав на кнопку включения двигателя, Василиса тронулась с места и поехала в сторону ворот.***
Заскочив на подоконник с ногами, Василиса наблюдала, как мимо неё проходили толпы учеников, куда-то спеша, то и дело собираясь в кучки по несколько человек. Девушка сняла наушники и убрала их в кармашек рюкзака, а потом вновь всмотрелась в свои конспекты, в который раз пытаясь понять, как решается тот или иной пример. — Василиса Огнева! Девушка испуганно оторвала взгляд от тетради. — Привет, твой кофе, — с улыбкой сказал подошедший Лёша, протягивая ей стаканчик, на котором было выведено красивым размашистым почерком: «Лисса». Девушка вымученно улыбнулась и благодарно обняла парня. — Ты в порядке? — обеспокоенно спросил он. Она утвердительно кивнула и, что-то бурча про прозвеневший звонок, повела парня в класс. Через несколько долгих часов двое друзей вышли из школы, направляясь в сторону кафе. — Господи! Голова совсем не варит, — жаловалась Василиса, открывая тяжёлую дверь и попутно кивая в знак приветствия уже знающему их официанту. — Сколько ты спала? — взволнованно спросил Лёша, располагаясь за столиком. — Хм… Может, три? Нет, четыре часа. Парень нахмурился, поставил локти на стол и подпёр руками голову. — Опять Елена? Василиса замялась. Ей совершенно не хотелось говорить о ней. Девушка ещё помнила счастливые моменты из детства, что сейчас будто бы пеленой на глазах всплывали в голове. Free Animal – Foreign Air Вот она бежит навстречу, радостная, с маленькими хвостиками, одетая в миленькое белое платьице, на лице беспечная улыбка, а в глазах озорные огоньки. Заботливый отец, хватающий ребёнка в свои объятия, кружит её, пока она радостно не запищит. Мама, что выходит к ним с красиво сплетённым венком из ромашек в руках. Она надевает его на голову девочки и целует любимую дочь в щёку. Это были самые счастливые времена. Василиса росла светлым и добрым ребёнком, ощущая заботу и поддержку родителей, чувствуя себя в полной безопасности. Она до сих пор помнила, как занималась фортепиано и вокалом, как ещё совсем ребёнком сжимала в маленьких ручках свою первую грамоту; помнила и радостные глаза родителей и всё тепло, что они излучали, всю их любовь. Занятия по фортепиано даются ей не так легко, но из-за упорного труда у маленькой Лиссы получается всё лучше, её голос становится слаще, а движения изящнее, и вот она уже сольно выступает на большой сцене, заставляя зрителей, замерев, слушать свой очаровательный голос. Она счастливо улыбается, наблюдая за мамой, у которой от гордости за своё дитя наворачивались слёзы на глаза; за папой, что, приобняв любимую, поглаживает её по руке, также радуясь успеху дочери. И всё было просто прекрасно, но в один вечер папа не пришёл на семейный ужин, сославшись на работу. Потом он не пришёл во второй раз, в третий, в четвёртый… Папа стал меньше проводить время с семьёй, не дарил маме цветов, не звал дочку погулять вечером в парке, начал всё больше отдаляться от них. А потом начались и крики, ругань, а маленькая девочка стала закрываться в своей комнате, прячась с головой под большое пуховое одеяло и поджимая ноги. Она всегда тихо шептала: — Всё будет хорошо, всё будет хор… — но, не успевая договорить, вновь слышала звон разбившейся посуды. Так они прожили два года. Маме стало очень плохо, из-за чего вскоре она попала в больницу. Тогда, впервые за всё то время постоянных истерик и ссор, семья собралась вместе, но это продлилось недолго: у женщины обнаружили рак лёгких. Отец забрал дочь к себе и только изредка привозил в больницу повидаться с мамой, которая с каждым разом улыбалась всё слабее и измученнее. А потом мама умерла… Весь мир девочки рухнул. Будто и не было этих тёплых моментов, будто судьба решила посмеяться над ними, наказывая за беспечность, счастье и любовь, а затем и за вечные скандалы и ругань. Отец окончательно отстранился, завалил себя работой, лишь бы не думать о произошедшем, стал холодным и злым, погружаясь в эту пропасть всё больше и больше. Он не хотел видеть дочь, просто не мог: она была точной копией его жены. Такое же хрупкое тельце, такие же голубые глаза и вьющиеся волосы — всё в ней напоминало ему о когда-то счастливом и беззаботном браке. А сама Лисса закрылась в себе. Она ни с кем не разговаривала, не воспринимала нянь, на которых отец оставлял свою дочь, не реагировала на мальчишку с светлыми волосами, что всеми способами старался поддержать подругу. Девочка не ела, бросила фортепиано и вокал, награды выбросила, а грамоты разорвала в порыве ярости и злости на отца и на весь мир. Осознание наступило позже. Лисса несколько дней просидела, молча уставившись в стену и глотая одинокие слёзы, что стекали по щекам. Тот самый огонёк в её глазах, которому не могла нарадоваться мама, погас, превратился в ледышку, да и вся она сама словно превратилась в кусок льда. Время шло. Медленно, шаг за шагом становилось легче. Отца маленькая Лисса практически не видела, и единственной опорой для неё был Лёша, что заботился о ней, как о младшей сестре, не оставляя ни на минуту, несмотря на её крики и возмущения. Она уверяла его, что у неё всё хорошо, что ей никто не нужен, но мальчик всё равно оберегал, защищал и вытаскивал её из передряг, в которые она попадала довольно часто в связи с присущей ей тогда вспыльчивостью. Лёша просто был рядом, всегда готовый протянуть руку помощи. Отец же так и не изменился, остался холодным. Он начал с ней разговаривать, но всё было не так, как раньше: пропал тот заботливый и добрый папа, что кружил её в своих объятиях, тот папа, что радовался каждому выступлению дочери, наслаждаясь её сладким голосом. Остался лишь строгий отец. И вот, Василисе стукнуло тринадцать и она почти пришла в норму, ей пришлось заново учиться улыбаться и доверять людям. Она начала пытаться справляться со своими эмоциями, и всё стало постепенно налаживаться. Тогда Василиса и услышала от своего отца те злосчастные слова, после которых всё опять пошло наперекосяк. — Лисса, знакомься, это Елена, твоя новая мама. А это теперь твоя сестра Дейла. Девочка чуть не задохнулась, смотря на своих новых родственников: Дейла была невысокой девочкой с серо зелёными глазами, в точности как у её отца, и светлыми волосами средней длины. Она была старше Василисы года на два, а её мать была точной копией дочери, только в два раза старше и толще. На глаза Василисы стали наворачиваться слёзы. Она сжала в кулак край своей толстовки и впервые в жизни посмотрела на своего отца взглядом, полным отвращения и злобы. Поджав губы, она чуть ли не выкрикнула: — Ты предал маму! Она меня… — Василиса небрежно махнула в сторону новой сестры. — Она меня старше. Отец впервые за долгое время посмотрел на свою дочь с удивлением, но, быстро опомнившись, вновь надел маску хладнокровия и протянул к ней руку, пытаясь успокоить девочку, что уже вовсю кричала, выплёскивая каждую частичку боли, накопившуюся за все эти годы. Но девочка оттолкнула отца, продолжая прожигать его взглядом. — Ты изменял маме? Она заболела! А ты в это время… — она запнулась, но через силу подняла подбородок, вновь заговорив. — Она умерла… А ты притащил к нам этих людей. Ещё и двух лет не прошло! Всё её тело будто бы выворачивало. Неприязнь ко лжи и полное отвращение к отцу и всем этим людям смешались в одно ужасное чувство, разрывая девочку изнутри. Тогда она впервые сбежала из дома. Просто вышла из квартиры и побежала по улице, спотыкаясь и разбивая колени в кровь, а потом вновь поднимаясь и продолжая бежать. Физическая боль от ран и ссадин была совершенно никчёмна по сравнению с тем, что творилось у неё в душе. После этого Василиса около недели прожила у Лёши, рассказывая ему всё, что накопилось за эти два года. Спустя некоторое время она «пустилась в отрыв»: перестала быть той доброй и отзывчивой девочкой, стала грубой, закрытой и могла по-прежнему доверять только нескольким людям. Наплевав на всё, Василиса обстригла длинные рыжие волосы, проколола нос и всеми силами старалась не возвращаться обратно домой. Когда же она впервые решилась выйти на сцену, закрывая лицо маской и не желая показывать себя, девушка спела последнюю песню, что слышала от мамы. Её голос лился плавно, передавая весь трепет и любовь к той невероятно доброй женщине, самой лучшей и любимой. Тогда это очень помогло, и Василисе показалось, будто она вновь разговаривает с мамой. Это заставило её задуматься над тем, чтобы просто петь песни, без какой бы то ни было выгоды для себя. А Лёша, узнав это, предложил собрать небольшую группу. Так, через него девушка и познакомилась со своей будущей лучшей подругой — Дианой. Тогда они и создали ту самую таинственную группу «Phoenixes». — Лисса? Лисса? Василиса! Ты чего зависла? — забеспокоился парень, коснувшись её ладони. Он уже пару минут наблюдал за девушкой, что уставилась в одну точку, погрузившись в размышления. — Да? Прости, задумалась, — отгоняя плохие мысли, она продолжила: — Елена… Елена опять встретила ночью с упрёками и угрозами. Ещё и отец вечером звонил, думаю, как раз после очередного доклада по поводу того, какое у его дочери разгульное поведение. — Ничего нового. Хотя за всё это время я не помню ни одного раза, чтобы она сделала для тебя что-нибудь хорошее. Откуда у неё такое презрение к тебе? Четыре года же прошло! — раздражённо сказал Лёша. — Я не знаю, — безучастно ответила Василиса, а после грустно усмехнулась. — Но это явно обернётся для меня чем-то нехорошим. Отец уже предупреждал, что если я что-то вытворю, то он примет меры. Но что он сделает? Ключи от байка заберёт? Да это просто смешно! Когда меня это останавливало? Правильно. Никогда. К тому же у меня есть дубликат. Запрёт дома? Сбегу. Сбегать мне не впервой, — она пожала плечами. — Как же мне надоел постоянный контроль этой швабры! Дейлу она, понятное дело, не трогает, она же у нас ангел, гордость семьи и мисс Вселенная. — Ага, ангел. Знали бы они, что она вытворяет в барах. Василиса слушала слова своего лучшего друга, безучастно помешивая ложкой в чашке с кофе. — На самом деле, мне плевать. Пусть Елена делает, что хочет. Вникать в причины её негатива ко мне я не собираюсь. Устала уже. Лёша беззлобно усмехнулся и, дёрнув головой, добавил: — Если бы всё было так просто…