Возьми мои руки, сожми их сильней

- Вик, сегодня у тебя клиент, так что, пожалуйста, не задерживайся на приеме. - А что, клиент какой-то особенный? - Не совсем... - Мастер вздохнул и показал мне не весьма четкое фото, снятое каким-то любителем, - Он здесь первый раз. И он пассив. Попросил кого-то, способного не просто на трах, а на хотя бы минимальную имитацию чувств. Он преподает в вузе, и его там не шибко жалуют, вот он и ищет себе кого-то у нас... Я посоветовал ему тебя, так что - не подведи. *** Он спустился в бар, и я понял, что мой взгляд задержался на нем на лишние несколько секунд. Странный он, не похожий на учителя. Хотя, может быть, это потому, что все мужчины, которые вели у нас в школе, слишком старые, чтобы на них смотреть? А этому было еще до тридцати - может быть, 26 или 27. Он ниже меня на пол головы, но из-за некоторой миниатюрности казался и того меньше. Первое, на что я обратил внимание, были его ноги (вру, задница, но начну с ног). Ну, уж слишком маленький размер для мужчины - 38ой или 39й, точно сказать я не мог, но ступни были маленькими, узкими, почти женскими. Ноги - в меру тонкие, со слегка выраженными икроножными мышцами - как раз то, что нужно. Бедра... Мм... Какие же у него бедра! Упругие, и, наверное, мягкие и гладкие - такую красоту не скроешь даже за джинсами цвета хаки. То, что между ними, он старался скрывать, скрестив руки, но буквально сразу же удалось рассмотреть манящую выпуклость на брюках, от которой сложно было оторвать взгляд. Но еще сложнее было не смотреть на его задницу, хоть он только раз повернулся ко мне спиной. Округлая, такая, какая иногда бывает у латиноамериканских­ девушек - но не часто ее встретишь у среднестатистического славянского мужчины. Хотя, был ли он среднестатистическим? На нем была темная футболка с облегающим кардиганом, который идеально подчеркивал дугу талии и отсутствие лишних сантиметров в ее области. А еще - сквозь одежду, совсем чуть-чуть, были видны соски. Может быть, он так сильно нервничал? Или просто плохо себя чувствовал в новой обстановке - так уж они у него напряглись, что их можно было заметить сквозь два слоя одежды. Что еще меня привлекло в его и так выделяющейся внешности - руки. Всегда тихо обожал мужчин, у которых длинные, тонкие пальцы. Вот и у него они как раз такие. Жестикуляция порой завораживала меня - а в голове уже строились сотни сценариев, что он может делать этими пальцами с собой или с партнером, и насколько хорошо у него это получается. Кожа, смешение слоновой кости и сладкого персика, звала прикоснуться к ней - попробовать на вкус шею, кисти в области вен, мочку уха, виски, веки, ключицы... Черт! А еще у него красивые волосы - средней длины, каштановые, но не слишком яркие, с вечно спадающей на лицо прядью, которую он постоянно заправлял за ухо уж очень соблазнительным движением. Легкая небритость, совсем немного - как будто бы проспал, собирался наспех, и забыл убрать с лица бритвой лишнее. Высокий лоб, который всегда казался мне непривлекательной чертой, ему подходил идеально. Маленькие черные глаза - живые, немного нервные и потерянные, скользили от столика к столику. А губы - сочные, ярковатые для мужчины, полные, в которые хотелось впиться до иссякания воздуха в легких. Но у меня это, наверное, сегодня получится? Я подошел к нему, помог повесить куртку на крючок (смешно - он до него не дотягивался), и представился: - Добрый вечер, меня зовут Вик, я буду вашим спутником на этот вечер. Могу я узнать Ваше имя? - Амм... Михаил, меня зовут Михаил, - немного нервным, низким голосом сказал он. - Проходите за этот столик, прошу вас. Когда он сел, то чуть-чуть поуспокоился. Он заказал себе американо, и через несколько минут обжигал губы этим горьким варевом. Честно, никогда не понимал кофеманов, особенно тех, кто пьет нерастворимый кофе. Он же на зубах скрипит! Да и жутко горький. Я пил кофе, только когда мне готовила его бабушка - растворимый, сладкий, соотношение кофе и молока 1:1. Эх, если бы не Паша, я бы, наверное, в него влюбился. Чем-то они даже похожи. Может - это мой типаж?.. Он говорил о чем-то странном - жаловался на то, что студенты его не слушают, что в самостоятельных пишут что попало, что никто не читает произведения на семинары... Тут же оказалось, что мы оба - фанаты Самюэля Грака. Правда, я только начал его читать, а вот Михаил уже давно интересовался его творчеством, и написал несколько научных работ, анализируя "Сумрачного красавца" или "Побережье Сирта". Как только он заметил во мне что-то знакомое, то сразу же расслабился. Через некоторое время я, осторожно взяв его руки в свои, повел его в комнату. Там он так умоляюще посмотрел на меня - только я не понял, к чему это. Я жутко хотел его - здесь и сейчас, не зная толком, почему. Но одно я знал точно - с ним нельзя было спешить. Не разрывая зрительного контакта, я взял его лицо в ладони, давая понять, что на эту ночь он мой и только мой. Взгляд мой был переполнен смесью заботы, уверенности и желания. Касаясь губами мочки его уха, слегка покусывая ее, заставляю его дыхание сбиться. К щекам совсем немного приливает кровь - как это волнующе! Целую его в губы - легко, ненавязчиво, давая ему привыкнуть к моим действиям. Он, осмелев и расслабившись, прижимается ко мне, начинает блуждать ладонями по спине и бедрам. Я делаю тоже самое, только более откровенно, теперь уже - настойчиво. Так, не отрываясь от поцелуя, мы доходим до кровати, и я валю его на спину, нависая над ним. - Все хорошо? - охрипшим от нарастающего возбуждения голосом спрашиваю я, убирая непослушную прядь с его лица. - Да... Продолжай, - низким, срывающимся на высокие нотки голосом ответил он, опуская взгляд. Да-да, у нас у обоих уже стоит, я это заметил. О! А, может, дать тебе немного свободу действий? Снимаю с себя галстук, жилетку, рубашку, бросаю их рядом с кроватью. Смотрю на него хищным взглядом, впиваюсь губами в его шею, аккурат рядом с пульсом - ох, как он приятно пахнет... Рывком переворачиваю его и себя так, чтобы он оказался сидящим на мне верхом, отрываюсь от него, раздеваю взглядом. Ох, он смущен и совершенно не понимает, что делать. Ладно, помогу - приподнимаюсь на одном прессе (да, я хочу похвастаться тем, что в последнее время привел себя в отличную форму!), снимаю с него кардиган, бросаю куда-то к своей одежде, медленно стаскиваю футболку, тем временем - трусь о его брюки, совсем легонько, имитируя петтинг. О, он, кажется, понял. Расстегивает мои джинсы, отлазит назад, и, как будто бы глотая шот водки залпом, берет мой член в рот и начинает сосать. Неумело, очень неумело - может, это его первый раз, а я тут придираюсь? Кладу руку ему на затылок, осторожно надавливаю, чтобы показать, что можно брать его глубже. Странно - он поддается! Без всяких хлюпающих звуков, которые я обычно не переношу при этом процессе. Подтягиваю его ближе, спускаю, как могу, брюки. Любрикант у меня теперь, по предложению Мастера, всегда лежит рядом с подушкой на тот случай, когда совсем уже не дотягиваешься до тумбочки. Как и в этот. Выдавливаю холодный гель на пальцы, провожу ними по содрогающемуся от спазматических движений (возбуждение у пассива - оно только так и проявляется) сфинктеру, чувствую, как Михаил отстраняется и умоляюще смотрит на меня. - Я медленно, не беспокойся. Нет, конечно же, он меня одним своим видом возбуждал. Но вот от его неумелого минета я уж точно кончить не мог - а, значит, время еще вполне есть. Ритм он просек, значит можно убрать руку и поласкать его не только "сзади, но и спереди", как бы банально это не звучало. Он, вдруг, начал двигаться быстрее и глубже - видимо, я задел несколько чувствительных точек на головке его розоватого члена. Когда я вставил в него сразу два пальца, его пробрала судорога, и он кончил, тяжело дыша и еле-еле удерживаясь на руках. Он подавался вперед и вверх, насаживаясь на мои пальцы - кажется, это нравится ему даже больше. Когда я вставил третий палец, он громко застонал, и его голос окончательно вскружил мне голову. Нет, никакой я свободы ему не дам, одним рывком переворачиваю его на спину, и, не ощущая в себе человеческого разума ни секундой более, резко вхожу в него. Он стонет от каждого движения, расцарапывая мне кожу на спине, а я не чувствую боли - только его обжигающее дыхание и мягкое, теплое нутро.