Средство личной коммуникации

Таня прижимается к двери, отчаянно сжав пальцы, она перестаёт стучать. Неужели это конец? Она больше не слышит тихого хрипения Журналиста. Он замолчал. Большими каплями с ее глаз покатились слёзы. Ах, от чего все так вышло! Откуда ни возьмись из коридора доносится оглушительный треск, который смешивается с какими-то дикими мерзостными воплями двух голосов, хрустом костей и железным звоном упавшей вентиляционной решетки. Пол дрожит под ногами от сотрясающих его ударов, будто наступило неслабое землятресение. Не день,а Армагеддон какой-то! Не выдержав более оставаться в неизвестности, Татьяна распахивает дверь и вылетает в коридор. Она стоит, зажмурив от страха глаза. - Э.. мужик ..ты это живой там ?– протягивает какой-то незнакомый ей голос. От удивления девушка распахивает глаза и видит среди поднявшегося столба пыли настоящий хаос: куски обвалившегося потолка образуют на полу огромную белую гору, разломанная решетка вентиляции,звеня покачивается из стороны в сторону, а над лежащим на полу Журналистом нависает согнувшаяся фигура в зелёной телогрейке и строительной каске. Это был Игорь Катамаранов. Он подносил к носу репортёра какую-то бутылку с прозрачной жидкостью от резкого запаха которой, Юра мгновенно распахивает глаза: - Похоже..живой – сипит Журналист ослабевшим голосом. -Здр-расте – обернувшись на хлопок двери, Катамаранов наконец замечает стоящую рядом недоумевающую телеведущую - Я из тюр-рьмы… заплутал малость – говорит он, отхлебывая из той же бутылки. -Держи, четырехглазый – вновь повернувшись к Журналисту, Игорь достаёт из кармана невредимые очки репортера и напяливает их ему на нос. Наконец Журналист узнает в неизвестном спасателе Катамаранова. - Игорь.. спа..сибо – изумленно произносит Юра, оправляя очки. - Ну, бывайте! – Катамаранов отдаёт в воздух пионерский ‘салют’ и развернувшись удаляется вглубь коридора. -Танечка… это ты меня прости! – всхлипывая, Журналист подползает к девушке. Кое-как опомнившись от случившегося, она бросается к репотеру, заключая его в объятия - Я.. дурак.. не понимал ничего, что ты мне говоришь - утыкаясь носом ей в плечо, запинаясь говорил Журналист плаксивым голосом – Я ..я – Юра не мог более произнести ни слова, чувство вины поглощало его. Татьяна утешающее гладила рыдающего Юру по голове. - ..а ..я.. постой – сдерживая слёзы, остановился Журналист – откуда тогда я знаю что ты просила у меня прощения? - отрываясь от плеча девушки спросил репортёр , смотря на расплывающееся в улыбке лицо Татьяны. - Таня! Азбука Морзе! Точно! -восторженно вскричал Юра, восхищаясь сообразительности телеведущей. Вновь обретший громкость голос Журналиста разрывал пыльную пелену. Из-под груды обломков упавшего потолка донеслось шевеление и еле слышный стон, напоминающий о существовании директора девятого канала. -Тсс.! – Татьяна зажала Юре рот обеими ладонями. Все это время Сапогов находился рядом, но был спрятан под хаосом разрухи, которую принес с собой Катамаранов. Кажется, Ричард начинал приходить в сознание. Отпустив руки, Восьмиглазова помахала ими перед своим лицом, привлекая внимание Юры. Прижав палец ко рту, она беззвучно отвечала ему. На азбуке Морзе. Поочередно закрывая то один, то оба глаза она обозначала точки и тире, которые Юра тут же принялся считывать: - Да, все так – коротко подтвердила она догадки Журналиста. — Это поразительно! У меня так много вопросов – перейдя на шёпот сказал репортёр- А пока, Таня, принеси мне телефон. Поднявшись с пола, девушка покорно удалилась в кабинет. Журналист тут же ринулся к белой куче обломков. Разбрасывая их в стороны, он быстро откопал Ричарда. Тот продолжал лежать в пыли, закрыв глаза. Все его лицо было покрыто ссадинами, очки трещинами, одежда вовсе измялась, а правая рука изогнулась в неестественном положении. Сапогову не повезло – он стоял прямо под воздуховодом и Игорь свалился на него как снежная лавина. Вскоре вернувшись, телеведущая протянула Юре телефон. Репортер дважды прокрутив диск телефона набрал ‘03’. -Картечь тебе в шею, сволочь. Я бы тебя убил, да уголовный кодекс не позволяет – дожидаясь ответа, Журналист нервно дергал галстук Ричарда. - Да это я не вам! – отвечал Юра на возмущенное трещание раздающееся из телефонной трубки. - Это девятый канал … да, несчастный случай, потолок обвалился … -Нет, не в сознании … - Пульс… - репортёр отдёрнул воротник рубашки и коснулся шеи Ричарда - …есть – констатировал Журналист. … - Возможно перелом - глядя на вывернутую руку директора добавил он. … - Отбой – тяжело вздохнув, Журналист положил трубку. На секунду репортер погрузился в сомнения, нахмурив брови, он продолжал смотреть на лежащего директора. Неожиданно Татьяна положила руку на запястье Сапогова. Юра было хотел отдернуться от них обоих, но остановился в ожидании. Восьмиглазова, согнувшись над Ричардом быстро опустила ему в ладонь маленький блестящий предмет. Это было ее кольцо. Сомнений у Юры больше не было: Таня окончательно сделала свой выбор. - Пойдём скорее, что ли - обратился он к Татьяне. Девушка молча согласилась, кивнув головой. Не прошло и часа как они оба сидели на ковре комнаты Журналиста. Молча глядя друг на друга, они пребывали в каком-то общем недоумении. Казалось, что вся обстановка спальни какая-то нереальная, будто бы им не суждено было оказаться здесь вновь. События меняются со скоростью света: телефонный звонок, вино, ночь, полная страсти, обручальное кольцо, отчаяние, борьба и….конец? Неужели вся эта замысловатая история кончится там, где ей суждено было начаться? Что им теперь плакать, смеяться, пить? Ну нет, Журналист решил, что сегодняшних круговоротов в пространстве ему более чем достаточно. Он ещё долго не притронется ни к вину, ни к любимому ликёру. - Таня – наконец нарушил тишину Юра – откуда же ты все-таки знаешь азбуку Морзе? – репортёр задал волновавший его ещё у дверей кабинета вопрос. Восьмиглазова завертелась по сторонам – она искала какой-то предмет, по которому можно постучать. Лежащий на полу паркет не был подходящим вариантом – ковёр закрывал его практически полностью. Вспомнив, что для того, чтобы выразить собственные мысли не обязательно шуметь, она, как и в прошлый раз, помахала ладонью перед своим лицом. На сей случай в этом не было необходимости – все внимание Журналиста и так было полностью приковано к нему. Таня составляла буквы в слова по уже привычной схеме: один закрытый глаз – точка, оба – тире. - Со времён учебы знаю. Был среди всех преподаватель один пожилой профессор, у которого, мало того, что со слухом проблемы, так он при этом не понимал ни единого моего слова. Ну точно, как и ты! – начала рассказывать девушка – Не давая мне никаких поблажек из-за моей дикции, он искал любой способ чтобы проверить мои знания по предмету. Оставлял меня после семинаров и пытался научить языку жестов – тщетно, я ничего в нем не смыслила. Но и это не остановило профессора . И однажды он принёс мне телеграфный ключ. Вот тогда, я и начала своё изучение азбуки Морзе. Все это казалось мне абсолютной бессмыслицей,я все недоумевала зачем мне тратить кучу времени из-за того ,что какой-то человек просто на просто не способен… – Татьяна потёрла глаза. Было тяжело вести монолог подобным способом. - А потом оказалось, что я точно такой же как тот профессор – неловко отшутился Журналист. Он все ещё переживал из-за того, что им не суждено вести беседу на одном языке. Но как ни крути, азбука Морзе все же стала единственным средством их словесной коммуникации. Подождав минуту, пока Таня отдохнёт Юра продолжил свои расспросы, да и девушка не противилась тому. А репортёру уж слишком осточертел этот белый туман безмолвия, висевший над ними все это время. Ему хотелось знать о ней все: как она жила, где училась, как попала на девятый канал, как встретила Ричарда, и что же все-таки случилось той ночью. Юра говорил привычными словами, а Таня отвечала ему на азбуке Морзе - так и продолжался этот странный на первый взгляд, но все же самый настоящий диалог. Когда же единственным источником света в комнате стала лишь тусклая луна и пелена сумерек окутала комнату, Журналист, потирая уставшие от постоянного напряжения и периодических прищуриваний глаза, сказал: -Танечка, совсем плохо тебя слышно, ой, то есть видно, я, наверное, включу свет. -Нет…- томным шепотом, с отчетливыми нотками смеха сказала девушка. Поднявшись с пола, она в одно мгновение оказалась сидящей на коленях у Юры, пресекая возможность подняться и щелкнуть выключателем. -Что ты… -растерянно произнёс Журналист когда тонкие руки обвили его шею, а невесомая голова Тани опустилась ему на плечо, слегка щекоча его щеку мягкими прядками волос, выбившихся из причёски. И тут начало происходить странное. Татьяна молчала, но эта тишина постепенно наполнялась ее неравномерным дыханием. Она дышит ему на ухо и этот звук успокаивает. Репортёр прислушивается. Он тоже молчит, его незаданный вопрос, беззвучно растворяется в тишине. Журналист слушает как воздух поступает в танины лёгкие и выходит обратно. Легко, непринуждённо, сохраняя определенную протяженность вздохов. Будто бы каждый из них может обозначать что-то особенное. -Погоди, это же … опять азбука Морзе – внимательно вслушиваясь в каждый цикл вдохов и выдохов, наконец осознаёт Юра – И как же это просто! Длинный вздох – тире, короткий – точка. Таня дышит, продолжая уповать на сообразительность Журналиста. Тихо-тихо с ее губ срываются беззвучные буквы: « … ю… т... е…б…я ..ю..р..а… я..л..ю..б..л..ю … т..е..б..я.. ю..р..а – я люблю тебя, Юра..» и заново. Журналист нарушает паузу радостным возгласом: «Таня! Я то… » - Тс…- шепчет Татьяна, аккуратно касаясь ладонью губ Журналиста. Репортёр замирает, его горячее дыхание буквально обжигает кончики пальцев девушки, но она ещё какое-то время не убирает руку. Юра понял. В темноте следует принять правила этой игры и он, побольше наполнив лёгкие воздухом, прислоняется к уху Восьмиглазовой и дышит в ответ: « я.. т..о..ж..е.. т..е..б..я.. л..ю..б..л..ю» На мгновение повисает пауза. -…Т..а..н..я – добавляет Журналист. Это первая фраза,которую удалось ему произнести подобным способом. Как оказалось - это не так просто: от интенсивной дыхательной работы у Юры закружилась голова. «Я люблю тебя…Таня» - отзывается в голове у девушки. Журналист, не просто понимающий ее, а говорящий с ней на одном языке спускает в сердце Татьяны курок с невидимого взвода, она больше не может себя контролировать: бесчисленное множество поцелуев словно град, осыпают лицо Юры, Таня обхватывает его затылок, зарываясь пальцами в спутанные чёрные волосы, и после чего, безудержно, глубоко целует в губы. Журналист отвечает с жаром, и Татьяна чувствует его жажду, терзая тонкие, сухие губы, с уже затянувшихся на них порезом. О, как Юра боялся ее потерять. Тонкие пальцы девушки проникают под воротник его водолазки, и она медленно проводит по его ключицам. Когда под руками Тани оказывается его бледная, холодная кожа, Журналист начинает задыхаться. Это было слишком тяжело, в миг утратить надежду на не то, чтобы подобную, вообще любую близость между ними. А теперь он вновь ее чувствует. Таня, сидящая у него на коленях, все такая же, как и в тот вечер, разве можно ее не любить? Интенсивность собственных чувств на мгновение пугает девушку. Разорвав очередной поцелуй, она прижимается щекой к щеке Журналиста и ‘говорит’ на новоизобретённом языке: - Ю..р..а.. я.. н..и .. ч..е..р..т..а н..е.. п..о..н..и..м..а..ю о.. ч..е..м т..ы д..ы..ш..и..ш..ь Время будто бы замирает на мгновение. А потом, на грани слышимости – тихий, неотчётливый смех Журналиста, похожий на дуновение ветра. Он понял. И тут же нарушая правила этой игры, в забытьи шепчет ей вслух ответ: «Но разве это что-то меняет?» Юра, медленно снимает с себя очки, и дотянувшись до прикроватной тумбочки, оставляет их на ней. Этот жест вновь даёт девушке зелёный свет. И она тянет любимого на себя, снова смыкая губы и блуждая руками по всему его телу, от чего Журналист теряет остатки самоконтроля. Часть их одежды тут же летит на пол. Дыхание Юры вновь сбивается, становясь для него чем-то неподвластным и трудоёмким. Но сейчас он не обращает на это никакого внимания. Журналист не помнит ни своего имени, ни времени, ничего – сейчас значение имеет лишь человек в его объятиях, чьи губы ласкают его ключицы и шею , а ладони - спину. Юра не хочет медлить ни секунды, но они будто бы растягиваются в минуты, когда его пальцы запутываются в пуговицах блузки Татьяны. Расправившись с остатками одежды, Журналист опускает их обоих на расстеленную постель. Теперь они не чувствуют более ничего кроме всепоглощающего наслаждения и ответной бесконечной страсти. Татьяна любит его. Юре хорошо с ней. Это единственное, что важно сейчас на свете. По звону часов из соседней комнаты было слышно, как упал двенадцатый час. Таня не спала, ее беспокоили мысли о том, что ей все же предстоит увидеться с Ричардом вновь. И что она ему скажет? Журналист все это время мирно спал, положив голову ей на плечо. Однако неожиданно Юра начал ерзать по кровати, перетягивая на себя одело, Журналист отчаянно комкал его, пытаясь спрятаться . В кошмарном бреду он взволнованно шептал обрывки предложений: «Не уходи… Таня.. Таня.. не уходи…» Восьмиглазова тут же притянула его к себе, оставляя нежный поцелуй у него на лбу. Все хорошо, она рядом, она никуда не исчезнет – Юра чувствует это и тут же успокаивается, начиная тихо посапывать во сне. Девушка вновь возвращается к собственным мыслям, теперь они ей ясны как раскрытая книга. Татьяна начинает прокручивать в голове предстоящий диалог, вернее лишь собственные фразы: «Ричард, я ушла. Я все взвесила и это окончательно. Спасибо лишь за то, что теперь я поняла как преданно и глубоко могу любить…» «Я люблю того, кто неспокойно ворочается по ночам, опустив веки в ночную тревогу. Рядом со мной человек, который видя мою беззащитность, готов оберегать меня. Человек, который зачеркнет все лишние звуки, чтобы коснуться моей тишины. И я могу звать его без шума, без имени, без прошлого «лпбплю» , мне так уютно рядом с ним… А вернуться к тебе, изволь, никогда, ведь тогда у меня не будет силы даже дышать - закрывая глаза, девушка погружается в сон, ставя точку в конце этой истории.