Их последняя надежда

      Акнология       — Зереф, — вздыхаю, проводя рукой по небритому лицу, — я работаю с тобой дольше, чем с любым другим ублюдком, привозящим сюда свой байк, не имея при этом денег на оплату работы, которую я проделываю. Я прощаю тебе долг за долгом.       Он закатывает глаза на меня. Закатывает глаза. Этот малолетний говнюк явно испытывает моё терпение. Если бы не его мать, он бы нарвался на проблемы ещё две недели назад, когда я начал работать над его чёртовым байком. Его лицо не выражает эмоций, и меня это чертовски бесит. Мозговитый засранец. Его мать рассказывала мне, какой он «гений». Зереф был исключён из колледжа, поскольку выяснилось, что он умнее, чем большинство профессоров, а также нажил себе немало врагов. Затем не появлялся дома, поскольку его младший брат был болезненным ребёнком, а он не желал видеть того слабым. И теперь этот кусок дерьма смеет создавать проблемы мне!       — Чувак, — начинает он.       — Во-первых, я тебе не «чувак», — поднимаюсь во весь рост, расправляя плечи. Я вижу, что он ошибочно принял мою доброту к нему за слабость, и прослежу, чтобы впредь такого не повторялось, — во-вторых, я занимаюсь этой хернёй в качестве одолжения твоей матери, потому что мы с ней давно знакомы. Если бы она знала, что ты, сопливая восемнадцатилетняя задница, по уши в долгах, то выбила бы из тебя всё дерьмо. Но я избавлю её от необходимости марать о тебя руки и сделаю это сам.       — Эй, — он отступает с таким же равнодушным лицом. Как же раздражает эта морда.       Желая казаться спокойным, скрещиваю руки на груди и прислоняюсь спиной к стене.       — Думаю, теперь ты осознаёшь серьёзность ситуации и отнесёшься ко мне с большим уважением. Мне нужны мои деньги завтра, Зереф. Я знаю, что они у тебя есть, — мне известно, что он раскидывается деньгами направо и налево. Зереф может не быть миллионером, но пятьсот долларов, которые он мне должен, у него точно имеются.       — А если я их не отдам? — спрашивает он, и его голос приобретает дерзкие нотки. Затем он вывозит байк из гаража.       Этот пацан всё ещё пытается играться со мной?       — Если не отдашь, то знаешь, что будет. Не держи меня за идиота. Мне было четырнадцать, когда я впервые попал в тюрьму, и с тобой шутить не намерен. Ты уже взрослый, так учись нести ответственность.       — Ты разве не на испытательном сроке? — бросает Зереф через плечо, садясь на байк.       — Совсем жить надоело?! Это не твоё грёбаное дело и не касается нашей ситуации! Мне нужны деньги завтра! — кричу, чтобы он точно меня услышал.       Смотрю, как он уезжает, и глубоко вздыхаю, расслабляя плечи. Никогда ещё ребёнок, недоросший даже того, чтобы покупать алкоголь, не злил меня настолько сильно. Ну и детишки нынче пошли. Если бы мой сын позволил себе так со мной разговаривать, я бы предельно просто донёс до него азы уважения к старшим. Вытаскивая из кармана телефон, набираю сообщение матери Зерефа, предупреждая, что если он не заплатит мне завтра, я преподам ему урок.       А: Серьёзного вреда я ему не причиню.       Она отвечает быстро.       Миссис Драгнил: Я знаю. Понятия не имею, как ещё с ним бороться.       Я мог бы ей подсказать, но не стану этого делать. Не хочу иметь ничего общего с её в край охреневшим отпрыском. Он слишком напоминает мне меня же, и оттого я начинаю злиться, да так сильно, что даже не могу нормально работать. Вместо того, чтобы выплёскивать гнев на вещи, за которые потом придётся платить, принимаю решение закрыть мастерскую и в это же время думаю, как бы поступила Ирен, если бы Эрза была такой мерзавкой.       Впрочем, вряд ли она когда-либо окажется в такой ситуации. Выезжаю на велосипеде из гаража, с осторожностью упираясь ногами в землю. Я не катался на нём по меньшей мере уже неделю, но мне просто необходимо освежиться, избавиться от отравляющей злости. Если я буду кататься на велосипеде, мне не придётся просыпаться с ним утром, ожидая завтрака в постель. Если я буду кататься на женщине, она слишком глубоко влезет мне в душу.       Когда поворачиваю к мосту, чувствую, как перехватывает дыхание. Солнце садится над рекой, создавая великолепную картину на фоне города. Один из тех видов, по которым я буду скучать, если не отработаю свои часы.       Эрзе бы это понравилось. Она любит всё красочное, а сейчас будто огромный апельсин таял за зданиями на алом небе — таком же, как её волосы. Какая ирония. Поддаваясь импульсивному желанию, останавливаюсь и вытаскиваю телефон из кармана. Мысленно повторяю, что делаю фото сугубо для себя, но на самом деле и для неё тоже. Кроме того, я также хочу, чтобы Ирен могла забыть о насущных проблемах и полюбоваться этим прекрасным небом. И о чём я только думаю?       Снова вздыхаю и более решительно, чем когда-либо, обещаю себе, что больше никогда не лишусь этого вида.

***

      Ирен       Мы должны были вернуться домой два часа назад, но дела на Etsy полностью заняли мой вечер. Должно быть, кто-то упомянул меня в своём блоге или соцсети, поскольку ещё вчера я получила аж пятнадцать заказов. Когда случается подобное, я никак не могу понять, почему это не может происходить постоянно.       Щурюсь от заходящего над рекой солнца. Последние лучи отражаются от металлического каркаса моста, и я вспоминаю, почему ненавижу поездки именно в это время суток.       — Мама, — с заднего сиденья меня тихо зовёт Эрза, — я хочу есть.       Бросая взгляд на часы, вижу, что уже семь. А в восемь дочка должна лечь спать. И как мне всё успевать? В сутках никогда не бывает достаточно часов, как и дней в неделе, и в итоге к концу месяца срочных дел оказывается навалом.       — Понимаю, дорогая, и мне очень жаль. Мы вернёмся домой как только сможем. Этот день был напряжённым для нас обеих, да?       Чувствую себя ужасной матерью, поскольку пока моя дочь находится на втором месте жизненных приоритетов после заработка денег, а сама я для себя — на третьем, и то в лучшем случае. Виновато оглядываясь на Эрзу, на секунду отвлекаюсь от дороги. Вроде бы крошечный промежуток времени, который не должен иметь никакого значения.       Но я, конечно же, как всегда становлюсь исключением.       Не замечаю доски посреди дороги до тех пор, пока не врезаюсь в неё. Я буквально ощущаю, как с задней правой стороны спускается шина.       — Дерьмо, — крепко сжимая руль, пытаюсь повернуть. На встречной полосе гудит машина. Мы ещё не проехали до конца моста, и я начинаю мысленно молиться небесам, чтобы позволили нам добраться до безопасной зоны на той стороне реки. Здесь нет ни обочины, ни аварийной полосы, мы рискуем застрять, помешать общему движению, и никто как обычно не захочет нам помочь.       Осталось меньше десяти футов, и я чуть ли не уговариваю машину свернуть на правую полосу, стараясь не бояться. Стискиваю зубы и хватаюсь за руль так сильно, что костяшки пальцев стремительно белеют. Напряжение охватывает мои плечи, а глаза напрягаются до головной боли. Не так я планировала завершить наш вечер.       — Мама?       Слышу страх в голосе Эрзы, и это убивает меня изнутри. Ненавижу пугать свою дочь, ненавижу ситуации, в которых от меня мало что зависит. Делая глубокий вдох, нажимаю на педаль, отчаянно надеясь, что мы сможем выехать, а затем спуститься к обочине.       — Всё хорошо, Эрза. Всё в порядке.       Из меня плохая лгунья. Обычно я называю дочь по имени, если нам предстоит серьёзный разговор или я попросту… напугана. По правде говоря, не помню, есть ли у нас запаска. Ничего сейчас не в порядке. Когда мы наконец спускаемся к съезду, машина по инерции движется до обочины, а я прислоняюсь лбом к рулю.       Мне хочется плакать, но в прошлом от слёз почти никогда не становилось легче. Злюсь, потому что не знаю, как сменить чёртову шину, и в то же время понимаю, что злость также мало чем поможет. Изо всех сил стараюсь контролировать дыхание и не терять рассудок из-за случившегося.       — Мама! — уже настойчивее зовёт дочка.       — Секунду, Эрза, — я должна взять себя в руки, даже если они дрожат, а зубы стиснуты до болезненного напряжения.       — Смотри! — сосредоточенность медленно возвращается, мне нужно узнать, к чему моя дочь так старательно привлекает внимание.       Вскрикиваю, когда слышится стук в окно, поскольку совершенно не ожидаю, что кто-либо захочет нам помочь.       — Я пыталась тебе сказать, — ворчит Эрза.       Поворачиваю голову и никак не могу поверить в то, что вижу этого человека, стоящего по ту сторону стекла. Похоже, на помощь нам пришёл Акнология Бельзерион.