Возьми мои руки, сожми их сильней

- Поздравляю, у вас мальчик. Все прошло успешно, но из-за ранних родов мы положим его в инкубатор на полтора месяца, - мягко объяснял доктор, пока уставшая мать, взмокшая от боли и напряжения, с улыбкой и нежной, самой сильной любовью на свете смотрела на свое дитя. Отец стоял рядом, крепко сжимая ее за руку и, хотя все уже, вроде бы, закончилось, не собирался ее отпускать. - Теру, смотри какой у нас красивый мальчик, - выдохнула Марина, не в силах перевести взгляд с ребенка на мужа, - Глаза – твои... - Юки.… Это наш Юки!.. *** Как это хорошо, когда рождаешься в любящей семье. Тебя понимают, тебя воспитывают, тебя принимают таким, какой ты есть на самом деле. Никогда у нас не было повода для ссор или разногласий, в любом споре мы находили компромисс и превращали нарастающее напряжение в милую шутку. Семья - это лучшее, что есть у меня в жизни. Так приятно просыпаться каждое утро, зная, что мама уже приготовила тебе завтрак - она старалась сделать все как можно лучше и вкуснее. А сейчас она сидит рядом с тобой на кровати и осторожно тормошит тебя по плечу, чтобы ты проснулся не слишком резко. Чувство безграничной заботы переполняет тебя, и ты понимаешь, что, не смотря ни на что, никогда не предашь этого человека, и всегда будешь любить его. Наверное, это и называют счастьем. Конечно, не все в нашей жизни было хорошо. Отцу, как иностранцу, тем более, прибывшему с Дальнего Востока, было сложно найти работу с достаточным заработком. Нет, он уже очень хорошо знал язык, и образование у него отличное, и опыт работы - немалый. Вот только вечно ему не везло - пожалуй, современное общество еще не полностью вылечилось от расизма. По большей части потому, что звали его не какой-то там "Иван Попов", а Тэрухико Накамори. Не нравилось его имя людям. А иногда и внешность вызывала неприязнь: "Понаехали тут китайцы всякие, своим работы не найдешь - их еще не хватало..." Но причем тут китайцы? Разве отец похож на китайца?! Даже по имени понятно, что он японец, а не Ли, кун-фу панда или дикий чан. Но, даже если это и удавалось доказать, принимать на работу все равно не хотели, ведь "эти узкоглазые - все на одно лицо". Но отец все равно не сдавался. Не было у него такой черты, легкой слабинки, которая потянула бы его вглубь разочарования и обиды на весь мир. Он никогда не переставал надеяться, пробовал снова и снова, не опуская рук. Со временем все, и, правда, наладилось. Его, как высококвалифицированного специалиста в медицине, взяли в небольшую, но популярную частную клинику. Из-за этого он стал позже приходить домой, но зато мама всегда оставалась дома - теперь ей не было нужды работать, и она занялась исключительно домохозяйством и моим воспитанием. По правде сказать, я родился нестандартным ребенком. Никто не ожидал, что из меня получится что-то восточное. Мой отец был уже наполовину европеец, т.е., я должен бы быть на четверть японцем. Но, так получилось, сплетение хромосом папы и мамы сделало меня таким, какой я есть. С бледноватой, как у японцев, кожей, низким ростом, формой головы и разрезом глаз. Даже цвет был карим, практически черным. А вот волосы были мамины - светло-русые. Видно, любить блондинок - это у папы семейное, потому что он тоже был со светлыми волосами, но, все же темнее, чем у меня. Вот такой гибрид получился. И назвали меня, в честь такой радости, японским именем - Юкихико. Хотя, никто и никогда не называл меня полным именем, для всех я был просто Юки, Юки-чан или Юки-кун. Оба родителя обожали наряжать меня в традиционную одежду. До школы я ходил исключительно в маленьких кимоно, привезенных отцом давным-давно со своей родины (хотя, по правде сказать, они были девчачьими, ведь ждали и надеялись мои родители, что ребенок их будет женского пола. Но это не мешало мне носить их, а маме заказывать новые и новые в интернете). В школе, правда, кимоно пришлось сменить на неудобные шортики и рубашку с галстучком или бабочкой, а привычные гэта с мягкими таби на не очень удобные, не слишком приятно сжимающие ногу ботинки или сандалики. А еще я в школе мало кому нравился. Точнее, практически никому не нравился. Может быть, из-за моей нестандартной внешности. Может быть, из-за моего акцента - с детства я разговаривал с отцом на японском, а с мамой - на русском. Нет, отец, безусловно, обращался ко мне и на русском, но он очень хотел, чтобы я с детства знал оба родных языка своих родителей. Из-за этого у меня и получился легкий акцент, да и букву "л" я заменял на привычное "рю" или просто "р", и все учителя предлагали моим родителям отвести меня к логопеду. А еще, из-за того, что меня обучали дома сразу двум языкам, я иногда смешивал их - мама была переводчиком и прекрасно знала язык, поэтому понимала меня не хуже отца. Вот только в школе меня не понимали, когда я заменял русские слова, словосочетания, а иногда и целые предложения на японские. Сначала надо мной смеялись - почему-то им было смешно слышать этот язык. Потом учительница злилась на меня, наказывала за то, что я говорю то, что она не понимала. Она ставила меня в угол, писала замечания в дневнике вроде "матюкается во время урока", или "обидно обзывает одноклассников". Хотя я даже не знал, что значило это слово. Звучало оно противно, но любопытство пересилило меня. Родители старались не смотреть в мой дневник - они знали, что если там появляется что-то, я обязательно им рассказываю - мне не было смысла врать, да и не знал я еще, что такое врать. Поэтому после этого замечания я подошел к родителям с дневником и спросил, что же значит это слово. Я понимал, что это что-то плохое - похвалу в дневниках не пишут. Отец нахмурился и спросил, почему учительница написала это. Я и сказал тогда, что она ругалась потому, что не понимала то, что я говорю. На следующий же день меня перевели в другую школу - частную, закрытую школу для мальчиков. Да, это было дороже. Да, престиж школы был накручен исключительно тем, что там учились дети местных богачей, политиков и просто влиятельных людей. Но там можно было не носить форму, и, к тому же, к каждому ученику был индивидуальный подход. Мама с папой сразу предупредили, что я могу говорить на японском, если не вспоминаю или не знаю, как это звучит на русском. Но нас уверили, и, правда, так и получилось, что моим классным руководителем был учитель по языкам - очень высококвалифицированный и образованный лингвист. Он знал пять языков, и японский был в их числе. Как же мне было хорошо в этой школе! Там было такое же деление на младшую, среднюю и старшую школу, как в Японии, но сдавать экзамены в каждый класс не требовалось. Учитель оказался добрым и приятным мужчиной, чем-то похожим на моего папу. Всегда, когда я вставлял что-то из другого языка в свою речь, он поправлял меня и говорил, как это прозвучало бы на русском. А еще меня радовало то, что я мог носить свои любимые юкаты и кимоно - в общем, все то, что я надевал дома до школы. Самое интересное в моей жизни началось после того, как я перешел в среднюю школу. В этом заведении существовала определенная система обучения - к каждому ученику первого класса средней школы приставляется, соответствующе, "наставник" из первого класса старшей школы. Он рассказывает некоторые обычаи школы, показывает различные клубы и кружки, в которых можно заниматься, помогает с учебой и адаптацией в обществе. Наставники сами выбирают своих подопечных, и, так уж получилось (я узнал об этом от одноклассников своего семпая), что за меня дралось около 6ти человек. Но, победил Олег, которого я называл просто "семпай". Он был самым популярным парнем среди девчонок. Высокий рост, спортивная фигура, густая шевелюра цвета капучино, пронзительный взгляд серо-голубых глаз и притягивающая, завораживающая своей искренностью улыбка. От меня он не отходил ни на шаг - так уж повезло, что наши аудитории были рядом, и он мог заходить за мной каждую перемену. Как только семпай появился в моей жизни, все в ней кардинально изменилось. Теперь я проводил с ним большую часть своего времени - все, кроме занятий в школе. Мы по очереди ночевали друг у друга, потом вместе шли в школу, во время перемен - он не отходил от меня ни на шаг, обедали мы на крыше, а потом, после занятий, шли домой - делать уроки и ужинать. Стыдно сказать, даже ванну мы принимали вместе. А во время ночевок в моем доме мы еще и спали на одной кровати. Он постоянно говорил мне, какой я хороший и как я ему нравлюсь - по поводу и без. Хвалил меня, иногда прибавляя заботливое поглаживание по плечу или голове. Кажется, ему нравилось во мне все - мой маленький рост, мои японские корни, моя нестандартная внешность, то, что я носил в школу, как говорил или как ел свой обед-бенто, который мне каждый день складывала мама... Кстати, об обедах. После нескольких недель такого близкого общения он решил, что ему непременно надо меня кормить. Поэтому, даже если мы не были одни (зимой на крыше особенно не пообедаешь), он не давал мне есть самому, а кормил меня небольшими порциями, при этом, по видимому, ощущая себя самым счастливым человеком на свете. На летние каникулы он пригласил меня в поездку на море - где-то там, по его рассказам, есть небольшой домик, который его родители купили специально для таких вот поездок. Почему бы и нет? Я собрал некоторые вещи - легкие летние юкаты, плавки, остальные принадлежности гигиены, и мы отправились в путь. Ехали мы на электричке, и, пока мы не выехали за пределы города, в вагоне была ужасная давка. Я сроду не ездил на электричках, поэтому для меня все было ново. Вот только приключилось что-то странное во время этого часа "пик". Чья-то рука вдруг дотронулась до моих бедер! И это, о нет, совсем не было случайным прикосновением! Я, конечно, читал в мангах о разных маньяках в поездах, но, по правде сказать, никогда не думал, что это произойдет со мной. А тем временем этот извращенец, к которому я даже повернуться не мог, так меня стиснули со всех сторон, добрался до яичек и члена, залезая под нижнее белье. Наверное, я очень странно тогда выглядел, да и чувствовал себя так же - мне это, как бы я не старался все отрицать, понравилось. Дыхание сбилось, сердце забилось чаще и к щекам мгновенно прилила кровь. Это был первый раз, когда кто-то ко мне там касался. Немного поздновато, но семпай заметил мое "недомогание". Сначала он взволнованно посмотрел на меня, спросив, не душно ли мне и не стоит ли пересесть на другой поезд. А потом у него как будто бы лампочка там в голове включилась, и он тут же завертел головой в поисках этого негодяя. Схватив его за руку, которая только что весьма активно меня лапала, он вытащил из толпы какого-то пыхтящего мужика и обвинил его в домогательстве в публичном месте (умно так сказал) настолько, что ему пришлось выйти из поезда на следующей же остановке и убежать как можно дальше. После этого народу становилось все меньше и меньше, и последние полтора часа поездки мы уже сидели в почти пустом вагоне. Точнее, семпай сидел, а я - спал на его коленях, кое-как свернувшись калачиком. Проснулся я уже в кровати, в летнем домике семпая. В окна уже во всю лился солнечный свет, который, наверное, и разбудил меня. Осмотревшись, я не увидел семпая, но кровать была еще теплая от присутствия еще одного тела. Оказалось, что меня раздели, и спал я совершенно голым. Интересно, я не замерз, потому что на дворе лето, или по какой-то другой причине?.. Завернувшись в одеяло, я спустился на кухню (да, домик был двухэтажным), откуда уже во всю исходили возбуждающие аппетит запахи омлета и жареных тостов. Семпай всегда готовит только то, что я люблю, и это у него отлично получается. Только я подошел ближе, он приветливо улыбнулся мне и сказал, чтобы я пошел и принял душ после дороги. Почему нет? Выйдя из душа в одном полотенце, прикрывающим нижнюю часть тела и вытирая голову вторым, я чем-то рассмешил семпая. Закончив с готовкой, он подошел ко мне и стал заботливо вытирать мне голову, делая это якобы затем, чтобы я не простудился. А потом вдруг сказал, что можно бы и без полотенца обойтись - лето, не холодно (волосы я же уже высушил), тем более - мы оба парни, стесняться нечего. Но я все-таки стеснялся, а он только снял его с меня, заставив краснеть еще больше. Тогда я, стараясь кое-как прикрыться руками, сказал: "Почему один я должен ходить голым, если стесняться нам нечего?" Если честно, я не слишком горел желанием увидеть его тело, просто... Просто это показалось мне справедливым. Ему тоже. "Не отходя от кассы" он снял футболку, а потом джинсы и трусы, оставшись, как и я, полностью обнаженным. Еще и руки меня заставил убрать. Завтрак получился странный. Сидеть пришлось не напротив, а рядом, и как только я опускал взгляд на еду в тарелке, то он сам непроизвольно опускался на его... достоинство. Мы оба сидели в возбуждении, и один его вид... Господи, почему он мне нравится? Почему мне хочется, чтобы он прикоснулся ко мне, может быть, поцеловал меня, обнял... Хотя, раньше я никогда не замечал за собой особое влечение к девушкам. В первой школе, когда я был маленьким, его просто не могло быть, а потом я учился только с мальчиками, девушек там, кроме нескольких учителей, просто не было. Решив пока не заморачиваться с этими мыслями, я просто пустил все на самотек. Домик находился в закрытом для других посетителей, скрытым среди скал и деревьев пляже. Поэтому, когда я сказал семпаю, что пойду надену плавки, он удержал меня за руку, сказав, что стесняться некого и смысла их надевать тоже нет. Не надо и говорить, что он и сам был без них. Вода была достаточно холодная, и только я чуть-чуть зашел в воду, как по всему моему телу пробежала армия мурашек. Заметив это, семпай подошел ближе и приобнял меня за талию, согревая меня теплом своего тела. Мы вошли в воду вместе, и, только оказались в ней по пояс (он по пояс, а я - по грудь, и редкие волны щекотали мои соски), он развернул меня к себе лицом и сжал в объятиях. Мое сердце забилось быстрее, на щеках выступил легкий румянец и губы приоткрылись в преддверии удовольствия. Семпай, заприметив мою столь яркую и невинную реакцию, хищно улыбнулся и впился губами в мои. Той же ночью меня посвятили в таинства страстной взрослой любви. Я смутно помню, что тогда было, но когда я проснулся, по всему телу все еще ощущались его прикосновения, а в нижней части спины непривычно ныло. Встать с кровати удалось с трудом - ноги почти не держали меня. А еще, только я вошел в вертикальное положение, из меня снизу полилась какая-то теплая клейкая жидкость белесого цвета. Решив, что спрошу об этом потом, я, кое-как придерживаясь за стены, спустился на кухню. Точнее, не совсем спустился: семпай, заметив, как я спускаюсь, подбежал и подхватил меня на руки, осыпая мое лицо, шею, плечи - в общем, все, до чего мог достать - поцелуями. Он начал говорить что-то о том, что дико извиняется, что должен был сдерживаться, что он сожалеет, что причинил мне столько боли... Но я остановил его - осторожно прикрыл его рот ладонью, прошептав лишь "Aishiteru". Конечно же, он понял, и, с восторгом глядя на меня, поцеловал меня, кружа по комнате и обнимая так, что я не мог дышать. До конца средней школы мы были вместе. Нас уже открыто называли "парочкой", но мы совершенно не стеснялись этого. Точнее, семпай не стеснялся - целовал меня на публике, держал за руку, когда мы шли по коридору, а когда обедали на газоне перед школой - разрешал мне сидеть только у него на коленях. А потом он уехал - поступил в вуз в другом округе. Не сказав ни слова, не написав даже сообщение или записку... И я решил, что не смогу больше учиться в этой школе. Родители восприняли мое решение, как и тот факт, что я не интересуюсь девушками, довольно лояльно и спокойно. Отец, вздохнув, как будто бы давно ждал этого разговора, улыбнулся и сказал: - Ты сделал очень важный выбор в своей жизни. Отныне, никогда не сомневайся в нем, и всегда следуй ему. Мы верим в тебя. А мама посоветовала мне найти работу, в которой я смог бы проявить все свои таланты. Собрав некоторые вещи, в основном - одежду, я пошел гулять по городу в поисках вакансий где-нибудь. Проголодавшись, я наткнулся на кафе в захудалом дворике, оно находилось в подвале дома, и больше походило на дорогой бар, но цены там были очень и очень демократичными, да и готовили там просто прекрасно. Я засиделся там до самого вечера, а потом ко мне подошел один весьма элегантный мужчина - он оказался владельцем кафе, и спросил меня, желаю ли я остаться на вечернюю программу - была как раз суббота. Узнав, что это не только ресторан, но еще и гей-клуб, я сразу поинтересовался, есть ли здесь вакансии для меня. Мастер, как он представился, добродушно улыбнулся и сказал, что двери для новых членов семьи "витражного ары" всегда открыты.